билеты по русской литературе. Билеты по Русской литературе. Билет 1 3 Билет 2 5 Билет 3 9
 Скачать 286.87 Kb.
|
Билет № 2Поэзия 1920-1930-х годов (М. Волошин, Н. Тихонов, Э. Багрицкий, Н. Асеев, М. Светлов, П. Орешин, Н. Клюев, О. Мандельштам, М. Цветаева, Н. Заболоцкий, Д. Хармс и др.). Основные тенденции развития. Об одном из поэтов – по выбору. Поэзия 1920–х годов была по преимуществу лирической. Стремительные изменения в обществе требовали непосредственного отклика на основные события современности, все поэты стремились высказать своё отношение к революции. Общей чертой как лирической, так и эпической поэзии является гражданская тема и героико–романтическая окраска. Пафос революционного переустройства мира вдохновлял пролетарских поэтов и определял своеобразие, как тематики, так и образного строя их произведений. Главные жанры в пролетарской поэзии – стихотворный призыв, агитационный лозунг, обращение к массам. Пролетарская поэзия была во многом обусловлена самой эпохой. В последующие годы трагический конфликт между мечтой-утопией и реальностью привёл к кризису в творчестве пролетарских поэтов. Многие из них погибли в годы репрессий. Другое поэтическое направление – творчество новокрестьянских поэтов. Они также восторженно приняли Октябрьскую революцию, но вкладывали свой смысл в происходящие в обществе изменения. Новокрестьянские поэты мечтали об обществе всеобщего согласия, о крестьянском рае. В своих стихах они воспевали неразрывную связь человека с миром живой природы, осуждали культ техники. В развитии городской цивилизации они видели угрозу не только природе, но и нравственности, этическим ценностям крестьянской жизни. Вскоре выяснилось, что послереволюционная действительность не соответствует их мечтам об идеальной жизни. Отношения новокрестьянских поэтов с советской властью приобрели конфликтный характер. Все они были репрессированы и затем на долгие годы вычеркнуты из истории литературы. Мандельштам в истории литературы 1920-30-х годов. Нужно сказать, что он выпадает из всех почти классификаций, которые могут быть, потому что он много где, если говорить современным языком, засветился. Он печатался в самых разных журналах, он так или иначе общался со всеми почти крупнейшими русскими прозаиками и советскими этого времени. Он жил в писательском доме, дом Герцена на Тверском бульваре, а потом получил квартиру в писательском доме, в переулке Нащокина. До 1928 года он регулярно печатался в таких журналах как «Новый мир», «Красная новь» и в других разных журналах. И в то же время Мандельштам все время выпадал из всех классификаций. Он все время выпадал из литературной и общественной жизни. Он много ссорился. Он объявлял, что с советской литературой – в 1929 году, в «Четвертой прозе» – он не имеет вообще ничего общего и вообще рядом с писателями он не хочет находиться. В поэзии и биографии Мандельштама 1920-1930-х отчаяние искупается мужественной готовностью к высокой жертве, причем в тонах отчетливо христианских. В начале 1920-х Мандельштам пишет свое отречение от соблазна эмиграции и противопоставляет посулам политических свобод свободу иного - духовного порядка, свободу самопреодоления, которая может быть куплена лишь ценой верности русской Голгофе: Зане свободен раб, преодолевший страх, И сохранилось свыше меры В прохладных житницах в глубоких закромах Зерно глубокой полной веры. Книга Tristia запечатлела существенное изменение стиля поэта: фактура образа все больше движется в сторону смыслового сдвига, "темных", зашифрованных значений, иррациональных языковых ходов. И все же здесь еще царит равновесие новых тенденций и былой "архитектурной" строгости. Впрочем, от прежней акмеистической ясности Мандельштам отходит и в теории - он разрабатывает концепцию "блаженного бессмысленного слова", которое теряет свою предметную значимость, "вещность". Но закон равновесия царит и в теории слова: слово обретает свободу от предметного смысла, однако не забывает о нем. К середине 1920-х от былого равновесия тревог и надежд в осмыслении происходящего не остается и следа. Как следствие, меняется и поэтика Мандельштама: в ней теперь темноты все больше перевешивают ясность. Культуру все больше ставили на место. Мандельштам, как и Ахматова, оказался в двусмысленном положении. Для советских властей он явно был чужим, реликтом буржуазного прошлого, но, в отличие от поколения символистов, лишенным даже снисхождения за "солидность" былых заслуг, а потому оказывался не у дел. На рубеже 1920-1930-х покровитель Мандельштама во властный кругах Н.Бухарин устраивает его корректором в газету "Московский комсомолец". Однако нежелание Мандельштама принимать "правила игры" обслуживающих режим "благовоспитанных" советских писателей и крайняя эмоциональная порывистость резко осложняют отношения с "коллегами по цеху". Поэт оказывается в центре публичного скандала, связанного с обвинениями в переводческом плагиате. Дабы уберечь Мандельштама от последствий скандала, Н.Бухарин организует для него поездку в 1930 в Армению, оставившую глубокий след в том числе в художественном творчестве поэта: после долгого молчания в чаду "советской ночи" к нему вновь приходят стихи. Если в прозе Мандельштам судорожно пытался уйти от угрозы, то теперь он окончательно принимает судьбу, возобновляет внутреннее согласие на жертву: А мог бы жизнь просвистать скворцом, Заесть ореховым пирогом, Да, видно, нельзя никак. С начала 1930-х поэзия Мандельштама накапливает энергию вызова и "высокого" гражданского негодования. Между тем поэт все более ощущает себя затравленным зверем и, наконец, решается на гражданский поступок: в ноябре 1933 пишет стихи против Сталина - “Мы живем, под собою не чуя страны…” Стихи быстро получили известность, разошлись в списках по рукам, заучивались наизусть. Участь Мандельштама была предрешена: 13 мая 1934 следует арест. Однако приговор оказался сравнительно мягким - вместо расстрела или хотя бы лагеря - высылка в Чердынь и скорое разрешение переехать в Воронеж. Здесь Мандельштам переживает последний, очень яркий расцвет поэтического гения. Венец "воронежской лирики" - Стихи о неизвестном солдате (1937). Поэт проникает внутрь новой "яви" - безисторического и обездуховленного материка времени. Поздняя мандельштамовская поэтика делается при этом еще более "закрытой", "темной", многослойной, усложненной различными подтекстными уровнями. И все же темноты могут неожиданно высветляться: воронежская земля, земля изгнания, воспринята как целомудренное чудо русского ландшафта. Суровый и чистый пейзаж служит фоном для торжествующей темы человеческого достоинства, неподвластного ударам судьбы. Отвергая участь "тени", но все же "тенью" ощущая и себя, поэт проходит через последнее искушение - попросить милостыни у того, от кого зависит "возвращение в жизнь". Так в начале 1937 появляется Ода Сталину - гениально составленный каталог штампованных славословий "вождю". Однако Ода Мандельштама не спасла. Ее герой - хитрый и мстительный - мог начать со своими обидчиками лукавую игру и, к примеру, подарить жизнь и даже надежду - как и произошло с Мандельштамом, который в мае 1937 отбыл назначенный срок воронежской ссылки и вернулся в Москву. Но простить и забыть оскорбление Сталин не мог: в мае 1938 следует новый арест Мандельштама. 27 декабря 1938 в пересылочном лагере "Вторая речка" под Владивостоком доведенный до грани безумия Мандельштам умирает. Наследие О.Э.Мандельштама, спасенное от уничтожения его вдовой, с начала 1960-х начинает активно входить в культурный обиход интеллигенции эпохи "оттепели". Вскоре имя поэта становится паролем для тех, кто хранил или пытался восстановить память русской культуры, причем оно осознавалось как знак не только художественных, но и нравственных ценностей. |