билеты по русской литературе. Билеты по Русской литературе. Билет 1 3 Билет 2 5 Билет 3 9

• Название: Билет 1 3 Билет 2 5 Билет 3 9
• Анкор: билеты по русской литературе
• Дата: 13.04.2022
• Размер: 286.87 Kb.
• Имя файла: Билеты по Русской литературе.docx
• Тип: Документы; #471927
• страница: 6 из 31

Билет № 8

Тема революции и гражданской войны в литературе 1920-х годов (Б. Пильняк, И. Бабель, М. Шолохов, Б. Лавренев, Д. Фурманов, А. Фадеев и др. ).

в 20-е годы литература за­печатлела сложный, крайне противоречивый образ времени. Она отразила многообразие представлений о свершившихся на глазах писателей исторических событиях (Пильняк назвал их «перепряжкой истории»). При этом, несмотря на естественную для того периода непримиримость политических убеждений, писатели поднимались в своих лучших произведениях над сугубо политическими страстями к проблемам общечеловеческим, гуманитарным.

Художники не просто создавали хронику событий, они ста­вили поистине больные вопросы, над которыми издавна бьется русская мысль: о революции и эволюции, о гуманизме и жес­токости, о цели и средствах, о цене прогресса, о праве на на­силие во имя высокой цели, о неповторимости и значимости конкретной человеческой жизни. Революция обострила все эти проблемы, перевела их из области теоретических, философских размышлений в план практический, поставила в зависимость от их решения жизнь и смерть человека, судьбу России, всей ми­ровой цивилизации. Революция привела к переоценке нрав­ственных норм, всего, чем жили люди, во что они верили, и это был нелегкий, подчас мучительный процесс, о котором также рассказала литература. Поскольку литература по природе своей обращена в первую очередь к судьбе конкретного челове­ка, то история представала в произведениях разных авторов в лицах, в напряженных исканиях мысли и духа, в многообразии конфликтов, человеческих характеров и стремлений. В стране победившей революции естественным и искренним откликом на грандиозное преобразование мира стало создание героического эпоса. Массы людей, приведенные в движение ре­волюцией, — отряды, армии, «множества», неуклонно движу­щиеся к своей цели, преодолевая на этом пути небывалые труд­ности, — таков коллективный герой «Голого года» Б. Пильняка
Борис Андреевич Пильняк (1894 – 1938):

Известно, что Пильняк ввел повесть «Красное дерево» почти целиком в структуру романа «Волга впадает в Каспийское море», написанного несколькими месяцами позднее. Будучи включенной в роман с небольшими, но существенными исправлениями, повесть потеряла свою смысловую остроту. Писатель лишил ее прежнего социального смысла, не устояв перед жуткой травлей, которой он подвергся в связи с опубликованием произведения за границей, хотя вышло оно в известном берлинском издательстве «Петрополис», печатавшем многих советских писателей. Публикация за границей была лишь поводом для критики повести; негодование функционеров вызвало, несомненно, ее глубокое социальное содержание. «Красное дерево» написано с редким для художника критическим пафосом, с элементами гротеска и пародии. В его повествовательной структуре заметно влияние стилевой манеры Платонова. Да и по художественному результату «Красное дерево» близко к написанному в тот же период платоновскому «Чевенгуру». Такая близость вполне объяснима — писатели вместе работали в эти годы над очерками «Че-Че-О», и резко выраженная индивидуальность творческой манеры Платонова оказала, по-видимому, некоторое влияние на стиль Пильняка, тем более что платоновская манера была на редкость созвучна социальной проблематике, которая в то время волновала обоих писателей. Критический пафос обнажен в повести не менее чем в «Чевенгуре», так же прозрачны авторские намеки, иногда почти сатирические диалоги персонажей не менее остры, чем платоновские. Следует, по-видимому, признать, что общение писателей было полезным и плодотворным для обоих. «Красное дерево», несмотря на сравнительно небольшой объем, вмещает многие мотивы из прежних произведений Пильняка. Представлена в повести и авторская типология героев, тщательно разработанная писателем в предыдущем творчестве. Однако впервые с такой остротой раскрывается тема разрушения России, отказавшейся от своих традиций, поправшей законы природы. В повести точно указано время действия — 1928 год, более десяти лет прошло с момента свершения революции, но плоды ее незавидны. В стране разруха, бесхозяйственность, бескультурье, жестокость, воровство —результат функционирования бюрократической системы. Негативная авторская позиция находит здесь открытое выражение. «Начальство в городе жило скученно, — пишет автор, — остерегаясь, в природной подозрительности, прочего населения, заменяло общественность склоками и переизбирало каждый год само себя с одного руководящего уездного поста на другой в зависимости от группировок с клочащих личностей по принципу тришкина кафтана. По тому же принципу тришкина кафтана комбинировалось и хозяйство... Хозяйничали медленным разорением дореволюционных богатств, головотяпством и любовно». Описывая провинциальный город, его полуразрушенный быт, беспорядочную, неосмысленную жизнь людей, забывших себя и живущих по инерции, автор создает обобщенный образ России, огромной страны неупорядоченного бытия. Писатель рисует страшную, порой трагическую картину жизни народа, задавленного мертвой, механической машиной бюрократизма, убившего светлые идеи революции. Пильняк ожидал от революции мощного подъема народного самосознания, возврата к законам тысячелетней давности, но Россия не вернулась к старой традиции, а пошла по иному пути, погасив пламя революции Не случайно бывшие революционеры, ушедшие в подпольную жизнь, в юродивые, в странники, в охпамоны, носят в повести «говорящие» фамилии — Ожогов, Огнев, Пожаров. Именно в их уста вложил автор свои сокровенные мысли, помня о старинной русской традиции пророчеств, связанной с фигурами юродивых, побирушек, дураков, странников. Именно Ивану Ожегову, о котором написано, что он «юродивый советской Руси справедливости ради, молец за мир и коммунизм», принадлежат не только разоблачающие бюрократическую разруху тирады, но и пророческие слова о том, что «не сейчас, так потом выгонят всех ленинцев, и троцкистов выгонят». Пророчества писателя сбылись очень быстро, не прошло и нескольких лет, как партия избавилась от революционеров-ленинцев, выхолостив свое коммунистическое содержание. Написав «Красное дерево», Борис Пильняк предрешил свою участь, ему инкриминировали в 1937 году именно эту повесть. И именно это произведение было призвано в первую очередь составить посмертную славу писателя.
Исаак Эммануилович Бабель (1894 – 1940):

«Конармия» представляет собой нерасторжимое художественное единство — цикл рассказов, объединённых образом героя-повествователя Кирилла Васильевича Лютова (автор сохранил своё «корреспондентское» имя). Последовательность рассказов строго определена автором и при переизданиях никогда не менялась. Композиция цикла — единое лирико-эпическое повествование о Гражданской войне, в котором соединены романтическая патетика и натуралистическое описание военных будней. Рассказы доступны (и даже исполнялись на эстраде), но вместе с тем очень сложно построены. В них намеренно не высказывается авторская позиция, и это допускает множество толкований. Образы автора, рассказчика и героя находятся в сложном соотношении, создают впечатление сразу нескольких точек зрения, высказанных в произведении. «Конармия» — одна из самых беспощадных и откровенных книг. Перед читателем предстаёт жизнь на войне, в которой переплетены воедино правдоискательство и духовная слепота, смешное и трагическое, героизм и жестокость. Боец убивает женщину, которая ездила за солью (соль была тогда «разменной монетой», на которую можно было что-то купить, и ценилась очень высоко), потому что она «обманула» казаков: для того чтобы вернуться домой и довезти добычу, она выдала мешок с солью за ребёнка: «...а вы, гнусная гражданка, есть более контрреволюционерка, чем тот белый генерал, который с вострой шашкой грозится нам на своём тысячном коне... Его видать, того генерала, со всех дорог, и трудящийся имеет свою думку-мечту его порезать, а вас, несчётная гражданка... вас не видать, как блоху, и вы точите, точите, точите... И я действительно признаю, что выбросил эту гражданку на ходу под откос, но она, как очень грубая, посидела, махнула юбками и пошла своей подлой дорожкой. И, увидев эту невредимую женщину, и несказанную Рассею вокруг неё, и крестьянские поля без колоса, и поруганных девиц, и товарищей, которые много ез-дют на фронт, но мало возвращаются, я захотел спрыгнуть с вагона и себя кончить или её кончить. Но казаки имели ко мне сожаление и сказали:— Ударь её из винта». Это страшное, рождённое войной соединение в людях переживаний за «Рассею» и поля «без колоса» и вместе с тем — совершенное равнодушие к своей и чужой жизни. Но главное — высшее оправдание убийства: «И, сняв со стенки верного винта, я смыл этот позор с лица трудовой земли и республики». Конармейцы в изображении Бабеля предстают людьми с противоречивыми характерами, непредсказуемыми, неординарными. В дневнике Бабель отмечал: «Что такое наш казак? Пласты: барахольство, удальство, профессионализм, революционность, звериная жестокость». Повествователь Лютов становится для бойцов своим лишь тогда, когда жестоко убивает гуся («Мой первый гусь»). Окружающие принимают Лютова после этого в своё сообщество, но ему это даётся нелегко: «...сердце мое, обагрённое убийством, скрипело и текло». Для Лютова, так же как для автора, среда конармейцев — среда чужая, непривычная. В центре «Конармии» — проблема человека в революции, человека, вступившего в борьбу за новое, справедливое устройство общества. Стремлением понять гуманистическое содержание революции проникнуты многие страницы «Конармии». Жестокость некоторых нарисованных Бабелем сцен, натуралистичность картин быта красноармейцев вызваны необходимостью показать достоверность того, что происходило ежедневно. Писателя упрекали в цинизме, гак как описание страшных сцен у него исполнено на первый взгляд философского спокойствия: «Старик взвизгивал и вырвался. Тогда Кудря из пулемётной команды взял его голову и спрятал её у себя под мышкой. Еврей затих и расставил ноги. Кудря правой рукой вытащил кинжал и осторожно зарезал старика, не забрызгавшись» («Берестечко»), Герои Бабеля поступают жестоко, потому что этого требует логика времени. Повествователь, странный и смешной для бойцов очкарик Лютов, превращается в солдата. Но душа его всё равно не принимает войну, ради каких бы светлых идеалов она ни велась. В новелле «Эскадронный Трунов» герой не даёт убивать пленных поляков, но не может он убивать и в бою («После боя»). Акинфиев, бывший повозочный Ревтрибунала, обвиняет рассказчика: «...виноватить я желаю тех, кто в драке путается, а патронов в наган не загаживает...» То, что не дано понять Акинфиеву, понятно читателю: Лютов не может убить человека, хотя сам может погибнуть в любую минуту. В трусости его никто не упрекнёт, но и эго раздражает бойцов: раздражает именно непонимание, почему он так поступает. Первыми убийцами в книге оказываются враги — поляки. Но дальше всё смешивается, превращается в кровавую кашу. В «Конармии» нет ни одной естественной кончины (внезапно, но без чужой помощи умрёт лишь старик в позднем рассказе «Поцелуй»), Зато множество расстрелянных, зарезанных, замученных. В 34 новеллах крупным планом даны 12 смертей; о других, массовых, упоминается мимоходом: «Прищепа ходил от одного соседа к другому, кровавая печать его подошв тянулась за ним следом»; «Он поджигал деревни и расстреливал польских старост за укрывательство». «Конармия» — одно из произведений, показывающих революцию как стихию, хаос, порыв. Этому соответствует «мозаичный» принцип изображения: последовательность эпизодов в рассказах чаще всего непредсказуема. Восприятие автором Гражданской войны было противоречиво, так как он видел и величие её, и невероятную жестокость. Во многом эта книга была попыткой интеллигента найти себя в революции. Литературная критика всех направлений встретила «Конармию» восторженно. В. Полонский писал: «В советской литературе Бабель занял выдающееся положение. Само существование “Конармии” является одним из факторов, определяющих развитие литературного искусства». «Конармия» действительно стала событием в литературе. Однако командарм Будённый выступил в печати с обвинениями в адрес писателя, заявив, что книга — «клевета» на его бойцов. Будённый выдвигал серьёзные по тем временам обвинения, упрекая Бабеля в дегероизации истории. На защиту «Конармии» встал М. Горький: «Читатель внимательный, я не нахожу в книге Бабеля ничего карикатурно-пасквильного; наоборот, его книга возбудила у меня к бойцам Конармии и любовь, и уважение, показав мне их действительно героями...» В 1939 году Бабель был арестован и расстрелян как «агент французской и австрийской разведок». При аресте у него были изъяты рукописи, которые не найдены до сих пор.
Михаил Александрович Шолохов (1905 – 1984):

создатель романов- эпопей, обогативший реалистическую литературу неомифологическими, фольклорными, архетипическими художественными чертами и приемами, обновивший представление о принципах эпопейного повествования, о соотношении в нем национального, социального, психологического. Он пришел в литературу со своей темой и своими героями. Рассказывая о Донщине и казаках, Шолохов стремился разобраться в истоках глубокой народной драмы и обозначить пути построения мирной гармоничной жизни. Шолоховским героям характерен нравственный максимализм, заставляющий их участвовать в переустройстве мира. Писатель далеко не всегда делит действующих лиц на «своих и чужих», «плохих и хороших», «белых и красных», он старается объективно показать правоту или заблуждения человека. Шолохов оставляет за героями право на бунтарские поступки, на собственное мнение, на несогласие с общепринятым. В духе народной морали он не прощает черствости, эгоизма, лености, небрежения интересами других людей, долгом перед родным очагом. Обретение семьи (возвращение Григория Мелехова к сыну в «Тихом Доне», любовь Давыдова к Варе Харламовой в «Поднятой целине», усыновление Андреем Соколовым сироты в «Судьбе человека») служит у Шолохова символом духовного просветления героя, обретения надежды на возрождение. Это не отменяет трагического звучания большинства шолоховских финалов, отражающих сложность, противоречивость жизни.

Писатель родился на Дону, с детства знал донские обычаи и традиции. Первые серьезные произведения, собранные потом в цикл «Донские рас- сказы» (1924—1926), посвящены гражданской войне и послевоенным годам. В них социальные конфликты решены через призму семейных отношений, вечной проблемы «отцов и детей». Цикл стал своего рода эпиграфом ко всему творчеству. В шолоховской эволюции достаточно сложно выделить очерченные периоды: его художественный мир целен. В середине 1920-х гг. Шолохов задумал масштабное художественное полотно о судьбе казачества в контексте российской истории: Первой мировой, революции, гражданской войны. Вторая половина 1920-х — 1940 г. — период создания эпопеи «Тихий Дон» (1926—1940), первого тома «Поднятой целины» (1932), начала работы над вторым томом. В 1930-е гг. Шолохов вступает в партию, но при этом честно свидетельствует в письмах И. Сталину о творящейся несправедливости, об ужасах коллективизации, о репрессиях, хлопочет о друзьях, близких, земляках.

После войны Шолохова больше интересует проблема национального характера, которая стоит в центре «Судьбы человека» (1956—1957) и очень значима для второго тома «Поднятой целины» (опубл. 1960). В 1965 г. Шолохову присуждают Нобелевскую премию по литературе. Его имя окружено скандалами в связи с выступлениями писателя против советских диссидентов и зарубежными публикациями, оспаривающими шолоховское авторство «Тихого Дона». Только в начале XXI в. подлинные рукописи «Тихого Дона» были найдены и вопрос об авторстве был решен окончательно.

«Донские рассказы» тематически и стилистически близки бабелевской «Конармии»: тот же казачий мир с его воинским культом доблести, разветвленная лейтмотивная структура, объединяющая разрозненные тексты в единый цикл, использование сказа (повествования от лица простонародного персонажа) — формы отражения народного сознания. При этом Шолохов отдает дань советской идеологии «своих» и «чужих», сталкивая старых казаков, держащихся за прежние порядки, и молодежь, отстаивающую идеалы новой социальной правды («Червоточина», «Коловерть», «Лазоревая степь», «Родинка»). Истоки гражданской войны писатель видит не только в социальном расслоении общества, но и в универсальном для всей истории человечества конфликте поколений. Автор показывает разрыв вековых патриархальных отношений, свидетельствующий о коренных сдвигах в народном мировоззрении («Родинка», «Семейный человек» и др.). Так, Микишара из рассказа «Семейный человек», будто исповедуясь первому встречному, эгоистично оправдывает себя за убийство двух сыновей — за нарушение завета отцовского долга, завета связи поколений, осевых для казачьего мира. Герой «Родинки» показан иначе, верным казачьим традициям. Узнав в убитом им красноармейце родного сына, он сам предает себя смерти. Мотивы общественного разлада, нарушения принципа преемственности поколений уравновешиваются мотивами любви, примирения («Шибалково семя», «Жеребенок», «Чужая кровь»). Так, Яков Шибалок («Шибалково семя»), несмотря на злую волю товарищей по оружию, сохраняет жизнь новорожденному сыну, прижитому от шпионки. Кровно-родственные связи для него важней идеологической вражды.

В «Донских рассказах» Шолохов отображает конфликт социальных и общечеловеческих установок, при этом вольно или невольно призывая читателей следовать вневременным нравственным ценностям. Смысловым финалом цикла служит рассказ «Чужая кровь». С одной стороны, здесь утверждается советская идея о братском союзе пролетариата и крестьянства: казак Гаврила, чей сын служил и погиб в рядах белых, выхаживает после ранения продотрядника рабочего Михаила, испытывая к юноше вполне отеческие чувства. С другой стороны, в образе Гаврилы Шолоховым показаны лучшие стороны «поколения отцов»: сострадание, сочувствие, готовность подарить отцовскую любовь чужаку, принять его как своего. И сирота-продотрядник, не отступаясь от своих убеждений, проникается благодарностью к спасшим его старикам, старается помочь им по хозяйству, отплатить за добро. Он, пусть ненадолго, включается в парадигму семейно-родственных отношений, которые, по мысли автора, важнее социальных и мировоззренческих различий.

«Донские рассказы» — повествование о крушении прежнего миропорядка, о кризисе жизни, восстановление которой автор видит в следовании исконным категориям добра, взаимопонимания, работы во имя будущего.

Эта эпическая проблематика, связанная с духовным состоянием нации, в полной мере раскрывается и в романе-эпопее «Тихий Дон».

Роман о революции и казаках задуман еще в период работы над «Донскими рассказами». Эпический замысел постепенно расширялся. В основе романа — подлинные исторические события и персонажи. Воинская судьба главного героя Григория Мелехова в общих чертах повторяет жизненный путь Харлампия Ермакова, героя Первой мировой войны, воевавшего затем как на стороне красных, так и на стороне участников Верхне-Донского казачьего восстания, описанного в третьем томе романа. В начале 1920-х гг. Ермаков был оправдан советским судом, но в период коллективизации расстрелян без суда и следствия, что не могло не отразиться на шолоховском сюжете.

Семья Мелеховых воплощает основные казачьи черты и ценности — стремление к независимости, утверждение чувства собственного достоинства, милосердие, сострадание к человеку. Уже в предыстории рода Шолохов намечает онтологические координаты романа: право на самостоятельность и независимость (Прокофий Мелехов привозит с войны жену-турчанку, которую хутор не принимает), верность дому, семье, земле, патриархальным нравственным идеалам (свою семью Прокофий защищает от хуторских с оружием в руках). В ходе всего повествования эти ключевые установки будут конфликтовать в душе внука Прокофия, Григория Мелехова, заставляя его то уходить из дома в поисках правды, лучшей доли, то возвращаться домой — к жене, детям, родной земле.

Мелеховы — семья среднего достатка, поэтому объяснять их поступки «классовой психологией» нельзя. Шолохов подчеркивает, что для Мелеховых важен не социальный статус человека, но соответствие его поведения этическим нормам. В подтексте романа значимо противопоставление «классовой идеологии» — народной, основанной на христианских принципах: Ильинична упрекает Григория за убийства красных, а йотом прощает Мишку Кошевого за убийство ее собственного сына Петра. Григорий спасает из плена хуторян, несмотря на то, что они воевали по другую линию фронта.

Автор «Тихого Дона», как и многие писатели революционной эпохи, пытается разобраться в причинах произошедшей революции. При этом Шолохов-идеолог всегда сочувствует коммунизму как наиболее справедливому, по его мнению, общественному строю, Шолохов-художник стремится честно воссоздать народное понимание жизни, поэзию донского космоса, труда на земле во имя гармонии человека и природы и преемственности поколений.

Стремясь полнее отразить народное сознание и претерпеваемые им перемены, Шолохов обращается к казачьему фольклору, к традиционным земледельческим мифологемам. Роман открывается эпиграфами из народных песен, в тексте автор использует фольклорные метафоры, сравнения (дождя-сева, всадника-солнце), применяет такой прием народной поэзии, как «психологический параллелизм», сополагая события, катаклизмы природной и человеческой жизни. Так, например, Первой мировой войне в романе соответствует засуха, проклятьям Натальи — страшная гроза, наступлению красных — весна. Природа предстает символическим «спутником» эпопеи, движение сюжета соответствует годовым циклам осеннего умирания и весеннего возрождения. Философия природы, уходящая корнями в традиционные земледельческие верования, несет важную смысловую нагрузку, обосновывая веру автора и героев в конечное благодатное разрешение конфликтов и восстановление утраченной гармонии.

Особую роль в романе играют образы земли и Дона. Земля — центр казачьей вселенной. Жизни без земли, без работы на ней казак себе не представляет. Земля «зовет» казаков с войны, за нее они бьются с врагом. Шолохов раскрывает суть крестьянского мировоззрения, объясняя, почему борьба за «владение землей» на Дону в период гражданской приобрела такой ожесточенный характер. Дон — символ казачьей души, а еще бурливая, сильная река — олицетворение многоликой человеческой судьбы. У Дона начинается роман между Аксиньей и Григорием, возвращаясь домой в финале романа, Григорий переходит Дон, — и это служит косвенным указанием на переживаемую им духовную перемену.

Название романа символично. С одной стороны, автору важно подчеркнуть народный характер произведения — и он выбирает для заглавия образ из казачьей поэзии. Однако словосочетание «тихий Дон» — оксюморон. Так создается ощущение напряжения, борьбы, которая и будет описана в романе. Но «тихий Дон» — это еще и мечта героев о мире и гармонии, которыми должны завершиться все переустройства и катаклизмы. В ходе всего повествования Григорий Мелехов мечется, страстно желая достичь «тихого Дона» — того состояния общества, в котором будут решены все проблемы и его мятежная натура найдет себе успокоение. В образе «батюшки-Дона» отражаются народные чаяния «царства Божия на земле», которые ярко проявились в период революции. В финале герой понимает, что «тихий Дон» - такая же несбыточная мечта, как и коммунизм... Это осознание придает остроту эпохальной трагедии. В романе нет однозначного принятия или неприятия революции. В нем выражено многообразие точек зрения.

В романе нет жесткого противопоставления «красных» и «белых», хороших и плохих. «Красный» Мишка Кошевой и «белый» Митька Коршунов одинаково жестоки, оба они живут не по народным нравственным, а по «классовым» законам. Этим они принципиально отличаются от Григория Мелехова. Суть эпического катаклизма у Шолохова — не в борьбе красных с белыми, а в столкновении патриархального крестьянского уклада с новой революционной моралью. Автор показывает, как «новая мораль» вытесняет прежнюю, и отношение к этому у него далеко не однозначно. Честно отображая события гражданской войны на Дону, в частности, спровоцированное большевиками Верхне-Донское восстание казаков против красных, автор по-своему констатирует, что новая идеология противоречит христианской нравственности.

В развернувшейся схватке погибает цвет донского казачества, погибают и почти все Мелеховы. Образ Григория предстает олицетворением общенародной судьбы. Он — герой-правдоискатель, рожденный еще классической литературой. Метания казака между станами продиктованы высокими нравственными требованиями, которые он предъявляет к жизни: «Они воюют, чтобы им лучше жить, а мы за свою хорошую жизнь воевали... Видно, кто кого одолеет, тот того и сожрет... А я другую правду искал.

Душой болел, туда-сюда качался...» Автор наделяет Григория свойством осознавать и переживать собственные ошибки. Наиболее ярко это свойство его характера проявляется в период восстания, Григорий остро чувствует личную ответственность за трагический разворот событий: «Неправильный у жизни ход, и, может, и я в этом виноватый...» Искренние заблуждения приводят его на грань духовного краха: чудом избежав эмиграции и смерти на войне, он не видит себя в советской действительности, грозящей ему карой за участие в восстании. Конец романа — возвращение Григория в родной дом. Он искал правды, но не нашел ее. Будущее героя неопределенно. Факт возвращения говорит о его признании верховенства традиционных ценностей. Символична и многозначительна финальная встреча Григория с сыном, она рождает оптимистические ощущения, прерываемые знаком грядущей беды — упоминанием «черного солнца» на небосклоне...

Роман М. Шолохова “Тихий Дон” стал одним из лучших художественных отражений страшных событий начала 20 века в России. Автор эпопеи с максимальной объективностью и глубиной показывает трагедию донских казаков, “попавших в жернова” революции 1917 года и развернувшейся за ней гражданской войны.

Основным композиционным принципом романа становится антитеза. Мирная трудовая жизнь, круговорот природы, любовь противопоставляется войне, смерти, ненависти и жестокости враждующих между собой людей: “Заходило время пахать, боронить, сеять; земля кликала к себе, звала неустанно день и ночь, а тут надо было воевать, гибнуть на чужих хуторах…”

Шолоховская эпопея строится вокруг трагического жизненного пути одного человека – Григория Мелехова. Но это путь, в котором недвусмысленно прочитывается судьба всего донского казачества.

С первых страниц романа автор много места уделяет сценам крестьянского труда, в которых Григорий предстает как сильный, умелый, красивый труженик. Он испытывает откровенную радость от работы на земле, от близости к ней. Но кровавые события войн и революции вырывают Мелехова, как и тысячи других людей, из мирного русла жизни.

За семь военных лет память о крестьянском труде не раз будет бередить душу Григория: “Хорошо бы взяться за чапиги и пройти по влажной борозде за плугом, жадно вбирая ноздрями сырой и пресный запах взрыхленной земли, горький аромат прорезанной лемехом травы”.
В сознание Мелехова с рождения заложены ценности, свято чтимые его предками. Дон, земля, хутор, семья, воинский долг – незыблемые для героя понятия. Но война вносит серьезные коррективы в представления Григория.

Так, он начинает осознавать, что война разлагает души людей, убивает в них человеческое. “Я, Петро, уморился душой, – говорит Григорий Мелехов брату. – Будто под мельничными жерновами побывал, перемяли они меня и выплюнули”.

Огрубев и ожесточившись, Григорий выносит из первой мировой усталость, разочарование и настоятельную потребность разобраться самому в том, как устроена окружающая его жизнь. Тем более что не успела закончиться одна война, как грянула другая, еще более страшная и кровавая.

Григорий видит, что Дон разделен ненавистью. За правду каждая сторона требует убивать. Каждый раз выбор приходится оплачивать и кровью врагов, и кровью самых близких людей.

Мелехов пытается понять, что происходит, пытается выяснить, кто прав, а кто виноват, чтобы как-то самому определиться. Каждый день Мелехов сталкивается с необходимостью убивать, убивать не далеких врагов, а “своих”, в недавнем прошлом друзей и соседей. Как объяснить эту “необходимость” и необходимость ли это вообще?

Неслучайно эпизод казни подтелковцев в романе почти зеркально отражает сцену расправы красных над офицерами Чернецова. Как в пушкинской “Капитанской дочке”, неоправданная жестокость одной стороны порождает ответную жестокость. Григорий воспринимает вторую казнь как справедливое возмездие – для него казнь безоружных людей отвратительна.

Человеческая природа героя противится смерти: “Хотелось отвернуться от всего бурлившего ненавистью, враждебного и непонятного мира”, “хотелось убирать скотину, метать сено, дышать увядшим запахом донника, пырея, пряным душком навоза. Мира и тишины хотелось…”

Став одним из руководителей Вешенского восстания, Мелехов убеждается, что от белого движения казаки страдают так же, как до этого страдали от красных. Вместо желанного мира на Дон пришли новая война и несправедливость. Не за снятие с командования полком оскорбился герой, а за возврат унизительного для казака-крестьянина социального неравенства.

Ни с белыми, ни с красными не чувствует Григорий такой связи, как с природой, хутором, со своей семьей. Сначала мировая, затем гражданская войны загоняют героя в нравственный тупик: “Отдохнуть бы Григорию, отоспаться! А потом ходить по мягкой пахотной борозде плугарем, посвистывать на быков, слушать журавлиный голубой трубный клич, ласково снимать со щек наносное серебро паутины и неотрывно пить винный запах осенней, поднятой плугом земли”.

Усталость и озлобление ведут Мелехова к жестокости. Самым неприглядным образом показан он в сцене убийства матросов, после которой Григорий катается по земле, в “чудовищном просветлении” осознавая, что он сам стал орудием в руках неправедных сил: “Неправильный у жизни ход, и, может, и я в этом виноватый”.

Шолохов, создававший свою книгу в те годы, когда безраздельно господствовала идеология “победившего класса”, не скрывает негативных сторон не только “белого”, но и большевистского экстремизма. Бескомпромиссность показа противоречий гражданской войны – выдающаяся черта шолоховского реализма. Есть в романе и героические образы коммунистов – Штокман, Иван Алексеевич Котляров. Но есть и отнюдь не идеализируемые автором большевики, например, Илья Бунчук.

Убежденный революционер, он готов на самые страшные жертвы во имя своей веры в счастливое будущее всего народа.

Путь Григория Мелехова – это трагический путь обретений, ошибок и потерь, который прошел весь русский народ в XX веке. Мир, в начале романа казавшийся незыблемым, к финалу разрушен до основания. Сметены вековые устои человеческой жизни.

Тем не менее, финал романа восстанавливает нарушенное социальными катаклизмами эпическое равновесие бытия. “Тихий Дон” возвращается в свое спокойное, величественное русло. Символическая фигурка ребенка на руках у отца свидетельствует о том, что жизнь продолжается.

Шолохов остается верен эпической интонации, подчеркивающей цельность и вечность жизни, питаемой глубинными, народными истоками.
Борис Андреевич Лаврентьев (1891 – 1959):

Борис Андреевич Лавренев прошел литературе большой, но прямой, никогда не сбивавшийся на обочину путь. О Лавреневе повелось писать, прежде всего, как об изысканном мастере сюжета, умевшим строить действие в своих пьесах и рассказах так, как умели это делать только немногие в русской литературе. Но Лавренев был еще и писателем, умевшим выводить своего читателя на острие важнейших проблем - нравственных, философских. А об этом нередко забывают. И зря. Ибо забывать это - значило бы не понять в Лавреневе самого главного, основного! Во всем его писательском и человеческом облике только людям, избравшим дорогу через жизнь и искусство однажды и навсегда. Он ведь всегда и во всем был родом из революции.

Большинство произведений Лавренева посвящено эпохе гражданской войны; таковы повести «Ветер», «Звездный цвет», «Сорок первый» «Рассказ о простой вещи», «Седьмой спутник», пьеса «Разлом» и т. д. В гражданской войне Лавренев ищет необычных коллизий, возвышенной героики, сильных чувств и страстей. Натуралистически снижая и развенчивая, персонажи, находящиеся по ту сторону баррикады. Лавренев романтически возвышает и приукрашивает героев-красноармейцев и интеллигентов, борющихся за революцию. В произведениях Лавренева обычно действует масса, происходят бои, ведутся горячие споры. Но в то же время в этих произведениях отсутствует показ классовых коллективов. Герои Лавренева деклассированы. В революции их мучит проблема «правды», и с этой -- этической -- точки зрения они подходят к событиям гражданской войны. В некоторых произведениях («Седьмой спутник», «Разлом») Лавренев показывает путь интеллигента и военспеца, рвущего со старыми традициями и переходящего на сторону советской власти; особенно характерен в этом плане образ бывшего военного прокурора Адамова («Седьмой спутник»). Для Адамова, сознавшего свою «вину перед народом», есть только один выход: полное опрощение, отказ от самого себя, признание за любым красноармейцем прав носителя «высшей правды». Такими «носителями правды» у Лавренева нередко оказываются даже представители люмпен-пролетарских уголовных низов. Лавренев не ставит перед собой вопроса о переделке человеческого материала в революции и о борьбе за нового человека. Его «демократические» герои не нуждаются в воспитывающем воздействии классовых коллективов. Они даны уже сложившимися, готовыми, «ставшими» революционерами, «сильными» людьми, по сути -- индивидуалистами. Их характеры, опрощенные и обедненные, остаются неизменными на протяжении всего произведения. В конструкции своих произведений Лавренев особое внимание уделяет сюжету, строя его зачастую по принципу отдельных новелл, скрепленных единством главного действующего лица (например, в повести «Ветер»), по принципу неожиданно возникающих и преодолеваемых препятствий. Как и полагается романтику, Лавренев наделяет образы своих героических «правдоискателей» сентиментальностью. Героизм приобретает «чувствительную окраску», становится лирически-размягченным. У Лавренева обычен контраст между суровым революционным долгом и влечениями чувства -- к родным, друзьям, любимой или любимому («Разлом», «Сорок первый»). Поэтому Лавренев уделяет большое внимание любовной интриге, нередко оттесняя революционные события на второй план. Тяготение Лавренева к отчетливо построенному сюжету делает его произведения доступными широкому кругу читателей. Но такая доступность достигается нередко снижением художественного качества произведений, стилистическим обеднением. Большинство произведений Лавренева до 1927 не столько содействовало воспитанию художественного вкуса читателей, сколько как бы само снижалось до запросов читателей, воспитанных на дешевой переводной литературе. Отмеченные особенности творчества Лавренева определяют его как писателя-попутчика, интеллигента, тяготеющего к пролетарской революции, но не обладающего сколько-нибудь четким материалистическим мировоззрением. Вопросы гуманизма - интересовали людей давно, поскольку непосредственно касались каждого живущего на земле. Особенно остро эти вопросы поднимались в экстремальных для человечества ситуациях, и, прежде всего во время гражданской войны, когда грандиозное столкновение двух идеологий поставило человеческую жизнь на фань гибели, не говоря уже о таких “мелочах”, как душа, которая вообще находилась в каком-то шаге от полного разрушения.

Тема «стихия и революция» исследуется и Лавреневым. Одним из наиболее читаемых и сегодня советских прозаиков первого послереволюционного поколения. Более шести десятилетий прошло с тех пор, как был написан рассказ «Сорок первый, десятки раз он переиздавался, миллионы людей знакомы с его образами по киноэкрану, а он привлекал внимание читателей по-прежнему.

Произведения Лавренева всегда были созвучны тому историческому моменту, в которой они были написаны. Почти все главные проблемы становления советского государства и процессы духовной жизни советского народа нашли воплощение в творчестве Лавренева: революционный подвиг, романтика и жесткость гражданской войны.

В «Сорок первом» она осмысливается как столкновение чувства и долга, как коллизия, возникающая на исполненном высочайшего трагизма пересечении естественного человеческого чувства со столь же естественным в условиях острейшего противоборства революции и контрреволюции, ответственного перед революцией, перед своими братьями по оружию.

Ярким средством выражения позиции автора служит и название рассказа. Сорок первой жертвой Марютки был несчастный поручик. рассказ назван не «Марютка», и не «Вадим», а по числу, обозначающему счет жертв. Для меня это свидетельство сочувствия автора поручику, более несомненного, чем, скажем подчеркиваемые в его портрете тонкость и одухотворенность: красота, голубые глаза.

Драма, изображенная Лавреневым, разворачивается на фоне пронзительной синеве пустынного Аральского моря и рыжих песков страшных Каракумов, и этот резкий, контрастный фон словно олицетворяет непримиримость развязанной стихии человеческих страстей.

Написан «Сорок первый» с большой живописной силой. Каждая сцена рассказа отличается четкостью рисунка, каждая фигура - пластической выразительностью.

В то же время мы не можем не обратить внимание на несовпадение - с нашей сегодняшней точки зрения - крайней драматичности событий рассказа, нравственной неразрешимости его финала, и иронически - сказовых интонаций в названиях глав рассказа, например «Глава первая, написанная автором в силу необходимости». Открытая ирония при возведенной в принцип повествования обнаженной правдивости жестоких ситуаций и создает ту авторскую отстраненность, которая превращала неразрешимые драмы трагической эпохи в эстетический феномен. Явление, характерное для советской прозы 20-х годов для Лавренева особенно.

Заметим, Лавренев не ставит своей задачей подробно воссоздать историю жизни своих героев, углубиться в их прошлое. Кто ждет их дома? Есть ли у них отцы и матери, братья и сестры? Кто будет плакать над этими молодыми жизнями, так ярко горевшими под азиатским солнцем? Для писателя единственно важно - раскрыть противоположность нравственных отношений: бывшей астраханской рыбачки и бывшего гвардии поручика. Писатель не унизил свою героиню, она предстает такой, какая она была, со своим жестоким счетом убитых офицеров, со своим детским простодушием и наивной страстью к стихам, со своей грубой прямотой и душевной открытостью.

Большое место в рассказе занимают своеобразные стихи Марютки:

«Ленин герой наш пролетарский,

Поставим статуй твой на площаде.

Ты низвергнул дворец тот царский

И стал ногою на труде…»

«Как казаки наступали,

Царской свиты палачи,

Мы встренули их пулями,

Красноармейцы молодцы…»
Дискуссия Марютки и ее племенника о стихах - извечный спор о мастерстве и таланте.

«Стихи у меня, - говорит Марютка, - с люльки в сердце закладены» Автор не скрывает, что стихи Марютка пишет не только потому, что они, хоть и неумелые, рвутся из сердца, но и потому, что хочет прославиться.

В Марютке, смешной, темной девчонке, показано столкновение простого, естественного чувства, чувства любви к красивому, голубоглазому юноше, с приобретшем силу чувством классового долга. Марютка убивает свою любовь потому, что иного выхода из создавшейся ситуации нет и не только в ее создании, а объективно. Говоруха-Отрок уходит к белым, чтобы стрелять в братьев Марютки по классу. Такое допустить нельзя, допустить такое значило бы предать революцию, поднявшую Марютку на своей волне. Потому то, Марютка спускает курок, прибавляя к списку убитых ею беляков еще одного, своего сорок первого, только естественно. Иначе она поступить не могла: революция, ее законы много сильней в ней, чем чувство любви, впервые пробудившие в ней за дни ее и поручика вынужденной робинзонады на крошечном острове, затерянном среди пучин Аральского моря. Робинзонады ведь возможны только там, где вокруг тебя пустыня - водная или из сыпучих, промерзших на огромную глубину, безбрежных песков Приаралья.

«Робинзон и Пятница», - с улыбкой говорит поручик непонимающий Марютки. Но кто же здесь Робинзон, а кто Пятница? Синеглазый офицер с чувством высокомерного превосходства, конечно, считает Пятницей Марютку - дикарку с наивной страстью к неграмотным, нескладным виршам, с варварским языком, не читавшую никогда Дефо, не знавшую ни географии, ни истории. Но в сюжете, предложенным Лавреневым, не образованный Робинзон, а полуграмотный Пятница оказывается главной фигурой на острове. И не только потому что Марютка более находчива, более приспособлена к невзгодам и случайностям, чем изнеженный барин, но и потому, что она самоотверженны, ей чужд эгоизм. Это она спасла жизнь богатому офицеру, она сделала сносной жизнь на острове, она наполнила сердце поручика счастьем. Поручик, полюбивший духовную дикарку - «Пятницу», не понял одного: оправданная всем виденным, идеологией «малинового» Евсюкова, который в своей малиновой куртке напоминает «пасхальное яйцо», но не буквами ХВ («Христос Воскрес»), а перекрестом ремней боевого снаряжения, образуя крест на его куртке, а также собственноручно совершенным сорока убийствами, Марютка не годилась для жизни на духовном материке поручика. Такие на Большой земле нормального человеческого существования не придерживаются. Но появился баркас с белогвардейцами, и робинзонада кончилась. Пришла пора снова стрелять, хотя бы и в свое собственное чувство.

Мне кажется, что Лавренев не винит Марютку в содеянном, - она жертва страшного мира, и выстрел Марютки, раздробивший голову Говорухи-Отрока, в той же мере направлен ей в сердце.

«Сорок первый» - истинный шедевр Лавренева, и, как часто бывает с художественно законченными произведениями, этот рассказ разными своими гранями прикасается ко многим серьезным проблемам, которые и в дальнейшем будут занимать писателя.

«Сорок первый» - рассказ, задевающий в душе какую-то болезненную струну, звучание которой не смолкает долгие годы. Тема любви стара, как мир, и «сильна, как смерть». Но Борис Лавренев рассказал любовную историю, переплетая идиллию с трагедией, глубину психологизма со щемящей болью недоумения: «Что же я наделала?» Этот последний вопль обезумевшей Марютки впору было подхватить всей стране. Не это ли хотел сказать автор?

В годы революции и гражданской войны было написано много произведений, освещавших эти переломные для страны события. Они писались “по ту и другую сторону” идеологии. Многие годы нам были известны лишь произведения, восхваляющие пролетарскую революцию.

А романы, повести, рассказы, очерки и эссе, написанные с других позиций, открываются нам только в последние годы. К таким малоизвестным произведениям относится и повесть Б. Лавренева “Сорок первый”.

Повесть открывается главой, про которую автор говорит, что она вовсе не важна.

Тем не менее, именно из нее мы узнаем, как в красноармейском отряде появилась девушка Марютка. Она воевала наряду со всеми бойцами и отличалась особой меткостью.

Именно этой хрупкой девушке поручали отстреливать белых офицеров. Поразительно, что Марютка вела счет своим жертвам хладнокровно и равнодушно, точно машина.

У этой героини противоречивая натура. С одной стороны, у Марютки тонкая и романтичная душа. Она пишет стихи, которые из нее так и льются.

Они безграмотны, необработанны, но отличаются особой искренностью и любовью к простому люду. Необразованность Марютки сделала ее фанатиком революции.

Она беспрекословно подчиняется приказам командира, не задумываясь об их правоте.

Главное – что они служат делу пролетариата.

Эта противоречивость проявляется у девушки и в отношениях с ее сорок первой жертвой – белым офицером Говорухой-Отроком. Сначала Марютка видит в нем лишь врага. Но постепенно она начинает видеть в поручике красивого человека.

Сначала Марютка показывает ему свои стихи. Мы видим, что она проникается к белому офицеру доверием. Но в полной мере их взаимоотношения раскрываются на острове. Судно, на котором Марютка доставляла офицера в штаб, потерпело крушение.

Двое сопровождающих утонуло, и девушка с поручиком оказались на пустынном острове вдвоем. В разговорах друг с другом раскрывается разница во взглядах и культуре героев. Она обозначилась еще в пустыне при переходе отряда: “У тебя тело подавляет дух, а у меня дух владеет телом”.

Взгляды Марютки предельно просты: богатые долго издевались над бедными, теперь их нужно убрать и дать власть простому народу. Мировоззрение же поручика претерпевает изменения. Сначала он верит в революцию как в спасение для любимой Родины. Но постепенно герой в ней разочаровывается: “Своими руками живое сердце свое человеческое на всемирном гноище, в паршивой свалке утопил.

Пришла революция. Верил в нее, как в невесту… А она…

Я за свое офицерство ни одного солдата пальцем не тронул, а меня дезертиры на вокзале в Гомеле поймали, сорвали погоны, в лицо плевали, сортирной жижей вымазали. За что? Бежал, пробрался на Урал.

Верил еще в родину. Воевать опять за попранную родину. За погоны свои обесчещенные. Повоевал и увидел, что нет родины, что родина такая же пустошь, как и революция.

Обе кровушку любят”.

Мечтой офицера было возвращение к книгам и тихая жизнь вдали от революции: “Не хочу я больше правды – покоя хочу”. Но, оставшись один на один с Марюткой, поручик понимает, что уход от борьбы в такой ответственный для России момент невозможен: “Если мы за книги теперь сядем, а вам землю оставим в полное владение, вы на ней такого натворите, что пять поколений кровавыми слезами выть будут… Раз культура против культуры, так тут уже до конца”.

Здесь же на острове герои, как это ни странно, почувствовали себя по-настоящему счастливыми. Вдали от мирской суеты, от белых и красных они стали понимать истинный смысл жизни. За ярлыками “враг народа” и “пламенный борец за дело революции” они разглядели человеческую сущность. Именно поэтому Марютка выхаживает поручика, спасая ему жизнь.

И сама она, на вопрос офицера, почему та целую неделю от него не отходила, говорит, что она не могла оставить человека при смерти. В экстремальной ситуации пропадает классовая разница. Высшая мудрость в жизни – в суете и хаосе не забывать про человеческую сущность.

Такую позицию мы видим у жителей аула, которые безразличны к “цвету убеждений”. Они просто приютили нуждающихся в этом людей. Такую философию, на мой взгляд, поддерживает и автор повести.

Борис Лавренев довольно отстраненно и объективно описывает своих героев. В красном движении он видит страшную разрушающую силу. Борьба, доходящая до фанатизма, делает человека машиной-убийцей.

Это хорошо раскрывается в финальном эпизоде, где Марютка убивает офицера, к которому начала испытывать очень нежные чувства. В ее голове раздается приказ, и она слепо подчиняется ему. В следующий момент она осознает, что наделала, и с рыданиями падает лицом в окровавленную воду.

Последнее, что слышал белый офицер, – звук гибнущей планеты: “Внезапно он услыхал за спиной оглушительный, торжественный грохот гибнущей в огне и буре планеты. Не успел понять почему, прыгнул в сторону, спасаясь от катастрофы, и этот грохот гибели мира был последним земным звуком для него.”

В этой цитате также явственно можно увидеть позицию автора. Скорее не сама революция, а те люди, которые устремились к власти, несут гибель России и самим себе. Человек в огне революции и гражданской войны оказывается раздавленным, во многом уничтоженным.

Следуя часто за иллюзорными идеями, он теряет главное – свою душу.
Путь Б. Лавренева: осенью я ушел с бронепоездом на фронт, штурмовал петлюровский Киев, ходил в Крым». Известны также слова Гайдара: «когда меня спрашивают, как это могло случиться, что был таким молодым командиром, я отвечаю: это не биография у меня не обыкновенная, а время было необыкновенное». Таким образом видно, что многие писатели не могли находиться в стороне от событий своей Родины, среди множества социальных, политических, духовных разногласий и царящего сумбура, но всегда честно выполняли свой писательский и гражданский долг.
Дмитрий Андреевич Фурманов (1891 – 1926):

Фурманов признавался, что приступая к созданию романа под говорящим названием «Чапаев» ощущал некое замешательство. Он считал, что в связи с грандиозностью самой революции, как исторического момента, все герои, задействовавшие в нем должны быть не менее монументальны. Поэтому в самом произведении чувствуется конфликт между известными историческими материалами и авторской интерпретацией событий. Например, комиссар Клычков в реальности находился в конфликтных отношениях с Чапаевым. А в романе же Клычков выступает в образе педагога. Педагога, стремящегося подтянуть Чапаева, как несовестливого ученика до некоего положительного образца. И эти литературные отношения весьма символичны. Они отражают природу, существовавшего в те времена номенклатурного подхода к жизни: жажду руководящих к переделке руководимых. Чапаев же в романе пробует использовать революционные настроения для сотворения нового мира. Стоит отметить и наглядность, простоту повествования: Фадеев использует быстроту и легкость повествования для доказательства истинности «школьных» реформ.
Александр Александрович Фадеев (1901 – 1956):

К примеру, сам А.А. Фадеев был таким же человеком революционного дела, как и его герои. Вся его жизнь и ее обстоятельства были таковы, что А.А. Фадеев родился в семье сельских прогрессивно настроенных интеллигентов. А сразу же после школьной скамьи ринулся в битву. Про такие времена и таких же молодых ребят, втянутых в революцию он писал: «Вот мы все разъехались на лето, а когда вновь съехались осенью 18 года, уже совершился белый переворот, шла уже кровавая битва, в которую был, втянут весь народ, мир раскололся… Молодые люди, которых сама жизнь непосредственно подвела к революции - такими были мы, - не искали друг друга, а сразу узнавал и друг друга по голосу; тоже происходило с молодыми людьми, шедшими в контрреволюцию.

Величие, героизм эпохи Октября запечатлено в романе Фадеева «Разгром». В нем большинство персонажей изменились под воздействием событий, происходящих в ходе революции и гражданской войны под руководством коммуниста организатора. Переделке подвергаются и Бакланов, И Дубов, и Варя, и Метелица. Но особенно убедительным примером нравственной и духовной эволюции является Морозка. Раньше вся жизнь его необдуманна, но череда событий, происходящих отчасти из-за патриотической настроенности героя, помогает Морозке «осмыслить и крепче войти» в рабочее братство. Отметим то, что в романе все герои несут личную смысловую нагрузку на развитие повествования. В нем даже Мечик имеет некоторую положительную функцию: он, как катализатор, — сравнивая его и Морозку, мы ощущаем процесс изменения Морозки. Морозка и Мечик в романе олицетворяют собой весь народ и интеллигенцию. Они являются прямо противоположными героями. По мере того, как Мечик погрязает в ненужные для бойца мыслях, Морозка, напротив, освобождается от них, все решительнее выбирается на правильную дорогу. Мечик — представитель интеллигенции, воплощение «всего неспособного к настоящей революционной борьбе». Главная роль в революционной, гражданской борьбе принадлежит народу, руководимому партиями. Зачем нужен такой негативный герой? По-моему, Фадеев стремился показать не только полную непригодность этого типа людей для революции, но и опасность их участия в ней. Морозка погибает, и его смерть прекрасна: это подвиг во имя святого братства, но этого не произошло, если бы не предательство Мечика, его страх перед смертью. Мы видим, что в столкновении с революционной действительностью сущность Мечика, как представителя интеллигенции, проявляется прежде всего в презрении к народу, в отчуждении от массы.