Майкл Льюис - Большая игра на понижение. Тайные пружины финансов. Большая играна понижениемайкл ЛьюисТайные пружины финансовой катастрофыМайкл ЛьюисБ

• Название: Большая играна понижениемайкл ЛьюисТайные пружины финансовой катастрофыМайкл ЛьюисБ
• Дата: 14.12.2022
• Размер: 2.94 Mb.
• Имя файла: Майкл Льюис - Большая игра на понижение. Тайные пружины финансов.pdf
• Тип: Документы; #844748
• страница: 4 из 12

Г л а в а 3
Разве может врать тот, кто не говорит по-английски?
К тому моменту в феврале 2006 года, когда Грег Липп манн по- явился в конференц-зале FrontPoint, Стив Айсман знал о рынке облигаций достаточно, чтобы держаться настороже, а Винсент
Дэниел — достаточно, чтобы никому не верить. Инвестор, перешедший с фондового рынка на рынок облигаций, похо- дил на маленького пушистого зверька, выросшего на острове без хищников, которого посадили в клетку с питонами. На фон- довом рынке можно попасться на уловки крупных фирм с Уолл- стрит, но для этого нужно постараться. Здесь все отобража- ется на экранах, так что вы видите цены акций любой компа- нии. Фондовый рынок отличается не только прозрачностью, но и жестким контролем. Трейдеры с Уолл-стрит, конечно, не поделятся с вами негативными отзывами о публичных компа- ниях, но и не будут открыто врать и использовать инсайдерскую информацию против вас из-за опасения попасться. Присутствие миллионов мелких инвесторов политизировало фондовый ры- нок. Действующие правила и регулирование как минимум соз- дают видимость справедливости.
На рынке облигаций, где действуют в основном крупные ин- ституциональные инвесторы, такое популистское политическое

76 Большая игра на понижение давление отсутствует. Хотя он и затмил фондовый рынок, на нем нет серьезного регулирования. Продавцы облигаций могут говорить и делать что угодно, не отчитываясь перед ка- ким бы то ни было регулятором. Трейдеры, работающие с об- лигациями, могут пользоваться инсайдерской информацией, не боясь, что их схватят за руку. Специалистам по облига- циям позволено изобретать все более сложные ценные бумаги без оглядки на правительственное регулирование — именно по этой причине так много деривативов связано в той или иной мере с облигациями. Бумаги более значительного и ликвидного сегмента рынка облигаций, например казначейские облигации, котируются на экранах, однако во многих случаях определить справедливость цены, предложенной трейдером, можно, только обзвонив других трейдеров в надежде найти другого продавца такой же туманной облигации. Непрозрачность и сложность рынка облигаций дает огромные преимущества крупным фир- мам с Уолл-стрит. Клиенты этого рынка пребывают в постоян- ном страхе перед неизвестным. Причину непрерывно расту- щих прибылей отделов облигаций на Уолл-стрит следует искать как раз в этом: колоссальные деньги на рынке облигаций можно делать на страхе и невежестве покупателей.
Неудивительно, что Грег Липпманн, войдя в кабинет Стива
Айсмана, натолкнулся на глухую стену подозрения. «Зайди в эту дверь Моисей и заяви, что он работает на рынке долговых обязательств, Винни и ему не поверил бы», — замечает Айсман.
Тем не менее, если бы команда специалистов вознаме- рилась создать человеческое существо с целью наведения ужаса на клиентов Уолл-стрит, у них вполне могло получиться что-то похожее на Грега Липпманна. Он торговал облигациями в Deutsche Bank, но, как и большинство людей, занимавшихся этим в Deutsche Bank, Credit Suisse, UBS или в любом другом крупном иностранном банке, вышедшем на американский фи- нансовый рынок, был американцем. Худощавый и жилистый, он говорил так быстро, что за полетом его мысли невозможно было угнаться. Его отличали зачесанные назад волосы на ма- нер Гордона Гекко и длинные бачки в стиле романтических композиторов 1820-х или порнозвезд 1970-х годов. Он носил

Глава 3. Разве может врать тот, кто не говорит по-английски? 77
кричащие галстуки и говорил возмутительные вещи. В частно- сти, постоянно намекал на размеры своих заработков. Обита- тели Уолл-стрит давным-давно уяснили, что их бонусы — не са- мая подходящая тема для обсуждения с чужаками. Липпманн любил изъясняться примерно в таком духе: «Предположим, в прошлом году мне заплатили шесть миллионов. Я не утверж- даю, что именно столько. На самом деле меньше. Но я не буду уточнять насколько». И прежде чем вы успевали возразить:
«Да я вообще и не собирался спрашивать!», он продолжал: «Ка- кой бы год у меня ни выдался, мне никогда не платили меньше четырех миллионов». В результате вы начинали думать: «Зна- чит, он получает от четырех до шести миллионов». Разговоры могли начинаться с обсуждения балета, но заканчивалась всегда игрой в «морской бой». Липпманн подбрасывал вам коорди- наты до тех пор, пока вам не оставалось ничего другого, кроме как вычислить расположение корабля, иными словами, делал то, чего, по мнению Уолл-стрит, делать не следовало.
Но на этом нарушение негласных законов не заканчива- лось. Липпманн в обязательном порядке доводил до сведения окружающих, что его зарплата не соответствовала его истин- ным достоинствам. «Задача высшего руководства — оплачи- вать труд своих людей, — частенько говаривал он. — Если они оттяпают у сотни человек по сто штук с каждого, то положат в карман десять миллионов. Они делят сотрудников на четыре категории: счастливые, довольные, недовольные, озлобленные.
Если они сделали вас счастливыми, значит, лопухнулись: им не нужны счастливые сотрудники. Им ни к чему, однако, озло- блять вас настолько, чтобы вы уволились. Идеальное состоя- ние где-то между недовольством и озлобленностью». В 1986–
2006 годы по Уолл-стрит гуляла своего рода памятка, в которой говорилось, что если ты хочешь и дальше богатеть, перебирая бумажки без всякой пользы, то лучше не выставлять свою ис- тинную натуру напоказ. Грег Липпманн был неспособен скры- вать ни свою сущность, ни мотивы.
«Не могу сказать, что я предан Deutsche Bank, — не раз заяв- лял он. — Я там просто работаю». В таком отношении не было ничего необычного. Просто никто не говорил об этом вслух.

78 Большая игра на понижение
Наименее спорной характеристикой Липпманна можно счи- тать противоречивость его натуры. Он был не просто хоро- шим, а первоклассным трейдером. Он не был жесток. Не был груб, по крайней мере не грубил намеренно. Он просто вызы- вал в окружающих чрезмерно бурные чувства. Много лет про- работавший с ним бок о бок трейдер отзывался о нем не иначе как «засранец по имени Грег Липпманн». На вопрос «почему?» тот отвечал: «Грег всегда и со всем перебарщивает».
«Мне нравится Грег, — признается один из его начальни- ков в Deutsche Bank. — Не могу сказать о нем ничего пло- хого, кроме того что он чертовски странная личность». Не- трудно увидеть, что все высказывания по поводу его персоны сводятся к двум простым жалобам. Первая: его явно забо- тили только собственные интересы и самореклама. Вторая: он прямо-таки нутром чуял проявление корыстных интересов и саморекламы других людей. Он обладал поистине пугаю- щей способностью распознавать скрытые мотивы. Если вы, предположим, только что бескорыстно пожертвовали $20 млн своему родному университету в надежде приобщиться к бла- гому делу, Липпманн не преминул бы первым поинтересо- ваться: «Так вы дали $20 млн, потому что за меньшую сумму табличку с вашим именем на здание университета не пове- сят, верно?»
И вот этот персонаж появляется словно бы ниоткуда и рас- сказывает Стиву Айсману о блестящей идее: играть против рынка низкокачественных ипотечных облигаций. Свои слова
Липпманн подкрепил 42-страничной презентацией: за послед- ние три года цены на жилые дома росли быстрее, чем за преды- дущие 30 лет; цены на жилые дома еще не упали, но их рост уже прекратился; при этом объем проблемных кредитов уже в первый год вырос очень сильно — с 1 до 4%. Кто брал деньги взаймы на покупку дома и прекращал выплаты в течение 12 ме- сяцев?
Он еще какое-то время разглагольствовал, а потом пока- зал Айсману маленькую табличку, которая объясняла его ин- терес к данной операции. Она иллюстрировала ошеломляю- щий факт. Начиная с 2000 года люди, чьи дома выросли в цене

Глава 3. Разве может врать тот, кто не говорит по-английски? 79
на 1–5%, в четыре раза чаще прекращали выплаты по кредитам, чем люди, стоимость домов которых выросла более чем на 10%.
Миллионы американцев не имели возможности погасить кре- диты, если только стоимость их жилья не взлетала до небес, что позволяло им заимствовать еще больше.
Вот его идея в двух словах: ценам на жилые дома даже не нужно падать. Им нужно просто перестать расти такими беспрецедентными темпами, как последние несколько лет, — и огромное число американцев не сможет обслуживать взятые ипотечные кредиты.
Липпманн озаглавил свою презентацию «Короткая продажа мезонинных траншей, обеспеченных залогом жилья». Это было изящное представление идеи Майка Бэрри относительно игры против американских жилищных кредитов — идеи по- купки дефолтных свопов на самые дрянные ипотечные обли- гации класса «три В». Более резко Липпманн выразился в раз- говоре с коллегой из Deutsche Bank, который видел упомяну- тую презентацию и обозвал Липпманна Цыпленком Цыпой.
«Иди к черту, — оборвал его Липпманн. — Я продаю в корот- кую твой дом».
Вся прелесть дефолтных свопов состояла в том, что они ре- шали проблему выбора момента. Айсману больше не нужно было точно угадывать начало обвала рынка низкокачествен- ных ипотечных кредитов. К тому же он мог делать ставки, не выкладывая деньги заранее, и в перспективе мог выиграть намного больше потенциальных потерь. В худшем варианте, когда несостоятельным американцам удается каким-то обра- зом погасить свои кредиты, вам остается выплачивать страхо- вую премию приблизительно в 2% в год на протяжении шести лет — максимальный ожидаемый срок жизни 30-летних в тео- рии кредитов.
Нельзя не отметить и еще одну странную особенность этого быстро набирающего обороты рынка: скорость, с которой по- тенциально проблемные заемщики погашали кредиты. Объяс- нение этого кроется в структуре кредитов: они имели зафик- сированную на первые два или три года искусственно занижен- ную «завлекающую» ставку, которая впоследствии подскакивала

80 Большая игра на понижение и превращалась в основную плавающую ставку. «Заемщикам с низкими доходами кредиты с завлекающими ставками выда- вались в тех случаях, когда было известно, что они не потянут выплаты основных ставок, — объяснял Айсман. — А все это затевалось для того, чтобы по окончании срока действия за- влекающих ставок люди обращались за рефинансированием, а кредиторы клали себе в карман еще больше денег». Тридца- тилетние кредиты, таким образом, выдавались в расчете на по- гашение через несколько лет. При покупке дефолтных свопов на $100 млн на низкокачественные ипотечные облигации в худ- шем случае вам предстояло платить страховую премию в тече- ние шести лет, допустим $12 млн, в лучшем случае — убытки от кредитов повышались с текущих 4% до 8%, и вы получали
$100 млн. Букмекеры оценивали ваши шансы от 6 : 1 до 10 : 1, а на самом деле шансы благоприятного исхода составляли 2 : 1.
Никто из имеющих отношение к так называемым умным став- кам не мог упустить подобные возможности.
Самым «убойным» аргументом Липпманна в финансовых спорах был человек по имени Юджин Сюй. Правда, в презен- тации Липпманна он фигурировал как «китайский калькуля- тор Липпманна». Сюй работал аналитиком в Deutsche Bank, но Липп манн утверждал, что держит его возле терминала
Bloomberg, как собаку на привязи. Сюй был настоящим китай- цем — даже не американцем китайского происхождения — и не говорил по-английски. Зато он прекрасно владел языком цифр. Липпманн рассказывал о китайской общенациональ- ной математической олимпиаде, в которой Юджин занял вто- рое место. Юджин Сюй отвечал за все данные, содержащиеся в презентации Липпманна. Как только Юджин подключился к игре, никто больше не докучал Липпманну вопросами о рас- четах и данных. Как выразился сам Липпманн: «Разве может врать тот, кто не говорит по-английски?»
Но дело было не только в китайце. Липпманн так и сыпал любопытными штришками: традиционное поведение амери- канского домовладельца; идиотизм и продажность рейтинго- вых агентств, Moody’s и S&P, присвоивших рейтинг «три В» об- лигациям, которые превращались в проблемные, когда потери

Глава 3. Разве может врать тот, кто не говорит по-английски? 81
по базовым пулам жилищных кредитов достигали всего 8%*; повсеместное мошенничество на ипотечном рынке; безрассуд- ство инвесторов в низкокачественные ипотеки, немалое число которых проживало вроде бы в Дюссельдорфе, Германия. «Каж- дый раз, когда мы спрашивали его: “Кто покупает этот мусор?”, он всегда отвечал: “Дюссельдорф”», — рассказывал Винни.
Не имело никакого значения, покупал Дюссельдорф низкокаче- ственные ипотечные облигации или продавал дефолтные свопы на них, результат сводился к одному: игра на повышение.
Липпманн неустанно намекал на то, что Айсман может на- столько разбогатеть на сделке, что без труда купит бейсбольный клуб Los Angeles Dodgers. («Я не утверждаю, что вы сможете купить Dodgers».) Айсман может стать таким богатым, что его будут домогаться все кинозвезды. («Я не утверждаю, что вы будете встречаться с Джессикой Симпсон».) С одной стороны,
Липпманн представлял факты относительно сделки, а с дру- гой — «прощупывал» Айсмана, пытаясь понять его характер.
Глядя одни м глазом на Грега Липпманна, а вторым — на Стива Айсмана, Винсент Дэниел ожидал бури. Но Стив Айс- ман не видел ничего предосудительного в речах Грега Липп- манна. Умнейший парень! У Айсмана возникла лишь пара вопро- сов. Во-первых, что за чертовщина такая, эти дефолтные свопы?
Во-вторых, почему вы предлагаете мне поставить на понижение облигаций, которые выпускаются вашей же компанией, и устра- иваете так, чтобы рейтинговые агентства присваивали невер- ные рейтинги? «Я еще не встречал парня, который предлагал бы играть против его же рынка», — удивляется Айсман. Липпманн даже не был продавцом облигаций; он был трейдером, который вполне мог покупать их. «Я не то чтобы не доверял ему, — за- мечает Айсман. — Я не понимал его. Винни был уверен в том, что тот намеревается каким-то образом надуть нас».
* Эти убытки зависели не только от количества дефолтных заемщиков, но и от стоимости каждого дефолта. В конце концов, кредитор владел зало- гом в виде дома. Как показывала практика, в случае дефолта кредитор получал около 50 центов на доллар. Таким образом, примерно 16% заемщиков в ипо- течном пуле должны были прекратить выплаты по кредитам с тем, чтобы пул получил убыток в размере 8%.

82 Большая игра на понижение
У Айсмана не было помех для игры против низкокачествен- ных ипотечных кредитов. Ничто не доставляло ему большей радости, чем мысль о возможности на протяжении ближайших шести лет засыпать с осознанием того, что он ставит на пони- жение рынка, который — в этом у него сомнений не было — когда-нибудь обвалится. «Он пришел и предложил заработать на короткой продаже низкокачественных бумаг, и это было все равно как если бы передо мной поставили обнаженную супер- модель, — рассказывает Айсман. — Правда, я никак не мог понять, почему он делает такое предложение именно мне».
Но даже Айсман не мог предположить, что ответ на этот во- прос окажется намного интереснее, чем он считал.
На рынок низкокачественных ипотек в год выбрасывались но- вые кредиты на полмиллиарда долларов, однако круг людей, перераспределявших риск краха всего этого рынка, был чрез- вычайно узок. Когда представитель Goldman Sachs позвони- ла Майку Бэрри с предложением продавать ему дефолтные свопы пакетами по $100 млн, Бэрри справедливо предполо- жил, что Goldman находится с ним по одну сторону баррикад.
Goldman не стал бы безрассудно делать огромные необеспе- ченные ставки на то, что миллионы несостоятельных амери- канцев смогут погасить ипотечные кредиты. Бэрри чувство- вал, что дефолтные свопы на низкокачественные ипотечные облигации продает некая гигантская организация с рейтингом
«три А». Правда, ему не было известно, кто это мог быть, по- чему он этим занимается и за сколько продает. Только органи- зация с высоким кредитным рейтингом могла принять на себя такой риск, без платежа вперед и без лишних вопросов. Бэрри и здесь не ошибся, однако узнал об этом только через три года.
Другой стороной в его игре против низкокачественных ипотеч- ных облигаций была страховая компания с рейтингом «три А» под названием AIG — American International Group, Inc. Или, если точнее, подразделение AIG — AIG FP.
Подразделение AIG Financial Products, созданное в 1987 году бывшими сотрудниками отдела облигаций Майкла Милкена

Глава 3. Разве может врать тот, кто не говорит по-английски? 83
из Drexel Burnham, возглавлял трейдер Ховард Сосин, кото- рый претендовал на создание совершенной модели торговли и оценки процентных свопов. Одним из результатов финансо- вых инноваций 1980-х годов стало резкое увеличение количе- ства сделок между крупными финансовыми компаниями, свя- занных с переносом кредитных рисков. Процентные свопы, в которых одна сторона обменивает плавающую процентную ставку на фиксированную процентную ставку другой стороны, как раз и принадлежали к таким инновациям. В свое время
Chrysler выпустила облигации через Morgan Stanley, и един- ственными, кому пришлось взвалить на себя кредитный риск, стали инвесторы, купившие эти облигации. Компания Chrysler могла бы продать облигации и одновременно войти на 10 лет в процентный своп с Morgan Stanley, обменявшись, таким об- разом, рисками. Если бы Chrysler обанкротилась, держатели ее облигаций определенно понесли бы убытки; в зависимости от типа свопа и изменения процентных ставок Morgan Stanley также мог понести убытки. Если бы банкротство приключи- лось с Morgan Stanley, пострадала бы и Chrysler, и все прочие, кто имел процентные свопы с Morgan Stanley. Финансовый риск возникал на пустом месте, и его приходилось либо открыто признавать, либо скрывать.
И вот на сцене появляется Сосин со своей новой и якобы совершенной моделью процентных свопов — несмотря на то что на тот момент Drexel Burnham не являлся лидером на рынке процентных свопов. Солидная и авторитетная компания с наи- высшим кредитным рейтингом просто не могла не заниматься свопами, долгосрочными опционами и прочими рискованными инновациями. К этой компании предъявлялись два требования.
Во-первых, она не должна была относиться к банковским ор- ганизациям, на которые распространялось банковское регули- рование и требования к резервному капиталу, а во-вторых, она должна была иметь возможность скрывать в своем балансе не- типичные риски. Иными словами, она, к примеру, должна была иметь возможность застраховать $100 млрд в низкокачествен- ных ипотечных кредитах и не отчитываться публично о своих действиях. То, что ею оказалась AIG, — чистая случайность;

84 Большая игра на понижение ее место могла бы занять любая компания с рейтингом «три
А» и огромным балансом. Berkshire Hathaway, например, или General Electric. Просто AIG подвернулась первой.
Тогдашняя финансовая система быстро генерировала слож- ные риски, а AIG FP принимала эти риски в огромных коли- чествах. Поначалу могло показаться, что компания зарабаты- вала, страхуя риски, вероятность реализации которых была очень мала. Ее успех породил массу подражателей: Zurich Re
FP, Swiss Re FP, Credit Suisse FP, Gen Re FP. (Re обозначает пе- рестрахование.) Все эти компании сыграли далеко не послед- нюю роль в событиях последних двух десятилетий; без их уча- стия новые риски было бы невозможно замаскировать, и они обязательно попали бы в поле зрения банковских регуляторов.
В периоды кризисов всеобщее отвращение к сложным рискам как ураган сметало такие компании, однако в определенные моменты финансовый мир нуждался в них. Все они строились по образцу AIG FP.
Первые 15 лет AIG FP демонстрировала стабильную и на удивление высокую прибыльность — не было никаких намеков на то, что рискованные сделки, которые она совершала, вскоре обернутся огромными убытками; организация казалась более жизнеспособной, нежели гигантская материнская компания.
В 1993 году Ховард Сосин ушел из компании, забрав с собой почти $200 млн, свою долю в казавшемся бездонным источнике денег. В 1998 году AIG FP вышла на новый рынок корпоратив- ных дефолтных свопов: она страховала банки от риска дефолта огромного количества публичных компаний инвестиционного уровня. Дефолтные свопы были только что изобретены банки- рами из J. P. Morgan, которые тут же принялись искать компа- нию с рейтингом «три А», готовую их продать, и в результате вышли на AIG FP*. По меркам Уолл-стрит, зарождение рынка произошло довольно невинно.
Вероятность одновременного дефолта большого числа ком- паний инвестиционного уровня, находящихся в разных странах
* История, повествующая о том, как и почему они это сделали, подробно описана журналисткой Financial Times Джиллиан Тетт в книге «Золото дура- ков» (Fool’s Gold).

Глава 3. Разве может врать тот, кто не говорит по-английски? 85
и работающих в разных областях, действительно представля- лась крайне незначительной. Дефолтные свопы, продаваемые
AIG FP и страхующие пулы кредитов, казались отличным изо- бретением. К 2001 году прибыль AIG FP, которую теперь воз- главлял Джо Кассано, составляла $300 млн в год, или 15% от прибыли AIG.
Но в начале 2000-х годов финансовый рынок в два этапа осу- ществил фантастический финт. На первом этапе подход, пред- назначенный для устранения корпоративного кредитного риска, был применен к потребительскому кредитному риску. Банки, которые прибегали к услугам AIG FP для страхования креди- тов, выданных IBM и GE, теперь обратились к ней для стра- хования гораздо более проблемных активов: задолженности по кредитным картам, студенческих кредитов, автомобильных кредитов, первых ипотек, платы за аренду воздушных судов и всего остального, что генерировало денежный поток. На са- мые разнообразные кредиты, выдаваемые разным категориям людей, переносилась логика сферы корпоративных кредитов: считалось, что в силу своего разнообразия они вряд ли станут проблемными одновременно.
Второй этап, начавшийся в конце 2004 года, предполагал за- мену студенческих кредитов, автомобильных кредитов и про- чего крупными пулами, состоящими исключительно из амери- канских низкокачественных ипотечных кредитов. По словам одного из трейдеров AIG FP, «проблема заключалась в том, что появилось нечто, похожее, как нам казалось, на то, что мы уже делали». Доля низкокачественных ипотек в пулах «потре- бительских кредитов», которые AIG FP страховала по запросу фирм с Уолл-стрит, возглавляемых Goldman Sachs, выросла с 2 до 95%. По сути, всего за несколько месяцев AIG FP застра- ховала от дефолта $50 млрд в низкокачественных ипотечных облигациях с рейтингом «три В». И никто ни словом не обмол- вился об этом — ни генеральный директор AIG Мартин Сал- ливан, ни глава AIG FP Джо Кассано, ни Ал Фрост, сотрудник отделения AIG FP в Коннектикуте, отвечающий за продажу дефолтных свопов крупным фирмам с Уолл-стрит. По много- численным свидетельствам, сделки автоматически одобрялись

86 Большая игра на понижение сначала в AIG FP, а затем высшим руководством AIG. Все заин- тересованные лица, похоже, полагали, что получают страховую премию за принятие такого же риска, как и 10 лет назад. Но это было не так. Теперь они, по существу, оказались самыми круп- ными владельцами низкокачественных ипотечных облигаций.
Грег Липпманн наблюдал за попытками своих коллег из Goldman
Sachs найти желающих продать дешевую страховку на низко- качественные ипотечные облигации и очень быстро вычислил продавца. В тесном кругу тех, кто торгует низкокачественными ипотечными облигациями и выпускает их, слухи распростра- няются быстро: AIG FP продает дефолтные свопы на низко- качественные облигации с рейтингом «три А» всего за 0,12% в год. Двенадцать базисных пунктов! Липпманн не мог точно сказать, каким образом Goldman Sachs удалось убедить AIG FP предоставить стремительно расширяющемуся рынку низкока- чественных ипотечных кредитов те же услуги, что она предо- ставляла рынку корпоративных кредитов. Ему было известно лишь то, Goldman быстро провел серию сделок, в результате которых ответственность за будущие убытки по низкокаче- ственным ипотечным облигациям с рейтингом «три В» на сумму в $20 млрд перешла к AIG. В это было сложно поверить: в об- мен на несколько миллионов долларов в год страховая компания принимала на себя вполне реальный риск того, что $20 млрд превратятся в дым. Сделки с Goldman были заключены всего за несколько месяцев и требовали участия лишь нескольких хи- трецов из отдела Goldman, торгующего облигациями, и одного продавца Goldman по имени Эндрю Дэвилман, которого впо- следствии повысили до должности управляющего директора.
Трейдеры из Goldman зафиксировали прибыли в размере при- мерно от $1,5 млрд до $3 млрд — умопомрачительная сумма, даже по меркам рынка облигаций.
Между тем Goldman Sachs изобрел настолько сложную и мало вразумительную ценную бумагу, что в ней не могли разобраться ни инвесторы, ни рейтинговые агентства: син- тетические CDO, т. е. облигации, обеспеченные долговыми

Глава 3. Разве может врать тот, кто не говорит по-английски? 87
обязательствами. Как и дефолтные свопы, CDO были приду- маны с целью передачи риска дефолта корпоративных и пра- вительственных облигаций, но сейчас нашли иное примене- ние — маскировка риска низкокачественных ипотечных кре- дитов. По существу, они ничем не отличались от исходных ипотечных облигаций. Для ипотечной облигации вы собираете тысячи кредитов и, считая, что вероятность их одновремен- ного превращения в проблемные невысока, создаете башню из облигаций, в которой риск и доходность уменьшаются снизу вверх. Для CDO вы собираете сто различных ипотечных об-
лигаций — как правило, самых низкокачественных, из ниж- них этажей упомянутой башни — и сооружаете из них новую ипотечную башню. Наивный наблюдатель задаст резонный во- прос: «Какой смысл в использовании этажей одной долговой башни для возведения другой?» Вкратце ответ прозвучит так: они слишком близко к земле. Будучи более подверженными на- воднениям — нижние этажи первыми несут убытки, — они по- лучают самый низкий кредитный рейтинг: «три В». Облигации класса «три В» сложнее продать в отличие от облигаций класса
«три А» с безопасных верхних этажей здания.
А вот развернутый ответ: если бы удалось изменить их рей- тинг на «три А», т. е. искусственно занизить воспринимаемый риск, то можно было бы заработать кучу денег. Именно та- кую ловкую операцию и провернул Goldman Sachs. Его ори- гинальное решение проблемы продажи нижних этажей, кото- рым вскоре будут пользоваться и все остальные, представляется едва ли не волшебством. Собрав 100 нижних этажей со 100 раз- личных низкокачественных ипотечных зданий (100 различ- ных облигаций с рейтингом «три В»), они убедили рейтинго- вые агентства в том, что эти облигации не остались тем же, чем были, как могло показаться, а превратились в диверсифи- цированный портфель активов! Абсурд. Сто зданий находи- лись в одной и той же низине; в случае наводнения все нижние этажи пострадали бы одинаково. Но это пустяки: рейтинговые агентства, получавшие жирный куш от Goldman Sachs и прочих фирм с Уолл-стрит за рейтинг каждой сделки, оценили 80% но- вой долговой башни как «три А».

88 Большая игра на понижение
Таким образом, CDO представляли собой услугу по отмыва- нию кредитов для представителей нижнего сегмента среднего класса американцев. Уолл-стрит нашла механизм превращения свинца в золото.
В 1980-е годы исходной целью выпуска облигаций, обеспе- ченных ипотечными кредитами, объявляли перенос риска, свя- занного с выдачей таких кредитов. Ипотечные кредиты перехо- дили к инвесторам рынка облигаций, готовым хорошо платить за них. Процентная ставка, выплачиваемая домовладельцами, в результате упала. Короче говоря, цель инновации заключа- лась в повышении эффективности финансовых рынков. Сей- час тот же самый инновационный дух оказался нацеленным на прямо противоположное: сокрытие рисков путем их услож- нения. Рынок платил трейдерам облигаций Goldman Sachs за то, что те делали рынок менее эффективным. Потребление росло, а зарплаты — нет, поэтому среди малообеспеченных амери- канцев наблюдались практически безграничный спрос на кре- диты и сомнительная способность их погашать. Единствен- ное, что осталось сделать для них, с точки зрения кудесников с Уолл-стрит, это представить их финансовые судьбы как невза- имосвязанные. Предположив, что каждый пул низкокачествен- ных ипотек зависит от своих уникальных факторов, а значит, ипотечные облигации на основе кредитов из Флориды совер- шенно не похожи на ипотечные облигации на основе кредитов из Калифорнии, специалисты Уолл-стрит создавали иллюзию безопасности. AIG FP приняла эту иллюзию за реальность.
В отделе Goldman Sachs, занимающимся ипотечными об- лигациями, работали исключительно умные люди. Все они прекрасно учились в школе и окончили самые престижные университеты страны. Однако не нужно быть гением, чтобы понять, какие баснословные прибыли сулит превращение об- лигаций с рейтингом «три В» в облигации с рейтингом «три А».
Но только гений мог отыскать для отмывания $20 млрд в обли- гациях с рейтингом «три В». В первоначальных кредитных баш- нях — исходных ипотечных облигациях — рейтинг «три В» по- лучал один-единственный этаж. Из миллиарда долларов низко- качественных ипотечных кредитов можно было получить лишь

Глава 3. Разве может врать тот, кто не говорит по-английски? 89
$20 млн самых сомнительных траншей класса «три В». Говоря иначе, для создания CDO на миллиард долларов на основе ис- ключительно ипотечных облигаций класса «три В» вам нужно было предоставить реальным людям кредиты на $50 млрд.
На это требовалось время и силы. Дефолтные свопы не требо- вали ни первого, ни второго.
Покупку Майком Бэрри дефолтных свопов на миллиард дол- ларов можно расценивать по-разному. Прежде всего, как про- стой, даже невинный, договор страхования. Раз в полгода Бэрри платил страховую премию, а в обмен получал защиту от де- фолта облигаций на миллиард долларов. Если застрахованные им облигации с рейтингом «три В» превратятся в проблем- ные, он получит миллиард долларов; в противном случае он не получит ничего. Но Майк Бэрри, понятное дело, не дер- жал ни низкокачественные ипотечные облигации с рейтингом
«три В», ни что-либо похожее на них. У него не было недви- жимости, которую можно «застраховать»; он словно оформ- лял страховку от пожара на лачугу, которая уже не раз горела.
В его понимании, как и в понимании Стива Айсмана, дефолтные свопы были не страховым инструментом, а чистой воды спеку- ляцией — и такое отношение к свопам можно считать второй точкой зрения.
Был и третий, еще более непостижимый, взгляд на этот но- вый инструмент — как на практически идеальную копию низ- кокачественных ипотечных облигаций. Денежные потоки, ге- нерируемые дефолтными свопами Майка Бэрри, в точности по- вторяли денежные потоки от низкокачественных ипотечных облигаций класса «три В», на понижение которых он ставил.
Страховая премия в размере 2,5% в год, выплачиваемая Май- ком Бэрри, имитировала спред сверх ставки LIBOR*, который ипотечные облигации класса «три В» приносили фактическому инвестору. Миллиард долларов, которые потеряет тот, кто про- дал Майку Бэрри дефолтные свопы, если облигации станут
* London Interbank Offered Rate (ставка предложения лондонском меж- банковском рынке депозитов) — процентная ставка, по которой банки креди- туют друг друга. Когда-то считалась относительно безрисковой, в настоящее время она скорее рискованная, чем безрисковая.

90 Большая игра на понижение проблемными, повторял потенциальные убытки фактических владельцев облигаций.
На первый взгляд растущий рынок спекулятивных опера- ций с низкокачественными ипотечными облигациями напоми- нал виртуальный футбол: безобидная, если не глупая, имитация инвестирования. Увы, виртуальный футбол сильно отличался от «творческих» финансов: если в компьютерной игре вы бе- рете в свою команду Пейтона Меннинга, то не создаете второго
Пейтона Меннинга в реальности. Когда Майк Бэрри приобрел дефолтные свопы на облигации Long Beach Savings, обеспечен- ные низкокачественными ипотечными кредитами, он позволил
Goldman Sachs создать новые облигации, идентичные ориги- нальным во всех отношениях за исключением одного: за ними не стояли реальные ипотечные кредиты или покупатели жилья.
Реальными были только убытки и прибыли от спекуляций с об- лигациями.
Таким образом, чтобы генерировать $1 млрд в низкокаче- ственных ипотечных облигациях с рейтингом «три В», Goldman
Sachs не нужно было выдавать кредиты на $50 млрд. Им надо было всего лишь убедить Майка Бэрри или любого другого пес- симиста выбрать 100 различных облигаций класса «три В» и ку- пить дефолтный своп на $10 млн для каждой из них. Сформиро- ванный пакет (синтетическая CDO — такое название придумали для CDO, за которой не было ничего, кроме дефолтных свопов) передавали для оценки Moody’s и Standard & Poor’s. «Рейтинго- вые агентства собственной моделью оценки CDO, по большому счету, не располагали, — говорит один из бывших трейдеров по CDO из Goldman Sachs. — Банки предоставляли им свои мо- дели и просили их оценить». Так или иначе, почти 80% рискован- ных облигаций с рейтингом «три В» стали выглядеть как облига- ции с рейтингом «три А». Оставшиеся 20% с более низким кре- дитным рейтингом продать было довольно трудно, однако, как бы невероятно это ни звучало, из них можно было сложить еще одну башню и еще раз переработать в новые облигации класса «три
А». Механизм, превращавший чистый свинец в сплав, состоящий на 80% из золота и на 20% из свинца, принимал оставшийся сви- нец и тоже превращал его на 80% в золото.

Глава 3. Разве может врать тот, кто не говорит по-английски? 91
Результаты работы данного механизма, в отличие от вну- тренних процессов, описать довольно просто: масса ненадеж- ных кредитов превращалась в пачки облигаций уровня «три А» по большей части, а львиная доля оставшихся облигаций низ- шего качества перерабатывалась в CDO класса «три А». По- скольку этот механизм не позволял предоставлять ипотечные кредиты достаточно быстро, чтобы выпускать нужное количе- ство низкокачественных облигаций, он использовал дефолтные свопы для многократного воспроизведения наихудших из су- ществующих облигаций. Goldman Sachs стоял между Майклом
Бэрри и AIG. Майкл Бэрри отстегивал 250 базисных пунктов
(2,5%), чтобы купить дефолтные свопы на самые паршивые об- лигации класса «три В», а AIG платила 12 базисных пунктов
(0,12%), чтобы продать дефолтные свопы на те же самые обли- гации, отфильтрованные через синтетические CDO и причис- ленные к классу «три А». Были и другие интересные моменти- ки*: часть «свинца» была продана непосредственно немецким
* Уважаемый читатель, если вы добрались до этого места, то заслужи- ваете не только золотой медали, но и ответа на сложный вопрос: если Майк
Бэрри был единственным покупателем дефолтных свопов на низкокачествен- ные ипотечные облигации и приобрел их на $1 млрд, то кто же скупил остав- шиеся $19 млрд или около того на короткой стороне сделки с AIG? Ответ звучит так: во-первых, к Майку Бэрри очень быстро присоединились другие, включая Goldman Sachs. Это дало Goldman Sachs возможность продавать клиентам облигации, созданные его же трейдерами, и играть на их пониже- ние. Во-вторых, у дефолтных свопов Майка Бэрри имелась грубая, низкосорт- ная, малопривлекательная, но приемлемая замена — наличные облигации.
По словам бывшего трейдера по деривативам Goldman, банк покупал опре- деленный транш CDO класса «три А», объединял его с соответствующими дефолтными свопами, купленными у AIG (по цене значительно ниже доход- ности транша), объявлял весь пакет безрисковым и держал его за балансом.
Разумеется, об отсутствии риска не могло идти и речи: если бы AIG обан- кротилась, от страховки было бы мало проку и Goldman Sachs мог бы все по- терять. Сегодня Goldman не может вразумительно объяснить, зачем пошел на это. Банк утаивал информацию даже от своих акционеров. «Если бы группа судебных бухгалтеров проверила бухгалтерские книги Goldman, то при- шла бы в ужас от того, как банк наловчился скрывать данные», — говорит бывший сотрудник AIG FP, который помогал распутывать клубок махинаций и поддерживал близкие отношения с коллегами из Goldman.

92 Большая игра на понижение инвесторам в Дюссельдорфе, но когда пыль улеглась, Goldman
Sachs получил 2% с объема сделки, без всякого риска, и зафик- сировал всю прибыль наперед. Деньги не переходили из рук в руки — шла ли речь о короткой или длинной стороне. И та и другая могли заключить сделку с Goldman Sachs, подписав лист бумаги. Первоначальные ипотечные кредиты, на чье бу- дущее ставили обе стороны, не играли никакой иной роли. За- бавно, но они существовали только для того, чтобы на их судь- бу делали ставки.
Рынок «синтетических» бумаг снял все ограничения на раз- мер риска, связанного с выдачей низкокачественных ипотечных кредитов. Чтобы сделать ставку на миллиард, больше не нужны были реальные ипотечные кредиты на сумму в миллиард дол- ларов. Требовался лишь желающий занять противоположную позицию в сделке.
Нет ничего удивительного в том, что Goldman Sachs так охотно согласился продавать Майку Бэрри дефолтные свопы ги- гантскими пакетами по $100 млн и что трейдера по облигациям
Goldman Sachs совершенно не интересовало, на понижение ка- ких облигаций играл Бэрри. Страховка, приобретаемая Бэрри, встраивалась в синтетические CDO и переносилась на AIG.
Приблизительно $20 млрд в дефолтных свопах, которые AIG продала Goldman Sachs, означали примерно $400 млн безриско- вой прибыли для Goldman Sachs в год. Сделки действовали, пока существовали облигации, ожидаемый срок жизни которых со- ставлял примерно шесть лет; если произвести нехитрые расчеты, получается, что прибыль трейдера Goldman достигала $2,4 млрд.
Новейший метод выжимания прибылей из рынка облигаций, придуманный Уолл-стрит, должен был бы вызвать несколько вопросов. Почему вроде бы опытные трейдеры из AIG FP ввя- зались в это дело? Если дефолтные свопы являлись страховым инструментом, почему они не регулировались как страховка?
Почему, например, от AIG не потребовали создания резерв- ного капитала под них? Почему, если уж на то пошло, Moody’s и Standard & Poor’s согласились наградить 80% пула сомнитель- ных ипотечных кредитов тем же рейтингом «три А», который присваивается казначейским долговым бумагам? Почему никто,

Глава 3. Разве может врать тот, кто не говорит по-английски? 93
ни один человек в Goldman Sachs не встал и не возмутился:
«Это отвратительно. Рейтинговые агентства, те, кто опреде- ляет конечную цену низкокачественных ипотечных кредитов, не осознают всего риска, а их идиотизм неминуемо ведет к ка- тастрофе»? Очевидно, ни один из перечисленных выше вопро- сов не приходил в головы участников рынка, в отличие от дру- гого вопроса: как бы мне провернуть то, что удалось провернуть
Goldman Sachs? Особенно старался Deutsche Bank, который даже как-то стыдился того, что Goldman Sachs первым напал на эту золотую жилу. Deutsche Bank, на пару с Goldman, был ве- дущим маркетмейкером этих маловразумительных ипотечных деривативов. Конечно, свою роль здесь сыграл Дюссельдорф.
Если глупые немцы клюнули на американские низкокачествен- ные ипотечные деривативы, Deutsche Bank должен был первым их предложить.
Но все это не представляло особого интереса для Грега
Липпманна. В Deutsche Bank делами, связанными с CDO, за- правлял не он, а сотрудник по имени Майкл Ламонт. Липпманн был всего лишь трейдером, который отвечал за покупку и прода- жу низкокачественных ипотечных облигаций и, как довесок, де- фолтных свопов на них. Поскольку инвесторов, желающих пря- мо ставить против рынка низкокачественных облигаций, было совсем мало, руководство Липпманна предложило ему занять их место: по сути, выступить в качестве дублера Майка Бэрри и явно играть на понижение рынка. Если бы Липпманн поку- пал дефолтные свопы у отдела Deutsche Bank, занимающегося
CDO, они бы также могли поработать с AIG, пока эта компа- ния не одумалась и не прекратила заключать такие сделки. «Грег был вынужден открывать короткие позиции в CDO, — говорит бывший руководящий сотрудник из команды Deutsche Bank, работающей с CDO. — Я сказал “вынужден”, но Грега нельзя было вынудить что-либо делать». На сотрудников, которые за- нимались операциями с CDO, оказывалось давление, но Липп- манну не нравилась короткая продажа низкокачественных ипо- течных облигаций.
Вместе с тем у Липпманна была как минимум одна веская причина не поднимать шум: возможность создать новый, фан-

94 Большая игра на понижение тастически прибыльный рынок. Финансовые рынки есть со- вокупность спорных величин. Чем менее прозрачен рынок и чем сложнее ценные бумаги, тем больше денег торговые от- делы крупных фирм с Уолл-стрит могут сделать на них. Посто- янный спор по поводу стоимости акций той или иной крупной компании, которые торгуются публично, не имеет особой цен- ности, поскольку и продавец и покупатель видят справедливую цену на биржевом тикере, а размер брокерской комиссии сби- вается в результате конкуренции. Спор относительно стоимо- сти дефолтных свопов на высокорискованные ипотечные обли- гации — сложных ценных бумаг, чья стоимость зависит от сто- имости других сложных ценных бумаг, — может стать золотой жилой. Единственным крупным дилером, делающим рынок де- фолтных свопов, был Goldman Sachs, поэтому поначалу особой ценовой конкуренции не наблюдалось. Благодаря AIG предло- жение было практически ничем не ограничено. Проблема суще- ствовала на стороне спроса: не хватало инвесторов, которые хо- тели заключать сделку по примеру Майка Бэрри. Невероятно, но в этот переломный момент финансовой истории, после ко- торого произошли кардинальные перемены, единственным пре- пятствием для роста рынка низкокачественных ипотечных кре- дитов была нехватка людей, готовых играть на его понижение.
Чтобы вовлечь инвесторов в игру на понижение низкокаче- ственных ипотечных облигаций — путем покупки его дефолт- ных свопов, — Грегу Липпманну требовался новый, более убе- дительный аргумент. И тут на сцену выходит «китайский каль- кулятор». Липпманн попросил Юджина Сюя изучить влияние роста цен на жилье на низкокачественные ипотечные кредиты.
Юджин Сюй занялся тем, чем и должен заниматься второй са- мый умный человек в Китае. Через некоторое время он вер- нулся с таблицей, демонстрирующей уровни дефолтов при раз- личных сценариях: цены на дома растут, цены на дома держатся на одном уровне, цены на дома падают. Липпманн посмотрел на таблицу… потом посмотрел еще раз. Цифры потрясли даже его. Ценам не нужно было резко падать; хватило бы про-
стого снижения темпа роста. Цены на жилье продолжали по- вышаться, и при этом уровень дефолтов приближался к 4%;

Глава 3. Разве может врать тот, кто не говорит по-английски? 95
если он достигнет 7%, стоимость самых рискованных облига- ций инвестиционного класса с рейтингом «три В минус» упадет до нуля. Если он поднимется до 8%, до нуля упадет стоимость следующей группы — облигаций класса «три В».
Именно в тот момент, в ноябре 2005 года, Грег Липпманн понял, что не прочь приобрести пакет дефолтных свопов на низ- кокачественные ипотечные облигации. Это была азартная игра, не имеющая никакого отношения к страхованию. А Грег Липп- манн любил азарт. Он хотел играть на понижение.
Все это было внове. С 1991 года Грег Липпманн торговал облигациями, обеспеченными потребительскими кредитами — автомобильными кредитами, задолженностью по кредитным картам, кредитами под залог жилья. Тогда он только окончил
Пенсильванский университет и устроился на работу в Credit
Suisse. Раньше возможность продавать эти облигации в корот- кую отсутствовала, поскольку их нельзя было заимствовать.
У него, как и у прочих трейдеров по облигациям, обеспеченным активами, не было иного выбора, кроме как смириться с ними либо полюбить их. Ненавидеть смысла не имело. А теперь такая возможность появилась, и Липпманн их возненавидел. Но эта ненависть отделила его от общей массы — и могла стоить ка- рьеры. Как он говорил окружающим: «Если ты в бизнесе, где можешь заниматься только одним проектом и он не дает же- лаемых результатов, твоим боссам трудно на тебя сердиться».
Сейчас появилась возможность заниматься несколькими проек- тами, но если он сделает ставку против низкокачественных ипо- течных облигаций и его решение окажется неверным, боссы, без сомнения, придут в ярость.
В праведном порыве человека, несущего тяжкий груз непри- ятной правды, Грег Липпманн, зажав под мышкой экземпляр
«Короткой продажи мезонинных траншей», взял в оборот ин- ституциональных инвесторов. Свое знакомство с рынком низ- кокачественных кредитов он начинал как трейдер Уолл-стрит, который стремился скорее «впарить» продукт клиенту, нежели разобраться в том, что в действительности это за продукт.
Но теперь, как ни странно, он считал, что разработал ориги- нальный план обогащения клиентов. Он, разумеется, возьмет

96 Большая игра на понижение с них более чем приличное вознаграждение за покупку и про- дажу дефолтных свопов, однако эти расходы — мелочь по срав- нению с состоянием, которое на них обрушится. Теперь он не продавал, а оказывал любезность. Смотрите. Мой вам по-
дарок.
Институциональные инвесторы не знали, как к нему отно- ситься, по крайней мере поначалу. «Думаю, он страдает каким-нибудь нарциссическим расстройством личности», — замечает один инвестиционный менеджер, слышавший доводы
Липпманна, но не работавший с ним. «Он все пытался нас за- пугать, — говорит другой. — Приходит и расписывает эту за- мечательную сделку. Все логично. Для нас был риск, мы идем на него, все получается, и что потом? Как нам выйти из сделки?
Он контролирует рынок; он, наверное, единственный, кому мы можем продать. А он говорит: “Из бассейна есть только один выход — через меня, и если вы попробуете дать деру, я выца- рапаю вам глаза”. Он так и сказал, что выцарапает нам глаза.
Этот парень в выражениях не стеснялся».
Им, в принципе, все понравилось, но перспектива остаться без глаз не слишком вдохновляла. «Излишняя прямолинейность
Грега сработала против него», — замечает все тот же менеджер.
Липпманну пришлось иметь дело не только с обычными воз- ражениями, которые покупатели облигаций предъявляют про- давцам с Уолл-стрит (если это такая классная сделка, почему вы предлагаете ее мне?), но и с менее типичными. Покупка дефолтных свопов означала выплату страховой премии в тече- ние нескольких лет в ожидании дефолта американских домо- владельцев. Инвесторы рынка облигаций, как и трейдеры рынка облигаций, интуитивно противились любой сделке, за участие в которой нужно было платить деньги, и инстинктивно пред- почитали сделки, приносящие деньги просто так, без особых усилий с их стороны. (Один крупный инвестор рынка обли- гаций окрестил свою яхту Positive Carry, что означает «поло- жительный результат держания актива».) Сделки, при кото- рых нужно было отстегивать по 2% в год, считались формен- ным проклятием. Находились и другие возражения. «Я не могу растолковать суть дефолтных свопов своим клиентам» — вот

Глава 3. Разве может врать тот, кто не говорит по-английски? 97
стандартный ответ на рекламную презентацию Грега Липп- манна. Или: «Мой кузен, который работает в Moody’s, гово- рит, что с этими штуками [низкокачественными ипотечными облигациями] все в порядке». Или: «Я говорил с Bear Stearns, и они назвали вас сумасшедшим». Однажды Липпманн 20 ча- сов проговорил с одним представителем хедж-фонда и был уве- рен, что сумел его убедить, а тот передумал после телефон- ной беседы со своим бывшим соседом по комнате, работавшим в какой-то строительной компании.
Однако чаще всего Липпманн слышал от инвесторов один и тот же ответ: «Вы меня убедили. Вы правы. Но игрой на пони- жение рынка низкокачественных ипотечных кредитов я не за- нимаюсь».
«Поэтому такая возможность и существует, — парировал
Липпманн. — Этим никто не занимается».
Да и сам Липпманн этим не занимался. Прежде его рабо- та ограничивалась взиманием небольшой платы с покупате- лей и продавцов при осуществлении сделок. Сейчас с рынком и работодателем его связывали иные, более свободные отноше- ния. Возможно, короткая продажа и была навязана Липпманну, но к концу 2005 года он сделал ее своей игрой и довел размер позиции до миллиарда долларов. Шестнадцатью этажами выше, в штаб-квартире Deutsche Bank на Уолл-стрит, несколько сотен высокооплачиваемых сотрудников покупали низкокачественные ипотечные кредиты, выпускали под них облигации, которые за- тем распродавали. Другая группа сотрудников объединяла са- мые дрянные, неходовые транши этих облигаций и дефолтные свопы и преобразовывала их в CDO. Чем крупнее становилась короткая позиция Липпманна, тем больше нарастало скрытое презрение к этим людям и к этой сфере, которая быстро пре- вращалась в самую прибыльную на Уолл-стрит. Операционные издержки в виде выплачиваемой Липпманном страховой премии составляли десятки миллионов долларов в год, а его убытки ка- зались еще больше. Покупатель дефолтных свопов соглашался выплачивать премию в течение срока жизни лежащих в их осно- ве облигаций. До тех пор пока облигации находились в обраще- нии, и покупатель и продавец дефолтных свопов были обязаны

98 Большая игра на понижение учитывать изменение обеспечения на балансе в ответ на дви- жение цен. Удивительно, но стоимость низкокачественных ипотечных облигаций постоянно повышалась. Через несколь- ко месяцев позиция Липпманна в дефолтных свопах сократи- лась на $30 млн. Его руководство то и дело спрашивало, почему он занимается тем, чем занимается. «Многие не были уверены в том, что стоит тратить на это время Липпманна и наши день- ги», — рассказывает один из руководителей Deutsche Bank, на- блюдавший за эскалацией конфликта.
Вместо того чтобы сломаться под давлением, Липпманн воз- намерился устранить его, положив конец новому рынку. AIG была практически единственным покупателем CDO с рейтин- гом «три А» (другими словами, низкокачественных ипотечных облигаций с рейтингом «три В», преобразованных в CDO с рей- тингом «три А»). В конечном счете AIG была другой стороной дефолтных свопов, скупаемых Майком Бэрри. Если бы AIG прекратила покупать облигации (или, точнее, перестала стра- ховать их от дефолта), весь рынок низкокачественных ипотеч- ных облигаций мог рухнуть и дефолтные свопы Липпманна принесли бы целое состояние. В конце 2005 года Липпманн полетел в Лондон с намерением осуществить задуманное. Он встретился с сотрудником AIG FP по имени Том Фьюингс, ра- ботавшим непосредственно на главу AIG FP, Джо Кассано.
Липпманн, который постоянно обновлял свою презентацию, представил новую версию «Короткой продажи мезонинных траншей, обеспеченных залогом жилья» и изложил Фьюингсу свои соображения. Фьюингс не выдвинул никаких серьезных возражений, и Липпманн покинул лондонский офис AIG с уве- ренностью, что встреча прошла не зря. Разумеется, вскоре по- сле визита Липпманна AIG FP перестала продавать дефолтные свопы. Более того, AIG FP дала понять, что сама не прочь ку- пить некоторое количество дефолтных свопов. Рассчитывая продать им дефолтные свопы, Липпманн продолжал их скупать.
Какое-то время Липпманну казалось, что ему удалось в оди- ночку изменить мир. Он пришел и объяснил в AIG FP, что
Deutsche Bank вместе с другими фирмами с Уолл-стрит держат их за дураков, и там все правильно поняли.