Возрастная психология. Абрамова Г. С._Возрастная психология. Что такое возрастная психология 4 Глава 2 в которой коечто о прогрессе 42 оглавление 1241 Абрамова Г. С
 Скачать 4.11 Mb.
|
|
Слепец Пожалейте, люди добрые, меня, Мне уж больше не увидеть блеска дня Сам себя слепым я сделал, как Эдип, Мудрым будучи, от мудрости погиб. Я смотрел на землю, полную цветов, И в земле увидел сонмы мертвецов. Я смотрел на белый месяц без конца, Выпил кровь он, кровь из бледного лица Я на солнце глянул, солнце разгадал, День казаться мне прекрасным перестал. И увидев тайный облик всех вещей, Страх я принял в глубину своих очей. Пожалейте, люди добрые, меня, Мне уж больше не увидеть блеска дня. Может рок и вас застигнуть слепотой, Пожалейте соблазненного мечтой. К. Бальмонт Итак, идеи, концепции жизни и смерти, собственного Я и Я- Другого, обеспечивают интеграционные процессы в психиче- ской реальности, позволяют выделить сам факт ее существова- ния как для самого человека, так и для наблюдателя. Происхо- ждение этих идей, их вариабельности, относительная устойчи- вость отмечаются исследователями в области антропологии и этнографии, этики и психологии, философии и истории... Эти данные позволяют приблизиться, на мой взгляд, к пониманию обоснования воздействия человека на другого человека и на самого себя. Воздействия как естественного качества его активности, обладающей вектором движения, направления, цели. Проблема обоснования воздействия кажется мне одной из главных в возрастной психологии, так как она постоянно (в виде разных теорий) фиксирует процесс и результаты этого воздействия, например в виде умений и навыков человека, в виде его самооценки и самоотношения, в виде качеств мыш- ления и так далее, и тому подобное. Обоснование воздействия предполагает наличие как минимум переживания людьми процесса (результата) воздействия как сопоставления несоот- ветствия источника воздействия, качества воздействующей силы, результатов воздействия. Факты выделяются человеком с помощью органов чувств, реагирующих на различные качества мира. но воздействие человека на человека не сводится к сумме реакций органов чувств - глаз, ушей, мышц, органов обоняния и вкуса. О специфических особенностях воздействия человека на человека мы и поговорим в следующей главе. 1 лава J о том, что ПРОИСХОДИТ С КАЖДЫМ ИЗ НАС, КОГДА МЫ ЖИВЕМ СРЕДИ ЛЮДЕЙ О, есть неповторимые слова, Кто их сказал - истратил слишком много, Неистощима только синева Небесная и милосердье Бога А Ахматова, 1916 Обоснование воздействия человека на человека может осуществляться по-разному: самим воздействующим и наблю- дающим. Попробую описать эту ситуацию с точки зрения наблюдателя, используя понятие о процессе взаимодействия и его основных структурных элементах. Во взаимодействии человека с человеком можно выделить следующие составляющие, относительно независимые друг от друга: - предмет взаимодействия; - позиции взаимодействующих по отношению к этому предмету; - отражение предмета и позиции каждым из участников взаимодействия; - результат взаимодействия. Обоснование воздействия может быть найдено в следую- • щих структурных образованиях этого процесса: 1. В свойствах и качествах предмета взаимодействия (они могут быть представлены в бесконечном разнообразии или только в одном-единственном виде). 2. В свойствах и качествах собственной позиции каждого из участников взаимодействия (по принципу «Я так считаю»). 3. В свойствах и качествах позиции другого человека (по принципу «Ты же сам...»). 4. В свойствах и качествах переживания процесса своего воздействия на предмет. 5. В свойствах и качествах переживания процесса воздей- ствия на предмет другим человеком. 6. В свойствах и качествах переживания изменений собст- венной позиции. 7. В свойствах и качествах переживаний изменения пози- ции другим человеком (естественно, что возможно сочетание различных структурных образований). Приведем примеры разных видов обоснований для уточ- нения феноменальных характеристик описываемого явления: 1. «Держи ручку ровно», «Неси аккуратно - стакан пол- ный» и тому подобное. 2. «Я же знаю, как лучше...» 66 3. «Ты же меня сам просил тебе помочь», «Ты же ничего не сможешь сделать без меня», «Ты плохо понимаешь, я тебе объясню» и тому подобное. 4. «Я умею, я хорошо это умею». «У меня есть предчувст- вие, что это лучше не трогать» и тому подобное. 5. «Ты устал», «Ты можешь сам справиться», «Ты мало приложил усилий» и тому подобное. 6. «Со мной так раньше было», «Я тоже по глупости хотел...» 7. «Вот видишь, ты уже научился», «Теперь ты понял, что...», '«Раньше ты не мог, а теперь...» f Выделение различных свойств и качеств процесса взаимо- действия для обоснования воздействия определяется тем, ка- кое содержание Я-концепции и концепции другого человека могут использовать взаимодействующие и в какой картине мира воспринимается предмет взаимодействия. Сопоставление бытовых наблюдений с этнографическими данными' показывает, что осознание обоснования воздейст- вия одного человека на другого является очень важным мате- риалом для появления переживаний общности с другими и необходимости проявления своей индивидуальности как кон- кретизации этой общности. Так, на островах Фиджи отношения между родственниками (сыном и отцом, дедом и внуками) не только естественно меня- ются по мере их старения и взросления, но и обосновываются иначе. Этому способствует и специальная терминология, закре- пляющая новую взаимозависимость между родственниками. Отец, состарившись, становится для сына не тамаку, а ралей, и называет своих внуков младшими братьями и сестрами. Все они - состарившиеся отец и дети - зависят от взрослого сына. Меня- ется вся терминология: тубуку (отец отца) становится для взрос- лого сына тутца (мой старший брат), потому что отец называет взрослого сына «отцом». По мере того как родители и их роди- тели стареют, слабеют, они передают свои обязанности младше- му поколению, а вместе с обязанностями и родственные термины. Одно из главных средств воздействия - называние челове- ка по имени. Для жителей Фиджи это непростая задача. Сам выбор имени для новорожденного становится ситуацией, тре- бующей обращения не только к настоящему времени жизни рода, но и к его прошлому. Во-первых, нельзя давать такое имя, которое уже носит кто-либо из ныне живущих. Имя тоже должно «вернуться», а это возможно только после смерти того, кто это имя носил раньше (нганасаны). Во-вторых, надо ' См , например Этнография детства - М 1992 67 L узнать, кто именно из предков «вернулся», воплотился в но- ворожденном. Обряд узнавания может быть самым разным: находилось внешнее сходство с новорожденным или произно- сили над ним имена умерших предков и наблюдали за реакци- ей новорожденного. Бывает и так, что родители составляют список имен, отдают его шаману, а он уже выбирает нужное. Переживание общности человека с другими часто у абори- генов Австралии проявляется в восприятии ими патологии - врожденных физических недостатков человека. Всякие физиче- ские патологии считались опасными, вызывали сильное преду- беждение против всего ненормального, «неправильного» как в строении людей, животных, так и даже плодов, употребленных в пищу. Бывало, что уродцев убивали при рождении или очень мало заботились о них. Женщине, родившей физически непол- ноценного младенца, никто не хотел помогать. Австралийские обычаи допускают, чтобы люди в трудных условиях покидали больных и слабых, особенно если это глу- бокие старики и дети. Но нередко аборигены этого не делают. Ребенок аборигенов усваивал очень рано, что своими «дур- ными» поступками он может повредить не только себе, но и другим, в первую очередь тем, кто живет рядом. Детям с колы- бели объяснялись их права и обязанности в отношениях с теми, кто их окружает. С первых лет жизни они привыкают не делать того, что обозначается логическим словом «каго» (табу). Ребе- нок усваивал термины, относящиеся к различным людям, и одновременно узнавал о том, каким должно быть отношение к нему этих людей и как он сам должен вести себя с ними. «По данным ряда исследователей, одним из действенных способов отучить ребенка от "неправильного" действия или привычки считалось высмеивание его в присутствии сверстни- ков, да и взрослых тоже. Насмешки развивали у ребенка чувст- вительность к мнению окружающих о нем, побуждали его смотреть на себя "со стороны", сопоставлять свое поведение с другими. Так пробуждалось индивидуальное самосознание. Переживание общности с другими в своей индивидуализи- рованной форме вплоть до чувства невозможности этой оби- ды делает процесс обоснования воздействия той процедурой, в которой транслируются от человека к человеку интеграци- онные идеи и переживания, их вызывающие. Для наблюдателя открывается относительная устойчивость обоснования воздействия, присущая каждому человеку, в зави- симости от принадлежности его к той или иной социокультур- ной группе. Но эта зависимость не является строго обусловлен- ной, так как содержание обоснований воздействия на другого 68 человека является производной не только мировоззрения чело- века, но и его мироощущения, которое далеко не всегда проры- вается в сознание. Недаром один из самых важных советов, кото- рый предлагает современная медицина молодым матерям, состо- ит в том, чтобы они слушали свое сердце, когда речь идет о том, что надо сделать для их ребенка, как на него воздействовать»'. Мироощущение весьма и весьма, казалось бы, ненадежное обоснование воздействия, но оно основа интуиции, основа содержания бессознательного. Возможность для человека пережить его присутствие в себе требует известной смелости, которую можно сопоставить со свободой и ответственностью человека признать существование своего непростого Я как реальности, требующей его же собственного признания. Обоснование воздействия, когда оно осуществляется соз- нательно, через (по возможности) строгое логическое обосно- вание в слове, обладает свойством порождать и использовать симулякры - двойники, заменяющие предмет, являющиеся его мертвой имитацией. Фактически такими мировоззренческими симулякрами являются очень многие наречия, используемые в русском языке для обоснования воздействия: «чтобы было правильно, чисто, аккуратно, красиво, достойно, весело, умно» и тому подобное. Наречия обладают тем удивительным свой- ством, что они не относятся к каким-то реально существую- щим качествам предмета, они выделяют их, но произвольно, предполагая лицо, их производящее. «Правильно» - для кого? «Чисто» - для кого? и тому по- добное. Если человек не ощущает присутствия в этих словах известной доли произвольности, он становится их рабом, теряет свободу, необходимую для мышления. Возникает важ- нейшая для индивидуальности человека проблема доверия к собственному мироощущению и мировоззрению - открытому для потока симулякров. Я бы обозначила эту проблему как проблему глубины обоснования воздействия во взаимодействии с другим человеком. Какой бы структурный элемент или их сочетание мы не выделили из процесса взаимодействия, в лю- бом случае можем наблюдать, что они обладают разными уровнями семантической глубины для его участников. Это вечная проблема понимания - кто что имел в виду, когда го- ворил или делал что-то, имел ли вообще что-то в виду. Похо- же это и на встречу двух айсбергов, расстояние между кото- рыми определяется капризами подводных течений, и вариан- ' См., например: Спок Б. Ребенок и уход за ним - М . 1993; Спок Б Разговор с матерью. - М., 1969. 69 ты их встречи разнообразны - от полного взаимного уничто- жения до полной же невозможности встречи. Для человека признание в себе глубины своего Я связано с открытым отношением к информации, которая поступает от его мироощущения в виде символов. Давно экспериментально установлено, что существуют не- осознанные аспекты восприятия реальности органами чувств - так называемое подпороговое восприятие, за порогом созна- ния остаются и многие события, которые человек сознательно не фиксировал. Они происходят, они произошли, но они были восприняты неосознанно, так что мы даже не знаем об этом. Такие события человек может восстановить, осознать их зна- чимость только в моменты интуиции или посредством углуб- ленного размышления, ведущего к осознанию. Известно, что эти события могут проявиться в символиче- ской форме в виде сновидений, в виде актов озарения трансцен- дентального прорыва и влияют на все мироощущения человека. Мне очень близка мысль К.Юнга о том, что психологическое пространство человека динамично, что его сознательный уро- вень весьма ограничен, а другие его уровни, например бессоз- нательное, обладают собственной энергией. «Бессознательное является не только хранилищем прошлого, но также полно за- чатков будущих психических ситуаций и идей... Способность достичь богатого источника этого материала и трансформиро- вать его в философию, литературу, музыку или научное откры- тие является одной из отличительных черт того, кого обычно называют гением». Он, гений, имеет смелость движения в своем Я и необходимую свободу оперирования с ним для обоснова- ния своего воздействия. Лучше, чем поэт, об этом не скажешь, я воспользуюсь для прояснения своей мысли стихами: Вооруженный зреньем узких ос, Сосущих ось земную, ось земную, Я чую все, с чем свидеться пришлось. И вспоминаю наизусть и всуе... И не рисую я, и не пою, И не вожу смычком черноголосым. Я только в жизнь вживаюсь и люблю Завидовать могучим, хитрым осам. О, если б и меня когда-нибудь могло Заставить - сон и смерть минуя - Стрекало воздуха и летнее тепло Услышать ось земную, ось земную'. О.Мандельштам, 08.02.1937 По сб : Мандельштам О. Стихи. - Пермь, 1990 -С. 255 70 Думаю, что это умение «услышать ось земную» связано и с глубиной доверия человека к реальности своего Я, которое не сводится к обозначению себя словом, заимствованным от дру- гих людей. Похоже, что именно это переживание актуализиру- ется у ребенка, когда он протестует против изменения его име- ни: «я не Вова, я - Володя» (2,5 года - из дневника) или прибе- гает к самостоятельной смене имени на другое собственное прозвище или кличку. Я требует проявления более глубинного, более индивидуального, чем в общеупотребительном слове. Как стихи для поэта, так для большинства людей слова-имена являются инструментом проявления Я. В этом смысле можно сказать, что стихи - это имя собственное поэта. (Конечно, речь идет не о графомании, а о настоящих стихах.) Обоснование воздействия на другого человека и на себя через слово-имя становится процессом движения из глубин Я (от мироощущения) к поверхности сознания. Слово-имя ста- новится психологическим инструментом проявления ответст- венности человека за существование своего Я, оно позволяет фокусировать, удерживать его в самовосприятии во всей про- тиворечивой сложности. Обладать собственным именем - это значит иметь смелость заявить о своем мнении, чувстве, о своем присутствии среди Других своим языком, не бояться быть изгнанным за свою непохожесть, переживать, ощущать свою общность с миром и необходимость присутствия в нем в том облике, который выступает в имени. Мне хотелось бы, чтобы читатель почувствовал присутст- вие в процессе обоснования воздействия на человека несколь- ких взаимопроникающих друг в друга и в то же время относи- тельно независимых характеристик активности человека, связанных с его ориентацией в мире предметов и в мире пси- хической реальности. Да, можно обосновать воздействие на другого человека через свойства предметного мира, через необходимость адап- тационного отношения к ним. В индивидуальной истории человека это будут освоенные им знания других о предметном мире, а в истории общества это будет попытка устроить жизнь в соответствии с данными науки. Читаю у Н.А.Бердяе- ва: «...явились наконец с начала нынешнего столетия попытки устроиться вне Бога и вне Христа, не имея инстинкта пчелы или муравья - безошибочно и точно создающих улей и мура- вейник, люди захотели создать нечто вроде человеческого безошибочного муравейника. Они отвергли происшедшую от Бога и откровением возвещенную человеку единственную формулу спасения его: "Возлюби ближнего как самого себя" - 77 и заменили ее практическими выводами вроде: "Каждый за себя, а Бог за всех" или научными аксиомами вроде "борьбы за существование". Не имея инстинкта животных, по которо- му те живут и устраивают жизнь свою безошибочно, люди гордо вознадеялись на науку, забыв, что для такого дела, как создать общество, наука все равно что в пеленках. Явились мечтания. Будущая Вавилонская башня стала идеалом и, с другой стороны, страхом всего человечества»'. Рационализма, прагматизма науки оказывается недоста- точно для построения обоснованного воздействия человека на человека, для достижения главных целей взаимодействия. Каких? Ради чего оказывает воздействие один человек на дру- гого и сам на себя? Так появляется в этом размышлении не только тень Великого Инквизитора, но и он сам, в облике узнаваемом и пугающем. Я опять воспользуюсь словами Н.А.Бердяева: «Где есть опека над людьми, кажущаяся забота о их счастье и довольст- ве, соединенная с презрением к людям, с неверием в их высшее происхождение и высшее предназначение, - там жив дух Ве- ликого Инквизитора. Где счастье предпочитается свободе, где временное становится выше вечности, где человеколюбие восстает против боголюбия, там - Великий Инквизитор. Где утверждают, что истина не нужна для счастья людей, что можно хорошо устроиться, не ведая смысла жизни, там - он. Где соблазняется человечество тремя искушениями дьявола - превращением камней в хлеб, внешним чудом и авторитетом, царствами мира сего, там Великий Инквизитор. В разных, часто противоположных образах скрывался этот дух Велико- го Инквизитора, это образование в мире и воплощение в ис- тории злого начала, коренного метафизического зла»2. Предельным, абсолютным предметом взаимодействия лю- дей является воплощенное в конкретные формы метафизиче- ское Добро и Зло. Какие бы конкретные свойства предмета или группы свойств ни становились для человека содержани- ем для обоснования воздействия на другого человека, он несет в себе это изначальное метафизическое Добро и Зло, из его существования вырастает мироощущение как переживание наличия этих сил и своей возможности следовать за ними. Через свое мироощущение (или отказ от него в пользу соз- нательного мировоззрения) человек выделяет и присутствие в ' Цит. по кн.: О Великом Инквизиторе. Достоевский и последующие. - М., 1991.-С.221. гТамже.-С. 219. 72 его жизни Великого Инквизитора в лице социальных групп или персоны, берущих на себя право заботиться о его жизни в мире, полном метафизических противоречий. Великий Инкви- зитор всегда оправдывает это свое право изначальной слабо- стью человека - невозможностью выносить бремя противоре- чий жизни, неспособностью свободно принимать решения. У человека возникает огромный соблазн довериться Вели- кому Инквизитору, предоставить ему возможность воздейст- вовать на себя, стать тем простодушным и доверчивым мла- денцем, которого за руку ведут в царство счастья, и сбывается, гаким образом, сон о земном рае. Преодолевается при этом и трагическая природа познания человеком Добра и Зла. Это |становится просто не нужно, так как Великий Инквизитор [знает путь к земному раю, он и только он (персона или группа |людей) может ставить цель свободно, по собственному внут- реннему решению, а остальным надо только подчиняться |власти и слепо следовать ей. Если они этого не будут делать, |то принуждение будет тоже оправдано тем, что его назначе- ние-достижение рая земного для всего человечества. | Так разворачивается диалектика противоборства между |метафизическим Добром и Злом, между Великим Инквизито- |ром и слабым человеком с его метаниями в поисках обосно- вания воздействия на другого человека и на самого себя. Мне |бы хотелось описанием вариантов обоснования показать, что |они при всей внешней простоте представленности в феноме- |нологической картине жизни содержат глубинные пережива- ния присутствия в мире Добра и Зла в их метафизическом как [^духовное проявление содержания человека. Говоря иначе, хотелось бы вместе с читателем еще раз через образ Великого Инквизитора пережить соответствующую для каждого из нас возможность в той или иной форме стать (или быть) им там и тогда, где и когда мы принуждаем и ограничи- ваем мысли или чувства другого человека, лишаем его возмож- ности действия или желания, оправдывая это нашим знанием о его благе. При этом принимаем свои собственные переживания о Добре и Зле за единственно правильные, когда считаем, что иной человек не способен нести даже минимальную ответствен- ность за собственное переживание противоборства Добра и Зла в его душе и собственное же самоопределение, а ему обязатель- но нужен другой, умеющий и знающий за него. Своей Легендой о Великом Инквизиторе Ф.М.Достоев- ский говорит о проблематичности возможности осчастливить человечество, разделив его на ведущих и ведомых. Не менее проблематично это и в индивидуальной судьбе человека, так |