Возрастная психология. Абрамова Г. С._Возрастная психология. Что такое возрастная психология 4 Глава 2 в которой коечто о прогрессе 42 оглавление 1241 Абрамова Г. С
 Скачать 4.11 Mb.
|
|
73 как одна из уникальных и существенных характеристик чело- века состоит в том, говоря словами Н.А.Бердяева, что «стра- дание и боль всегда обязательны для широкого сознания и глубокого сердца», именно это делает его человеком, а не клавишей инструмента, на которую нажимает кто-то. Мне очень нравятся слова С.Л.Франка о возможности воз- действия одного человека на другого, об обоснованности этого воздействия, - оно позволяет говорить о духовности как об особом качестве взаимодействия человека с человеком: «Одна- ко истинное, окончательное ведение человеком есть ведение его Богом, вернее Богочеловеком, который взывает к каждой чело- веческой личности, созданной по образу и подобию Божию, для того чтобы человек умел сам собой руководить. А это опять- таки возможно лишь с помощью Богочеловека. Всякое иное руководство человеком - при помощи авторитета, строгости, воспитания, привития ему порядка и дисциплины - все это хо- рошо, необходимо, полезно, но только при условии, что это руководство основано на первичном ведении человека Богом, выводит оттуда свою власть и компетентность»'. В доступном мне языке психологической науки нет (не на- хожу) возможности описать ту феноменологию, где проявляет- ся духовность человека как характеристика его сущности, его экзистенции, кроме как словами любовь и совесть. Узнаваемые и всегда непонятные слова эти обозначают тот выход в транс- цендентальное обоснование воздействия человека на человека, которое потенциально доступно, но не всегда реально и бытий- но, а может присутствовать для нашего сознания как тоска, тоска по бытию, по иному миру, по себе самому наконец, это те страдание и боль, которые связаны с прорывом к событию с другими людьми. Это трудная работа, требующая отношения к другому человеку и к себе как к уникальной человеческой сущ- ности, работа, от которой можно и устать и пресытиться ею. В.Франкл говорит о духовном пресыщении современных людей, о необходимости напомнить им о их духовной сущно- сти. Духовное пресыщение происходит отчасти потому, что духовность в себе надо поддерживать прояснением для себя уже своей сущности через обращение к своей совести и любви. Совесть можно усыпить и вообще от нее отказаться; как мож- но любовь заменить ее суррогатом, так и человек отдает свою духовность предмету, вещи или другому человеку, переживая это как пресыщение духовности, как отсутствие мужества жить по совести и любви. 1 Цит. по кн.: О Великом Инквизиторе. Достоевский и последующие. - С. 250. 74 Духовность оказалась весьма уязвимой характеристикой человеческой экзистенции, недаром она так легко исчезает из обоснования воздействия человека на человека и на самого себя. Факты столь многочисленны и однообразны, что разго- воры об отсутствии человеческого достоинства у большинст- ва людей стали сегодня в нашей стране почти общим местом. Думаю, что еще много представителей разных наук будут обращаться к этим явлениям бездуховности людей, духовному пресыщению. Для меня это выступает в конкретных фактах нарушения или игнорирования меры воздействия человека на свою собственную жизнь, жизнь других людей и природы, по существу в игнорировании экзистенциальной сущностной целостности природы собственной жизни, да и всех других тоже. Это доведенная до своей противоположности способ- ность человека возразить всему, что есть в нем социального, телесного, психического. Теперь в фактах бездуховности и духовного пресыщения она выглядит не как возражение, а как полное отрицание в себе социального («мне все можно»), те- лесного («а мне так хочется»), психического («могу подавить в себе»), то есть место духовности в психологическом простран- стве человека занимает жизненная энергия результативного воздействия. Результат этот связан с переживанием энергети- ческого потенциала как единственного (или почти единствен- ного) проявления своей сущности. Наличием этого потенциа- ла оправдывается любое воздействие, обосновывается любое прямое или косвенное вмешательство в жизнь. Этика - одна из общественных форм сохранения духовности - становится ненужной. Нигилизм преобладает в понимании жизни'. Бытовой нигилизм принимает самые разные формы, но всех объединяет отрицание социального, телесного, психиче- ского без создания качественно нового. Думаю, что эти кон- кретные примеры из жизни детей и взрослых, моих современ- ников, можно рассматривать как проявление разрушительно- го нигилизма: безучастность взрослых, являющихся свидете- лями насилия; открытый обман ребенком взрослого; воровст- во, остающееся безнаказанным; семейная разобщенность - отчуждение между членами семьи, взаимное недоверие; отсут- ствие трудолюбия, стремления и восприимчивости к красоте... Нигилизм многолик, энергетически силен, так как отрица- ние дает видимость силы. Я бы хотела назвать его проявлением метафизической природы Зла, ведь Зло обладает не меньшим энергетическим потенциалом, чем метафизическое Добро. Че- 1 См. подробно: Новиков А.И. Нигилизм и нигилисты. - М., 1993. 75 ловеку же важно переживание своей силы, своей энергии как возможности (одной из возможностей) самопроявления. Вся практика работы с людьми показывает, что отрицание человеком в себе и в других целостных сущностных характе- ристик приводит к истощению Я-концепции и концепции другого, возможности воздействия исчерпываются - остается только убить друг друга и себя. Убить не только в смысле довести до психологической смерти (это бывает уже давно сделано), но и физически. Жестокость телесных наказаний в семьях вовсе не дает оснований говорить о нашем человеке как о гуманном. Распространенность неврозов и невротиче- ских состояний не уменьшается год от года, а увеличивается'. Духовность является экзистенциальной характеристикой че- ловека, если он от нее отказывается, он попадает в никуда, в ничто. Он лишается своей интегративности и становится похож на кучу деталей, от которых давно потеряна инструкция. По отдельности и все вместе эти детали не имеют тех качеств (и не могут их иметь), которые у них были в целостном предмете. Все человеческое в человеке обусловлено - это общее место в современной психологии. Но, ориентируясь на опыт миро- вой философии, можно сказать, что собственно человеческим оно становится лишь тогда и постольку, когда и поскольку оно поднимается над своей собственной обусловленностью, преодолевая ее, то есть трансцендируя ее. Как духовное суще- ство человек выходит за пределы своего телесного и душевно- го, психического бытия. «Мы все же хотим подчеркнуть тот факт, что человек как духовное существо не только сталкивается с тем, что он про- тивостоит миру (как внешнему, так и внутреннему), но и за- нимает позицию по отношению к нему. Человек всегда может как-то "относиться", как-то "вести себя" по отношению к миру. В каждое мгновение своей жизни человек занимает позицию по отношению как к природному и социальному окружению, к внешней среде, так и к витальному психофизическому внут- реннему миру, к внутренней среде»2, - писал В.Франкл. В этой возможности занимать позицию, осуществлять ин- тегративное, присущее только этой позиции, отношение к разным проявлениям своей жизни, и можно увидеть духовную сущность человека. Она дает ему силы для того, чтобы возра- жать самому себе, обстоятельствам жизни, даже биологиче- ской природе. Она дает свободу быть другим. ' См., например: Школа и психическое здоровье. - Л., 1988. lфpa.нкп В. Человек в поисках смысла. - М., 1990.-С. 111. 76 Духовное в человеке требует своего сосредоточения, кон- центрации в виде трансцендентальной позиции. Человек живет чужой жизнью, если сам не занимает эту позицию. Так он отка- зывается от проявления своей сущности. Ему необходима эта трансцендентальная позиция, как актеру, играющему на сцене, необходимы зрители, чтобы чувствовать свою нужность. Когда я только начинала практическую работу с людьми в качестве психолога, я была потрясена тем, насколько не соот- ветствовала официальная атеистичность общественного соз- нания тому, что происходило в сознании индивидуальном. Люди мучительно искали опору для целостного восприятия жизни, искали идеал, задавали вопросы о вере в него, требова- ли ответа на свой вопрос о необходимости веры (веры как це- лостного, трансцендируемого отношения ко всем проявлениям своей жизни). Поразительно быстро от просьбы объяснить, что происходит с ними самими или с их детьми, люди переходили к проблемам неосуществимой (по их мнению) трансцендентно- сти. Вместо, казалось бы, бытийно важных вопросов об их жизненной успешности, содержанием профессиональной дея- тельности становилось обсуждение вопросов совести, чести, достоинства, любви, свободы, ответственности - того, что да- вало людям пусть минимально (по мере моих возможностей) пережить собственную трансцендентальную способность. Вставал вопрос как о ее конкретизации, так и о сообщении в интеграционном виде. Тогда я поняла, что сама психология как наука в доступном мне содержании не может предложить чело- веку средства для достижения трансцендентального пережива- ния. Проблемы людей, обращавшихся ко мне, я попыталась анализировать и обобщать, выделять в них какие-то типы и виды, но в общем все они сводились к невозможности осущест- вления своей любви к человеку ли, к себе ли, к жизни ли. Вопрос, обращенный ко мне как специалисту, можно было бы в общем виде сформулировать так: «Почему я не могу любить жизнь?» Это был вопрос о необходимости трансцен- дентальное™, собственной духовности человека как важней- шего проявления его сущности. Так в своей непосредственной практике я встретилась с тем, что В.Франкл назвал стыдливой религиозностью человека. Такой ее сделал современный ин- теллектуализм, основанный на традициях натурализма. По- следний, как известно, исходит из представления о том, что природа является универсальным принципом объяснения все- го сущего, это исключает «сверхъестественное», он строит внеисторическую концепцию человека, предполагая его есте- ственную природу, естественную мораль, естественное право. 77 Только чувства мироощущения приносят современному интеллектуалу переживания, которые он не умеет рационали- зировать, а потому стыдится их и отвергает как проявление собственной неполноценности. Эти чувства - религиозные чувства современного человека - более-менее удачно подав- ляются светским воспитанием, но они естественны для ребен- ка, когда он переживает существование в себе жизни и смерти. Образ Творца, Создателя как бы сам по себе проступает в этих чувствах и в вопросах, которые ребенок обращает к себе и к взрослым, о происхождении сущего. За этими вопросами не только метафизическая потребность человека, но и по- требность символическая. Абсолютное, беспредельное, суще- ствующее в мире ребенок (да и взрослый человек) постигает в символе, символ делает это беспредельное, абсолютное доста- точно реальным, чтобы была возможна трансцендентальная позиция, связанная с этим символом. Так ребенок мудростью своих чувств догадывается о существовании высшего, незри- мого присутствия высшего; так взрослый, тоскующий о своей трансцендентальное™, разумом уже ищет символ, доступный ему для осуществления его жизни. Я долгое время боялась себе признаться, что люди, кото- рые ко мне приходили за профессиональной помощью, оказа- лись в вакууме экзистенциальное™, в пустоте, что они хотят видеть в науке символ, который вернет им их интегрирован- ность и трансцендентальность. Но наука этого сделать не может, у нее другие цели и задачи. Это сможет сделать идеология, ставящая своей целью создание и сохранение символов трансцендентального; идеология, опираю- щаяся на естественную символическую потребность человека. Еще со времен З.Фрейда известно, что нравственность че- ловека может им самим не осознаваться; человек не только гораздо безнравственнее, чем он думает, но и гораздо более нравственный. Большинство конфликтов, какими занимался З.Фрейд и его ученики, были конфликтами человека, основан- ными на противоречии его естественных (сексуальных) влече- ний и социальных норм, норм нравственности. Конфликты людей, с которыми приходится встречаться в сегодняшней практике, другие - они буквально вопиют об отсутствии трансцендентальной возможности, которая во времена З.Фрейда была, я думаю, не так выражена. Конфлик- ты моих современников не столько обращены к глубинам психического, сколько к его вершинам', не столько к подсоз- ' О вершинной и глубинной психологии см. в работах Л.С.Выготского. 78 нательному и бессознательному, сколько к трансценденталь- ному - абсолютному и беспредельному. Я сверяла эти выводы со всеми доступными мне текстами З.Фрейда, сопоставляла происхождение невротических реак- ций у его пациентов и у тех людей, с кем приходилось рабо- тать, - различие было существенным. Возможно, у современ- ников З.Фрейда религиозное чувство было более естествен- ным, чем у моих современников, а нравственные нормы пере- живались более остро. У моих современников нравственность часто подменяется групповой моралью, групповыми норма- ми, то есть как бы отсутствует; нравственное чувство, связан- ное с религиозным, подавляется, вытесняется. (О причинах этого говорить пришлось бы очень долго или ничего, поэтому я пока обращаюсь только к доступной мне феноменологии.) Возникает пустота, где реальными, актуальными становятся только организмические (организменные) свойства человека, воплощенные в пресловутой колбасе, которой он измеряет уровень своей жизни. Но человек не может не переживать присутствие этой пустоты как сущностное; сердце напоминает о другой жизни появлением экзистенциальных чувств. Современный экзистенциальный анализ позволяет гово- рить о том, что человек часто гораздо более религиозен, чем он сам подозревает. Собственная вершинная психология тре- бует от него усилий, чтобы к ней подняться. И тут нужна по- мощь, которая может прийти со стороны реализации симво- лической потребности в трансцендентальной позиции по от- ношению к собственной жизни. Мне очень нравится, как сказал В.Франкл: «Такая либо вытесненная, либо осознанная, но стыдливая религиозность не нуждается в обращении к каким-либо архетипам для объ- яснения. Ведь общность содержания (представлений о Боге) определяется не сходством определенных форм (мы имеем в виду архетипы), а тождеством объекта (то есть Бога). Никому в конце концов не придет в голову при виде нескольких похо- жих фотографий утверждать, что это отпечатки с одного и того же негатива: ведь и негативы схожи между собой или даже одинаковы лишь постольку, поскольку на них снимался один и тот же объект»'. В обосновании воздействия одного человека на другого трансцендентальность проявляется в ее превращенной форме как невозможность произвольности изменения его духовных свойств, таких, как вера, надежда, любовь, совесть. Они яв- ' Франкл В Человек в поисках смысла. - М., 1990.-С 129. 79 ляются воплощением духовной сущности человека, их появ- ление (или отсутствие) связано с движением человека к вер- шинам своего психического, с его самотрансцендированием. Факты невозможности произвольности и разрушительного влияния на человека постоянной рефлексии - желания постоянно смотреть на себя со стороны - делают проблему обоснования (обоснованности) воздействия не только проблемой управления, манипулирования человека другим или собой, но и проблемой трансляции, передачи средств и способов осуществления симво- лической потребности для всех участников взаимодействия. Речь может в этом случае пойти об очень конкретных сим- волах, способных повлиять на самотрансцендирование чело- века. В этих символах будет отражаться то содержание, кото- рое воздействующий будет связывать с религиозными чувст- вами человека; может случиться так, что таким символом окажется что-то очень далекое от его трансцендентального назначения - конкретная персона, предмет, действие, деньги, которые будут давать человеку самовыражение, но не само- трансценденцию. Различие между ними видится как различие между актером, репетирующим перед пустым залом, и этим же актером, играющим перед полным залом, различие, которое связано со смыслом происходящего. В первом случае смысл пределен и персонифицирован, во втором случае он абсолютен. Поразительно то, что экзистенциальная пустота делает че- ловека на долгое время нечувствительным к подмене чувств самотрансцендирования, основанных на его свободе и ответ- ственности перед Богом, чувством самовыражения, которое основывается на приобретении новых форм для проявления своей Я-концепции, содержание которой может остаться не- изменным. Переживание своего движения в психической ре- альности отождествляется на время с переживанием движения трансцендентального. Не обладая символами для осуществле- ния самотрансцендирования, человек начинает пользоваться чужими и попадает во власть Великого Инквизитора. Обоснование воздействия человеком на человека и на себя с ориентацией на духовную сущность есть то человеколюбие, в котором свобода и ответственность считаются неотъемлемыми атрибутами жизни. Практическое отсутствие в переживаниях людей, с которыми мне приходится работать, этих качеств че- ловека, даже сознательный отказ от них заставляет задуматься о том напряжении, которое вызывает даже простое упомина- ние этих слов. Можно даже сказать сильнее - страх перед сво- бодой и ответственностью как своей, так и другого человека, наверно, можно было бы назвать и страхом экзистенциально- го сти. Причины этого страха неоднозначны и, думаю, связаны с тем что жизнь всегда несет в себе риск не осуществиться, ко- торый усиливается в переживаниях людей тогда, когда у них нет (или отняты) ценностей, требующих реализации, когда у них нет (или отняты) смыслов, требующих осуществления, а содержанием переживания стали временные свойства жизни, которые поддерживаются бытовым релятивизмом и субъек- тивизмом'. Таким образом, человек теряет свою целостность, которая может существовать только в поле напряжения, воз- никающем, как пишет В.Франкл, между полюсами реальности и идеалов, требующих материализации. Человек действительно живет идеалами и ценностями, ко- торые необходимы для его самотрансценденции; отношение к своей и чужой свободе как к идеальной ценности ставит чело- века перед необходимостью говорить не только «да», но и «нет», и не кому-то, а самому себе, своим желаниям, своим влечениям и, таким образом, осуществлять трансцендентный акт, называемый обычно свободой воли. Свобода возвышает- ся над необходимостью, она - проявление вершинной психо- логии человека и основывается, в частности, на идеале этой «вершинности». Если этим идеалом будет собственное Я и безмерная лю- бовь к нему, то свобода очень быстро превращается в свой антипод - рабство. Человеколюбие потому и вызывает страх у человека, привыкшего жить в ограниченных рамках своего конкретного («правильного») идеала, что придает свободе содержание, не равное власти самодурства, но значение той дистанции, которая позволяет существованию не растворить- ся в фактах бытия, а выйти за их пределы. Свобода в переживаниях человека задает множественность бытия при сохранении его целостности, это тот аромат и вкус жизни, который никогда не будет доступен рабу, живущему по правилам хозяина. Свобода открывает человеку дверь его личностной позиции и его личному (Я) отношению ко всему многообразию бытия, именно она прибавляется к естествен- ной заданности жизни. Именно личностная позиция и сме- лость ее иметь есть проявление духовного в человеке. Именно эта позиция позволяет человеку формировать свой характер, становиться собой, решать за себя - это решение за себя и есть созидание себя. ' |