Асламова190стр. Дарья Асламова Записки сумасшедшей журналистки
 Скачать 7.96 Mb.
|
|
He woke up in a cold sweat. The hands of the dial, glowing in the dark, showed three o'clock. Scott Fitzgerald claimed that it is always three o'clock in the morning in the darkness of the human soul. What kind of dreams live in his pillow? Or maybe they hide in underground caves during the day, like bats, and wait for the onset of darkness? The rain is lashing outside the window, the sleeping wife is breathing softly next to her. On such a night there is nothing better than lying in a warm bed, hugging a sleeping woman and listening to the wind moaning outside. Сон четвертый Каждый разумный человек держит свои желания на привязи, давая им свободу только во сне. Без ведома жены он просмотрел сегодня необычайный сон, по сладости сравнимый только с грезами курильщика опиума. Ему снилась маленькая турецкая баня, где клубился ароматный пар и теснились роем прелестные медноцветные голые девчушки с вениками, мочалками, массажными щетками и прочей банной дребеденью. The fourth dream Every reasonable person keeps his desires on a leash, giving them freedom only in a dream. Unbeknownst to his wife, he watched an extraordinary dream today, comparable in sweetness only to the dreams of an opium smoker. He dreamed of a small Turkish bath, where fragrant steam swirled and lovely copper-colored naked girls with brooms, washcloths, massage brushes and other bath rubbish crowded in a swarm. Они принимали жеманные, целомудренно-бесстыдные позы, и он торопливо отмотал пленку сна назад и включил цензуру. Девчушки нехотя натянули полотенца на бедра. Знаками они приказали ему лечь на кушетку. Ловкие руки принялись осторожно массировать его тело благовонными маслами. Его захлестнуло ранее неведомое чувство, желание безвольно отдаться любым неожиданностям – пусть с ним делают все, что хотят. Ему казалось, что он медленно плывет в облаке из розовых лепестков, опьяняющих своим ароматом. Девушки щебетали, как райские птички, ласкали и тормошили его, дразнили и щекотали. Оцепенев от блаженства, он думал о том, как приятно это редкое состояние беспомощности, когда о тебе заботятся, когда ожидаешь удовольствия и вкушаешь его. They assumed simpering, chaste, shameless poses, and he hurriedly rewound the tape of the dream and turned on the censorship. The girls reluctantly pulled the towels over their thighs. By signs they ordered him to lie down on the couch. Deft hands began gently massaging his body with fragrant oils. He was overwhelmed by a previously unknown feeling, a desire to give himself up to any surprises – let them do whatever they want with him. It seemed to him that he was slowly floating in a cloud of rose petals, intoxicating with their fragrance. The girls chirped like birds of paradise, caressed and shook him, teased and tickled him. Numb with bliss, he thought about how pleasant this rare state of helplessness is when you are taken care of, when you expect pleasure and taste it. Телефонный звонок расколол мутное зеркало его сна, и, вынырнув из-под его обломков, он схватился за трубку. День начался, но сладкое, обморочное чувство еще не выветрилось. До самого вечера, вспоминая райские ночные отравы, он иногда жмурился от удовольствия, как кот, которого чешут за ухом. The phone call shattered the murky mirror of his dream, and, emerging from its wreckage, he grabbed the receiver. The day has begun, but the sweet, fainting feeling has not yet worn off. Until the evening, remembering the heavenly night poisons, he sometimes blinked with pleasure, like a cat being scratched behind the ear. Сон пятый и последний Ему снилось, что его хоронят. Он лежит в гробу в новеньком черном костюме и слушает пафосные речи, в которых нет недостатка на любых похоронах. Все звуки доносятся до него приглушенно, словно он находится под водой. Он читает на скорбно-официальных лицах тайное, глубинное удовлетворение, что не они лежат сейчас в Ужасном черном ящике, и желание побыстрее Добраться до щедрого поминального стола. Сквозь вволакивающий его ужас он пытается шевельнуть одеревеневшими губами, чтобы крикнуть им "Не смейте! Я живой!", но губы не слушаются его. На могильных плитах он видит надписи: "Мы были, как ты, – и ты станешь, как мы". The fifth and last dream He dreamed that he was being buried. He lies in a coffin in a brand-new black suit and listens to pathos speeches, which are not lacking at any funeral. All sounds reach him muffled, as if he is under water. He reads on the mournful officials a secret, deep satisfaction that they are not lying in a Terrible black box right now, and a desire to get to the generous memorial table as soon as possible. Through the terror that is dragging him in, he tries to move his stiff lips to shout to them "Don't you dare! I'm alive!", but his lips do not obey him. On the tombstones he sees inscriptions: "We were like you, and you will become like us." Медленно опускается крышка гроба, он слышит, как заколачивают в нее гвозди, как падают первые комья земли. Он стряхивает с себя летаргическое оцепенение, и до него доносится хохот загробного мира. Его, сгусток жизненной энергии, похоронили заживо! Узкий гроб, как камера, где заключенный напрасно ждет амнистии. В припадке утробного ужаса он воет, как дикий зверь, и бьется, как бесноватый, о дубовую крышку. Пена выступает у него на губах, и с криком ужаса он просыпается. Господи, жизнь! Проснуться от такого сна – блаженство, и блаженство осознать, что все это был никчемный ночной кошмар. The coffin lid is slowly lowered, he hears nails being hammered into it, the first clods of earth falling. He shakes off his lethargic stupor, and the laughter of the afterlife reaches him. He, a bundle of vital energy, was buried alive! A narrow coffin, like a cell where a prisoner waits in vain for amnesty. In a fit of uterine terror, he howls like a wild beast and beats like a demoniac against the oak lid. Foam appears on his lips, and with a cry of horror he wakes up. My God, life! To wake up from such a dream is bliss, and bliss to realize that it was all a worthless nightmare. Какая сложная наука -видеть сны! "Они плоды бездельницы-мечты и спящего досужего сознанья". А может быть, сны – это просто его несыгранные роли. друг с другом по прежним рабочим поездкам, глушили водку и рассказывали бахрейнские истории, употребляя живописные выражения, от которых покраснел бы даже портовый грузчик. Спектакль под названием "Бойцы вспоминают минувшие дни" длился пять часов, пока внизу не засверкали огни ночного Бахрейна, островного государства в Персидском заливе. Моя соседка, изрядно нагрузившаяся дама в темных очках, начала бурно икать, время от времени добавляя благовоспитанным басом: "Пардон". Она истово перекрестилась, когда полный самолет отборных русских шлюх благополучно приземлился в аэропорту города Манамы. Пьяные девицы буквально падали на руки пограничников, которые, помогая им подняться, говорили, закатывая глаза: "О-о, Россия – прекрасная страна!" What a complicated science it is to dream! "They are the fruits of idle dreams and sleeping idle consciousness." Or maybe the dreams are just his unplayed roles. with each other on previous work trips, they drank vodka and told Bahraini stories, using picturesque expressions that would make even a longshoreman blush. The performance entitled "Fighters remember the days gone By" lasted five hours until the lights of Bahrain, an island state in the Persian Gulf, sparkled at night below. My neighbor, a pretty loaded lady in dark glasses, began to hiccup violently, from time to time adding in a well-mannered bass: "Sorry." She crossed herself fervently when a full plane of selected Russian whores landed safely at the airport in Manama. Drunk girls literally fell into the arms of the border guards, who, helping them up, said, rolling their eyes: "Oh, Russia is a beautiful country!" Я едва успела занять свой номер в гостинице, как меня пригласили на местную свадьбу. Я выбрала для такого случая свой самый скромный сарафан. Меня сопровождали две приличные русские дамы средних лет Ирина и Галя, случайно попавшие в такое экстравагантное общество и несколько шокированные контингентом нашей туристической группы. Увидев меня, они хором воскликнули: "Даша, это же арабская свадьба, а у тебя голые плечи! Это неприлично!" – "Но это единственное мое платье, прикрывающее ноги", – защищалась я. I barely had time to take my hotel room when I was invited to a local wedding. I chose my most modest sundress for this occasion. I was accompanied by two decent middle-aged Russian ladies Irina and Galya, who accidentally fell into such an extravagant society and were somewhat shocked by the contingent of our tourist group. When they saw me, they exclaimed in chorus: "Dasha, this is an Arab wedding, and you have bare shoulders! It's indecent!" "But this is the only dress I have that covers my legs," I defended myself. Было три часа ночи, когда мы прибыли на свадьбу, в отель "Шератон". Празднество отличалось необыкновенной пышностью, общество буквально лучилось деньгами. Дух захватывало от ослепительного смешения красок ярких тканей и золота. Мы увидели множество опаляюще красивых женщин со сладкими газельими глазами и чеканными, словно на монетах, лицами, в осыпанных блестками декольтированных вечерних нарядах. Некоторые были даже в коротких платьях, обнажающих точеные колени и изящные икры. Меня ошеломила горячая, бьющая в глаза красота этих пряных долгоногих брюнеток, и я в своем сарафанчике почувствовала себя сельской простушкой, попавшей в королевский дворец. Мужчины были одеты как в современные костюмы, так и в традиционную одежду – белые свободные рубахи до пят и белые головные платки. It was three o'clock in the morning when we arrived at the Sheraton Hotel for the wedding. The celebration was distinguished by extraordinary splendor, the society literally beamed with money. It was breathtaking from the dazzling mix of colors of bright fabrics and gold. We saw a lot of scorchingly beautiful women with sweet gazelle eyes and faces stamped as if on coins, in low-cut evening dresses showered with sequins. Some were even in short dresses, exposing chiseled knees and graceful calves. I was stunned by the hot, striking beauty of these spicy long-legged brunettes, and in my sundress I felt like a rural simpleton who got into the royal palace. The men were dressed in both modern suits and traditional clothes – white loose shirts to the toes and white headscarves. Люди наслаждались изысканными блюдами шведского стола и заказывали в баре напитки в огромном количестве. Эта роскошная трапеза казалась современной сказкой из "Тысячи и одной ночи". Мне рассказали, что в день и ночь свадебного банкета любой человек с улицы может зайти на торжество и будет принят как дорогой гость. Меня поразило количество и тяжесть золотых колье, которые обременяли женщин. Казалось, Дамы соперничают в массивности и изощренности украшений. При каждом вздохе женские шеи и груди искрились неправдоподобным блеском. Рассказывают, что каждый жених обязан подарить своей невесте золота на сумму 5000 динаров (это приблизительно 13 000 долларов). People enjoyed delicious buffet dishes and ordered drinks in huge quantities at the bar. This sumptuous meal seemed like a modern fairy tale from the Arabian Nights. I was told that on the day and night of the wedding banquet, anyone from the street can come to the celebration and will be received as a dear guest. I was struck by the number and weight of gold necklaces that burdened women. It seemed that the Ladies were competing in the massiveness and sophistication of jewelry. With every breath, the women's necks and breasts sparkled with an incredible brilliance. It is said that each groom is obliged to give his bride gold in the amount of 5,000 dinars (this is approximately $ 13,000). Я выпила вина в компании отца жениха. Он Потягивал из стакана какую-то янтарную жид-Кость, и я поинтересовалась, что это за сок. "Это Всего лишь виски, дорогая", – ответил этот достойный человек. "Этого не может быть! – воскликнула я. – Насколько я знаю, в арабских странах употребление спиртного карается законом". – "Бахрейн – государство, снисходительное к маленьким человеческим слабостям, – объяснил он. – Вы в этом еще убедитесь. И вспомните стихи Омара Хайяма. Он воспевал сладость вина как одно из величайших удовольствий жизни. I drank wine in the company of the groom's father. He was sipping some kind of amber liquid from a glass, and I asked what kind of juice it was. "It's just whiskey, dear," this worthy man replied. "This can't be happening! I exclaimed. "As far as I know, alcohol consumption is punishable by law in Arab countries." "Bahrain is a state that condescends to small human weaknesses," he explained. – You will see it later. And remember the poems of Omar Khayyam. He praised the sweetness of wine as one of the greatest pleasures of life. Я с ним полностью согласен". Помимо нашей компании в зале было еще несколько европейцев. Блондинка лет тридцати в облегающем белом платье, подчеркивающем великолепие ее фигуры, сидела в углу в обнимку с красивым арабом. Они целовались взасос как сумасшедшие, не смущаясь присутствия посторонних. Почувствовав мой взгляд, блондинка улыбнулась и весело помахала рукой. Вино располагало к откровенности, и я обратилась с прямым вопросом к своему соседу-бахрейнцу: "Почему вас привлекают европейские женщины? Я сегодня видела столько местных красавиц на свадьбе, что мне остается только удивляться, как русские проститутки могут пользоваться здесь успехом, – ведь большинство из них и в половину не так красивы, как жительницы Бахрейна. I totally agree with him." In addition to our company, there were several other Europeans in the hall. A blonde in her thirties in a tight white dress that accentuated the splendor of her figure was sitting in the corner with a handsome Arab in her arms. They kissed passionately like crazy, not embarrassed by the presence of strangers. Sensing my gaze, the blonde smiled and waved cheerfully. The wine was conducive to frankness, and I turned to my Bahraini neighbor with a direct question: "Why are you attracted to European women? I saw so many local beauties at a wedding today that I can only wonder how Russian prostitutes can enjoy success here, because most of them are not half as beautiful as the residents of Bahrain. Или все дело в изначальной мужской порочности?" Мой собеседник ответил с мягкой усмешкой: "Вся загадка в коже. Люди склонны гоняться за новыми ощущениями. В наших краях красивые смуглянки привычны глазу, и мужчинам хочется прикоснуться к светлым волосам и ощутить под рукой нежность белой кожи. Так же как в какой-нибудь северной стране в диковинку жгучие брюнетки. Это так по-человечески понятно"-За окном ночь уже утратила свои права, и недалек был тот час, когда невесту, увешанную венками из цветов жасмина и мяты, сладко пахнушую, вверят заботам жениха. Гости танцевали, повинуясь медленному знойному ритму арабских мелодий. Or is it all about the original male depravity?" My interlocutor replied with a soft smile: "The whole mystery is in the skin. People tend to chase new sensations. In our region, beautiful dark-skinned women are familiar to the eye, and men want to touch light hair and feel the tenderness of white skin at hand. Just like in some northern country, burning brunettes are a novelty. It's so humanly understandable"-Outside the window, the night has already lost its rights, and the hour was not far off when the bride, hung with wreaths of jasmine and mint flowers, sweetly smelling, will be entrusted to the care of the groom. The guests danced, obeying the slow sultry rhythm of Arabic melodies. Мы не могли оторвать глаз, завороженные прирожденной музыкальностью их тел и мягкой пластичностью движений. Столь дивное управление плотью казалось почти нереальным. Позже в угоду гостям-чужестранцам включили популярную латиноамериканскую музыку, и меня пригласили танцевать. В первые две минуты я не сообразила, что назревает тихий скандал. Люди неодобрительно перешептывались и качали головами, вскоре все женщины, сидевшие в первом ряду около сцены, демонстративно поднялись и вышли из зала, всем своим видом выражая негодование. We couldn't take our eyes off, fascinated by the innate musicality of their bodies and the soft plasticity of their movements. Such marvelous control of the flesh seemed almost unreal. Later, to please the foreign guests, popular Latin American music was turned on, and I was invited to dance. In the first two minutes, I didn't realize that a quiet scandal was brewing. People whispered disapprovingly and shook their heads, and soon all the women sitting in the front row near the stage defiantly got up and left the hall, expressing indignation with their whole appearance. Потом мне объяснили, какую невероятную вольность я позволила себе, – я танцевала с мужчиной, прикасаясь к нему телом! Вино в моем сознании размыло границы местных приличий, и я переоценила степень раскованности здешних дам. Мужчины рассматривали меня, как конокрады скаковую лошадь. Я сидела на диванчике, важная, как королева, один из гостей с восточно-конфетным лицом, сверкая своими арабскими белками, присел на корточки у моих ног и, взяв Меня за руку, произнес пылкую речь, что давно Искал такую женщину, как я, злую и умную, чтобы бороться с ней и побеждать. Он говорил обо Мне, как о необъезженной лошади, и я подумала: "Арабы неисправимы. Женщины и лошади – них животные, на которых приятно упражнять свою силу воли, подчиняя их себе и укрощая. Это то, что тешит их тщеславие". Then they explained to me what an incredible liberty I allowed myself – I danced with a man, touching him with my body! Wine in my mind blurred the boundaries of local decency, and I overestimated the degree of looseness of the local ladies. Men treated me like horse thieves treated a racehorse. I was sitting on the sofa, important as a queen, one of the guests with an oriental candy face, flashing his Arab whites, squatted at my feet and, taking My hand, made an impassioned speech that he had long been looking for a woman like me, evil and smart, to fight with her and win. He was talking about Me like an unbroken horse, and I thought: "The Arabs are incorrigible. Women and horses are animals on which it is pleasant to exercise your willpower, subjugating them and taming them. This is what pleases their vanity." |