Технико. Технико-юридический анализ правотворческой реальности современно. Доклады на международных форумах Юртехнетика
 Скачать 1.8 Mb.
|
|
Законность и технико-юридическое обеспечение прав граждан . Полемические заметки о процессуальных проблемах расследования преступлений 1 Рецензируемая книга — результат многолетних раздумий и изысканий профессора АР. Михайленко о том, что есть законность, с помощью чего, как и кем она обеспечивается в стадии предварительного расследования. Именно они, утверждает автор, анонсируя книгу читателю (с. 7–8), а также многолетний опыт работы на должности следователя и прокурора не только помогли (ему) разобраться в поставленной проблеме и прийти к собственным, по мнению АР. Михайлен- ко, — нетрадиционным выводам, но и впервые на солидном монографическом уровне рассмотреть целый комплекс проблем, связанных с обеспечением законности на данном этапе уголовно-процессуальной деятельности. Новизна авторского подхода к освещению этой, в общем-то, основательно исследованной темы заключается в том, что в работе впервые во главу угла относительно обеспечения законности при производстве расследования поставлен не прокурор сего властно-распорядительными полномочиями и не ведомственный контроль начальника следственного отдела (управления, а следователь, поскольку, как верно отмечает автор, именно от него в первую очередь зависит, будут ли нарушены нормы закона, защищены права и свободы граждан, обеспечен режим законности и т. п. Понимая под законностью требование соблюдения масштаба свободы поведения, установленного высшими органами государственной власти, АР. Ми- хайленко вместе стем неоднократно и вполне справедливо указывает на то, что применительно к уголовному процессу под законностью, в частности, принято понимать неуклонное и строгое соблюдение, исполнение и использование уго- ловно-процессуального закона всеми участниками уголовного судопроизводства с. Отметим строгое и неуклонное, ибо именно эти составляющие традиционно связаны с сущностью и содержанием идеи законности не только в уголовном процессе, но ив любой отрасли государственной деятельности. Именно с этих позиций уважаемый автор размышляло законности, отстаивал свои убеждения, вносил предложения по обеспечению торжества идеи законности на досудебном этапе производства по делу. Материал книги излагается с исторической основательностью и одновременно с критической тщательностью. С этих же принципиальных позиций ознакомились с книгой и мы. И поскольку она, буквально с первых страниц, веско анонсирована искушенному читателю как нетрадицион- 1 Законотворческая техника современной России состояние, проблемы, совершенствование сборник статей. Вт под ред. д-ра юрид. наук, проф, акад. РАЕН и ПАНИ, засл. деятеля науки В. М. Ба- ранова. Н. Новгород, 2001. Т. II. СВ настоящем сборнике публикуются материалы научно-методического семинара Законотворческая техника современной России состояние, проблемы, совершенствование, проведенного в Нижнем Новгороде 11–16 сентября 2000 года Михайленко АР Расследование преступлений законность и обеспечение прав граждан науч- практич. издание. Киев, Законность и технико-юридическое обеспечение прав граждан 131 ное слово в науке, хотелось бы прежде всего остановиться на тех размышлениях, которые возникли у нас при ознакомлении с ее содержанием. Так, весьма интересной представляется позиция АР. Михайленко при рассмотрении одного из центральных уголовно-процессуальных институтов привлечение в качестве обвиняемого. Определенное недоумение вызывает утверждение автора о том, что для законного и обоснованного предъявления обвинения следователь должен располагать как достаточными данными, таки доказательствами (с. 56). При этом в обоснование своей позиции он ссылается наст УПК Украины (далее — УПК). Обратим внимание следователь на этот момент должен располагать как доказательствами (ч. 1 ст. 65 УПК), таки еще какими-то достаточными данными которые связаны с доказательствами через соединительный союз и. Следовательно, доказательства и достаточные данные для АР. Михайленко — это несколько разные правовые явления. Однако как первые, таки вторые (для автора) служат достаточным основанием для принятия столь значимого процессуального решения. Возможно, позиция АР. Михайленко была бы отчасти оправдана, если бы он анализировал все многообразие позиций и мнений по поводу понятия доказательств в теории уголовной процессуальной науки. Именно здесь, как известно, все еще достаточно дискуссионным является вопрос о сущности и содержании доказательств, как а) фактических данных (сведений, данных о фактах б) неразрывного единства фактических данных и их источников в) соотношения фактов и фактических данных. Но автор даже не затрагивает этот вопрос. Для него позиция закона в том, что при вынесении постановления о привлечении в качестве обвиняемого нужны как доказательства, таки некие достаточные данные. Между тем ст. 131 УПК, на которую ссылается автор, вообще не упоминает о каких-либо достаточных данных, требуя лишь достаточных доказательств для привлечения в качестве обвиняемого. В соответствии же сч ст. 65 УПК под доказательствами понимаются любые фактические данные (сведения, информация о фактах, которые способствуют установлению фактических обстоятельств дела. Поэтому либо те или иные данные, имеющие отношение к делу (относи- мость доказательств, будут получены из предусмотренных законом источников и облечены в процессуальную форму фактических данных (допустимость доказательств, либо они вообще не будут иметь отношение к делу и не смогут использоваться для доказывания фактов и обстоятельств, входящих в предмет доказывания. Возможно, они будут иметь ориентирующее значение для следователя например, как данные ОРД, но уж никак не выступать в качестве основания для предъявления обвинения, на что ссылается автор. Не совсем ясно и то, о каких заканчивающихся процессуальных сроках предъявления обвинения говорит АР. Михайленко, которые (ввиду своей близящейся законченности) не позволяют следователю правильно разрешить возникшие сомнения о виновности обвиняемого (с. Как известно, действующее уголовно-процессуальное законодательство в том числе Украины) только водном случае регламентирует срок, в течение которого следователь обязан предъявить обвинение, — в течение десяти суток с момента избрания в отношении подозреваемого меры пресечения (ч. 4 ст. 148 УПК), иначе мера пресечения должна быть отменена. В остальных случаях сле- 132 II Международный форум «Юртехнетика» дователь, исходя из совокупности собранных по делу доказательств и своего внутреннего убеждения, вправе самостоятельно решать, когда (в какой момент производства по делу) необходимо привлечь то или иное лицо в качестве обвиняемого. Даже указания прокурора об этом не являются для следователя обязательными (ч. 2 ст. 114 УПК). В данной связи трудно понять, из каких норм исходил АР. Михайленко, напоминая (сомневающимся) следователям об опасности нарушения законности ввиду несоблюдения оканчивающихся сроков привлечения в качестве обвиняемого. Трудно согласиться и с утверждением автора о том, что при прекращении уголовного дела следователь (или прокурор) обязан одновременно с постановлением о прекращении дела вынести и постановление об отмене постановления о привлечении в качестве обвиняемого (с. 200). Конечно, подобное предложение могло быть достаточно интересным в плане de lege ferenda, в порядке научной полемики о целесообразности введения этого правила, призванного стать дополнительной процессуальной гарантией прав обвиняемого, а следовательно, ига- рантией обеспечения режима законности на этапе предварительного производства по делу. Но судя по тексту работы, автор рассуждает об этом как о свершившемся законодательном факте, как о действующей процессуальной обязанности следователя (прокурора, которая должна быть неукоснительно выполнена в рамках обеспечиваемого ими режима законности. Между тем нормы ст. 6–10, 141, 214 УПК не содержат подобного правила. Часть 2 ст. 141 УПК, например, предусматривает лишь возможность прекращения уголовного дела в части предъявленного подсудимому обвинения, но никак не вынесения отдельного постановления об отмене постановления о привлечении в качестве обвиняемого. Часть 1 ст. 214 УПК обязывает следователя лишь сформулировать в постановлении о прекращении уголовного дела (а не в отдельном постановлении) решение об отмене меры пресечения и мер по обеспечению гражданского иска и возможной конфискации имущества, а также решение по вопросу о вещественных доказательствах в соответствии сост УПК. Поэтому и остается неясным, из чего исходил уважаемый автор, отстаивая свой тезис. Серьезные возражения вызывает предложение АР. Михайленко о том, что следователь наряду с обязанностью указывать в обвинительном заключении наличие обстоятельств, отягчающих ответственность обвиняемого, должен также иметь право высказывать в этом документе или отдельном постановлении свои суждения о том, заслуживает ли обвиняемый строгого наказания или снисхождения (с. 137). Именно в этих документах, по мнению автора, следователь должен дать обвиняемому психологическую оценку и провести своеобразную экспертизу его личности, основанную на непосредственном общении с ним. Необходимость составления указанных документов диктуется также и тем, что суд, разрешая дело по существу, не может в деталях знать, способствовал ли подсудимый раскрытию преступления, как именно и, главное, в какой мере, что, соответственно, не дает ему возможности правильно индивидуализировать наказание виновному. Судя последующим рассуждениям автора (с. 138–139), содержание подобной характеристики и названных предложений во многом будет зависеть оттого, насколько активно обвиняемый помог следствию в раскрытии преступления, указал на соучастников, нате или иные доказательства, имеющие отношение Законность и технико-юридическое обеспечение прав граждан 133 к делу. Ратуя за законность, за строгое и неуклонное соблюдение и исполнение нормы закона, АР. Михайленко не смущается тем, что нормативное закрепление подобной новеллы неизбежно вступает в противоречие как с конституционным принципом презумпции невиновности, таки с процессуальным принципом всесторонности, объективности и полноты исследования обстоятельств дела. Автор также либо не видит, либо просто не желает комментировать то обстоятельство, что в целом ряде случаев введение подобной нормы на практике неизбежно станет дополнительным репрессивным рычагом для соответствующего и не только психологического) воздействия на обвиняемого со стороны следователя. Уже в самом начале расследования обвиняемый прямо или косвенно будет поставлен перед выбором либо добровольно-принудительное сотрудничество со следователем (в части своевременного и безоговорочного признания вины, безропотного отказа от внесения различного рода ходатайств и жалобна действия и решения следователя, отказа отчасти диспозитивных процессуальных прав, либо получение в результате такой психологической характеристики и таких предложений о наказании от следователя, которые, при желании, позволят суду так индивидуализировать вид и размер наказания виновному, что поневоле согласишься на любое «сотрудничество». Достаточно сложно понять и то, насколько соответствует режиму законности, надо полагать, разделяемая АР. Михайленко практика судов общей юрисдикции Украины, согласно которой в случае когда приговором установлено причинение вреда гражданину, который, однако, не был признан потерпевшим, суд, постановивший приговор, в случае поступления от этого гражданина жалобы в распорядительном заседании, выносит определение о признании его потерпевшими направляет дело вместе с кассационной жалобой в суд кассационной инстанции (с. 327–328), которая и решает вопрос о законности приговора. Суть проблемы в том, что нормы действующего УПК Украины никак не регламентируют подобную ситуацию. Точное же и неуклонное соблюдение нормы закона предполагает, что кассационные жалобы и представления могут подать только те лица, которые указаны в ст. 347 УПК. Закон также достаточно точно и исчерпывающе указывает на случаи внесения дела в распорядительное заседание суда, на его процедуры и полномочия суда по разрешению того или иного круга вопросов, отнесенных к его ведению (ст. 237–256 УПК). Описанная АР. Ми- хайленко ситуация в них отсутствует. Не предусматривает УПК и возможности созыва распорядительного заседания суда после вынесения и оглашения приговора. Допустим, что необходимость именно такого порядка диктуется мотивами целесообразности. Однако, по мнению автора, целесообразность реализуется исключительно в пределах законности и отступление от нее (поданным мотивам) недопустимо (с. 21–22). Поэтому вновь возникает вопрос из каких именно норм УПК исходил АР. Михайленко (а также суды, считая подобное заседание и решения, вынесенные в нем, законными и обеспечивающими законность? Нам, к сожалению, не удалось ознакомиться и с подобной (сложившейся) практикой судов общей юрисдикции Украины, на которую ссылается автор. Поэтому остается только согласиться с АР. Михайленко, что она не только имеет место быть, но и действительно служит обеспечению законности на Украине. Вот только какой — сложившейся II Международный форум «Юртехнетика» Еще более странной, в плане намеченного исследования, представляется позиция АР. Михайленко, выступающего за признание незаконной практики суда, который, после проведения соответствующей экспертизы, признал гражданина потерпевшим по уголовному делу и обеспечил ему реализацию своих прав в судебном заседании. Автор полагает, что подобное решение суда нарушает как права потерпевшего, ибо он реально в предварительном следствии не участвовал, таки права самого подсудимого, поскольку появление нового потерпевшего ухудшает его положение в суде (с. Думается, это не так. Как известно, предварительное следствие потому и называется предварительным, что все его выводы, доказательства и решения не являются обязательными для суда, носят предварительный, оценочный характер. Суд независим в своих выводах, действиях или решениях от позиции органа предварительного расследования. Самостоятельное судебное следствие, проведенное в условиях гласности, непосредственности, непрерывности и устности судебного заседания, позволяет суду самостоятельно исследовать все факты и обстоятельства дела, последовательно оценить каждое из доказательств, представленных сторонами, и всю их совокупность в целом, и лишь на основе этого сформировать свое внутренне убеждение о доказанности тех или иных обстоятельств дела, об установлении истины по делу. Именно поэтому суд вправе самостоятельно назначить дополнительную, повторную и т. п) экспертизу по делу, вызвать и допросить новых свидетелей, исследовать новые документы или вещественные доказательства, представленные в судебное заседание. Следуя логике АР. Михайленко, этого делать нельзя, ибо каждое такое новое доказательство не только не участвовало на предварительном следствии, но и (являясь, например, обвинительным) неизбежно ухудшает положение подсудимого. Ограничивая активность суда в процессе доказывания, подобное правило вольно или невольно, но заставляет суд формировать свое внутреннее убеждение лишь в пределах тех выводов и решений, которые навязаны ему органом предварительного расследования, а фактически — обвинительной властью. О независимости суда как конституционного органа судебной власти в таком случае можно забыть. Если все же предположить, что, с учетом изменившихся политических и социально-экономических условий, дело в судах Украины обстоит именно так, то остается только недоумевать, о какой законности пишет уважаемый автор. Сложно понять и то, как (с позиций идеи законности) можно считать незаконной и особенно несостоятельной практику, когда дежурный по подразделению милиции не принимает задержанных без указания номера зарегистрированного уголовного дела, а прокуроры при сообщении о задержании требуют предъявления постановления о возбуждении уголовного дела. АР. Михайленко, не приводя к тому никаких объяснений, почему-то считает, что подобный порядок может способствовать сокрытию фактов задержания подозреваемых (с. Конечно, действующий уголовно-процессуальный закон не предусматривает подобного правила. Однако достаточно очевидно, что именно здесь практика своевременно (не в пример процессуальной науке) выработала важнейшее правило норму, объективно препятствующее незаконному (пусть даже кратковременному) лишению свободы подозреваемых лиц без возбуждения уголовного дела, без достаточных к тому оснований. Законность и технико-юридическое обеспечение прав граждан 135 По нашим данным, именно отсутствие постановления о возбуждении уголовного дела нередко является главной причиной незаконных задержаний, основной целью которых является соответствующее воздействие на задержанного и получение от него признательных показаний, на основе которых затем и возбуждается дело. На устранение именно этих нарушений, как представляется, своевременно отреагировала практика. И как можно процессуалисту в данной связи считать ее несостоятельной, несоответствующей режиму законности в уголовном процессе? И хотя АР. Михайленко честно предупреждало нетрадиционности своих выводов и раздумий, изложенных в названной монографии (с. 7–8), еще в целом ряде моментов, читая ее, невольно задумываешься о том, как те или иные рассуждения автора согласуются с сущностью и содержанием идеи законности в уголовном процессе. Например, надуманными представляются рассуждения автора о том, что презумпция невиновности в уголовном процессе слабо согласуется с принципом всесторонности, полноты и объективности исследования обстоятельств дела (ст. 22 УПК), поскольку нацеливает лиц, ведущих расследование, на изучение и проверку лишь тех версий, которые презюмируют невиновность лица (с. 32–34). Как известно, названная презумпция лишь отражает реальное правовое положение личности в государстве и обществе, имеющей право считать себя невиновной в совершении преступления, пока ее виновность не доказана приговором суда, вступившим в законную силу. Единственный способ опровержения этой презумпции это уголовный процесс. Средство опровержения — полное, всестороннее и объективное установление действительных обстоятельств дела в процессе доказывания, на основе и при помощи доказательств. Поэтому названные принципы не только согласованы между собой, но и диалектически взаимосвязаны, взаимно дополняя друг друга. Ив данной связи сущность и социально-правовое значение обвинительного приговора, вступившего в законную силу, не в том, что он приостанавливает право обвиняемого считать себя невиновным, как утверждает автор (с. 34), а в том, что с этого момента лицо считается виновным в совершении преступления со стороны государства и общества, и они уже вправе относиться к нему как к преступнику. Что же касается права осужденного считать себя невиновным в названной ситуации, то это не более чем его личная субъективно-за- интересованная позиция, которая, несмотря на оставление приговора в законной силе, может не измениться и после неоднократного надзорного пересмотра дела. Вряд ли приемлемы рассуждения автора о том, насколько обязательны для органов расследования указания суда о производстве конкретных процессуальных и следственных действий. Утверждая, что следователь, оценивая эти указания, вправе самостоятельно решить вопрос о необходимости их выполнения, АР. Ми- хайленко, как ни странно, полагает, что это не противоречит ст. 376 УПК, закрепляющей правило об обязательной силе подобных указаний суда (с. 66–67). Возможно, для автора это итак. Однако судебная практика, в том числе и высших судебных инстанций страны, твердо стоит на позиции, что невыполнение подобных указаний суда является безусловным основанием к отмене приговора или последующих судебных решений. Спорными представляются утверждения АР. Михайленко о том, что «уго- ловно-процессуальная форма, хотя и может выступать гарантией, но только тех прав и свобод личности, которые находятся как бы за пределами уголовного су II Международный форум «Юртехнетика» допроизводства (право на труд, отдых, образование, свободы слова и демонстраций. Что же касается собственно уголовно-процес суальных институтов, таких как права обвиняемого, потерпевшего и других участников процесса, то они как раз являются частью процессуальной формы, которая сама нуждается в гарантиях ив том, чтобы ее строго соблюдали (с. Полагаем, универсальное значение уголовно-процессуаль ной формы (пожалуй, и вообще процессуальной формы, понимаемой как а) исторически сложившейся тип уголовного процесса б) предусмотренный законом вид производства по конкретному уголовному делу в) условия, порядок и последовательность совершения всех следственных и процессуальных действий как рази заключается в том, чтобы строго и неуклонно следовать ей в каждом следственном и процессуальном действии или решении органов предварительного расследования или суда, ни на йоту не отступая от требований закона. Именно в силу этого процессуальная форма как в узком, таки в широком смысле обоснованно рассматривается большинством ученых и практиков как одна из важнейших процессуальных гарантий личности и уголовного судопроизводства в целом. Каким же образом она обеспечивает право на труд, отдых или свободу демонстраций (в уголовном процессе, можно только догадываться. Наконец, только желанием быть нетрадиционным можно объяснить утверждение АР. Михайленко о том, что п. 4 ст. 227 УПК относит арест и привод обвиняемого к следственным действиями что это положение закона необходимо исправить (с. 101). Представляется, что ни одно из возможных толкований названной нормы закона не дает основания для подобного вывода. Изначально являясь мерами процессуального принуждения, они прочно занимают свое место в механизме правового регулирования уголовно-процессуальной деятельности, и если дискуссии здесь и возможны, то лишь в отношении задержания подозреваемого (ст. 115 УПК), но никак не в отношении названных мер. Таким образом, внимательное прочтение рецензируемой книги оставляет двойственное впечатление. С одной стороны, глубоко понятна и обоснована тревога автора о состоянии законности в сфере предварительного расследования преступлений, остры и предельно дискуссионны проблемы, затрагиваемые им. С другой стороны, желательно нетрадиционные тезисы подвергать более тщательной научной и практической проверке. Одна из причин слабо аргументированных теоретически и неоправданных практически многих оценок и предложений АР. Михайленко видится в игнорировании им новейших достижений общей теории законности, в нежелании рассматривать законность в многоплановом ценностном классе с широких демократических позиций См Ефремов А. Ф Принципы и гарантии законности. Самара, 1999; Тихомиров Ю. Законность в сфере государственного управления // Законность. 1998. № 6; Талянин В. В Режим правозаконно- сти (теоретико-правовой аспект автореф. дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 1999; Политико-правовые ценности история и современность / под ред. B. C. Нерсесянца. МС. Законность и технико-юридическое обеспечение прав граждан 137 Открытие III форума. Вступительное слово профессора В. М. Баранова 1 Поступательное развитие и совершенствование деятельности органов местного самоуправления представляет собой один из фундаментальных пластов формирования стабильного гражданского общества в России. Однако говорить о таком обществе можно лишь с момента появления подлинно независимых муниципальных структур, наделенных строго определенным комплексом нормотворческих полномочий и несущих ответственность за свои действия. Действительная и обоснованная самостоятельность регионов невозможна без научного и методологического обеспечения процессов нормотворчества, гармонизации интересов Федерации и специфики ее субъектов. Нормотворчество муниципальных образований — один из ведущих показателей уровня и степени прогрессивно-правовых достижений российского правоведения, воплощения его концептуальных идей в результаты функциональной деятельности самоорганизации и самоуправления населения России. Это особый срез нормотворческой деятельности, определяющий меру юридической цивилизованности государства и общества, их правовой прогресс. Формирование нормотворческих институтов в субъектах Российской Федерации дело новое, требующее наличия глубоких организационных и законотворческих традиций, всестороннего научного обеспечения. Усиление государственного начала, нарушение допустимого предела вмешательства федерального центра в юридическое разрешение проблем на местах в конечном итоге ведет к деградации нормотворческих потенций муниципальных структур. Несмотря на многообразие подходов к процессу создания в субъектах Российской Федерации органов нормотворчества, направленность и уровень научных дискуссий не до конца высветили спектр существующих проблем. В настоящем издании представлены материалы научно-методического семинара научных работников и преподавателей юридических вузов России, состоявшегося сентября 2001 года в Нижнем Новгороде. Тема семинара «Нормотворчество муниципальных образований России содержание, техника, эффективность». Проведение подобных научных форумов в Нижнем Новгороде становится традиционным. Неизменно представительными многочисленным по числу собравшихся ученых, масштабности научных позиций и исследовательских устремлений является состав участников прошедших научных встречи дискуссий. В этом плане семинар стал логическим продолжением научных конференций предыдущих лет 2 Вместе стем организаторы для очередного форума выбрали более широкий пласт научной и практической проблематики, совокупно охватив тематикой семинара не только юридико-технические нюансы нормотворческой деятельности 1 Нормотворчество муниципальных образований России содержание, техника, эффективность сборник статей / под ред. д-ра юрид. наук, проф, акад. РАЕН и ПАНИ, засл. деятеля науки В. М. Ба- ранова. Нижний Новгород, 2002. С. 6–8. 2 См Проблемы юридической техники сборник статей / под ред. В. М. Баранова. Н. Новгород, 2000; Законотворческая техника современной России состояние, проблемы, совершенствование сборник статей. Вт под ред. В. М. Баранова. Н. Новгород, 2001. 138 III Международный форум «Юртехнетика» органов местного самоуправления, а максимально возможный спектр проблем продолжающегося реформационного становления муниципального нормотворчества. Организаторами семинара вновь выступили Нижегородская академия МВД России, Нижегородская правовая академия, Институт сравнительного правоведения и законодательства при Правительстве Российской Федерации. Как и прежде, особо следует отметить, что проведение семинара стало возможным лишь потому, что институтом Открытое общество в рамках программы Право был выделен (опять жена конкурсной основе) специальный грант. Тематика семинара привлекла внимание более 160 ученых из 17 городов России. В числе участников эксперты Государственной Думы и Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации, представители органов законодательной и исполнительной власти субъектов Российской Федерации, специалисты правоохранительных органов, работники научно-исследовательских юридических институтов. В семинаре участвовали кроме юристов филологи, социологи, психологи. Участники состоявшего, без преувеличения, научного съезда, с одной стороны, подвели некоторые итоги научных изысканий в этой важнейшей сфере, ас другой — попытались выявить и актуализировать отдельные и наиболее значимые перспективы исследования рассматриваемой проблемной области. Программа семинара строилась с таким расчетом, чтобы выступающие не только излагали свои концептуальные позиции, но ив процессе обсуждений и диалогов формулировали нетрадиционные идеи и пока еще неизвестные широкой научной общественности теоретические и практические новации, проводили глубокое мировоззренческое насыщение существующей правовой информации. Весь диапазон научных идей, выводов и рекомендаций представлен в настоящем издании, которое разделено натри крупных и взаимосвязанных раздела. Круг предметов, охваченных исследовательским вниманием авторов, в действительности гораздо шире, чем это обозначено в названии семинара. В него втягивается, по сути дела, едва лине вся совокупность обсуждающихся ныне мировоззренческих и логико-методологических проблем современной юридической науки. В научных статьях представлено достаточно широкое поле для размышлений о современном состоянии нормотворчества в российских регионах, его специфике, проблемах и путях их разрешения. В итоге российское правоведение получило интересную и полезную гамму взглядов и подходов к решению многих вопросов водной из наиболее значимых областей социального и государственного устройства России. Без сомнения, полученные результаты — добротная почва для дальнейшего поиска истины, основание для последующих дискуссий и постижения новых рубежей юридической науки. Открытие III форума. Вступительное слово профессора В. М. Баранова 139 |