Документ Microsoft Word. Духовные направления
 Скачать 105.4 Kb.
|
|
часть писателей сходится во мнении, что преобладание магов возникло за пять тысяч лет до Троянской войны»169; «в новейшей теософии зеркало Maja называется Вечным зеркалом чудес, Девственницей Софиею, вечно рождающею и вечно девственною»170. Согласно современным научным представлениям, магическое вероисповедание в своих коренных особенностях наиболее ярко проявилось в жизни одного из арийских племен, которое населяло север Иранского 162 Там же. С. 574. 163 Соловьев В.С. Сочинения: В 2 т. М., 1990. Т. 2. С. 259. 164 Гекерторн Ч.У. Тайные общества всех веков и всех стран. Ч. 1. М., 1993. С. 33. 165 Черных П.Я. Историко-этимологический словарь… Т.1. С. 546, 500. Преображенский А. Этимологический словарь русского языка. Т. 1. С. 563–564. 166 Черных П. Я. Историко-этимологический словарь… Т.1. С. 503. 167 Черных П. Я. Историко-этимологический словарь… Т.1. С. 501–502. 168 Гекерторн Ч.У. Тайные общества всех веков и всех стран. Ч. 1. М., 1993. С. 33. 169 Там же. С. 33 170 Там же. С. 22. 55 нагорья. Племя считалось стяжавшим божественное могущество и потому именовалось племенем «магов». В сообществе племен, объединившихся в Мидийском царстве (около 671 года до Р.Х.) маги стали жрецами и хранителями духовных преданий. В течение долгого времени маги воспринимали родственные веяния халдейских верований из соседнего Вавилона. В VII веке до Р.Х. они частично усвоили учение Заратуштры, но не отказались от чародейных основ своей веры, укорененной в древних арийских преданиях171. Зороастризм запрещал магию, пытаясь очистить от нее древние языческие представления ариев. Зороастризм восходил к подлинной «до-потопной» мистике, с которой оказались по-своему связаны и древнеиудейская мистика, и христианство, так что впоследствии на уровне богословия наблюдалось соприкосновение этих трех учений172. Маги же проповедовали нечто противоположное и, с мистической точки зрения, богоборческое. В Гатах Заратуштры маги вообще не упоминаются, а в эпоху становления Младшей Авесты отношение зороастрийцев к магам, по свидетельствам древних авторов, в частности, Геродота, было отрицательным173. После покорения Мидии Персией (550 – 549 годы) маги становятся придворными жрецами Ахеменидов (558 – 330 годы до Р.Х.). Так персидский зороастризм постепенно смешивался с мидийской магией. В эпоху Сасанидов (224 – 651 годы по Р.Х.) зороастризм вполне подпал воздействию магии, и на его жрецов распространилось название магов174. С 539 года до Р.Х. – после покорения Вавилона Персией – учение магов испытывает вторичное воздействие халдейского чародейства. Освобожденные персами из вавилонского плена евреи получили возможность пополнить полученные у халдеев, а раньше у египтян, знания об искусстве волшебства еще и мидийской по происхождению магией. Этот уровень смешанного магического знания, отраженного в еврейской каббале, проник позднее, в Средние века, в Европу при посредстве арабов, захвативших Пиренейский полуостров. Другим, более ранним проводником магических знаний в Европу стали греки, соприкоснувшиеся с учением магов во времена своих войн с Персией в V веке до Р.Х. В восприятии греков уже утративший чистоту персидский зороастризм совпал с магией и Зороастр (Заратуштра) стал мыслиться отцом магии. Еще более мощное и продолжительное воздействие мидийско-персидской магии греческое сознание испытало в эпоху 171 Авеста в русских переводах (1861 - 1996). СПб., 1998. С. 447–448. 172 Ср. утверждение о «значительном влиянии» зороастризма на иудаизм и раннее христианство: Грантовский Э. Зороастризм // Философская энциклопедия: В 5 т. М., 1960 – 1970. Т. 2. С. 185. 173 Дьяконов И. М. История Мидии от древнейших времен до конца IV в. до нашей эры. М.; Л., 1956. С. 378–379. 174 Дьяконов И.М. История Мидии от древнейших времен до конца IV в. до нашей эры. М.; Л., 1956. С. 375–379. 56 эллинизма, после того, как Александр Македонский покорил Персию. С тех пор учение магов распространилось по всему эллинистическому грекоязычному миру, воздействуя на верования не только самих греков, но и других народов арийского и семитского происхождения. Международный греческий язык усвоил и само слово «маг» (др.-перс. magus, греч. Ma,goj), а от греков слово распространилось по всем языкам европейских народов, начиная с латинского, который, в свою очередь, также стал проводником магического влияния. Вместе с тем следует отметить, что собственно греческое самосознание в своих основаниях, запечатленных в языке и выраженных в мифологии, всегда сопротивлялось крайностям магизма и в конце концов преодолело его с принятием Христова учения и утверждением Православия. Во времена эллинизма представление о магии как нечестивом богоборчестве широко распространилось среди разных народов. У язычников это понятие соответствовало тому, что позднее стало именоваться «черной магией», «колдовством», «чародейством»; при этом магии противополагали общенародные, открытые для всех верования, сущность которых позднее стали называть «белой магией». Древний иудаизм и христианство отнесли всё язычество к магии, различая «белую» и «черную» лишь в подробностях, но не по сути. По Рождестве Христовом распространение магии среди западноевропейских народов осложнилось (но отнюдь не пресеклось) евангельским благовестием. В греческом первоисточнике Евангелия от Матфея (2:1–12) «маги» (в славянском переводе «волсви» – волхвы) упоминаются непосредственно в связи с Рождеством Христовым, причем, в положительном смысле: они первыми сподобились постичь значение таинственного Младенца и пришли «поклонитися Ему», а Бог в знак своего благоволения посылал им откровения: посредством звезды и сна. В этом месте Евангелия символически выразилась общая установка христианства на мистическиблагодатное преображение ветхого человека в нового. Тем самым была допущена и возможность качественного изменения магического сознания: обращение магов в христианство, их преображение в христиан. Начало такого преображения как раз и отобразилось в Евангелии от Матфея. Однако в ходе западноевропейской истории стало происходить нечто противоположное: магия, не меняя своих коренных установок, стала проникать в христианское вероисповедание и в обрядность, лишь по видимости христианизируясь. Прообраз подобного проникновения магии в среду христианства также дан в Евангелии. В Деяниях апостолов говорится о том, как знаменитый основатель гностики Симон-«маг» (по-славянски «волхв», то есть волшебник, волхователь), попытался сблизиться с учениками Христа (Деян. 8:9–24). Сам Симон считал себя божеством, то есть носителем божественной силы, и многие непросвещенные люди, окружавшие апостолов, 57 так же думали о нем, «глаголюще: сей есть сила Божия великая» (Деян. 8:10). Симон признал духовную силу апостольского учения, превосходящую его собственную магическую силу. Чтобы овладеть этим дополнительным могуществом, он даже крестился, однако попытался приобрести за деньги власть передавать людям благодать Духа Святого, то есть власть над Богом, как он сам это вполне в магическом смысле понимал, не ведая, что человек не властен над Богом и что благодать Духа даруется лишь смиренным и достойным. Апостол Петр тут же указал Симону на его роковую ошибку: «Сребро твое с тобою да будет в погибель, яко дар Божий непщевал еси сребром стяжати <…>, сердце несть право пред Богом; покайся убо о злобе твоей сей и молися Богу, аще убо отпустится ти помышление сердца твоего» (Деян. 8:20–22). Маг поначалу испугался и даже христианским образом покаялся: «Отвещав же Симон рече: помолитеся вы о мне ко Господу, яко да ничто же сих найдет на мя, яже рекосте» (Деян. 8:24). Однако, согласно преданию, покаяние оказалось непрочным. В память об этом случае все последующие попытки приобрести духовную власть и силу (в конечном счете – божественное могущество) какими-либо доступными человеку средствами (особенно деньгами), стали именовать симонией. Данное явление особенно распространилось на христианском Западе. Даже в Средние века, в эпоху расцвета западного христианства, магия различными путями проникала в католическое богословие, в окормляемую Церковью университетскую науку, в духовную жизнь монастырей. Достаточно вспомнить прославившихся в XIII веке монаха-францисканца, профессора Оксфорда Роджера Бэкона, а также епископа Ратисбонского Альберта Великого, учителя Фомы Аквинского. «Предуведомление» к «Малому алхимическому своду» Альберта начинается умозаключением, которое служило западным богословам обычным оправданием любых магических изысканий: Господь «есть сокровищница всякого знания. Он есть сокровищница всей мудрости. Вот почему “все сущее – от Него, через Него и в Нем”; без Него ничто не может быть сделано, без Него ничто не может быть совершено»175. Таким образом получали оправдания любые магические разыскания, в частности, алхимия. Укоренившись в средневековых университетах и монашеских орденах, магическое сознание усвоило древнеримское должностное звание «магистра» (magister – «начальник, глава, учитель, вождь») для вождя ордена или же руководителя научных изысканий (через лат. magis176 – «больше, сильнее» – это слово восходит к древнему индоевропейскому корню *маг, означающему могущество). Русские масоны рубежа ХVIII – ХIХ веков сознавали коренную связь между 175 Возникновение и развитие химии с древнейших времен до XVII века. М.: Наука, 1983. С. 347. 176 Черных П.Я. Историко-этимологический словарь... Т. 1. С. 501. 58 «магистром» и «магом». Например, И.П. Тургенев в конце ХVIII века определил сущность тайных магических познаний как «magisterium»177. Древнерусское слово «магъ», появившееся не позже ХIII века178, восходит к греческому «магос» (ma,goj). В России ХIХ века часть писателей придерживалась православного взгляда на различия мистики и магии. Так, например, в 1845 году П. Морозов описал основные признаки этих противоположных установок веры. По его мнению, «истинное учение» (мистика) гласит: «1) Бог существо совершеннейшее, постижимое только через откровение, Им Самим сделанное. 2) Бог – источник всякой силы, всякого знания, всякого добра; искать это в другом источнике – значит искать другого Бога. 3) <...> человек не может сделать ничего доброго, не может постигнуть никакой истины без единения с Богом <...>. 4) Воля человеческая свободна <...>, человек обратится в машину, если у него будет отнята свобода воли. 5) Человек пал, вообразив, что он может жить жизнью собственною, а не занятою от Источника жизни <...>. Всё существо наше превратилось, мы сделались горды перед Богом и установленными Им начальствами и смиренны перед страстями и кумирами, ими созданными. <...> свобода духа уступила место рабству, прихотям. Любовь вместо стремления наружу обратилась внутрь; ум, напротив, оставя самопознание, обратился к наружным исследованиям. 6) Для восстановления падшего человечества начертан план многоразличных средств, между коими главное средоточие занимает искупление чрез вочеловечившегося Сына Божия. 7) Основанием всей нравственной деятельности служит любовь. Любите, и всякий труд, всякое лишение становится легким. Если основание силы – любовь, то источник света внутреннего, источник истинного знания – вера. Несчастия посылаются Богом для очищения и исправления. Ни при каком страдании не должно терять надежду на милосердие Промысла»179. Напротив, магия, или «учение лжи», по Морозову, «во всем противоположно учению истины <...>: 1) Бога нет, или (что всё равно) Он существует, но не управляет ни миром, ни судьбою человеческою. 2) Человек в себе самом может найти силу для действий и свет для познаний. 3) Человек есть одно из многочисленных колес в механизме вселенной, а вселенная существует по установленным законам, но не стремится ни к какой постоянной цели. 4) Происхождение человека неизвестно, но вероятно он явился на землю подобно животным <...>. 5) Основание нравственной силы гордость или <...> чувство собственного достоинства; эгоизм и самолюбие. <...> 6) Должно верить только тому, что понятно для разума, или справедливее не верить ничему, потому что разум – способность, ведущая цепь умозаключений от аксиом, а сама собою ни177 Масонство в его прошлом и настоящем: В 2 т. М., 1991. Т. 2. С. 16. 178 Словарь русского языка ХI – ХVII веков... Вып. 9. С. 5. 179 Морозов П. Борьба христианства и идолопоклонства, или борьба истины и лжи // Москвитянин. 1845. Ч. 3. № 5–6. С. 70–71. 59 чего не утверждающая. 7) Человек не должен надеяться на будущее, а ловить наслаждения, которые представляет ему настоящее»180. Магия в приведенном описании видится в ее пограничных, переходящих в науку Нового времени очертаниях. Многие мыслители и художники первой половины ХIХ века, как и предшествующих веков (начиная с Возрождения), были убеждены в коренном единстве древней магии и новой эмпирической науки. Почти все основатели новоевропейского научного знания одновременно занимались и обычной магией (астрологией, алхимией, каббалой и т.д.): Леонардо да Винчи, Ф. Бэкон, Кеплер, Бойль, Галилей, Локк, Ньютон и многие другие181. У магии с наукой общая установка: «Знание – сила» (Ф. Бэкон); и общая цель: заставить всё существующее «повиноваться воле человека»; «магия есть первый опыт научного действования»182. Романтики ХIХ века особенно любили рассуждать о родстве магии и науки. Так, Гоголь в статье «О средних веках» (1834) пишет, что для Средневековья привычно «всеобщее устремление всех к чудесной науке, это желание выпытать и узнать таинственную силу в природе, эта алчность, с какою все ударились в волшебство и чародейственные науки, на которых ясно кипит признак европейского любопытства, без которого науки никогда бы не развились и не достигли нынешнего совершенства!»183. Книга Г. Шуберта «Ночная сторона естествознания» (1808) «была тогда в руках у многих»184. В книге говорится о мире духов, недоступном грубому естествознанию, но открытом магическому исследованию. Мысль о превосходстве обычной древней магии над новой наукой многими в то время разделялась. А.В. Шлегель в чтениях «О литературе, искусстве и духе столетия» (1802) утверждает: «<...> астрономия должна вновь обратиться в астрологию <...>»185. Гейберг пишет Бунцену: «Надо признать, что средние века со своими алхимическими и астрологическими предрассудками, основанными на вере в единство природы и духа <...> стояли <...> в истинно научном отношении выше настоящего времени с его здравомыслящею верою в последние выводы науки»186. Гете в «Фаусте» изобразил превосходство магии над рассудочной наукой: магия помогает видеть мир духов, скрытый под поверхностью ве180 Там же. С. 71–72. 181 Флоренский П.А. [Сочинения]. Т. 2. С. 350; Байджент М., Лей Р., Линкольн Г. Священная загадка. СПб., 1993. С. 304–311. 182 Брюллова-Шаскольская Н. Магия // Новый энциклопедический словарь. Пг., [б.г.]. Т. 25. Стлб. 307. 183 Гоголь Н.В. Собр. соч.: В 9 т. Т. 7. С. 176. 184 Брандес Г. Собр. соч. СПб., [б.г.]. Т. 6. С. 304. 185 Там же. С. 248. 186 Там же. С. 249. 60 щественных явлений и управляющий внешним миром. О том же пишет В.Ф. Одоевский в повести «Сегелиель, или Дон-Кихот XIX столетия» (1832). Демон Сегелиель так оценивает новейшие человеческие знания: «Какой сбор нелепостей неправильных наблюдений, ложных выводов! Еще 20 лет – и ничего из того, что признается здесь за неоспоримую истину, не уцелеет <...>! Они дали названия вещам несуществующим, пропустили существенное <...>»187. Вообще по произведениям В. Одоевского рассыпаны подобные рассуждения о превосходстве древних тайных знаний над современной наукой188. Романтики, рассматривавшие науку как упадок старого магического ведения, в то же время признавали, что наука может постепенно развиться до прежних высот и даже дальше – как путем припоминания, так и путем новых опытов. О магической сути и цели научной работы пишет в 1824 году В.Ф. Одоевский: «Цель науки – сама наука <...>. Высшее назначение учености: облагородствование, возвышение духа наукою <...>. Любомудрие, объемлющее целого человека <...> – еще больше освободит дух от ограниченности <...> и возвысит его в область всеобщего, независимого»189. Менее распространена была среди романтиков противоположная точка зрения, согласно которой наука – это более совершенное производное от простейшей древней магии, обремененной многими заблуждениями. Некто «В...» (видимо, кн. П.А. Вяземский) в статье «О магии» (1807) пишет, что магия – «таинство делать то, чего не в силах сделать сама природа; это невозможно! Однако ж во все времена верили магии»; «древние маги были ученее других людей»190, невежественному большинству они казались чудотворцами, хотя исходили из познания законов природы; умнейшие среди них предвосхищали будущую науку и занимались, например, астрономией, а «которые <...> были глупее» – астрологией; что же |