Философия науки. Учебное пособие. Философия науки
 Скачать 0.56 Mb.
|
|
1.5. Философия науки классического и советского марксизма В творческом тандеме Маркс-Энгельс именно Фридрих Энгельс занимался вопросами философии науки. Его перу принадлежит незаконченный труд «Диалектика природы», который оказал большое влияние на философии науки в странах социалистического лагеря, прежде всего в СССР. В «Диалектике природы» Энгельс высказал несколько фундаментальных идей, касающихся науки. Главная из них - идея о том, что важнейшим орудием научного познания является диалектический метод. В данной работе Энгельс попытался популярно (и упрощенно) изложить диалектику Гегеля, которую по мнению Энгельса, Маркс просто взял без изменений и направил на другой объект – не на дух, а на историю. Энгельс сводил диалектику к трем законам любого процесса развития: 1) закон единства и борьбы противоположностей; 2) закон перехода количества в качество; 3) закона отрицания отрицания. Надо заметить, что у самого Гегеля эти законы не упоминались; Гегель раскрывает диалектический метод, показывая, как развиваются категории, начиная с простейшей – бытие. В советской философии хорошим тоном стало описывать процессы, изучаемые любой наукой, через призму трех законов и имеющихся в них диалектических категорий. Зачастую такая перекодировка данных науки не имела эвристической ценности. Официальные советские философы затруднялись также объяснить, как соотносится диалектика с эмпирическими методами, используемыми науками (эксперимент, наблюдение, измерение и др.). Большое влияние на концепции классификации наук в СССР оказала другая идея Энгельса из «Диалектики природы» – об уровнях движения материи. В работе «Людвиг Фейербахи и конец немецкой классической философии» Энгельс высказал мысль о том, что после того как на смену натурфилософии пришло экспериментальное естествознание, а на смену философии истории – «научная теория истории» - марксизм, философия становится учением о мышлении – логикой и диалектикой. Перед нами явная попытка повести границу между философией и наукой, то есть проблематика философии науки. Однако в СССР эта мысль популярности не получила (ее оставил лишь «опальный марксист» Э.В. Ильенков). Официальной позицией советской философии стал по сути позитивистский тезис о том, что философия отличается от наук лишь уровнем общности изучаемых законов. Помимо этого в СССР успешно развивались частные исследования в области философии науки. Под впечатлением исследований советского философа науки Б. Гессена в Англии в 30-е годы ХХ века возникло новое направление в философии науки - экстернализм. Однако расцвет советской философии науки пришелся на 60-е – 80- годы. В это время советская и российская философия науки представлена такими именами, как Степин, Микешина, Гайденко, Мамчур, Косарева, Чудинов, Лойфман и др. 1.6. Неомарксистская философия науки Неомарксизм – направление в западном марксизме ХХ века, для которого свойственны отказ от некоторых идей классического марксизма (например, идеи о революционной роли пролетариата) и стремление сблизить марксизм и другие направления философии ХХ века: психоанализ, экзистенциализм, феноменология и т.д. В узком смысле под неомарксизмом понимают учения «Франкфуртской школы». Так называют группу исследователей, которая работала в Институте социальных исследований во Франкфурте-на-Майне во второй половине ХХ века (Адорно, Хоркхаймер, Маркузе, Фромм, Хабермас). Расцвет Франкфуртской школы пришелся на 1940-1960-е гг. когда ею была создана оригинальная версия неомарксизма или фрейдомарксизма, которая не только оказала влияние на европейскую философию, но и определила круг идей и ценностей молодежных субкультур и политических направлений Запада (хиппи, «новые левые»). Теория франкфуртцев называется критическая теория. Она направлена против современного индустриального общества, как в его социалистической версии (советский социализм), так и в неолиберальной версии (западное «общество потребления»). Франкфуртцы расширяют термин «тоталитаризм» и причисляют к тоталитарным и политический режим западного «общества потребления». Это особый, «мягкий тоталитаризм», при котором человеком управляют не при помощи военно-полицейского насилия, а при помощи манипуляции сознанием (через телевидение, газеты, коммерческую рекламу), стандартизируя людей, делая невозможным всякое инакомыслие. Истоки тоталитаризма франкфуртцы видели в гипертрофии рационального начала в западноевропейской цивилизации. Наука Галилея и Ньютона, сделавшая экспериментальный метод основным своим оружием, уже была тоталитарна, она стремилась вырвать силой загадки природы, подвергнуть природу пытке (Галилей сравнивал эксперимент с орудием пытки – «испанским сапожком»). Тоталитарна и идеология индустриализма, которая связана с научной революцией Нового времени: сначала люди пытаются подчинить себе природу, затем выясняется, что человек – часть природы и духовное закабаление человека - логический вывод из просвещенческого культа науки и техники. Франкфуртцы считали, что тоталитаризм углубляет отчуждение, которому человек подвергается при капитализме. Революционной силой, которая могла бы разрушить капиталистический тоталитаризм, франкфуртцы признавали не пролетариат, который, по их мнению, уже встроился в буржуазную систему, а свободных интеллектуалов, студентов, маргиналов, национальные и сексуальные меньшинства. Особое место среди учений о науке франкфуртцев занимает учение Юргена Хабербамса. Хабермас – наименее радикален среди франкфуртцев (левых революционеров 1968 года, которые вдохновлялись идеями другого старшего франкфуртца – Маркузе, Хабермас называл «левыми фашистами»). Он выступает за классовый мир, разрешение социальных конфликтов в рамках системы либеральной демократии с помощью методов управления. Природа кризисов современного общества лежит в социокультурной сфере. Хабермас различает два вида поведения – стратегическое и коммуникативное. Для стратегического свойственно отчуждение, отношение к человеку как средству для достижения своих корыстных целей. Для коммуникационного, напротив – равноправие, открытость, что способствует духовному творческому самовыражению каждого человека. Драма современного общества в том, что стратегическое поведение в рамках институтов государства, бизнеса в нем превалирует над коммуникационным («жизненным миром»). Бороться с этим Хабермас предлагает при помощи критической теории, обогащенной идеями трансцендентальной и лингвистической философии. Требуется пересмотр самой парадигмы рациональности, критика разума, но не в кантовском смысле, а в смысле рассмотрения разума как результата существующих в обществе отношений. На смену авторитарному разуму, отражающему стратегическое поведение, основанное на господстве и подчинении, должен прийти свободный критический разум, основанный на свободной коммуникации. Большая роль в этой критике разума отводится размонтированию языковых игр, которые глубоко внедрены в парадигму рациональности. Одной из ярких форм свободной коммуникации Хабермас считает идеал отношений ученых в научном сообществе. Наука в силу присущего ей от природы здорового скептицизма может стать инструментом по развенчанию духа тоталитаризма (тут Хабермас не согласен со старшими франкфуртцами, которые считали саму науку тоталитарным феноменом). Однако реальная наука не совпадает с идеалом, и в жизни немало ученых, которые сознательно или бессознательно вместо бескорыстного и объективного исследования занимаются оправданием своих или чужих социальных интересов, то есть продуцируют не научное знание, а идеологию. В знаменитой дискуссии с аналитическим философом Роулсом Хабермас отстаивал позицию, что здесь поможет не моральная критика таких ученых, а создание условий в научном сообществе, которые делали бы такие мотивации невозможными. 1.7. Феноменологическая философия науки Феноменология – направление в философии ХХ века, основанное немецким философом Эдмундом Гуссерлем (1859-1938). Его основные работы: «Философия арифметики», «Логические исследования», «Философия как строгая наука», «Идеи чистой феноменологии и феноменологической философии», «Картезианские размышления», «Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология». Феноменология широко распространилась в Германии, других странах Европы, в Америке и в Азии, повлияла на немецкий (М. Хайдегер) и французский (Ж.П. Сартр, Мерло-Понти) экзистенциализм, герменевтику (Г.Гадамер). Феноменологическая философия стала базой для специальных исследований в области религиоведения, этики, истории науки и т.д. Феноменология в понимании Гуссерля – это не философия, а метод. Пафос феноменологии можно выразить лозунгом «назад к предметам!», сформулированным в противоположность популярным в то время лозунгам «назад к Канту!», «назад к Гегелю!». То есть Гуссерль призывал изучать не философские учения о вещах, а сами вещи. Феноменологи разработали специальную операцию – феноменологическую редукцию, при помощи которой предмет «очищается» от словесных, метафизических и других наслоений, которыми они обрастают в нашем восприятии, поскольку любая вещь в нашем сознание связана с разными ассоциациями. Например, глядя на березу, мы вспоминаем стихи Есенина. Однако Гуссерль далек от матералистически-натуралистического понимания вещей. Вещь – это не чувственный предмет. От чувственной оболочки тоже нужно избавиться при помощи «феноменологической редукции». Вещь – это явленность интеллигибельной, духовной сущности, «типического модуса», эйдоса. Феноменолог интересуется не фактами как таковыми, а общими «модусами», сущностями, которые стоят за этими фактами, и придают бытию фактов, случайному самому по себе, всеобщий характер. Феноменолога интересует не отдельная моральная норма, а норма вообще, не отдельный равносторонний треугольник, а идея треугольника вообще, причем идея предшествует вещи. Чистая феноменология есть познание «чистым сознанием» «чистого я» «чистых феноменов» – говорит Гуссерль. Как видим, эти сущности чистые (феномены) Гуссерль отказывается понимать в платоновском смысле, как объективно существующие нематериальные объекты (не принадлежащие человеческому «Я»), он близок скорее, к трансцендентальной или субъективно-идеалистической традиции, он считает, что эти общие идеи конструируются сознанием («чистым Я»). Сознание по Гуссерлю – это единственно существующая для нас реальность. Мир нам дан не непосредственно, а через сознание, и изучать мы можем лишь сознание, но не его эмпирическое или психологическое содержание (его нужно исключить из рассмотрения при помощи феноменологической редукции), а глубинный слой сознания-чистое сознание, где коренятся эйдосы. Сознание и наиболее очевидная реальность. В этом Гуссерль отталкивается от Декарта: наиболее очевидно существование того, что может выдержать проверку радикальным сомнением; можно сомневаться во всем – в существовании внешнего мира, тела человека, Бога, но нельзя сомневаться в существовании сознания, потому что сомнение – уже акт сознания. Поэтому, вообще говоря, по Гуссерлю, кроме сознания ничего нет. Но сознание интенционально, то есть всегда направлено на что-либо, сознание содержит в себе знания о чем-либо. Сознание предполагает существование феноменов сознания, и если речь идет о «чистом сознании», то есть о сознании, из которого исключены психологические, философские, языковые напластования, то эти феномены не что иное как указанные модусы или эйдосы. Но было бы неправильным их противопоставлять, сознание есть не субстанция а процесс, сознание осознает, и само сознание слито со своими феноменами. Процесс рефлексии над связями смыслов значений феноменов чистого сознания и есть феноменологическая редукция. Таковы общие положения феноменологии. Основы феноменологической философии науки был заложены уже самим Гуссерлем. Он констатировал кризис европейской классической науки, созданной Галилеем. Эта наука разрушила «жизненный мир», непосредственное, наивное, донаучное, мифологическое восприятие мира человеком, подменила его миром логических схем и законов, в котором нет места человеку. Наука дегуманизировала мир. В понятиях и схемах науки нет подлинной реальности, так как они вырастают из жизненного мира, из наивного опыта, а не из глубин чистого сознания. Феноменология противопоставляет бездушной объективности галилеевской науки интенциональность, ориентированность философии на мир чистого сознания, на сущности-эйдосы. Тем самым феноменология претендует на возвращение человека, «разорванного на части» сциентистской научной традицией, к своим основам. Феноменология призывает примирить разум и жизнь, тем самым будет преодолен фундаментальный кризис европейской культуры, так как именно ее неотъемлемым феноменом является наука, основанная на математической и логической рациональности. 1.8. Герменевтическая философия науки Герменевтика – это теория понимания или интерпретации текстов. Она восходит к средневековой богословской традиции истолкования Священного Писания, однако как научная теория сложилась в XVIII веке в трудах Майера, Вольфа, Шлейермахера. В это время происходит распространение методов герменевтики на язык, литературоведение и искусствознание и разделение на лингвистическую и литературную герменевтику. Герменевтика как общая теория истолкования предполагает опору на различные философские концепции (психоанализ, экзистенциализм, неорелигиозный ренессанс); все эти направления едины лишь в том, что тексты следует интерпретировать, исходя не из внешних, социально-экономических, культурных предпосылок, а лишь из внутренних, заданных в самом тексте критериев. В ХХ веке возникает, помимо этого, герменевтика как особое философское направление, восходящее к феноменологии Гуссерля. Согласно феноменологии мир нам дан через сознание, поэтому нам ничего не остается как исследовать сознание. Но в своей эмпирической данности сознание есть «жизненный мир», оно полно случайных мифологических, метафизических, психологических напластований. Но при помощи особого метода - феноменологической редукции можно отрешиться от этого содержания, добраться до глубин чистого сознания, где коренятся чистые феномены, модусы или эйдосы, которые придают всеобщность случайным фактам «жизненного мира». Собственно их истолкование уже делает возможной трансцендентальную герменевтику или герменевтику глубин сознания. Ученик Гуссерля Хайдеггер интерпретирует феноменологию в онтотологическом, бытийном ключе, по его мнению, через чистое сознание нам открывается бытие, имеющее осмысленность в той мере, в какой к нему принадлежит разумное существо – человек. Герменевтика у Хайдеггера есть онтология человеческого бытия. Ученик Хайдеггера – Гадамер стал крупнейшим представителем герменевтики ХХ века. Он исходил из проблемы «герменевтического круга»: «чтобы понять, нужно объяснить, чтобы объяснить – понять» и доказывал, что этот круг неразрешим, он связан с особенностями человеческого бытия. Отсюда у любого текста может быть неограниченное количество интерпретаций и понимание текста зависит от самопонимания интерпретатора. К. Аппель пытался совместить герменевтику Гадамера и Хайдеггера с философией Витгенштейна, Хабермас – с неомарксизмом, Рикер – с психоанализом и структурализмом. Во второй половине ХХ века появляются попытки исследования значения герменевтического метода для науки и попытки создания герменевтической философии науки. Герменевтические исследовательские программы используются прежде всего в гуманитарных науках. Это не случайно: если естественные науки описывают явления, которые больше ни на что не указывают (электрический ток есть поток электронов и ничего больше), то гуманитарные науки направлены на понимание тех или иных знаковых систем (естественного языка, литературных текстов, исторических документов и т.д.). Объекты гуманитарных наук – знаки, которые по определению означают нечто большее, чем они сами (слово «дом» - не просто сочетание трех звуков, но «отсылает» мысль к жилью человека), следовательно, они нуждаются в расшифровке, интерпретации, то есть входят в поле компетенции герменевтики как общей теории интерпретации. Герменевтика предполагает множество различных истолкований, поэтому из герменевтичности гуманитарного исследования вытекает его диалоговый характер. Наконец, различают психологическую интерпретацию (например, попытки понять литературный текст посредством проникновения во внутренний мир его автора) и семантическую интерпретацию (попытки понять текст исходя только из его структуры). Но герменевтику применяют не только как метод гуманитарных наук, но и как метод интерпретации научного исследования как такового. Так, герменевтическая философия науки распространяет проблему герменевтического круга на такую классическую проблему философии науки как соотношение факта и теории: «теория опирается на факты, а факты сами нагружены теоретически». 1.9. Структуралистская философия науки Структурализм – направление в лингвистике, литературоведении, антропологии и философии ХХ века. Структурализм не представляет единой школы, он разделен на множество различных школ, которые принадлежат к различным, часто отдаленным научным дисциплинам. Их объединяет лишь общий интерес к структуре – целому, включающему в себя элементы, которые, взаимодействуя, подчиняются определенным правилам. Подобные структуры структуралисты стремятся обнаружить и расшифровать в самых различных срезах культуры: в древней мифологии, современных литературных произведениях, рекламе, бессознательном уровне психики человека и т.д. Структурализм прошел определенную эволюцию. Первый этап его развития - лингвистический (1920-1950-е гг.), когда в рамках науки о языке сформировался структурный метод. Большой вклад в работу над ним внесли Ф. де Соссюр, Н.С. Трубецкой, Р.О. Якобсон и др. Лингвистический структурализм стремился изучать внутренние смысловые структуры языка, отвлекаясь от психологических, географических и других факторов. Согласно ему предметом лингвистики является не речь – поток звуков, а язык –знаковая система и правила ее организации и употребления. На волне развития лингвистического структурализма родилась семиотика – наука о знаковых системах, представляющая культуру как метаязык. В 1950-1970-е гг. возникает и развивается философский структурализм. Он представлен, прежде всего концепциями французских мыслителей (К. Леви-Стросс, Р. Барт, Л. Альтюссер, Ж. Лакан). Философский структурализм стремится понять различные феномены культуры (мифы примитивных племен, систему родства, современные политические идеологии, рекламу, литературные произведения) как своеобразный язык, отыскать в них внутреннюю структуру, которая организует материал, но не осознается участниками коммуникации. Одной из главных идей философского структурализма была идея «смерти автора», сформулированная Р. Бартом. Согласно ей любой язык ограничен, поэтому неважно, что хотел сказать автор текста, важно - что позволил сказать язык. В итоге получается, что автор – это не демиург, создатель текста, это - только «фигура», часть текста, в сущности текст самораскрывается при посредстве автора. Концепция «смерти автора» позволила избавиться от психологизма, антропологизма и субъективизма, которые привнесли во французскую философию экзистенциалисты, перейти на научный уровень анализа культуры. В 1980-е годы структурализм начинает перерождаться в постструктурализм и постмодернизм во многом под влиянием леворадикальных идей, которые стали популярны во Франции в конце 1960-х (период студенческих бунтов). К научному познанию стали обращаться еще создатели структурализма, прежде всего Мишель Фуко. По мнению Фуко, мы живем в эпоху перехода от одной эпистемы или типа рациональности к другой. Прежнюю эпистему Фуко называет классически-рационалистической, новую – современной. Для Фуко, как и для всех структуралистов главной является проблема языка, мышление – тоже язык, подчиняющийся своим собственным законам, и понимание языка задает определенный тип мышления. Для эпистемы классического рационализма язык – прозрачное средство выражения мысли, отсюда вера людей, воспитанных в рамках этой эпистемы, в наличие сущностей вещей, объективных законов мира. В современной эпистеме язык – самостоятельная сила, мир нам дается через язык, следовательно, нам дан не мир, а его языковая картина, ни о каких сущностях тут уже говорить невозможно (тут выводы Фуко смыкаются с выводами Барта о «смерти человека»). Наука как предприятие по получению достоверного знания по Фуко – принадлежность уже уходящей эпистемы классического рационализма, она исчезнет, как исчезнут категории «автора», «сущности человека», утерявшие смысл в мире, который представляет собой один сплошной текст (гипертекст). В современном мире на первый план выступают гуманитарные науки, которые претендуют не на проникновение в сущность, а на интерпретацию смыслов, реконструкцию истории культуры, представленную как совокупность текстов. Дальнейшую разработку структуралистского учению о науке мы находим у австрийского философа науки Вольфганга Штегмюллера, который применяет структуралистский метод для анализа структуры и развития научных теорий. Он устанавливает структурные компоненты теории (модели, законы), связи теории и эмпирии и выделяет структурное ядро – правила, по которым строится теория. Штегмюллер является сторонником теории Куна и пытается ее реконструировать в более строгой форме, используя методы структурализма. 1.10. Постмодернистская философия науки Постмодернизм – одно из наиболее распространенных направлений в современной западной философии. Возник во Франции в 1970-х годах (Р. Барт, Ю. Кристева, Ж. Деррида, М. Фуко, Ж. Делез), распространен в Италии (У. Эко), США (Р. Рорти). Парадоксально, что сами постмодернисты отказываются себя называть философами и провозглашают, что философия в том виде, в котором она существовала до ХХ века должна исчезнуть. Само название «постмодернизм» (введенное Ф. Лиотаром) говорит о том, что сторонники этой позиции считают, что современность («модерн») закончилась и началась ситуация «после современности» («постмодерн»). При этом под «современностью» понимается система идеалов Просвещения (культ разума, науки, прогресса) и порожденное ею общество (либеральное, с одной стороны, и госсоциалистическое с другой стороны). Постмодернисты отрицают возможность описать реальность при помощи жестких логических схем (дискурсов) и понятийных оппозиций (субъект-объект, идея –материя, бытие-небытие), по сути дела, отрицают наличие абсолютных ценностей – истины, добра, красоты и т.д. В философии они видят искусство и игру, освобождающую человека от прессинга классической рациональности, которую они объявляют авторитарной и даже тоталитарной. Они призывают пересмотреть историю философии, науки, искусства, политическую и экономическую историю, избавившись от модернистских призм, через которые те прежде рассматривались (гуманизм, рациональность, прогресс). Эту операцию они называют деконструкцией. Магистральное направление постмодернизма сформировалось на базе структурализма, поэтому оно еще называется постструктурализм (Барт, Кристева, Деррида, Бодрийяр и др.). Для философии структурализма (ранний Барт, Леви-Стросс, Лакан, Альтюссер), как мы уже отмечали, было свойственно восприятие культуры как знаковой системы, текста или языка; своей задачей структурализм считал расшифровку структуры этого языка, его кодов, создание его универсальной грамматики. Например, Леви-Стросс представлял как знаковую систему социальные отношения первобытных племен и их мифологию, ранний Барт – продукцию западной масс-культуры, Лакан – человеческое бессознательное. Постструктурализм отказался от идеи жесткой структуры текста, его центра. Постструктуралисты вслед за структуралистами признают, что все есть текст, но представляют этот текст как внутренне противоречивый, не имеющий центра и иерархии смыслов, как гипертекст, то есть текст, представляющий собой нагромождение текстов. Постструктуралисты понимают деконструкцию как обнаружение его противоречий, взрыв текста изнутри, в этом они и видят освобождающую функцию философии. Постмодернистскую философию науки связывают с именем французского философа Жана-Франсуа Лиотара (1924-1998). Основная работа – «Состояние постмодерна». Лиотар представляет культуру как совокупность «рассказов» («нарраций»). Особенность буржуазной эпохи в том, что возникают «большие рассказы» («метанаррации») – гегелевская диалектика, просвещенческая вера в науку, которые служат легитимации власти. Научные теории – такие же метарассказы, на самом деле по Лиотару они ничем не отличаются от произведений литературы (Лиотар как Фейрабенд отрицал различие науки и философии, мифологии и литературы), из претензии на истинность обличают их тоталитарность (здесь Лиотар был согласен с неомарксистами в том, что наука с ее экспериментальным методом, агрессивно вмешивающимся в природу, есть источник фашизма, агрессивного отношения к человеку). По Лиотару наступила эпоха постмодерна, когда разрушаются «большие рассказы», наука в эту эпоху тоже теряет право на исключительность и претензию на единственную истину. 1.11. Фальсификационистская модель научного познания Фальсификационистская модель научного познания, или концепция критического рационализма, была создана австро-австралийско-британским философом науки, политологом, публицистом Карлом Раймундом Поппером (1902-1994). Основные произведения в области философии науки – «Логика исследования» (в русском переводе «Логика и рост научного знания»), «Предположения и опровержения», «Объективное знание. Эволюционный подход». Кроме того, Поппер прославился своей теорией «открытого общества», содержавшей критику платонизма, гегельянства и марксизма и отстаивавшей идеалы англосаксонской либеральной демократии. Ее идеи изложены в работах «Нищета историзма», «Открытое общество и его враги». Попперовские идеи открытого общества вдохновили бизнесмена и филантропа Джорджа Сороса, который слушал лекции Поппера в Лондонской школе экономики, на создание фонда и института «Открытое общество». Концепция научного познания Поппера получила определенную популярность среди ученых, прежде всего естествоиспытателей: среди ее сторонников П. Медовар - лауреат Нобелевской премии в области медицины, Д. Эклз - лауреат Нобелевской премии в области физиологии высшей нервной деятельности, Г. Бонди - известный английский астроном, Э. Гамбрих - видный зарубежный теоретик искусства. Поппер был противником логического позитивизма (многих представителей которого он знал лично) и открыл эру постпозитивизма. К. Поппер подверг критике принцип индукции (который логические позитивисты считали главным методом науки). Индукция – это восхождение от частного к общему. Неопозитивисты считали, что научные теории строятся индуктивным путем: обобщением результатов эксперимента. Попер обратил внимание на то, что, сколько бы мы не провели экспериментов, с точки зрения логики, они не подтверждают теорию, если индукция неполная, то есть охвачены не все факты. Слабость индукции в том и состоит, что она не дает полностью достоверного знания, если не охвачены все случаи, а в подобных ситуациях (подтверждение теории экспериментом) количество случаев равно бесконечному множеству. Конечно, для практических нужд такой степени вероятности, которую дает большое, но конечное количество экспериментов, достаточно. Но ведь мы говорим не о практической, а о логической, теоретической обоснованности научных теорий. Итак, сколько бы ни было экспериментальных подтверждений теории, ни одно из них не является окончательным: где гарантия, что следующий эксперимент не окажется отрицательным? Но достаточно всего одного опровержения, чтобы признать ложность теории. Эксперимент не позволяет окончательно доказать теорию, но позволяет окончательно ее опровергнуть. Так может, методом науки должна стать не индукция, а дедукция – выведение из общих положений частных проверяемых следствий? Тогда критерием принятия теории должна стать не доказуемость (мы ведь выяснили, что полной доказуемости не бывает), а ее принципиальная опровержимость, фальсифицируемость. К такому выводу и приходит Поппер. Именно поэтому он и называет свою теорию науки критический рационализм: научное знание, по Попперу, характеризуется не экспериментальным характером, а критичностью. Задача науки – не искать подтверждения своим и чужим гипотезам, а критиковать и ставить все более и более глубокие проблемы. Как видим, К. Поппер тоже сторонник эмпиристского разрешения проблемы соотношения эмпирического и теоретического уровней научного познания. Иначе говоря, Попер, как и логические позитивисты, тоже считает, что эмпирия, опыт основа для теоретических выводов. Только это не позитивистский верфикационистский эмпиризм, а иной фальсификационистский эмпиризм. Научное познание, по Попперу, представляет собой не столько обобщение фактов, сколько выдвижение теоретических гипотез и критику выводимых из них частных положений, которые можно фальсифицировать. С опровержением индуктивизма связана попперовская трактовка прогресса в науке. Поскольку по мысли английского философа, эксперимент никогда окончательно не подтверждает теорию, то истинных и совершенно достоверных теорий не существует. Всякая теория в той или иной степени гипотетична, представляет собой набор в той или иной степени вероятных предположений. И более того, любая теория будет рано или поздно опровергнута и заменена новой теорией, которую нельзя будет рассматривать как еще больше приблизившуюся к абсолютной истине, так как эту истину Поппер отвергает. Эта теория - тоже лишь только набор предположений. Казалось бы, ни о каком прогрессе научного знания тут говорить не приходится, но это не так. К. Поппер заявляет, что нет прогресса в содержании научных теорий, но есть – в глубине постановки научных проблем. Процесс научного познания Попер рисует следующим образом: сначала ученые ставят научную проблему – затруднение, связанное с объяснением некоего феномена. Затем выдвигают гипотезу – предположение, объясняющее феномен. Гипотезу подвергают экспериментальной проверке, которая дает либо отрицательный результат (фальсификация), либо положительный результат (верификация). Во втором случае гипотеза становится теорией, но и она существует лишь до тех пор, пока некий экспериментальный контрпример ее не опровергнет. Тогда ставится новая научная проблема, уже на гораздо более высоком уровне, чем прежняя. Снова повторяется цикл, пока не будет поставлена еще одна научная проблема, на еще более глубоком уровне и т.д. Наконец Поппер предлагает оригинальную теорию демаркации научного и философского знания. Согласно неопозитивизму различие между философией и наукой в том, что научные теории можно подтвердить при помощи опыта, а философские - невозможно. Так мы можем свести к экспериментально проверяемой форме утверждение: все тела притягивают друг друга с силой прямо пропорциональной их массам и обратно пропорциональной квадрату расстояния между ними. Но мы не можем это сделать с фразой: материя первична, она е имеет отношения к опыту в научном смысле. Отсюда проистекает позитивистское отрицание философии как ничем не подтвержденных интеллектуальных фантазий. Согласно Попперу, научные теории точно так же, как и философские нельзя окончательно подтвердить при помощи эксперимента, в этом смысле и те, и другие гипотетичны. Различие в том, что научные теории принципиально опровержимы, но и философские теории не лишены осмысленности. Как видим, Поппер выступает за более высокий статус философии: то, что неопровержимо, необязательно лживо. 1.12. Концепция научно-исследовательских программ Концепция научно исследовательских программ была создана английским философом науки венгерского происхождения Имре Лакатосом (настоящая фамилия Липшиц) (1922-1974). Основные произведения: «Доказательства и опровержения», «Фальсификация и методология научно-исследовательских программ», «История науки и ее рациональные конструкции». Лакатос был учеником Карла Поппера, однако он разработал свою версию критического рационализма, несколько отличную от концепции Поппера. Лакатос назвал ее утонченным фальсификационизмом, другое название теории Лакатоса – концепция научно-исследовательских программ. Лакатос охарактеризовал фальсификационизм Поппера как «наивный» и предложил вместо него другую версию критического рационализма – методологию научно-исследовательских программ. Главным недостатком попперовского фальсификационизма Лакатос считал его оторванность от практики. В реальности ни один ученый не будет искать исключительно контраргументы против своей собственной гипотезы. Наоборот, ученые склонны искать подтверждения своим предположениям, защищать их от критики. И кроме того, не существует какого-либо одного решающего эксперимента, который окончательно бы опроверг теорию, так чтобы все ее сторонники сразу отбросили бы ее. Пример с опытом Майкельсона-Морли, который приводит Поппер, неудачен: после него было выдвинуто множество гипотез «ad hoc» («к случаю»), которые объясняли его неудачу в рамках теории «мирового эфира» и не все они были бесплодны: одна из них, гипотеза Лоренца, впоследствии, разумеется, после переработки была использована Эйнштейном при создании специальной теории относительности. Итак, по Лакатосу, концепция науки Поппера красива, но не имеет отношения к реальному научному исследованию и действиям реальных ученых. А работающая модель науки должна, естественно, согласовываться с историческим опытом. В этом Лакатос близок к Куну. Но при этом он полемизирует и с американским методологом и во многом остается верным фальсификационизму, пусть в модернизированном его варианте. Лакатос предложил рассматривать историю науки не как смену парадигм, а как смену научно-исследовательских программ. Научно-исследовательская программа - это множество теорий, объединенных общими мировоззренческими положениями: фундаментальными идеями об объекте исследования. Научно-исследовательская программа состоит из трех элементов: 1) ядро – неизменяемая часть программы, включающая в себя фундаментальные, метафизические ее основания; 2) позитивная эвристика – защитный пояс вспомогательных гипотез, диктующих выбор проблем и объясняющих контрпримеры, которые могут опровергнуть теорию; 3) негативная эвристика – приемы и правила, также защищающие теорию от эмпирических опровержений, но путем отбрасывания других теорий. Позитивную эвристику Лакатос в отличие от Поппера расценивал не как недопустимую ситуацию, а напротив, как главную движущую силу науки. В реальной истории иногда сосуществуют несколько научно-исследовательских программ. Одна из них может победить, но постепенно, аргументы ее противницы убедят не всех и не сразу. Возникает вопрос: на основе каких критериев ученые делают выбор между программами? Лакатос считает, что это критерий эвристической ценности программы. Прогрессивной считается программа, которая может не только объяснять имеющиеся факты, но и предсказывать развитие процессов и явлений. Регрессивная программа лишь объясняет факты. После того как одна из программ проиграет соревнование, она не только не сразу «сходит со сцены», зачастую она может еще и принести пользу новой, альтернативной, победившей программе (так мы уже говорили, что в рамках теории мирового эфира родились преобразования Лоренца – математический каркас СТО Эйнштейна). Здесь, как мы видим, Лакатос не согласен с Куном, который считал, что прежняя парадигма целиком и полностью отбрасывается и больше не играет никакой роли в науке. Таким образом, по Лакатосу, в науке есть определенная преемственность, которую отрицал Кун. 1.13. Концепция научных революций Концепция научных революций – одна из наиболее влиятельных в современной философии науки, создана американским философом науки Томасом Сэмуэлем Куном (1922-1996). Изложена в его главной книге – «Структура научных революций». Результаты Куна изменили вектор исследований в западной философии науки – от анализа научных теорий к анализу науки как социального института, вызвали бурные дискуссии – между Куном и Поппером, Куном и Фейерабендом, наконец, создали теоретические обоснования для развития особой науковедческой дисциплины - социологии знания. Т. Кун рассматривает историю науки не как последовательную смену научных теорий, отвечающих формальным критериям верификации, а как циклическую эволюцию научных сообществ, под которыми в философии Куна понимается совокупность исследователей со специализированной и сходной научной подготовкой, единых в понимании целей науки и ее отношений к социальной среде. При этом в ходе анализа развития научных сообществ американский философ обнаружил необходимость введения некоторого понятия, которое облегчило бы оценку степени развитости научного сообщества. В качестве последнего выступило понятие парадигмы, которую Кун определяет как признанные всеми научные достижения, в течение определенного времени дающие модель постановки проблем и их решений научному сообществу. По мнению Куна, именно посредством принятия парадигмы группа исследователей какой-либо области природы становится профессиональной, а область исследования приобретает статус научной дисциплины. Принятие парадигмы позволяет более четко определить предмет исследований и избежать поверхностности и несистематичности, свойственных фонду фактов допарадигмальной науки. Всеобщее признание парадигмы способствует скорейшему разрешению специфических проблем научного исследования, поскольку исчезновение конкурирующих научных школ позволяет исследователю сосредоточиться на наиболее тонких и специальных проблемах. Примат парадигмы и открывает "нормальный этап" развития науки, означающий исследование, прочно опирающееся на полученные достижения, которые в течение некоторого времени признаются научным сообществом как основа для развития его дальнейшей практической деятельности. Появление нормальной науки переориентирует и проблематику исследований, предпринимаемых сообществом. Собственно говоря, только постольку, поскольку вообще существует определенное время нормальная наука, Т. Кун допускает наличие кумулятивистского эпизода в истории науки. В этой связи американский философ отмечает: цель нормальной науки не требует предсказания новых видов явлений. Ученые в русле новой науки не ставят себе целью создание новых теорий, обычно к тому же они нетерпимы к созданию таких теорий другими. Привлекательность проблем нормальной науки состоит в разработке нового способа предсказания, требующего разрешения особого рода концептуальных и инструментальных задач, которые Кун называет головоломками. Последняя аналогия оправдана тем, что исследователь, разрешающий проблемы нормальной науки, так же, как человек, разгадывающий головоломку, наверняка знает, что решение существует. Кроме того, в обоих случаях наличествует сеть строгих методологических правил или предписаний. Парадигма жестко регламентирует выбор проблематики научных исследованиий, в силу чего характер принимаемых решений отличается своеобразным иммунитетом ко внепарадигмальному опыту. Тем не менее в истории науки встречаются ситуации появления аномальных эмпирических данных, не поддающихся объяснению в рамках парадигмы, вследствие чего начинается кризис и переход от нормального исследования к экстраординарному и научной революции. Последнее понятие, занимающее в концепции Куна исключительное место, американский философ определяет как неординарную ситуацию, в ходе которой возникает новая система профессиональных предписаний и новый базис для практики научных исследований. Среди наиболее характерных черт научной революции Т. Кун называет: 1) отказ научного сообщества от одной парадигмы в пользу другой, несовместимой с прежней; 2) сдвиг в проблематике научного исследования и в стандартах, определяющих правомерность проблем и закономерность решений; 3) трансформацию в восприятии мира научным сообществом. Особенно настоятельно Кун обращает внимание на несовместимость следующих друг за другом парадигм. Он отмечает по меньшей мере два типа различий между сменяющимися парадигмами: 1) субстанциональные, состоящие в нетождественности характеристик универсума парадигмами; 2) несубстанциональные, состоящие в изменении стандартов, определяющих проблемы, понятия и объяснения. При этом к причинам неполноты логического контакта между парадигмами Кун относит соответствие каждой парадигмы лишь собственным критериям оценки, а также несогласие оппонентов в отношении ценности проблем, нуждающихся в разрешении. Вместе с тем эффективность аргументов сторонников новой парадигмы он видит в способности решить проблему, приведшую старую парадигму к кризису, а также в большей количественной точности новых теорий. Представляется крайне интересным замечание Куна, что в последнем ряде аргументов наличествуют и откровенно субъективные, а порой и интуитивные мотивации, такие как соответствие парадигмы эстетическому чувству ученого и элемент веры. В результате теоретической конкуренции остается лишь одна протопарадигмальная альтернатива, которая получает статус парадигмы, после чего начинается новый этап нормального научного исследования. 1.14. Концепция личностного знания Концепция неявного или личностного знания создана известным венгерско-британским специалистом в области физической химии и квантовой химии и философом науки Майклом Полани (1891-1976). Его основная работа - «Личностное знание». Концепцию Полани считают последней фазой критического рационализма или посткритическим рационализмом. Однако сам К. Поппер отказывался считать ее развитием своих взглядов и даже не признавал за ним статус рационализма. Полани рассматривал науку не как набор знаний, а как деятельность людских коллективов, то есть подчеркивал ее социальный и антропологический аспект. Очень важным Полани считал момент научной традиции, механизма передачи от одного поколения ученых к другому не просто знаний, а мастерства, духовного опыта, тонкостей научного исследования, которые нельзя выучить по учебникам и даже рационально объяснить, это личностное знание. Оно касается ценностных мотивов научного поиска – веры в истину, в ценность объективного знания, в высокое предназначение науки. Личностное знание невозможно формализовать, скажем, выразить при помощи текстов, формул, диаграмм. Более того, оно даже не полностью осознается его носителем. Известен афоризм Полани: мы знаем больше, чем можем рассказать. Поэтому Полани называет его еще неявным знанием. Личностное знание может быть передано только через общение, через связь между учителем и учеником. Полани сравнивает обучение личностному знанию с овладением иностранным языком: какими бы хорошими учебниками человек ни пользовался, он все равно не будет свободно говорить, пока не погрузится в языковую среду, также и ученик погружается в жизненный, духовный мир учителя. Полани критикует логических позитивистов за то, что они представляют ученых как некие «методологические автоматы», которые принимают или отвергают гипотезы и теории на основании их соответствия или несоответствия логико-методологическим критериям (эмпирическая проверяемость, логическая непротиворечивость, соответствие экспериментальным данным и т.д.). Ученый, прежде всего – личность, – настаивает Полани, и ему как личности присущи эмоциональная вовлеченность, вера в истину, самоотдача и самопожертвование ради торжества научной истины. Большую роль в деятельности ученого играют такие иррациональные факторы, как стремление к интеллектуальной красоте, любовь к истине. Вообще наука, по Полани. – творческий процесс, ее движителем являются открытия, производимые учеными из любви к истине, тогда как схема логического позитивизма описывает рутинные исследования, без которых, конечно, тоже нельзя обойтись, но которые не затрагивают суть научного поиска. 1.15. Концепция эпистемологического анархизма Пол (Пауль) Карл Фейерабенд (1924-1994) – австро-американский философ науки. Основная работа: «Против метода. Очерки эпистемологического анархизма». Его концепция им самим была названа «эпистемологический анархизм» и воспринимается некоторыми специалистами как неакадемическая и скандальная. Тем не менее, она оказала большое влияние на социологию знания, а ее выводы – на идеологию антисциентистски настроенных радикальных «зеленых». Фейерабенд согласен с Куном в том, что теории надежно защищены от процедур экспериментальной проверки и не могут быть ни доказаны, ни опровергнуты эмпирическими средствами. Он доказывает это тем, что не существует «чистого факта», любой факт несет с собой уже особую интерпретацию («естественную интерпретацию»). Поскольку эта интерпретация вписывается в определенную теорию, постольку этот факт не может в принципе опровергнуть эту теорию (это называется тезис концептуальной нагруженности фактов и терминов языка наблюдения). При достаточно широком спектре интерпретаций теория становится, как мы говорили, неуязвимой для критики. Скажем, механика Ньютона исходит из того, что существует инерционное движение, то есть движение без воздействия внешней силы. Механика Аристотеля - напротив: из того, что любое движение обусловлено воздействием силы. Обычно подтверждением правоты Ньютона считают факт инерционного движения (например, полет брошенного вверх камня). Здесь, однако, можно было бы заметить, что перед нами просто факт, который интерпретируется как инерционное движение. В рамках аристотелевской физики тот же факт интерпретировался иным образом, а именно при помощи теории импетуса (суть ее в том, что при движении без видимых причин тело толкает внутренняя «движущая сила» - импетус). Более того, в вышеприведенном «доказательстве» правоты Ньютона есть логическая ошибка, которая называется «предвосхищение основания»: тот тезис, который требуется доказать, уже используется как несомненный в самом доказательстве. А именно – еще требуется доказать, что телам присуща инерция, как это считает ньютоновская механика, а мы сразу же интерпретируем данное движение как инерционное, как будто это нам заранее известно. В действительности понятие инерция предполагает бесконечное однородное пространство, в котором могло бы происходить бесконечное равномерное, идеально-инерционное движение (как этого требует первый закон Ньютона). Однако доказать методами самой физики, то есть при помощи опыта, что пространство бесконечно также невозможно, как и то, что пространство конечно (из чего исходила аристотелевская физика, отрицавшая инерцию). Выходит, что аристотелевская и ньютоновская физика – две равноценных и недоказуемых гипотезы, каждая из которых имеет право на существование. Но в отличие от Куна Фейерабенд отрицает период нормальной науки. Нормальная наука есть торжество посредственностей, настоящая наука есть ничем не ограниченный творческий поиск. Всякие методы только тормозят его, поэтому у ученого может быть лишь один метод – «все позволено». Главное стремление ученого – все больше увеличивать количество творческих находок, гипотез и теорий, пусть они и противоречат друг другу. Конечно, по Фейерабенду, единственный прогресс в науке – рост количества (пролиферация) разных теорий. При этом ни одну из них мы не может отбросить, объявить ложной, ненаучной, устаревшей, они несоизмеримы и равноценны. По Фейерабенду вообще нет принципиальной разницы между научными теориями, философскими конструкциями, религиозными верованиями и даже мифами. Физика Библии или «Вед» столь же хороша, как и физика Ньютона и Эйнштейна. Фейерабенд выступает резко против особого места науки в современной культуре. Он заявляет, что в демократических странах религия отделена от государства, и каждый волен сам решать: какую религию ему исповедовать. Государство, например, через свои школы не может ему навязывать определенную религию. Почему же в государственных школах и университетах преподается лишь ньютоновская физика и химия Лавуазье, а мифы о природе египтян и алхимия объявлены ненаучными и вредными? Фейерабенд видит в этом отход от демократии. Фейерабенд требует отделения науки от государства. Каждый, по его мнению, волен сам выбирать «физику» и химию» по своему вкусу, быть сторонником Аристотеля или Ньютона. Идеалом Фейерабенда является свободное общество, где наука лишена государственной поддержки и уравнена в правах с религией и мифологией. |