кандидат.экзамену по философии 2022. Философия науки
 Скачать 0.53 Mb.
|
“Внутренняя” и “внешняя” историиМодель исследовательской программы, состоящей из “жесткого ядра” и “защитного пояса”, частично проецируется Лакатосом на историю науки, порождая его деление истории науки на “внутреннюю” и “внешнюю”. “Каждая рациональная реконструкция создает некоторую характерную для нее модель рационального роста научного знания. – говорит Лакатос. – Однако все эти реконструкции должны дополняться эмпирическими теориями внешней истории для того, чтобы объяснить оставшиеся нерациональные факторы (в эту сферу попадает и куновская модель. – А.Л.). Подлинная история науки всегда богаче рациональных реконструкций. Однако рациональная реконструкция, или внутренняяистория, является первичной, а внешняя история – лишь вторичной, так как наиболее важные проблемы внешней истории определяются внутренней историей…. Для любой внутренней истории субъективные факторы не представляют интереса” “Историк-интерналист” будет рассматривать… исторический факт как факт “второго мира” (Поппера. – А.Л.), являющийся только искажением своего аналога в “третьем мире”. Почему возникают такие искажения – это не его дело, в примечаниях он может передать на рассмотрение экстерналиста проблему выяснения того, почему некоторые ученые имеют “ложные мнения” о том, что они делают (конечно, то, что в данном контексте причисляется к ложным мнениям”…, зависит от теории рациональности, которой руководствуется критика)” “Именно внутренняя история, – утверждает Лакатос, – определяет то, что историк будет искать в истории науки, на что будет делать акцент и что будет игнорировать. “История без некоторых теоретических “установок” невозможна, – говорит Лакатос. – Одни историки ищут открытий несомненных фактов, индуктивных обобщений, другие – смелых теорий и решающих негативных экспериментов, третьи – значительных теоретических упрощений или прогрессивных и регрессивных сдвигов проблем, при этом все они имеют некоторые теоретические установки” (т.е. эмпирический материал в истории, так же как и в физике, “теоретически нагружен”). “Внутренняя история для индуктивизма состоит, – по мнению Лакатоса, – из признанных открытий несомненных фактов и так называемых индуктивных обобщений. Внутренняя история для конвенционализма складывается из фактуальных открытий, создания классифицирующих систем и их замены более простыми системами. Внутренняя история для фальсификационизма характеризуется обилием смелых предположений, теоретических улучшений, имеющих всегда большее содержание, чем их предшественники, и прежде всего – наличием триумфальных “негативных решающих экспериментов”. И наконец, методология исследовательских программ говорит о длительном теоретическом и эмпирическом соперничестве главных исследовательских программ, прогрессивных и регрессивных сдвигах проблем и о постепенно выявляющейся победе одной программы над другой” “У каждой историографии есть свои характерные для нее образцовые парадигмы (… в …докуновском смысле). Главными парадигмами индуктивистской историографии являются кеплеровское обобщение тщательных наблюдений Тихо Браге; открытие затем Ньютоном закона гравитации путем индуктивного обобщения кеплеровских “феноменов” движения планет; открытие Ампером закона электродинамики благодаря индуктивному обобщению его же наблюдений над свойствами электрического тока…”“Для конвенционалиста образцовым примером научной революции была коперниканская революция”, а “главными научными открытиями являются, прежде всего, изобретения новых более простых классификационных систем”. “Излюбленными образцами (парадигмами) великих фальсифицируемых теорий для попперианцев являются теории Ньютона и Максвелла, формулы излучения Релея-Джинса и Вина, революция Эйнштейна; их излюбленные примеры решающих экспериментов – это эксперимент Майкельсона-Морли, эксперимент Эддингтона, связанный с затмением Солнца”. “Историк-попперианец ищет великих, “смелых” фальсифицируемых теорий и великих отрицательных решающих экспериментов” .Образцами конкурирующих исследовательских программ могли бы, наверное, служить различные варианты теории относительности (эйнштейновский, эфирный и др. 16)Концепция научного «анархизма» Пола Фейерабенда. Эпистемологический анархизм Пола Фейерабенда – это релятивистская концепция, суть которой состоит в относительности любого знания и невозможности установить универсальные критерии истинности каких-либо знаний, накопленных человечеством. Термин «релятивизм» происходит от слова relativus, что в переводе с английского означает «относительный». С позиций релятивизма, буквально все, что мы знаем об окружающем нас мире, является относительным, а сам мир – весьма переменчивым. Таким образом, релятивизм признает только одну абсолютность, и это абсолютность относительности. Можно сказать, что учение Фейерабенда является развитием концепции скептицизма и относится к скептицизму самым непосредственным образом. Более подробно об этом можно прочитать в статье «Античный скептицизм и современная философия науки: диалог сквозь тысячелетия» Сама идея относительности знания не нова. Так, древнегреческий философ Протагор (485-410) считал, что именно «человек есть мера всех вещей», а т.к. все люди разные, то одну и ту же вещь они могут воспринимать по-разному. В более позднее время приверженцами релятивизма слыли голландский писатель и ученый Эразм Роттердамский (1466-1536), французский философ и писатель Мишель де Монтель (1533-1592) и многие другие. Так или иначе, все они выступали за свободу от догматов в науке и религии, свободу познания и свободу каждого трактовать добытые знания тем или иным образом. Однако Пол Фейерабенд пошел еще дальше. Как считал автор концепции, эпистемологический анархизм должен стать основой для научного познания, а любые попытки государства или общества навязать критерии истинности следует рассматривать, как попытку помешать свободному развитию науки. По мнению Фейерабенда, каждый ученый волен создавать и развивать свою концепцию, даже если она кажется не отвечающей веяниям времени и местами абсурдной. При этом остальные ученые вольны принимать или не принимать концепцию своего коллеги, соглашаться или не соглашаться с ее отдельными положениями или концепцией в целом. Полностью положения концепции эпистемологического анархизма и развернутые пояснения к ним Пол Фейерабенд изложил в своей работе «Против метода. Очерк анархистской теории познания», переведенной, в том числе, на русский язык. Словосочетание «против метода» в названии работы подразумевает, что Фейерабенд был против методологического монизма, засилье которого в академических кругах ощущалось достаточно остро. Критика методологического монизма велась Фейерабендом по нескольким направлениям. Уязвимости методологического монизма по Фейерабенду: Фальсифицируемость науки. Рост удельного веса эмпирического содержания. Фактический запрет гипотез формата аd hoc, создаваемых для объяснения отдельно взятых явлений, не поддающихся объяснению традиционными методами. Принцип непротиворечивости научных концепций друг другу. Все вышеперечисленное, по мнению Фейерабенда, было препятствием на пути развития науки. Получалось, что каждая новая научная идея, теория, концепция не должна была в корне противоречить уже признанным идеям, теориям и концепциям. По сути, это ставило крест на принципиально новых научных открытиях как таковых. Если еще короче, эпистемологический анархизм отвергает принцип дедуцируемости, предполагающий обязательную совместимость всех теорий в рамках одной научной отрасли. Кроме того, эпистемологический анархизм отвергает принцип инвариантности значений. Этот принцип предполагает, что при совмещении новых идей с уже признанными идеями онтология или фундаментальные принципы новой идеи должны быть идентичны онтологии уже признанной идеи. Пол Фейерабенд не ограничился критикой методологического монизма и прочих не устраивающих его принципов научного познания. Само понятие «эпистемологический анархизм» содержит базовые принципы, на которых, по мнению Фейерабенда, должна развиваться наука. Основные принципы эпистемологического анархизма Итак, каковы же основные принципы эпистемологического анархизма? И на каких принципах должна развиваться наука, чтобы сохранить свое назначение открывать новое и ранее неизведанное? Методология эпистемологического анархизма: Принцип пролиферации – разрастание путем размножения. Ученые должны преумножать научные идеи, создавать новые концепции и не беспокоиться о том, насколько они совместимы с уже существующими. Принцип несоизмеримости – отказ от сравнения идей и теорий друг с другом с позиции «это – правильно, а это – неправильно» и отказ от стандартов соответствия знания истине ввиду относительности истины. Принцип «дозволено все» (anything goes) – напрямую вытекает из первых двух и предполагает, что каждый ученый может выдвигать какую угодно концепцию, продвигать ее любыми законными способами, защищать и обосновывать любыми, даже самыми экстравагантными аргументами. В целом, это вполне соответствует той картине мира, в которой наука должна развиваться и открывать новое. Ведь если в какой-то момент времени принять существующее положение вещей и уже открытые законы науки за истину в последней инстанции, это закроет путь к новым идеям и открытиям. Так, мир бы просто никогда не увидел теорию относительности Эйнштейна, потому что она в корне пошатнула ранее казавшиеся незыблемыми основы физики. Оказалось, что законы Ньютона верны для большого, но, все-таки, ограниченного массива условий. Да и сами идеи Ньютона стали достоянием научной общественности лишь в 17 веке, и для их принятия тоже нужно было понимать, что существующее знание не является окончательным, а лишь относительным. В какой-то момент может показаться, что Пол Фейерабенд и его концепция эпистемологического анархизма не так уж сильно взорвали научный мир новаторскими взглядами, коль скоро наука как-то развивалась и до него. Однако принципиальный момент заключается в том, что концепция эпистемологического анархизма идет вразрез с широко распространенным представлением о развитии науки, как о неком линейном процессе накопления знаний, благодаря которым теории и концепции становятся все более полными и развернутыми, а ошибочные представления уходят в прошлое, освобождая путь всему новому и правильному. На самом деле все гораздо сложнее, и по-настоящему революционные научные открытия в идею линейного развития науки не вписываются или вписываются с трудом и слишком большой натяжкой. Именно поэтому взгляды Пола Фейерабенда нашли столь живой отклик среди исследователей истории науки. Значение эпистемологического анархизма для истории науки Эпистемологический анархизм Фейерабенда нашел широкое применение в изучении истории науки и формировании нового взгляда на ее развитие. Наиболее явно это можно увидеть в трудах американского историка и философа Томаса Куна (1922-1996). В частности, в работе «Структура научных революций» . Здесь Томас Кун рассматривает историю науки, как сложную систему, которой свойственна периодическая смена парадигмы или философии движения вперед. Так, наука и процесс научного познания могут находиться в состоянии относительной стабильности и развиваться в рамках существующей парадигмы. Такое состояние Томас Кун определяет как «период нормальной науки». Состояние стабильности время от времени сменяется состоянием перемен и нестабильности, когда назревает потребность в смене парадигмы, т.е. в отказе от старой и поиске новой философии развития. Такое состояние Томас Кун определяет как «период научной революции» . Соответственно, в состоянии относительной стабильности процесса научного познания возникающие концепции можно сравнивать между собой с позиций их пригодности к решению насущных проблем, поставленных в рамках актуальной парадигмы или философии развития. А вот сравнивать разные парадигмы и сформированные в рамках разных периодов науки концепции некорректно и, в принципе, невозможно ввиду объективного отсутствия некоего «общего знаменателя» и общего значения, относительно которого потенциально возможно сравнение. Напомним еще раз, что оригинальная концепция Пола Фейерабенда вообще не предполагает наличия каких-либо параметров для сравнения научных теорий ни в какой период времени. Но, поскольку концепция Фейерабенда полностью допускает и всячески приветствует возникновение любых научных идей без каких-либо ограничений, предложенный Куном взгляд на историю развития науки имеет полное право на жизнь. Обратим ваше внимание, что Кун и Фейерабенд были современниками и строили научную карьеру в одно и то же время. Поэтому Пол Фейерабенд откликнулся на исследования Куна. Как считает Фейерабенд, выведенные Куном «периоды нормальной науки» и «периоды научной революции» лишь отражают два существующих противоположных тренда к сохранению и изменению. Об этом он говорит в своей книге «Наука в свободном обществе» и других трудах . Кроме того, эпистемологический анархизм Фейерабенда оказал непосредственное влияние на формирование научных взглядов английского философа венгерского происхождения Имре Лакатоса (1922-1974), автора собственной теории и методологии научных исследований. Более подробно можно прочитать в его книге «Фальсификация и методология научно-исследовательских программ» . Не менее интересен его метод рациональных реконструкций истории науки, пример применения которого можно увидеть в книге «Доказательства и опровержения. Как доказываются теоремы». Здесь тоже ощущается влияние взглядов Фейерабенда. Отметим, что Фейерабенд внимательно ознакомился с трудами своего коллеги и современника и дал, как сейчас модно говорить, обратную связь. В частности, Фейерабенд полностью согласился с Лакатосом, что, цитируем: «методологические стандарты не находятся вне критики и их можно проверять, улучшать, заменять лучшими стандартами». Об этом он писал в «Избранных трудах по методологии науки», часть 3, где целый раздел посвятил анализу методологии Лакатоса . Еще один интересный момент: как утверждает сам Фейерабенд, свою книгу «Против метода» он написал после беседы с Имре Лакатосом, который предложил систематизировать все идеи и вынести их в плоскость научной дискуссии. И, хотя ранняя смерть Лакатоса помешала развернуть дискуссию в запланированном объеме, этот диалог имел поистине судьбоносное значение для науки 20 века. Позже вышла в свет книга, предваряемая воображаемым диалогом двух мэтров, составленным редактором издания Маттео Моттерлини, преподавателем Университета Тренто и приглашенным доцентом кафедры Университета Карнеги-Меллона. В сборник For and Against Method («За и против метода») включены лекции Лакатоса по научному методу и переписка Лакатоса и Фейерабенда» 17) Наука как социальный институт Долгое время научные исследования проводили отдельные энтузиасты из числа любознательных и обеспеченных людей. К тому же занятия наукой в течение длительного времени не требовали ни больших средств, ни сложного оборудования. Однако, начиная уже с XVIII в., наука постепенно превращается в особый социальный институт: появляются первые научные журналы, создаются научные общества, учреждаются академии, пользующиеся поддержкой государства. С дальнейшим развитием науки происходит неизбежный процесс дифференциации научного знания, который к середине XIX в. привел к дисциплинарному построению науки. На каждом историческом этапе развития науки менялись формы ее институционализации. Понимание науки как социального института Социальные институты – это исторически сложившиеся устойчивые формы организации совместной деятельности и отношений людей, выполняющих общественно значимые функции. Считается, что впервые употребил термин "институт" в социальных науках итальянский философ и историк Д. Вико (1668– 1744). Свою родословную институциональный подход ведет от основоположников социологии О. Конта и Г. Спенсера. Так, О. Конт в качестве важнейших органов общества как социального организма называет семью, кооперацию, церковь, право, государство. Понятие "социальный институт" предполагает: – наличие в обществе потребности и ее удовлетворение с помощью механизма воспроизводства социальных практик и отношений; – эти механизмы выступают в виде ценностно-нормативных комплексов, регулирующих общественную жизнь в целом либо отдельную ее сферу. Процесс институционализации, т.е. образования социального института, состоит из нескольких последовательных этапов: – возникновение потребности, удовлетворение которой требует совместных организованных действий; – формирование общих целей; – появление социальных норм и правил в ходе стихийного социального взаимодействия; – появление процедур, связанных с нормами и правилами; – институционализация норм и правил, процедур, т.е. их принятие, практическое применение; – установление системы санкций для поддержания норм и правил, дифференцированность их применения в отдельных случаях; – создание системы статусов и ролей, охватывающих всех без исключения членов института. Важную роль в осмыслении сущности социальных институтов сыграли идеи Г. Спенсера (1820–1903) об их роли как механизмов самоорганизации совместной жизни людей, которые обеспечивают превращение асоциального по природе человека в социальное существо, способное к совместным действиям. В соответствии с таким пониманием социальный институт науки – это социальный способ организации совместной деятельности ученых, которые являются особой социальнопрофессиональной группой, определенным сообществом. Цель и назначение науки как социального института – производство и распространение знания, разработка средств и методов исследования, воспроизводство ученых и обеспечение выполнения ими своих социальных функций. Одной из наиболее развитых концепций науки как социального института является концепция американского социолога Р. Мертона (1910–2003). Она базируется на методологии структурно-функционального анализа, с позиций которого любой социальный институт – это прежде всего специфическая система отношений, ценностей и норм поведения. Наука как социальный институт – это сообщество профессионалов-исследователей, имеющее: – представление об общности цели; – устойчивые традиции; – авторитет; – самоорганизацию. В этом институте отсутствуют: – механизмы власти; – прямое принуждение; – фиксированное членство. С точки зрения Р. Мертона, цель науки как социального института – постоянный рост массива удостоверенного научного знания. Для стимулирования деятельности каждого члена научного сообщества исторически вырабатывается система поощрений и вознаграждений. Высшей формой поощрения является признание научным сообществом приоритета вклада в науку. Этот вклад удостоверяется научным сообществом в различных формах (статья в журнале, доклад на конференции и т.д.). Р. Мертон сформулировал также четыре императива, которые регулируют деятельность научного сообщества: универсализм, коллективизм, организованный скептицизм и бескорыстие. Универсализм. Научные высказывания должны быть универсальны, т.е. справедливы везде, где имеются аналогичные условия, а истинность утверждения не зависит от того, кем она высказана. Коллективизм предписывает ученому передавать результаты своих исследований в пользование сообществу, научные результаты являются продуктом сотрудничества, образуют общее достояние. Бескорыстие требует от ученого строить свою деятельность так, как будто кроме постижения истины у него нет никаких интересов. Организованный скептицизм предполагает критическое отношение к результатам научных исследований. Ученый должен быть готов к критическому восприятию результатов своего исследования. Для того чтобы научное сообщество как сообщество ученых-профессионалов могло эффективно действовать, в нем должна быть развита эффективная информационная и коммуникативная инфраструктура, благодаря которой обеспечивается координация работы над умножением одного и того же корпуса научного знания. Основной формой организации научного сообщества в классической науке является научная дисциплина как базовая форма организации профессиональной науки, объединяющая на предметно-содержательном основании области научного знания как сообщество, занятое его производством, обработкой и трансляцией, так и механизмы развития и воспроизводства соответствующей отрасли науки как профессии. Высокая эффективность дисциплинарной организации напрямую связана с постоянной интенсивной работой по поддержанию и развитию организационной структуры научной дисциплины во всех ее аспектах (организация знания, поддержание и воспроизводство отношений в сообществе, подготовка научной смены, взаимоотношения с другими институтами и пр.). Историческое развитие институциональных форм научной деятельности. Превращение науки в один из социальных институтов общества совершается в историческом процессе ее институционализации – длительном процессе упорядочивания, стандартизации и формализации отношений по поводу производства научного знания. Становление дисциплинарной структуры науки привело к тому, что задачи, которые ранее осуществлял отдельный мыслитель, теперь решаются усилиями коллективного субъекта познания – научного сообщества, объединенного посредством определенных типов организации, отражающих специфику научной профессии. В рамках такого типа организаций осуществляется научная коммуникация – профессиональное общение, т.е. научный обмен информацией и экспертиза полученных результатов. В науке до XVII в. главной формой закрепления и трансляции знаний была книга (манускрипт, фолиант), в которой ученый излагал конечные результаты своих исследований, соотнося эти результаты с существующей картиной мира. Для обсуждения промежуточных результатов существовала переписка между учеными. Письма ученых друг другу нередко носили форму научных сообщений, излагающих результаты отдельных исследований, их обсуждение, аргументацию и контраргументацию. Систематическая переписка велась на латыни – языке общения, доступном ученым разных стран Европы. В XVII в. начинают формироваться организационно оформленные объединения ученых. Речь идет прежде всего о нацинальных дисциплинарно ориентированных объединениях исследователей. Этими объединениями формируются и общие средства научной информации – научные журналы, благодаря которым основную роль в научной коммуникации начинает играть статья. Научная статья характеризуется следующим: – она существенно меньше книги по объему и излагает взгляды на частную проблему вместо целостной общей картины мира, как это делает книга; – требует значительно меньшего времени на публикацию и ускоряет обмен научной информацией; – будучи адресованной анонимному читателю, требует более ясной и четкой аргументации, чем письмо; – является важнейшим средством трансляции научного знания. Научные журналы становились своеобразными центрами кристаллизации новых типов научных сообществ, возникающих рядом с традиционными объединениями ученых. Со второй половины XVII в. образуются национальные академии наук, предтечей которых стала Флорентийская академия опытов (1657–1667), провозглашавшая принципы коллективных исследований (описание проведенных в ней экспериментов было обезличено). В 1662 г. основано Лондонское Королевское общество (фактически – национальная академия наук), в 1666 г. – Парижская академия наук, в 1700 г. – Берлинская, в 1724 г. – Петербургская, в 1739 г. – Стокгольмская. В связи с увеличением объема научной и технической информации в конце XVIII – первой половине XIX в. наряду с академиями начинают складываться новые ассоциации ученых: Французская консерватория (хранилище) технических искусств и ремесел (1795), Собрание немецких естествоиспытателей (1822), Британская ассоциация содействия прогрессу (1831) и др. Формируются дисциплинарные научные сообщества – физические, химические, биологические и т.п. В этот же период все более широкое распространение приобретает целенаправленная подготовка научных кадров, в том числе через университеты, первые из которых возникли еще в XII–XIII вв. (Парижский – 1160 г., Оксфордский – 1167 г., Кембриджский – 1209 г. и т.д.) на базе духовных школ и создавались как центры по подготовке духовенства. Однако в конце XVIII – начале XIX в. большинство существующих и возникающих университетов включают в число преподаваемых курсов естественно-научные и технические дисциплины. Формируются и новые центры подготовки специалистов в области технических наук, такие как Политехническая школа в Париже (1795), в которой преподавали Ж. Лагранж, П. Лаплас, Л. Карно и др. Специальная подготовка научных кадров (воспроизводство субъекта науки) оформляла особую профессию научного работника. Занятие наукой постепенно утверждалось в своих правах как прочно установленная профессия, требующая специфического образования, имеющая свою структуру и организацию. В XX в. можно говорить о стадии институционализации науки как академической системы. |