Контексты современности - II. Хрестоматия. Сост. и ред. С.А.Ерофеев. - Казань, 2001. Контексты современности - II. Хрестоматия. Сост. и ред. С.А. Финансируемого Европейским Союзом
 Скачать 0.52 Mb.
|
|
(Де)конструкция, постмодернизм и социальные проблемы: факты, фикции и фантазии в условиях "конца истории'" Цель данной статьи - изучить значение ритуальной (де)конструкции в осмыслении социальных проблем, определить отношения между ритуальной (де)конструкцией и другими формами "социального конструкционизма", рассмотреть значение ритуальной деконструкции в других подходах к исследованиям социальных проблем. Социальный конструкционизм изучает социальные проблемы как определения, анализирует социолингвистические и другие репрезентативные ритуалы, которые создают такие определения. Рождение социального конструкционизма - это скорее результат попыток связать несопоставимые темы, обычно попадающие под заголовок "социальные проблемы" в целостное, последовательное поле для социологического изучения, нежели теория о человеческих проблемах. В отличие от объективистских подходов, которые интересуются установлением "объективной" природы социальных проблем, измерением, подсчетом, классификацией с целью улучшения этих "объективных" социальных проблем, социальный конструкционизм фокусирует свое внимание на деятельности тех, кто выдвигает "утверждения-требования". Социальный конструкционизм часто кажется нейтральным по отношению к поли- '' Перевод Н.Николаевой по: Michalowski, R.J. '(De)Construction, Postmodernism, and Social Problems: Facts, Fictions, and Fantasies at the "End of History'", in Miller, G., Holstein, J.A. (eds.) Constructiomst Controversies: Issues in Social Problems Theory, N.Y.: Aldine de Gruyter, 1993. 175 ## тическим и моральным условиям, поскольку он отказывается от онтологического приоритета "объективной реальности". Во всем этом есть некоторое противоречие, ибо такая критика "объективной реальности" приводит к более опосредованному участию в попытках улучшения условий, порождаемых структурами власти. В то же время более консервативные позитивистские подходы, относящиеся к проблемам как к "реальности", могут порождать больше беспокойства и призывов к действию и социальному изменению. Они гораздо чаще приводят к социальным изменениям, чем конструкционистский подход, поскольку радикальные смыслы конструкционизма "погружены" в теоретически обоснованную невозможность стать частью процесса социальной борьбы, посвященной улучшению условий человеческой жизни. Два метода деконструкции Ранние версии символического интеракционизма Дж.Мида и Г.Блумера положили начало развитию подходов "наклеивания ярлыков" / "социетальной реакции" и этнометодологии, имеющих тесное родство с социальным конструкционизмом. Совсем недавно течение символического интеракционизма, представленное в версиях о социальных проблемах и социальном конструкционизме, соединилось с другим широким теоретическим течением деконструкции. Это течение имеет два главных направления, каждое из которых порождает свою форму деконструкционизма. Одна ветвь деконструкции представлена структурной лингвистикой Соссюра и семантической философией Деррида. Эта ветвь оказала сильное влияние на литературную критику (Барт, Джеймисон). Это так называемая литературная деконструкция, хотя ее влияние гораздо шире области литературы. Другая форма деконструкции связана с постструктуралистскими работами Фуко и сюрреалистскими последователями дюркгеймовской традиции - Батаем и Бахтиным. Я называю эту версию социальной деконструкцией, так как она ссылается больше не на литературные тексты, а на устойчивые социальные ритуалы. Литературная деконструкция направляет свои усилия на анализ литературных текстов, то есть декодирование данных текстов в литературные документы. Такой способ анализа - это продукт рационального/креативного разума, более привилегированного по сравнению с поведением. Другие формы представления, речь и ритуалы тела, играют очень небольшую роль в литературной деконструкции. Социальная деконструкция, напротив, складывается из значений действующих тел. Эта сосредоточенность на теле свидетельствует о влиянии Фуко и Бахтина. Фуко представляет тело как локус контроля - контроля появления, движения, обоняния, удовольствия, формы, потребления - выраженного в речи и действии. Бахтин изучал карнавальные ритуалы осво- 176 ## бождения, и особенно освобождения тела как в речи, так и в действиях. Он исследовал не способы проявления контроля власти над телом, а периодические ритуальные изменения телесного. В ритуалах празднования карнавалов проявляются временное освобождение от установленного порядка, приостановка действия всех иерархий, привилегий, норм и запретов. Социальная деконструкция признает телесность социального мира и пытается понять, как воплощенные в теле люди становятся местом проявления смысловых ритуалов власти. Литературная деконструкция сосредоточивается на текстах как на абстрактных продуктах "отсутствующего" разума, чье существование (на говоря уже о телесности) является почти ненужным. Другое различие между литературной и социальной деконструкциями -в их взглядах на устойчивость и соизмеримость смысла. Литературная деконструкция, описанная Деррида, отрицает, что смысл любого текста может быть детерминирован через обращение к некоторой внешней системе утверждений (легализации). Очевидно, что устойчивость смысла обеспечивается только синтаксисом и грамматикой. Текстовое значение не может быть ни историческим, ни транс-историческим; оно всегда "обитает" в декодировании текста отдельными "читателями" и фиксируется в их собственном субъективном пространстве. У каждого текста столько же потенциальных значений, сколько и декодеров/"читателей", и потому невозможно выявить в нем "истинный" смысл, заложенный автором и "действительное" значение, придаваемое ему любым читателем. Возможность "знать и открыть" истину ограничена рамками и структурой языка и различиями между авторами текстов и читателями. Литературная деконструкция полагает, что все социальные ритуалы - это немного больше, чем радикальный солипсизм, неверно истолкованный как общедоступная реальность. Литературная деконструкция отрицает любую возможность внешней валидности значения текста, текст может быть деконструирован только относительно себя. Цель деконструктивного дискурса - это обмен интерпретациями между "читателями". Для литературных деконструкционистов тексты нерепрезентативны. В области социологического анализа, следующего традиции литературной деконструкции, литературный текст заменяется социальным/поведенческим текстом. Социальные аналитики этого направления рассматривают значение поведения и ритуалов как нечто замкнутое на себе. Ритуалы могут иметь значения, которые доступны его участникам, но это значение находится не вне ритуала, а только внутри его. Однако при принятии большинства радикальных заключений литературной деконструкции проблематичным становится само существование культуры. Могут ли существовать коллективные ритуалы, связывающие отдельных людей в пределах общепринятых значений, если конструирование значений есть занятие субъективное и индивидуальное? 177 ## В отличие от этого направления, социальная деконструкция подходит к обществу как к интегрированному копированию ритуальных действий, а не как к аналогу текста. Общество есть нечто большее, нежели набор частных, субъективных значений. Значения связаны с историческими условиями, специфические и мощные репрезентативные практики рождаются и умирают вместе с историческими эпохами. Задача социальной деконструкции - показать современные и исторические социальные тексты в свете того, "что они не значат" (Гордон), то есть прочитать их в свете чего-то, отличного от здравого смысла. От литературной и социальной деконструкций к риторической и ритуально и (де) конструкциям Смыслы литературной и социальной деконструкций нашли применение в изучении социальных проблем, приведя к возникновению риторической и ритуальной деконструкций. Текст Ибарры и Китсьюза' - пример литературной/риторической деконструкций, а видеотекст “Криминологические замещения” (criminological displacements) - пример социальной деконструкций. Ритуальная деконструкция представляет более решительный вызов конструкционистскому подходу, так как существенно отходит от установленных логоцентрических методов социального конструкционизма. Термин ''социальная конструкция" способствует обращению к тому, что было сделано теми, кто изучался, то есть к тому, как нечто, написанное-о-чем-то (written-about), конструирует социальные проблемы. Термин "социальная конструкция " как один из методов изучения социальных проблем отодвигает автора социологической истории на задний план. На передний план деконструкция выдвигает то, что было сделано теми, кто изучает, и то, как они проверяют социальные тексты на новые значения. В обоих случаях это является процессом анализа коммуникативных актов и открытия их глубинных и зачастую скрытых значений. С этой точки зрения (де)конструкцией является и социальная конструкция Спектора и Китсьюза, и риторический анализ Ибарры и Китсьюза. Все социально-конструкционистские тексты могут быть рассмотрены как (де)конструкция, так как они расчленяют социальные тексты как часть новых социологических рассказов. Риторическая (де) конструкция Ибарра и Китсьюз предлагают усовершенствовать конструкционистскую модель изучения социальных проблем с помощью "теории общеупотребительных составляющих социальных проблем". Цель этой теории есть установление более непроницаемого барьера между "обще- ' Ibarra, P.R., Kitsuse, J.I., 'Vernacular Constituents of Moral Discourse: An Interactionist Proposal for the Study of Social Problems', in Miller, G., Holstein, J.A. (eds.), Constructiomst Controversies: Issues in Social Problems Theory, N.Y.: Aldine de Gruyter, 1993. 178 ## употребительными ресурсами и аналитическими конструкциями", чтобы избежать "беспорядочного слияния мирских и теоретических перспектив". Этот подход является производным от литературной деконструкции, поскольку: - он в большей степени направлен на анализ вербальных текстов, чем на социальные свойства как ритуалы тела; - он стремится оперировать текстом, анализируя его в значительной мере изнутри; - он прежде всего заинтересован в определении лингвистических координат конструирования социальных проблем; - в его рамках авторами относительно небольшое внимание уделяется их собственным лингвистическим конструкциям, которые также являются конструированием социальной проблемы. Задача теории "общеупотребительных составляющих моральных дискурсов" - найти убедительное, рациональное содержание в обработанном, формально написанном тексте, так как эта теория (как и большинство социологических теорий) лингвистически обусловлена и логоцентрична. Ритуальная (де)конструкция В ноябре 1985 г. в Американской Криминологической Ассоциации в Сан-Диего Стефан Фол и Авери Гордон впервые показали “Криминологические замещения” полностью озадаченной научной аудитории. Текст видео позднее был опубликован как “Криминологические замещения: социологическая деконструкция”. Выбор показа видео - результат подхода к современному социальному миру, где возможности видеокамеры конструировать целостные визуальные образы представляются более широкими по сравнению с линейностью написанного слова. Фол и Гордон, бросая вызов логоцентричности практики социальных сцен, считают, что изучению социальных проблем в мире "постмодерна" лучше служат постмодернистские способы выражения, нежели буквальные и литературные способы модерна. “Криминологические замещения” настаивают на том, что социологи признают свои желания (eros), не только контролируя так называемых девиантов, но и трансформируя их из "телесных человеческих животных" в двумерные описанные характеры (logos). Eros социальной науки должен быть возвращен в сознательную жизнь социальных ученых, считают деконструкционисты и подчеркивают чувственное качество человеческого опыта. Основной механизм возвращения репрессированного эротического качества жизни - через визуальный коллаж культурного изображения контроля. Это не случайный беспорядок символической реальности, это ее переупорядочивание. Теория и метод деконструкции “Криминологических замещений” - символические связи, которые обычно находятся под спудом обыденного восприятия. При деконструкции происходит расчленение 179 ## и устранение само собой разумеющихся символических ритуалов. Это постоянная смесь образа, слова, звука, которая разупорядочивает время и сочетает факты, чтобы достичь взрыва в сознании. Работают ли образы ритуальной (де)конструкции (и, если да, то как) ? Переупорядочивание знакомых, популярных образов является центральным в практике ритуальных (де)конструктивистов. Желание такого переупорядочивания возникло на обломках тезисов ранних (начало XX в.) западных марксистов о существовании "доминирующей идеологии" в обществе. Эта концепция была сформулирована у Грамши как "ложное сознание", позднее, у Альтюссера, - как необходимо представляемая реальность, и еще позднее, у Пулантцаса, - как сознание жизненного опыта. В каждом случае так называемые массы конструировались не как жертвы контроля капиталистического аппарата коммуникации и культуры, а скорее как сотворцы идеологических конструкций, в рамках которых они проживают. Фуко предположил, что власть, формирующая образы, которые, в свою очередь, формируют сознание, не является чем-то вроде вещи или существа, она не может быть где-то зафиксирована и расположена, она циркулирует в обществе. Образы транслируются через миллиарды каналов повседневной жизни (реклама, коммунальное обслуживание, мультипликация, серьезная драма и т.д.), они утверждаются в нас через их поглощение и использование, через наше согласие с нормальностью власти, которая контролирует так называемых девиантов. Определение этой силы является центральной проблемой практики ритуальной деконструкции, и “Криминальные замещения” следуют этим путем. Возмущение, которое часто чувствуют зрители, первый раз сталкивающиеся с продукцией деконструкционистов (такой, как “Криминологические замещения”), достигается в некоторой степени провокацией внутренних эмоциональных противоречий в зрителе и затем, в нарушение правил катарсиса Аристотеля, отказом от их разрешения, оставлением субъекта со всеми его противоречиями. Так происходит деконструкция коммуникативных каналов. Но какую работу выполняют такие практики, могут ли они добавить что-либо к изучению социальных проблем? Первое, что они делают, - бросают вызов представлению о мире как о прозрачной действительности. Когда Ибарра и Китсьюз, делая сходное наблюдение, озабочены тем, что исследователи социальных проблем не могут до конца оставаться нейтральными, невольно предпочитая некоторые общепринятые версии, то они (Ибарра и Китсьюз) предлагают модернистскую трактовку деконструкционизма. Модернистскую в том смысле, что сохраняются категориальные различия между познающим и познаваемым, то есть между причинами и желаниями. Напротив, такие постмодернистские аналитики, как Бодрийар, Гордон, Ор, Фол, Крокер и Кук, считали предполагаемую аналитическую ней- 180 ## тральность модернистской сцены иллюзией. Вопреки модернистским концепциям знания они принимают явно оценочную позицию по отношению к условиям современного сознания и жизни, так как вера в онтологическое разделение факта и оценки недостижима. Ритуальная деконструкция не полагается на факты для доказательства верности утверждений-требований или развенчания тех, кто их выдвигает. Вместо этого выдвигаются общепризнанные образы, которые разупорядочивают проявления действительности, тем самым демонстрируется хрупкость социальной реальности. Деконструкция во всех своих постмодернистских формах стала мишенью критики со стороны более традиционных академических ветвей социологии за отказ от структурного анализа политико-экономических процессов в пользу изучения культурных образов. Например, предполагается, что брутальные, ломаные образы постмодерна - это лишь уступки чарам языка, которые не значат ничего, кроме открытого в творческих муках деконструктивного изображения. Другие критики считают, что деконструкционизм - это ответ поколения профессионалов, занимающих второстепенные в научных кругах позиции по сравнению с консервативной академической элитой конца 1970-х и начала 1980-х гг. С этой точки зрения необщеупотребительный язык и путаные образы являются метафорой, скрывающей реальные намерения исследователей. Особенно жесткой критике -за сведение всей жизни до пределов языка и отступление от конкретных политических действий - они были подвергнуты сторонниками изучения политико-экономической области как главной сферы социальных изменений. Множество защитников постмодернистских форм деконструкции доказывают, однако, что их теория и метод глубоко политичны. Они предпринимают попытки сконструировать новую политику рассуждении и жизни, ломая превалирующий сегодня дискурс власти. Это будет теоретической заменой исторического материализма, противоречия которого становятся все более и более очевидными. Я (автор) хочу проверить значения “Криминологических замещений” как прототипа ритуальной деконструкции в рамках социологии и подвергнуть критике проект деконструкции, используемый в изучении социальных проблем. По ту сторону проблемы "объект-субъект" В представлениях ритуального (де)конструкционизма человеческий опыт - это в основном то, что социально конструирует локализованный объективный мир. Эта социально сконструированная объективность подразумевается в существовании систем власти и господства того, что продолжает существовать только на основании этого представления. Человеческие действия сдерживаются социально установленными формами власти, и некоторые люди испытывают ограничения, которые более других деструктивны телесно, умственно и душевно. 181 ## История, не признаваемая (де)конструкционистами, дает эффект социально перераспределяемой реальности, которая пребывает в языке, идеологии и ритуально-коммуникативном поведении членов общества. Социологи как производители культурных текстов замешены в представлении (и, таким образом, в производстве) этих слов власти и доминирования. Постмодернистская критика в “Криминологических замещениях” отвергает центральный канон Науки. Архимед возможно сказал: “Дайте мне точку опоры, и я переверну весь мир”. С момента "озарения" некоторой идеей наука предлагает себя как точку опоры вне истории, на которую могут твердо встать посланцы человечества, использовав рычаг научной практики для смещения Земли. Развитие науки и ее борьба с религией на англосаксонском Западе была борьбой между способами мышления, доминирующими в социальной жизни. Мир, который сейчас модно называть "постмодерн", - это тот же модернистский проект, преследующий бесконечное расширение человеческого потенциала через применение технорациональных систем в промышленности, экономике и политике, проект, оказавшийся на мели собственных противоречий. Следствие этого - появление различных "постмодернистских" форм интеллектуальной практики включая деконструкцию в рамках литературной критики, искусства и социальных наук. Но есть и другие признаки конца гегемонии модернизма. Социально-конструкционистские теории социальных проблем сами являются предвестниками упадка модернистского проекта в социологии, так как они бросают вызов канону прозрачной социальной реальности. Предпочитая "лозунги" "условиям", они подвергают сомнению основания эмпирической социальной науки. Мир в теориях социального конструкционизма сводится к сознанию, что угрожает растворению социологического проекта в плюрализме частной интуиции. Отрицая возможность архимедовой точки опоры, но не предлагая никакой альтернативы, конструкционистские теории социальных проблем провоцируют постепенный отказ от активной борьбы за изменение мира. Ибарра и Китсьюз попытались освободить конструкционизм от беспорядка плюралистических интуиции ссылкой на новую архимедову точку -на беспристрастную риторическую деконструкцию, то есть они предложили новую парадигму анализа социальных проблем. Как только аналитики социальных проблем согласятся, что инструменты риторического анализа сами стоят вне истории и независимы от анализируемого мира, архимедова точка будет восстановлена. Ритуальная деконструкция как ранняя форма социального конструктивизма понимается также как крайний вариант отрицания возможности того, что конкретный мир может быть изучен, подвергнут критике и сознательно изменен социальными деятелями. Однако я хочу показать, что эта критика неправильно понимает проект и практику ритуальной деконструкции. 182 ## |