Польстер И., М. - Интегрированная гештал... Ирвин Польстер, Мириам Польстер
 Скачать 1.66 Mb.
|
|
Сновидения Работа со сновидениями занимает особое место среди различных эксперимен- тов, которые мы описываем. Строго говоря, сновидение является основой для экспери- мента, который делает его частью терапевтического опыта. Несколько технических приемов для описания и сновидения и работы с ним разработал Перлз. Прежде всего Перлз давал пациенту инструкцию рассказать сон так, как будто он происходит сейчас. Повествование не должно состоять из высказываний типа "Я вошел в большую комнату, где находились несколько человек...". Лучше рассказывать так: "Я вхожу в большую комнату, где находится несколько человек...". Такой простой лингви- стический прием погружает пациента в его собственное сновидение с большей силой, чем если бы он рассказывал о нем в прошедшем времени. Еще важнее то, что проработка сновидения как реального события помогает че- ловеку разыгрывать части своего сна как аспекты своего собственного существования – это гораздо эффективнее, чем работа со сновидением как с событием прошлого или ин- терпретация сновидения. Сон становится отправной точкой для нового опыта. Наверное, самый известный аспект работы Перлза со сновидениями – его трак- товка сновидения как проекции. Это означает, что все компоненты сновидения, боль- шие или маленькие, имеющие отношение к человеку или не имеющие, представляют самого человека. Перлз пишет : 1 Я верю, что все части сновидения – это части самого человека. Не только лично- сти, но каждого отдельного проявления, каждого настроения, всего, что касается чело- века. Приведу свой любимый пример: Пациенту снится, что он покидает мой кабинет и идет в Центральный Парк. Чтобы попасть в парк, он пересекает горную тропу. Тогда я прошу его: "Сейчас побудь горной тропой". Он негодующе восклицает: "Что? И пусть каждый писает и какает на меня?" Как видите у него произошла полная идентификация. Я дал возможность пациенту побыть всеми компонентами, потому что только реальное отыгрывание может дать полную идентификацию, а идентификация – это противодействие отчуждению. Отчуждение означает "Это не я, это что-то еще, что-то чужеродное, не принад- лежащее мне". Мы часто сталкиваемся с сильным сопротивлением при отыгрывании таких отчужденных частей. Мы не желаем приобщаться к ним, брать их назад. Мы от- пихиваем такие части нашей личности – и это способ самоутверждения...Если же эти части удается вернуть к жизни, у вас появляется больше материала для работы. А мои технические приемы призывают: никогда, никогда, никогда не интерпретируй. Только обратная связь дает возможность человеку открыть самого себя". Взгляд на сновидение как на проекцию преобладает и в более поздних работах Перлза, в большинстве его демонстраций, а также в теоретических дискуссиях, посвя- щенных тому, как в сновидении человек проецирует самого себя. Однако такой взгляд на сновидение – лишь один из возможных. Но он важен, когда мы хотим включить работу со сновидениями в исследование возможностей кон- такта, допустимых для человека, и использовать их силу для актуального общения па- циента и терапевта; пациента и группы; пациента и аспектов его существования, кото- рые не являются только проективными частями его самого. Если я вижу во сне горную тропинку, я, безусловно, могу идентифицироваться с ней, проецируя на нее часть само- го себя. Но я также могу относиться к ней как к отдельному явлению, в соответствии с природой горной тропки как таковой. В действительности взаимодействие между воз- можностью идентифицироваться с аспектами самого себя, отраженными в горной троп- ке, и здоровым отношением к горной тропке как таковой – создает динамическое раз- витие сновидения. Если человек любит горные тропы, возможно, он не станет отвергать в себе их характерные особенности. Но если им владеет его собственная проекция – нежелание, чтобы на тебя гадили, – он будет отстраняться и от некоторых полезных ка- Perls, F.S. Gestalt Therapy Verbatim. Moab, Utah: Real People Press, 1969. 1 честв горной тропы: целенаправленности, свободного развития, красоты и т.п. И что еще важнее – он не сможет воплотить эти качества в своей жизни. Хотя Перлз и настаивал на проективном рассмотрении сновидений, он был ис- ключительным знатоком того, как достичь хорошего контакта. Он считал это очень важным аспектом своей терапевтической работы. В то время, как одни люди боятся рассматривать все проявления своих сновидений как части самих себя, другие легко от- зываются на такую интригующую перспективу и ее поэтическую образность. В своей работе "Gestalt Therapy Verbatim" Перлз описывает пациентов, которые мягко подклю- чаются к проигрыванию ситуации и знают в этом толк. Например, одна из них – Линда с готовностью отмечает связь между самой собой и частями своего сновидения, которое она проигрывает. Она видела во сне озеро, которое когда-то было полноводным и дава- ло жизнь всему вокруг, а теперь пересохло и больше не служит живительным источни- ком. Линда спускается на дно озера в поисках сокровища, но находит только полустер- тый, никому не нужный автомобильный номер и выкидывает его. В процессе работы она обнаруживает, что обращается к собственной сущности. Озеро, которое кажется высохшим, похоже на плодотворность Линды. На самом деле оно ушло в землю и окропило водой окружающие луга, которые расцвели и создали но- вую жизнь. Автомобильный номер, старый и ненужный, – это ее уже отжившая потреб- ность получать разрешение на проявление своих творческих возможностей, которые она рассматривает как ядро своей сущности. В этой же книге описывается пример с Мэги, Она легко узнает себя в гремучей змее, которую увидела во сне. Так же, как и гремучая змея, Мэги склонна обвиваться, но одновременно испытывает амбивалентные переживания по поводу близости с людь- ми. Если они оказываются слишком близко, она бросается на них. Для некоторых людей, особенно тех, кто видит во сне устрашающие пейзажи, проективное видение сновидения приносит облегчение. К примеру, человек может ви- деть, как его засасывает водоворот. Он – беспомощная жертва могущественной и не- преклонной жизненной силы. Возможно, у него есть свои причины быть беспомощным и не пользоваться собственной энергией. Но одна лишь мысль о том, что он не только несчастная жертва сна, а может быть также и могучим водоворотом, принесет ему об- легчение. Неприятности во сне, как и в жизни, можно преодолеть, когда противоречи- вые силы заключены в одном человеке, а не находятся между ним и враждебным ми- ром. Утверждение власти над собственной жизнью – это ободряющая позиция перед лицом внутренних противоречий. Кроме того, когда человек обнаруживает родство со многими аспектами своего сна, он испытывает многообразие чувств. Таким образом он расширяет опыт познания самого себя и ставит себя в центр своего мира. В противном случае происходит рас- щепление – "мир снаружи" и "я" – и эти двое никогда не узнают друг друга. Новое, расширенное "я" дает энергию для развития разнообразного личностного материала. Вместо застывшего и безжизненного образа самого себя, с противоречивы- ми характеристиками, человек обретает свободу для поиска новых способов интегра- ции собственного "Я". Проработка сновидения только как проекции – это скорее стилистическое пред- почтение, нежели теоретическая догма. У гештальт-терапевта есть много вариантов, из которых он может выбирать наиболее действенные способы работы со сновидениями. Выбор зависит от особенностей конкретного пациента, с которым лучше рабо- тать в каком-то конкретном ключе. Но может зависеть и от терапевта, который знает свои возможности и использует методы, соответствующие своему стилю работы. В ши- роком теоретическом толковании сновидение, безусловно, не исчерпывается проекцией различных аспектов человеческой личности. Это некоторая сцена, на которой контакт можно усилить, чтобы проявить реальную сущность человека. Такие контакты прини- мать могут любые очертания – устрашать, вызывать страдание, восхищать, смущать, быть горькими, практичными и т.д. К примеру, если пациентка видит во сне, что она ныряет с вышки в бассейн, из которого уходит вода, пока она летит в него, – есть много направлений, по которым можно исследовать этот материал. Когда она разыгрывает этот сюжет, то говорит с коварным бассейном; изображает иссякающую воду; прыгает с вышки и сама становится бассейном, который наполняется водой и сверкает в темноте; и, наконец, становится одиноким пловцом, который свободно плавает в безлюдном бас- сейне под покровом ночи. Под разными личинами она узнает много нового о своей сек- суальности, легкомысленной и мимолетной, но одновременно полной и сверкающей. Описанная Перлзом проработка сновидения хорошо иллюстрирует, как проекция и последовательность контакта проявляются в настоящем. Этот пример показывает его работу с контактом и проекцией. Джин, пациентка Перлза, увидела сон. Его события начинаются в Нью Йорке, в метро. Джин видит грязную и скользкую наклонную плос- кость, ведущую глубоко под землю. Мать Джин, которая уже умерла, находится вместе с ней. Джин сооружает повозку из картонного ящика и вместе с матерью спускается вниз по скользкому желобу. Мать сидит позади нее. Перлз начинает работу с нескольких ободряющим реплик, которые одновремен- но ориентируют Джин на предстоящую работу: "Итак, Джин, не могла бы ты снова рас- сказать свой сон? Проживи его опять, как если бы это было наяву, и посмотри, не мо- жешь ли ты узнать о свой жизни больше". Когда Джин высказала свой страх перед скольжением вниз, Перлз предлагает ей поговорить с желобом, стараясь подвести ее к контакту с миром сновидения, а не только к ее проекциям. Он использует и проектив- ные возможности сновидения, предлагая ей сыграть роль скользкого желоба, и вскоре она принимает эту проекцию как часть себя. Джин чувствует, какая она скользкая. Без- условно, она слегка посмеивается над этим, но в целом ее как будто не беспокоит, что она скользкий человек. Пока Джин исследует свой сон, она обнаруживает картонный ящик, и Перлз просит ее изобразить ящик. Она говорит, что может быть полезной, даже если кажется, что она просто пережиток. Но тут же начинает пересматривать свое суж- дение, осознавая, что просто не хочет, чтобы "на нее сели так, чтобы она затрещала по швам". Перлз просит Джин повторить это и пересказывает группе их беседу, подводя ее к контакту с другими присутствующими людьми и усиливая этим ее осознавание. Ко- гда она говорит, то жестикулирует так, словно наносит удары, и Перлз спрашивает ее, кого она хочет ударить, обращаясь к ее ретрофлективной подавленной ярости. На это Джин отвечает, что она бьет себя, а Перлз минует ретрофлексию, еще раз спрашивая, кого она бьет помимо себя. Он приводит ее к контакту с внешней мишенью ее соб- ственной ярости – ее матерью. Это дает ей возможность осознать ее фрустрированную потребность отвечать за свои поступки: "Мама, я трещу под тобой! Теперь я возьму тебя с собой, и ты не будешь говорить, куда мне идти, и таскать меня с собой туда, куда ты хочешь. Это я беру тебя с собой!" Перлз по-своему отвечает на заявление Джин, используя контакт между собой и Джин как ключевой аспект во взаимодействии: "У меня впечатление, что это было слишком, чтобы быть убедительным". Здесь, говоря о собственном восприятии, он вслух заявляет о невысказанном, но существующем страхе, который Джин все еще ис- пытывает перед матерью. Он просит Джин поговорить со своей матерью, и она произ- носит: "Мам, я все еще боюсь тебя, но я собираюсь взять тебя с собой куда угодно". Это контакт основан на ее осознавании – здесь нет проекции. Она осознала свой страх, но хочет двигаться дальше. Это яркий пример того, как сосредоточенное осознавание при- водит к действию. По мере продвижения Перлз указывает Джин, что она избегает передвигаться на собственных ногах, а прибегает к помощи ящика и гравитации. Он спрашивает ее, что она имеет против ног. И Джин обнаруживает, что когда ее мать не разрешала ей стоять на своих ногах, она смирилась с тем, что сможет стать самостоятельной только после ее смерти. Перлз предлагает ей поговорить с матерью, но не как ребенок, а как взрослая женщина. Джин: Я могу стоять на собственных ногах. Я могу делать, что хочу, и знаю, что хочу делать. Я не нуждаюсь в тебе. Ведь тебя не было со мной, когда ты была нужна мне. Так что же ты здесь околачиваешься? Перлз: Можешь ли ты с ней попрощаться? Можешь ты ее похоронить? Джин: Нет, сейчас не могу, потому что я спускаюсь вниз, и когда я опущусь на дно, то смогу встать. Я встану, выйду оттуда и приду туда, где будет красиво. Перлз: Можешь ли ты сказать матери: "Прощай, мама, покойся с миром"? Джин: Мне кажется, что я сделала это во сне. Прощай, мама, прощай. Перлз подводит Джин к завершению незаконченной ситуации с ее матерью. Этот контакт раскрепощает ее чувства, и она начинает плакать, потому что только в контакте можно пробудить чувства. Перлз: Говори, Джин. Ты замечательно говоришь со своей матерью. Джин: Прощай, мам. Ты делала, что могла. Ты хотела как лучше. Ведь ты не ви- новата, что сначала у тебя появились три мальчишки, а потом уже я. Ты ведь хотела четвертого мальчика, ты не хотела меня. Ты очень расстроилась, когда узнала, что роди- лась девочка. Ты просто старалась для меня, вот и все. Ты не должна была относится ко мне по-другому. Я прощаю тебя, мам. Покойся, мама... Теперь я могу ходить. Я уверена, что могу... Перлз: Ты все еще сдерживаешь дыхание, Джин. Перлз обращает внимание на телесные проявления пациента, потому что сдер- жанное дыхание нейтрализует ощущения Джин и препятствует ее личной активности. Джин (После паузы): "Ты действительно уверена, Джин?" Мама, отпусти меня... Перлз: Что бы она ответила? Джин: " Я не могу отпустить тебя". Перлз: А теперь ты скажи это своей матери. Сейчас Перлз помогает Джин справиться со своей проекцией и переключает с проблемы, связанной с матерью, на процесс преодоления. Джин: Я не могу отпустить тебя. Перлз: Держи ее – ты сохраняешь контроль. Джин: Мама, я не могу отпустить тебя. Ты нужна мне. Нет. Ты не нужна мне. Перлз: Но ты все еще скучаешь по ней, правда? Джин: Да, немного. Там кто-то есть. А если там никого нет? А если там пусто? И темно? Там темно и пусто – это прекрасно. Я отпущу тебя. Я отпущу тебя, мам. (Мяг- ко) Пожалуйста, иди... В этой работе Джин сделала первые шаги по освобождению от проекции. Она мельком увидела собственное нежелание отпустить свою мать и обнаружила, что кри- тический контакт с матерью – прощание с ней – пробивает брешь в ее собственной жизни, по крайней мере в ее движении. Она смогла почувствовать благоговейный, но прекрасный трепет. Перлз искусно меняет ударение с одного момента сновидения на другой, что придает переживаниям глубину и разнообразие. Он работает то со сновидением как с проекцией, то с тем, как пациент осознает свои собственные актуальные чувства, ощу- щает тело. Это происходит особенно ярко, когда Джин вступает в контакт со своей ма- терью. За этим стоят невысказанные чувства контакта Джин с Перлзом, который под- держивает и вдохновляет ее работу со сновидением. Одно из самых замечательных достижения гештальт-метода – изменения акцен- тов и гибкость, с которой терапевт может выбирать то, что нужно для него и для паци- ента в определенный момент. Спектр возможностей гештальт-терапевта зависит от чув- ственной реакции на актуальное взаимодействие; это не стереотипное использование осознавания, телесной работы или лингвистических приемов. Люди, без усилий меня- ющие стиль поведения, могут легко ориентироваться в ситуации эксперимента, тогда как другие бывают заторможены из-за надуманных переживаний или нерешительности выразить сокровенное. Мы не хотим помещать человека в заранее определенную схему, а ориентируемся на поиск наилучшего алгоритма работы для каждой уникальной чело- веческой личности. Человек, который не может развивать зрительную фантазию, воз- можно, сможет построить контакт непосредственно с терапевтом. Если человек плохо работает со сновидениями, он может попробовать провести эмоциональную беседу с воображаемым собеседником. Выбор терапевтических техник достаточно велик, чтобы удовлетворить все разнообразие личных стилей или предпочтений. Благодаря этому гештальт-терапевту легко переключаться с одного аспекта терапевтического опыта на другой. Итак, мы обсудили сновидение как самобытное средство исследования челове- ческой натуры. До сих пор проработка сновидения предполагала только то, что человек с ним делает. Но сновидение может также быть отправной точкой для осознания акту- альных взаимоотношений с другими членами группы, с терапевтом или для понимания экзистенциальной позиции, которая использует сновидение только как точку отсчета. Возьмем, к примеру, человека, которому снится громадная лягушка, постоянно наблюдающая за ним и готовая к прыжку. Такая перспектива раздражает человека и от- влекает от остальных событий сна, которые он плохо запомнил. Ведущий может при- влечь внимание пациента к неприятным ощущениям, связанным с пребыванием под наблюдением. Он может попросить описать, что человек ощущает, когда рассказывает свой сон и внимание всей группы направлено на него. Пациент говорит, что он все вре- мя начеку. Ведущий спрашивает, чтобы он хотел рассказать группе, а пациент отвечает: "Я хочу, чтобы вы не обращали на меня столь пристальное внимание". Ведущий хочет знать, почему он не хочет привлекать к себе внимание. Пациент боится, что другие мо- гут усмотреть в нем что-то, чего бы он не хотел обнаруживать. Тогда ему можно пред- ложить представить себе, что каждый из присутствующих видит в нем, или же он мо- жет прямо спросить их об этом. Тем или иным способом можно начать процесс взаимодействия, проясняя чув- ства пациента, которые вызваны вниманием к нему и его страхом перед тем, что на него могут прыгнуть. Характер вытекающего из этого поведения непредсказуем. Пациент может выделить конкретного пучеглазого человека и пообщаться с ним каким угодно способом, пока не исчезнет чувство страха. Он может поменять роль, тщательно рас- сматривая каждого участника группы по очереди, исследуя свой собственный проек- тивный вуайеризм или сталкиваясь с собственным нежеланием увидеть что-то устра 1 - шающее в другом человеке. Кроме того, когда этот человек думает, что кто-то собирает- ся прыгнуть на него, он может обнаружить какое-то незавершенное дело с группой. Какие бы направления ни приняла работа над сновидением, она всегда будет со- хранять соответствие взаимоотношениям человека с другими людьми, его осознаванию самого себя и его позиции по отношению к окружающему миру. Выработанное реше- ние может сделать его менее восприимчивым к угрозе наблюдения и нападения. Он бу- дет свободнее наблюдать и позволять наблюдение над собой. Проработанный сон мо- жет никогда не вернуться, но он способен рассказать о жизни человека так же, как его поступки, его истории, – как любое его выражение, которое отражает его переживание. Джозеф Цинкер расширил работу со сновидениями. Его подход также выходит 2 за рамки простого сновидения. Он использует сновидение как театр, где участники группы разыгрывают различные части сна. Это дает им большие возможности отыгры- вать разные грани сна, которые могут касаться не только того, кто его видел, но и жизни других участников группы. Главное действующее лицо вправе самостоятельно распре- делять роли, но и участники группы могут вызваться играть ту или иную роль. Он мо- жет задавать нужное ему направление или предоставить им свободу импровизации. Цинкер показал, каким эффективным бывает такой подход для включения участников группы по сравнению с ролью наблюдателей, которую они обычно принимают. Вот пример групповой работы со сновидением, приведенный Цинкером. В опи- сании сна есть такая фраза: "Я вижу, как ко мне подходит мать, и чувствую странное стеснение в груди". Два человека из группы вызвались играть части сновидения. Один выбрал роль мальчика-инвалида, который страдал от эмфиземы. Женщина средних лет согласилась сыграть доминирующую мать. Оба ясно выразили свою личную заинтере- сованность в работе именно с такими характеристиками. Мы приводим отрывок из этой инсценировки: Мальчик: Ты была нужна мне всю жизнь, чтобы заботиться обо мне, но сейчас я начинаю чувствовать, что ты душишь меня... Я имею в виду мое удушье. Я чувствую, что ты можешь задушить меня до смерти. Мать: Когда ты был еще маленьким, ты был очень болезненным, и я старалась уберечь тебя от ненужных проблем... Мальчик (перебивая): Да, когда мне было семь лет, я боялся ходить в школу один, у меня начиналась рвота, как только я туда попадал. Терапевт: Джон, что ты сейчас чувствуешь в животе? Мальчик: Все в порядке, но я все еще чувствую, будто она душит меня. Терапевт(к матери): Мира, положи руки ему на горло и сожми немного... Дай ему понять, что такое удушье. Болезненное любопытство к созерцанию эротических сцен. 1 Zinker, Joseph. Dreamwork as Theatre. Voices, Vol.1, No.2, Summer, 1971. 2 Мать (следуя рекомендации): Я хочу только заботиться о тебе. Мальчик (отрывая ее пальцы и кашляя): Отстань от меня! Дай мне жить! (Он вы- глядит так, как будто впервые за все это время вздохнул полной грудью.) Участник группы: Она тебя не слышит. Мальчик (громко восклицая и тяжело дыша): Отстань от меня, дай мне дышать, дай мне жить собственной жизнью! Другой участник группы: Я хочу сыграть alter ego 1 Мира (мальчику): А если я отпущу тебя и дам тебе жить, ты будешь всю жизнь меня ненавидеть? Мать (дополняя): Если бы я только чувствовала, что ты будешь любить меня, когда покинешь, тогда это было бы не так тяжело. Мальчик: Мне нужно, чтобы ты помогла мне уйти, и тогда я всегда буду любить тебя, но уже по-другому... Как мужчина, сильный мужчина, а не инвалид. (Пара внезапно обнимается, и Мира плачет, потому что она осознала, что ей предстоит разговор с сыном, который вернулся из колледжа шесть месяцев назад.) В этом фрагменте непосредственно участвовали лишь несколько человек, и тем не менее возможности для любого члена группы здесь очевидны. Сон может иметь много характеров, особенно когда оживают предметы – равно как оживает и сам чело- век. В одной из моих групп был Бад, молодой человек, который хотел бросить учебу. Он пересказывал сон, в котором он пытался попасть в высокое здание. Когда он подхо- дит к зданию, зловещая фигура, укутанная в плащ пытается отговорить его войти вовнутрь. Но он не подчиняется этой хитрости, проходит мимо замаскированного чело- века, поднимается в здание, садится в лифт и едет до последнего этажа, чтобы расска- зать кому-нибудь, с кем он столкнулся при входе. Но там нет никого, кому он мог бы пожаловаться. Я попросил Бада подключить группу для представления частей своего сновидения, дать им инструкции для основных ролей, но позволить импровизировать в процессе работы. Один человек играл Бада, фокусируясь только на его желании войти в здание – это было единственное, что он знал и хотел знать. Он упорно сопротивлялся искушениям и преследованиям человека в плаще, которого играл другой участник группы. Еще один участник играл ступени, которым все равно как идти – вверх или вниз. Был и лифт, спокойный и безропотный, который двигается в заданном направле- нии; и последний этаж, самый высокий и безопасный в своей позиции, но совершенно безответный к тревогам Бада и т.д.. По мере того, как группа разыгрывала сон, я попросил Бада поговорить с каж- дым персонажем из своего сна, и в каждом он обнаружил частицу самого себя. Он узнал свое упорное стремление закончить обучение и достичь вершины профессио- нального мастерства. Он чувствовал, что действительно может хорошо работать в той области, которой ему хотелось заниматься. В то же время он опасался, что это не будет в полной мере соответствовать его реальным целям. Здесь было и его желание отпла- тить, хитро и зловеще. Присутствовала и его тревога перед механической и удобной ро- лью студента-выпускника, который действует в соответствии с представлениями других людей. В результате своих диалогов с частями сновидения Бад осознал, что не хочет бросать учебу и сможет отстоять свое решение двигаться по избранному пути. Второе "я" (лат.). 1 Эта конкретная история интересна сама по себе, но она также обращает внима- ние на гибкость и теоретическую ценность перехода от простых проекций сновидения к конфронтации с реальным миром. Когда люди и вещи ведут себя непредсказуемым об- разом и подчас действуют по своему усмотрению, человек расширяет круг своих пред- ставлений и фантазий о природе мира и людей вокруг. |