История развития корейской литературы
 Скачать 302.26 Kb.
|
|
Творчество Ким Сакката (1801-1863) Большую популярность в народе получило творчество поэта-сатирика Ким Сакката (1801-1863). Его настоящее имя Ким Бенъён, но почитатели таланта поэта знали его в основном под именем Ким Саккат. «Саккат»- остроконечная соломенная шляпа, в которой он бродил по стране, сочиняя и декламируя их в деревнях и на городских улицах. О нем знали в Корее все, он был одним из последних поэтов, писавших на китайском языке. Его знали как поэта-бродягу, шутника, который жил не по правилам и больше всего на свете дорожил своей свободой. В нем воплотился традиционный образ поэта-отшельника, который пренебрегает мирскими благами, должными правилами поведения и не стремится к респектабельной жизни. Пожалуй, после Ким Сакката такие «фигуры» в Корее больше не появлялись. На лодку легкую похожую, Надел я шляпу из соломы И с нею, как с подругой верной, Брожу по свету сорок лет. В такой же шляпе, набок сдвинутой, Пасет крестьянский мальчик стадо, И в старости, склонившись к удочкам, он вместе с нею над рекой. (Перевод А.Жовтиса) Ким Саккат писал обо всем на свете – о том, что видел и слышал, о чем думал, что чувствовал. В его стихах, полных сочного юмора и острых словечек, высмеивались жадность и жестокость богачей, их тупость и высокомерие, паразитический образ жизни, звучали любовь к простому народу, сочувствие к их нелегкой судьбе (стихотворение «Блоха», «Пересуды янбанов», «Собака», «Янбанский сынок», «Ленивый гость», «Нищета»). Он воспевал и красоты родной природы («Алмазные горы», «Белая чайка»), писал стихи-раздумья о жизни («Старик», «Тень», «У калитки негостеприимного хозяина», «Печаль», «Сокол»). Его поэзия была популярна как среди образованной части общества, так и у простого народа. Начинающие поэты пытались подражать ему, а некоторые даже выдавали свои сочинения за творения Ким Сакката. Стихи его распространялись в рукописях, они были опубликованы лишь много лет спустя после смерти, когда Ким Саккат был удостоен официального признания. В его поэзии два мира – мир людей и мир природы. Людям он сострадает, над ними подшучивает или насмешничает, у людей можно встретить любовь, дружбу, но среди них поэт ощущает свою «непохожесть», одиночество. Например, стихотворение «Вижу мертвого нищего на дороге»: Никто не знает, какого вы рода, имя ваше неизвестно. В каком краю зеленые холмы ваших родных мест? Мухи набросились на ваше тело, жужжат весь день с утра. Только воронье зовет вашу одинокую душу, поминает вас на закате. Всего лишь короткий посох – вот и все вещи, что остались. Немножко не съеденного риса – еда, которую выпросили. Я рассказал о нем в деревне, всем людям. Они принесли корзину земли и схоронили его от инея и ветра. (перевод А. Троцевич) Возможно, в неприкаянном нищем Ким Саккат увидел свою судьбу. Но он обладал большим зарядом оптимизма, поэтому с юмором относился к своей неустроенности и радовался счастливым встречам в его скитальческой жизни. Например, о любовном свидании рассказывает стихотворении «Подношу вдове»: Странника постель пуста и снится ему недоброе. А нынче все небо охватила сияющая луна, она высветила мои чувства. Зеленые бамбуки и темно-зеленые сосны издревле хранят постоянство, Алые персики и белые сливы живут лишь краткий миг весны. Нефритовые косточки Чжао-цзюнь покоятся в землях сюнну, А прекрасное личико Гуйфэй осталось в пыли Мавэй. Ведь людям от природы не свойственна бессердечность. Ты уж не скупись ночью, сними свою юбку. (перевод А. Троцевич) Мир природы у Ким Сакката естественен. В ней его привлекает обычное, доступное – пейзаж, где можно отдохнуть, или разные твари, занятые своими делами, далекими от человеческих забот. В стихотворении «Ухожу в Кымгансан» поэт место, где может найти умиротворение: От книг побелеют волосы, от меча закатиться жизнь. Беспредельная вечность неба и земли лишь тоску нагоняет. В столице занемог, упился десятью мерами вина. От осеннего ветра укроюсь плащом и шляпой и уйду в горы Кымган. (перевод А. Троцевич) Стихотворения Ким Сакката выдержаны в строгих формах классического пятисложного и семисложного стиха. Следование этой форме подразумевает не только следование правилам ритмики, но и использование образных средств китайской литературы. Но в его поэзии появляется новое - в его стихах иероглиф утрачивает свою «неприкосновенность» классического письменного знака, поэт свободно манипулирует его звуковой и смысловой стороной. Так появляются стихи, смысл которых становится ясным только после того, как иероглифические знаки прочтут по - корейски, или стихи, где привлекает внимание прежде всего «зрительный ритм» - своеобразное расположение иероглифов. Пожалуй, в XIX в. корейская классическая поэзия на китайском языке подошла к кризисной черте и свидетельством этого были вольные эксперименты с классикой, которые можно видеть в поэтическом творчестве Ким Сакката – последнего в истории традиционной литературы значительного поэта, писавшего стихи на китайском языке. Проза на китайском языке В XIX в. продолжают жить традиционные жанры прозы на китайском языке – собрания «простых рассказов» ядам и романы. Истории, рассказывающие случаи из жизни, появились еще в собраниях пхэсоль XVI-XVII вв., но первым писателем, который в название своего собрания историй включил термин ядам, был Лю Монин. Появляется целая серия сборников «простых рассказов», авторских и анонимных. Наиболее известными среди них были три собрания. Так, Ли Хипхен (1772-1839), правитель Хванчжу (пров. Южн. Хванхэ), составил сборник «Простые рассказы Кесо», куда вошли 300 историй, большая часть которых была записью устных рассказов, распространенных среди народа. Второй сборник «Собрание простых рассказов Кореи» был составлен в 1869 г. Его автор Ли Вонмен (1807-1887) занимал высокий пост главы министерства чинов. В этот сборник он включил отобранные им истории из ранее составленных собраний он включил отобранные им истории из ранее составленных собраний Лю Монина и своего старшего современника Ли Хипхена, а также рассказы, записанные им самим. Получилось собрание занимательных историй, которые обычно рассказывались в среде людей низкого сословия. Как правило, каждый рассказ сопровождается «назиданием» - оценкой описанной ситуации и поведения персонажей. Весь материал Ли Вонмён классифицировал по содержанию. В сборник включено 260 историй, распределенных по восьми квонам. Третье собрание «Простые рассказы из страны Зеленых гор» анонимно. Предположительно, оно появилось в середине XIX в. и было распространено в нескольких вариантах, как на китайском языке, так и в переводах на корейский. Последние были особенно популярны среди читателей низких сословий. Они, как правило, состоят из шести книг и обычно содержат 260 историй. Каждый рассказ имеет название, написанное в стихах семисложных размером. Такие названия на корейский язык не переводились, просто иероглифы записывались в корейском чтении. Естественно, читателю они вряд ли понятны. В рассказах этого собрания речь идет не просто о случаях из жизни, героями историй часто становятся сановники высокого ранга, описывается их поведение, образ жизни, который был совершенно не похож на обычаи людей низких сословий. Если в прежних собраниях пхэсоль рассказывалось о дурных и благородных поступках людей вообще, то здесь герои получают социальную характеристику, с которой связана и ситуация, описываемая в рассказе, и поведение действующих лиц. Надо заметить, что рассказы из этих сборников, переведенные на корейский язык, часто распространялись в рукописях: выбирали и переписывали несколько рассказов, иногда такую подборку сшивали в книжку. Скорее всего, это делали для себя, а иногда такая книжка использовалась в качестве учебного текста для обучения корейскому языку иностранцев. Примерами могут служить собрания рассказов, записанные для немецкого ученого Андрэ Эккардта (1884-1974) его учителями корейского языка (Эккард был католическим миссионером и жил в Корее с 1909 по 1928 г.), а также подборка учебных текстов для Уильяма Дж. Астона (1841-1911), который был на дипломатической службе в Корее и Японии в 1884-1886 гг. Рассказы написаны разговорным языком, и речь в них идет о бытовых историях, либо народных преданиях, где недостойные поступки всегда наказываются, а добродетель вознаграждается. Проза XIX в. продолжает традиции литературы пхэсоль – записи историй, которые рассказывают «дровосеки и женщины у колодцев». «Простые рассказы», как и прежде, комментируются авторами, которые дают указания, как следует понимать те, или иные поступки действующих лиц, конечно, интерес к нравам своего народа был связан с просветительскими идеями, но примечательно, что просвещение народа ученые того времени понимали традиционно – как назидание, и средством назидания, как и прежде, служили занимательные истории. В XIX в. продолжают создавать романы на китайском языке. Как правило, они рассказывают о многочисленных приключениях героев, которые после всех перипетий приходят к счастливому концу. Многие из этих произведений, как уже было сказано выше, написаны по образу, заданному двумя романами Ким Ман Чжуна Сасси нам чон ки и, но Ку ун мон, в отличие от сочинений Ким Ман Чжуна, они утратили философский смысл – размышления о месте человека в мире, и превратились в просто занимательное чтение. Биография чон на китайском и корейском языках. Повесть чон на корейском языке К реанимированным в Х1Х в. традиционным жанрам следует отнести биографию чон. Биографии известных государственных деятелей обычно включались в официальные и неофициальные истории, где составляли отдельный раздел. Как правило, вне исторического сочинения они не были распространены, за исключением биографий даосских деятелей (вспомним, например, жизнеописания, составленные Хо Гюном, автором повести «Хон Гильдон») и женщин с трагической судьбой (как правило, из царской семьи). На рубеже ХIХ и ХХ вв. деятели просветительского движения, такие, как Пак Ынсик, в русле пропаганды «национальной идеи» распространяли биографии известных героев прошлого, например, Ким Юсина, государственного деятеля, полководца, который способствовал объединению трех государств под властью Силла, или героя Имчжинской войны Ли Сунсина. Эти новые жизнеописания создавались на основе официальных биографий, но теперь славные деяния героев прошлого излагались в форме занимательных историй на китайском языке (просветители заботились о том, чтобы имена великих людей Кореи стали известны и в Китае) и в переводах на корейский язык – для «внутренней» пропаганды патриотических идей. В литературной иерархии жанр биографии всегда относили к высокой прозе и потому эти произведения писали только на китайском языке. Появление «корейской биографии» было новым явлением в литературе, связанным прежде всего с идеями просвещения и воспитания народа в духе национального самосознания – идеями, которые стали особенно актуальными в период проникновения в Корею иностранных государств и в первую очередь Японии. Такого рода биографии так же, как и романы, стремились распространять через периодическую печать для того, чтобы они были доступны возможно большей аудитории, тем более, что эти жизнеописания были написаны на корейском языке. Корейские повести могут служить образцом художественной прозы нового типа, созданной в рамках традиционного жанра биографии чон. Эти произведения получили в российском корееведении название «повесть», поскольку они были средней повествовательной формой, в отличие от короткой новеллы и длинного романа. Повести написаны на корейском языке, названы именем главного героя и помечены жанровым знаком чон – биография. Повесть была одним из самых популярных жанров корейской литературы, и создано их было множество, но, к сожалению, мы так и не знаем ни имен, ни их авторов, ни времени их написания, в настоящее время мы располагаем лишь текстами. События, описываемые в конфуцианской биографии, как правило, распределяются по довольно жесткой схеме, в которой можно выделить пять частей: 1. сообщение о происхождении героя к подвигу; 2. ситуация, которая подводит героя к подвигу; 3. подвиг (или ряд подвигов); 4. воздание; 5. суждения автора (историка). Главная часть биографии отведена рассказу о подвиге, который и обеспечивает герою получению воздания в виде высоких титулов, чинов и богатства. Повести не случайно помечены в названиях знаком чон. Так же, как и в биографии, герои здесь – образцовые личности, они совершают деяния, которые приводят к установлению гармонии, социальной, либо личной, внутренней. И структурно эти произведения следуют биографии – в них можно выделить те же пять основных частей. Кроме того, в соответствии с типами героев, о которых рассказывает произведение, повести можно условно разделить на две большие группы: социальные (они, как правило, излагают истории героев, совершающих «общественно значимый» поступок) и несоциальные – их персонажи либо пренебрегают принятыми нормами поведения, либо вообще живут вне общества, «сами по себе». Как уже говорилось, большая часть повестей обсуждает социальные проблемы. В них рассказывается о пути героя от безвестности (неустроенности, низкого социального статуса) к славе (устроению, благополучию и высокому положению в обществе), все это приходит к нему после совершения подвига, как правило, в конце повествования. Эти произведения полны драматических коллизий, которые, казалось бы, должны привести к трагическому концу, но этого не происходит. Обычно повесть, проведя своих героев через опасные ситуации, в конце концов спасает их и награждает счастьем. Повести заканчиваются всеобщим умиротворением, причем, гармония наступает лишь после того, как «свободные» герои уходят из того мира, где они испытывали «неустроенность» и вели себя неправильно, в места своего обитания – в «зеленые горы». Повесть не может оставить персонажей с «естественным» поведением внутри общества: миру свойственна гармония и все в нем имеет свое место. Поэтому в обществе негде «поселиться» персонажу, свободному от социальных связей и пренебрегающему правилами поведения, он может только уйти в свое пространство - «к природе». Иного типа свободы корейская традиционная повесть не показывает. Надо еще раз напомнить, что в корейской литературе «свободный» герой не был порождением какой-то новой эпохи в духовном развитии общества, он не пришел на смену человеку с нормативным поведением. Эти два типа сосуществовали в корейской литературе параллельно. В повестях чон мы находим два понимания мира и места в нем человека: соответствующее конфуцианским представлениям и близкое даосскому пониманию естественного человека. В соответствии с этим все повести можно разделить на две группы. В одних человек мыслится как член семьи и подданный государства, поэтому и герои рисуются здесь в их социальных связях. В государстве (как и в космосе вообще) должна царить гармония, которая может быть достигнута только в том случае, если каждый по своим качествам будет соответствовать своему месту, и лишь правильное поведение человека может такое соответствие обеспечить. Повесть и показывает, как неблаговидные поступки персонажей приводят к неурядицам в семье или в государстве и к страданиям людей. Даосское неприятие мира социальных отношений, очевидно, в какой-то мере способствовало развитию комического в литературе. Во всяком случае, в повести высмеянными и одураченными оказывались, как правило, именно те, кто был привержен к миру социальных связей, причем, развенчание происходит с позиций героя, находящегося вне установленных отношений. Но повесть обычно не доводит осмеяние до конца, чтобы высмеянный так и остался бы в «дураках», а насмешник продолжал смеяться. Герои, повеселившись, снова возвращаются к «серьезному»: не смех обеспечивает гармонию в мире, а соблюдение установленных небом правил отношений. Повестей было создано множество, это был жанр прозы, наиболее читаемый во всех слоях общества, но здесь для характеристики особенностей этой литературы была выбрана только малая часть самых популярных произведений. В заключении можно сказать, что наибольшим успехом у читателей пользовались истории, рассказывающие о любви и преданности в любви в любви, где пара героев выделяется из среды окружающих людей (подчас даже собственных родителей) особо нравственными качествами. Об их популярности говорят «тиражи»: эти повести были распространены во многих вариантах, их переписывали и издавали в виде ксилографов, на бумаге хорошего качества (для читателей состоятельных) и тонкой, серой («копеечные» издания). Ни одного из произведений не оставило имени автора, но судя по языку, насыщенному цитатами и поэтическими выражениями, заимствованными из китайской литературы, их авторы принадлежали к образованному сословию и писали они повести не только для развлечения. В занимательный сюжет всегда вкладывалось наставление – идея правильного поведения и нравственного долга. Театральное действо пхансори В то же время это период расцвета - Пхансори - лирико-эпического жанра песенного сказа, которые исполняются актерами - квандэ (уличные актеры «скоморохи», музыканты, певцы, жонглеры, акробаты), сложившиеся ранее в XVII-XVIII вв. К этому времени относится проникновение пхансори на театральную сцену. Важное историческое значение для дальнейшего развития и превращения его в подлинное сценическое искусство имела реформаторская деятельность Син Джехё теоретика и практика пхансори. Он изучал и обобщал опыт своих предшественников, разрабатывал программы реорганизации исполнительского искусства пхансори, записывал и отредактировал наиболее популярные либретто, - «Песнь о Чхун Хян», «Песнь о Сим Чхон», «Песнь о Хынбу», «Песнь о фазане» и др. Впервые, в практике исполнения пхансори Син Джехё ввел разделение ролей между несколькими квандэ, а также исполнительниц женских ролей, воспитав ряд талантливых артистов. Истоки корейских театральных представлений восходят к ритуальным действам. Особым видом театральных представлений были пхансори. Пхансори – это музыкально-драматический жанр, где один актер - квандэ в сопровождении барабана разыгрывает в лицах драматическую сцену, при этом произносит (поет) текст. Корейские исследователи предполагают, что пхансори появились в XVIII в. В южных провинциях и развились из народного песенного творчества. Сюжеты таких популярных повестей, как «Чхунхян», «Заяц», «Хынбу», изначально распространялись в виде пхансори и входили в репертуар народных актеров квандэ. В XIX в. пхансори входят в литературу – появляются поэты, сочинители текстов песен, и центральной фигурой здесь был Син Чэхё. Как пишут его биографы, он сам был в молодости прекрасным исполнителем таких песен. Он стал покровителем народных актеров - квандэ и организовал школу исполнительского мастерства. Из этой школы вышли известные певцы, а главное – он начал обучать искусству певцов - квандэ женщин и даже детей. Син Чэхё был автором текстов шести пхансори: «Песнь о Чхун Хян», «Песнь о Сим Чхон», «Особая песнь о Зайце», «Песнь о Красной стене», «Песнь о тыкве», «Песнь об отверженном». Отличительной чертой пхансори Син Чэхё была их книжная, литературная основа. В основе его пхансори, лежат литературные тексты с характерными особенностями языка, полного китайской поэтической образности и цитат из стихов китайских поэтов. Но возможно и сам Син Чэхё стремился писать произведения в «корейско - китайском стиле», который как раз был свойственен языку традиционной повести. При этом в пхансори «китаизмы» даны в корейском чтении и без перевода на корейский язык, но снабжены иероглифами. Из литературного сюжета пхансори выделяют ряд значимых эпизодов, каждый эпизод делится на две части: вступление анири, где дано описание ситуации, а после него – изложение самого события, причем вступление изложено прозой, а событие поэтическим размером в стиле каса (по четыре слога). «Событийная часть» размечена указаниями, в каком метрическом размере следует пропеть данный отрывок. Например, чунмори – размер 8/12, чунчунмори – тот же размер, но в быстром темпе, чачжынмори – очень быстрый темп. Син Чэхё ввел в литературу новый песенно-драматический жанр на корейсеом языке, который стал весьма популярным. Появились последователи – писатели из среды участников просветительского движения «Кёмонундон». Например, известный просветитель Ли Хэджо (1869-1927), автор дидактической прозы, написал пхансори на известные сюжеты традиционных повестей. Это – «Цветок в темнице» Окчун хва (по сюжету «Чхун Хян»), «Лотос на реке» Кансан ен («Сим Чхон»), «Ножка ласточки» Ёный как («Хынбу»). Эти произведения появились уже после японской аннексии Кореи и создавались в русле реализации идй просветителей, которые стремились внушить мысль, что сохранение своего языка, истории и литературы – своей культурной основы – главное условие выживания нации в условиях иноземного порабощения. Надо сказать, что и творчество Син Чэхё, который сделал достоянием литературы песенный жанр народного творчества, поддерживало те же тенденции пропаганды национальной культуры. Не случайно пхансори Син Чэхё исполняли даже при дворе государя. Очевидно, такое же стремление сделать произведения народного творчества достоянием литературы руководило и писателями, которые на известные народные сюжеты создавали драмы на китайском языке. Движение «из народа в высокую литературу (именно на китайском языке)», пожалуй, началось в конце XVIII в., когда ряд поэтов развил активную деятельность по переводу корейской поэзии (в том числе и народных песен) на китайский язык. Например, поэт Син Ви создал сборник переводов на китайский язык классических сичжо, куда включил сорок стихотворений и назвал это собрание «Малые акпу» Со акпу (вспомним, что так же был назван сборник поэта XIV в. Ли Чжехёна, который перевел на китайский язык народные песни эпохи Коре). Кроме того, Син Ви в 12 стихах на китайском языке описал представления пхансори (сборник «Стихи о театральных представлениях» Квангык чольгу. Можно сказать, что в XIX в., оформляется литературная авторская драма, которая питалась сюжетами народного творчества, независимо от языка, на котором были написаны эти драматические произведения. Безусловно, первое место здесь занимает национальный песенно-драматический жанр пхансори, который и сегодня пользуется большим успехом у корейского зрителя (слушателя). Пестрая картина литературной жизни в XIX в. свидетельствует о «брожение умов» в среде ученого сословия, которое было озабочено мыслями, как «обустроить» свою страну, чтобы сделать ее сильной, способной противостоять иноземной экспансии. Представители разных направлений предлагали свои методы сохранения независимости, укрепления авторитета своей страны в глазах других государств и, по традиции, пропагандировали свои идеи в литературе – и в прозе, и в поэзии. Так появилась повесть - модифицированный жанр биографии, где утверждалась конфуцианская мысль о правильном поведении как основе государственного благополучия. Поэзия описывала технические достижения в соседних странах и высмеивала европейцев. Проза «опустилась» до изображения обыденного из жизни разных слоев общества – с одной стороны, а с другой – полна патриотических идей воспитания народа на примерах героического прошлого своей страны. В Корее росло движение за сохранение своего национального состояния своего национального достояния, в русле этого движения собирали образцы поэзии и составляли сборники, в литературу вошли «облагороженные» народные песни и предания, которые дали жизнь новым жанрам. XIX в. внес изменения и в язык произведений: то, что прежде писали исключительно на китайском языке (например, жанр биографии), теперь создают на корейском. И в поэзии на китайском языке, которая издавна признавалась образцом изящного слова, произошли изменения, и знаком этих изменений было отношение к китайскому слову – иероглифу, например, в поэзии Ким Сакката. Иероглиф всегда почитался как знак изящного слова, с которым была связана цепь литературных ассоциаций, восходящих к «образцовым» сочинениям китайской классики, «манипулировать» иероглифом было непозволительно. В стихах Ким Си Сыпа иероглиф часто – не «цепь», а «средство», при помощи которого строятся своеобразные «шарады», где используются и зрительная, и звуковая, и смысловая стороны знака. Часто понять такую «шараду» можно только, заменив иероглифы корейскими словами. Так, к концу XIX в. прежние литературные ценности постепенно утрачивают свое значение. |