2019-СИГНАЛЫ РЕЧЕВОГО КОНФЛИКТА КАК ПРИЗНАКИ КОММУНИКАТИВНОЙ НЕУ. Кафедра общей и прикладной филологии, литературы и русского языка сигналы речевого конфликта как признаки коммуникативной неудачи в условиях неформального общения (на примере интернетфорумов) магистерская
 Скачать 2.64 Mb.
|
|
2.3 Модель развертывания коммуникативной неудачи и трансформации ее в речевой конфликт в интернете На основании изученной информации, включающей в себя понимание о коммуникативном риске, коммуникативной неудаче, коммуникативном конфликте, и нашего проекта формальной модели трансформации, а также с 64 учетом специфики интернета мы можем соединить полученные знания и сформировать модель трансформации в условиях интернет-формации Мы уже выяснили, что негармонический тип речевого поведения в интернете превалирует над гармоническим из-за специфики формации. Но начинаться и развертываться он будет согласно законам реальной коммуникации, потому за основу мы сможем взять спроектированную ранее модель и апробировать ее в условиях интернет-среды. Практическая апробация предложенной модели осуществлена в работе на базе жанра интернет-комментария. Жанр отличается выраженной потенциальной конфликтогенностью по сравнению с другими жанрами [Стексова, URL], [Стексова, 2013, C. 79], [Воронцова, 2016, C. 109-116]. Одной из причин считается то, что комментарии может оставить любой пользователь, направленность его высказывания может быть различной (автор корневого поста, материал поста, герои материала, другие участники коммуникации, проявившие активность), а также и тематика комментария может не ограничиться рамками материала поста (к примеру, могут быть затронуты личностные качества автора, либо реплики, посвященные интернет- порталу, где материал размещен и проч.) [Пушина, 2018, C. 47]. Также комментирование – это распространенная тактика по привлечению аудитории, поэтому функция «оставить комментарий» есть как у интернет-газет, так и на сайтах государственного значения, а также в блогах и на личных страницах пользователей социальных сетей. Также зачастую многие сайты не используют модерирующие механизмы, это позволяет коммуникантам грубо нарушать нормы, что зачастую приводит к коммуникативным неудачам и конфликтам. Интернет-комментарий – небольшой текст, вторичный по отношению к исходному, корневому тексту. Ветка комментариев по структурно-смысловой организации представляет собой виртуальный полилог со своим спектром коммуникативных ролей, нескольких видов адресации, разных видов взаимодействия и политематичности. Основным отличием виртуального 65 полилога от публичного в реальном времени будет то, что реплика- высказывание и реплика-стимул не всегда будут сопровождаться ответной реакцией, а также то, что комментарии могут не иметь связи между собой Как уже было сказано в Главе 1, истоки коммуникативного конфликта – это попадание в зону коммуникативного риска и неспособность ее преодоления. Для графического представления этого процесса мы взяли график, представленный О.А. Страховой, Рисунок 1 [Страхова, 2017, С.150- 153]. Первоначально коммуникация идет по сценарию гармонического общения затем, в силу определенных причин (непреднамеренных или преднамеренных), коммуникация оказывается в зоне коммуникативного риска. Обычно зона коммуникативного риска – это сам момент подготовления ответной реплики. Она может спровоцировать или не спровоцировать негармоническое взаимодействие, поэтому потенциально рискованна. Ответ на такую рисковую реплику будет как бы «снимать напряжение» – становится понятно, в каком направлении будет двигаться развитие речевого взаимодействия. Далее происходят речевые действия, после которых коммуникативная неудача либо трансформируется в речевой конфликт либо сбой разрешается. 66 Момент попадания в зону коммуникативной неудачи очень хорошо распознается каждым коммуникантом на основе существующего коммуникативного и прагматического опыта, а интернет-среда обостряет стремление к опознаванию негармонических действий, направленных против личности, для того чтобы их нейтрализовать. То есть виртуальная языковая личность еще более чувствительна к каким-либо посягательствам: высказавшись в интернет-комментарии, она четко отслеживает ответные реплики, чтобы не допустить негатив в свой адрес. Занимая такую «оборонительную» позицию, коммуникант зачастую видит угрозу там, где ее нет, что также порождает коммуникативные сбои. Т.В. Чернышова выделяет следующую композиционную структуру негармонического взаимодействия в конфликтом ключе: вербальный/невербальный факт – комментарии пользователей оценочного характера (позитивные/негативные) – конфликт интересов, который вызван несовпадением оценки – снижение статуса оппонента путем отрицательно- оценочного высказывания – ответная реакция [Чернышова, 2015, P. 367-380]. Описание этих структур исследователями подтверждают верность наших предположений для построения формальной модели трансформации относительно самого протекания негармонической речевой коммуникации. Наша модель включала в себя следующие этапы, релевантные для «живого» общения: 1. Фиксирование явного негармонического взаимодействия; 2. Выявление зоны коммуникативного риска; 3. Фиксирование речевого акта, приведшего к коммуникативной неудаче, его языкового конфликтогенного потенциала; 4. Анализ направленности реплик коммуникантов после попадания в коммуникативную неудачу – в сторону гармонизации или дисгармонизации; 5. Условия трансформации коммуникативной неудачи в коммуникативный конфликт; 67 6. Направленность речевых действий в ситуации коммуникативного конфликта: гармонизация или разрушение коммуникации. Пробуем наложить нашу методику на конкретный пример. За основу взята публикация в интернет-сообществе «Батенька, да вы трансформер» в социальной сети ВКонтакте. Сообщество является анонсирующим инструментом интернет-журнала с одноименным названием. То есть в сообществе анонсируются релизы статей, представленных на официальном сайте, путем прямой гиперссылки пользователь попадает на официальную страницу интернет-журнала. Под такими постами действует функция комментирования, группа является открытой, модерация прослеживается редко (были случаи отключения комментирования неоднозначного, провокационного, слишком откровенного поста, под которым развернулись бурные обсуждения, с явными признаками оскорбительной речевой агрессии). Корневой пост выглядит так, Рисунок 2: 68 69 Первый комментарий (далее – К-1) относится непосредственно к тексту. Коммуникант ставит под сомнение правильность трактовки, корректность формулирования темы статьи «бред какой то . родной отец не может похитить детей». То, что коммуникант высказался – будет являться зоной коммуникативного риска, потом что неизвестно, что может последовать за этой репликой. К комментированию в форме диалога подключается другая виртуальная языковая личность (далее – К-2), что тоже само по себе является зоной коммуникативной неудачи, поскольку от последующей реплики К-1 зависит исход: попадание в коммуникативную неудачу, либо нет. К-2, обращается к К-1: «Алексей, ну вот похитил же». По семантике акт нейтрален, здесь нет оценочных, негативных черт, есть вполне корректное парирование: похитил – не похитил. Как будет ясно далее, на уровне понимания происходит подмена понятий, коммуниканты вкладывают разный смысл в слово «похитил». К-1 подразумевает под похищением следующее: «Сергей, еще раз родной отец не может похитить своих родных детей! он их забирает ! похищают чужие с разными целями например выкуп и т.д и за этим следует уг наказание», а К-2 «Алексей, когда отец против их воли забирает детей и увозит из Эстонии на Кавказ, при этом мать об этом не знает, это 100% похищение». На данном этапе коммуниканты находятся в частной коммуникативной неудаче – чувствуя дисбаланс, они пытаются определить дефиницию. Используются уточняющие тактики со стороны обоих сторон: К-1 «пойми он родной отец! они его ! какое к черту похищение!» // К-2 «Алексей, они не его. Дети никому не могут принадлежать, это люди. Похищение, потому что увёз в тайне от матери» // К-1: «Сергей, как это не кому раньше они принадлежали родителем теперь с введение ювенального права они принадлежат гос-ву и оно может их у тебя отнять». Речевой акт выявляет новое несоответствие во взглядах, фокус коммуникативной неудачи с трактовки термина смещается на конкретизацию другого факта – о том, кому принадлежат дети. Коммуниканты все также находятся в частной, явной, 70 кратковременной коммуникативной неудаче, источником которой являются оба коммуниканта, а причиной будет являться несовападение (частичное совпадение) в трактовке дефиниций. Мы отнесем это к смешанной причине коммуникативной неудачи, как выяснится далее, К-1 наделяет ситуацию, описанную в статье личными переживаниями, в то время как К-2 этого опыта не имея, исходит из общепринятых этических принципов. Но сама неудача – лингвистическая, поскольку присутствует многозначность термина (См. Похищение (человека) – преступление против свободы личности, предусмотренное ст. 126 УК РФ: тайный или открытый либо с помощью обмана захват человека, сопряженный с ограничением его личной свободы (независимо от времени такого ограничения) [Большой юридический словарь. 2012, URL]; Cм. Похищение – похи ́ тить, -и́щу, -и́тишь; -и́щенный; сов., кого / что. Тайно присвоить, унести, увести. П. документы [Ожегов, Шведова, URL]. Таким образом, мы не видим проявления конфронтационных стратегий, коммуниканты будто бы транслируют свои точки зрения. На реплику К-1: «Сергей, как это не кому раньше они принадлежали родителем теперь с введение ювенального права они принадлежат гос-ву и оно может их у тебя отнять», К-2 отвечает в форме эмоджи ( Мужчина трогает свою голову ) : «Алексей, » Универсальный юникод эмоджи описан так: «Знаменитый Facepalm показывает жест, который приобрел знаменитость через сериал «Звездный путь». «Это не может быть правдой!» думаешь иногда, смотря на глупости других. Также используется в ситуации стыда за кого-то [EmojiWorld.ru , URL]. К-1, интерпретируя это, отвечает: «ясно сказать тебе не чего , и еще все споры о детях между с родителями относятся к гражданскому процессу и не являются криминалом . а похищение это криминал». Обратим внимание на реплику «ясно сказать тебе не чего» – ответ в виде эмоджи, скорее всего, был интерпретирован в негативном ключе, поэтому К-1 начинает применять 71 тактику защиты своего лица, говоря о том, что К-2 нечем парировать его доводы, о которых он пишет далее «споры о детях между с родителями относятся к гражданскому процессу и не являются криминалом . а похищение это криминал» – еще раз транслируя и подтверждая свое мнение, основываясь на законодательных актах. Именно этот промежуток К-1 и К-2 можно назвать переломным: эмоджи вместо словестного ответа считываются как негация (дискредитация К-1, указание на его глупость, стыд за его реплики). К-1 выбирает тактику конфронтационную, говоря о неготовности К-2 вести конструктивный диалог, также К-1 аппелирует к авторитетным источникам, доказывая свою правоту. К-2, соответственно, чувствует изменение ситуации, поэтому отвечает «Алексей, ой простите ГрАжДаНсКиЙ, а вот фамилия Тарасов обычно даётся педикам, а ты вроде не педик Посыл: нехуй доёбываться до слов и щеголять юридическими терминами, всем понятно, что когда дети воспитывались с матерью (отец в разъездах), а потом он втайне от матери увозит детей - это похищение (ДААА УМНИК ыыы ГРАЖДАНСКИЙ КОДЕКС)». Данный комментарий является подтверждением окончательной рансформации коммуникативной недачи в конфликт. Маркерами выступают тактики дискридитации «…а вот фамилия Тарасов обычно даётся педикам, а ты вроде не педик …» См. Педик – груб. то же, что педераст [Буланин, URL]. См. Педик – синоним к слову гей, но в оскорбительном ключе [Словарь молодежного сленга, URL]; Пе́дик – а; м. Жарг. = Педера́ст. [Энциклопедический словарь, 2009, URL]. Далее коммуникант выбирает стратегию обвинения, демонстрирует желание, чтобы К-1 перестал «умничать»: «нехуй доёбываться до слов и щеголять юридическими терминами», аппелирует тактикой мнения авторитетных лиц, что должно добавить весомости его аргументам «всем понятно». Коммуникант использует технику насмешки, используя при этом все возможности технической стороны – это употребление больших букв, эмоджи. Большие 72 буквы на наш взгляд реализуют тактику насмешки «ДААА УМНИК», «ГРАЖДАНСКИЙ КОДЕКС». В общем семантическом контексте слово «умник» употребляется в разговорно-сниженной трактовке. См. Умник – тот, кто умничает, стараясь показать свой ум (обычно с оттенком иронии) [Ефремова, 2000, URL]. Большими буквами написан и предмет насмешки – «умничанье» знанием Гражданского кодекса. В комментарии К-2 прослеживаются отчетливые маркеры разговорной речи, что также настраивает коммуникацию на саркастический манер «ыыы», «Дааа». Далее коммуниканты уходят в стратегию конфронтации, путем оскорблений пытаясь доказать свою правоту: К-1: «… вот сопливый малолетка в РФ нет уголовного наказания за "похищение" ребенка одним из родителей! если ты не в теме так не хуй лезть !» // К-2: «Алексей, ты совсем отсталый?»; «Алексей, ты тупой? Называй это как хочешь, факт остаётся фактом». К-1 также отвечает в стратегии конфронтации, обилие восклицательных знаков показывает эмоциональное состояние К-1: «Сергей, еще раз для самых одаренных ! похищение этого уголовка ! в РФ не уголовного наказания за "похищение" одним из родителей ребенка! это действие нельзя называть похищением и сравнивать с ним! он вернул себе своих родных детей! плохо это или хорошо другой вопрос». Взаимодействие коммуникантов развивается в явно негармоническом ключе, здесь явно просматривается цель К-1 и К-2: настоять на правильности своего мнения, признать его верным. Переломной в этом взаимодействии будет являться реплика К-1: «Сергей, поверь мне до того уебана вообще по фигу ,вообще на него настрать . я против того что бы отцов называли похитителями когда бывшая не дает ему детей . я вот был в подлобной ситуации и не дай бог тебе побыть...». В этом речевом акте вскрывается истинная мотивировка полемики К-1: его личный жизненный опыт «…поверь мне до того уебана вообще по фигу … я вот был в подлобной ситуации и не дай бог тебе побыть…». К-2 меняет свою тактику: «Алексей, ааа, вот теперь я понимаю твою позицию». Таким 73 образом, можно говорить, что коммуникативный конфликт прерван, а частная коммуникативная неудача как противоречие снята. Таким образом, мы также подтвердили предположение о возможности гармонизации интернет- конфликта. Противоречие здесь было снято как только были вербализированы внутренние мотивы К-1. Взимодействие конфликтантов заканчивается так: К-2: «Алексей, ааа, вот теперь я понимаю твою позицию» К-1: «Сергей, хорошо что понимаешь и не дай бог с этим тебе столкнутся» Больше взаимодействий сторон не наблюдается, фактически взаимодействие завершается гармонически. Интересным фактом является незавершенность коммуникативной ситуации, т.к. уже после завершения взаимодействий К-1 // К-2 в комментарии включаются другие виртуальные комментаторы: К-3: «Алексей, про тебя [Аудиозапись] Тарас – Пидорас» К-4: «Я так с вашей беседушки рофлил, пока ты не спалил, что ты просто ебобо из тех, которые экшули похищают детей, поскольку не считают это похищением.» К-3 и К-4 вступают в полилог после завершения основной ветки комментариев, с одной стороны продолжая ее (это реакция на взаимодействия К-1 и К-2), но с другой стороны и порождая свою. Эти комментаторы оказываются также в зоне коммуникативной неудачи, но поскольку ответа от К-1, к которому и обращены реплики, не следует, мы не можем анализировать их как взаимодействие в целом, т.к. коммуникация проходит в одностороннем направлении. На основании смыслового, интерпретационного анализа выше мы применим нашу модель трансформации: 1. Фиксирование взаимодействия: ответ К-2 на реплик К-1 (бред какой то . родной отец не может похитить детей // Алексей, ну вот похитил же) 2. Выявление зоны коммуникативного риска: с начала взаимодействия в целом, далее при понимании о разных трактовках дефиниций 74 3. Фиксирование речевого акта, приведшего к коммуникативной неудаче, его языкового конфликтогенного потенциала: (Сергей, не похитил а забрал детей . похищение это криминал // Лол, это и есть криминал // Сергей, еще раз родной отец не может похитить своих родных детей! он их забирает ! похищают чужие с разными целями например выкуп и т.д и за этим следует уг наказание) – осознание «неправильности» точки зрения оппонента) 4. Анализ направленности реплик коммуникантов после попадания в коммуникативную неудачу – в сторону гармонизации или дисгармонизации: сначала коммуниканты используют тактики уточнения, пытаются аппелировать аргументами. 5. Условия трансформации коммуникативной неудачи в коммуникативный конфликт: Использование эмодзи (невербального компонента) в значении «глупость», «стыд за кого-либо», тактика принижения, дискредитирующая взгляды (следовательно самого К-1), а также ответные действия в стратегии конфронтации также с принижением умственных способностей оппонента и демонстрации своих в качестве подтверждения своих слов «ясно сказать тебе не чего… и еще все споры о детях между с родителями относятся к гражданскому процессу» 6. Направленность речевых действий в ситуации коммуникативного конфликта: гармонизация или разрушение коммуникации. Конфликт начинает развиваться, используются тактики обоюдного речевого оскорбления, принижения, дискредитации и проч. Но далее К-1 вербализуя свою истинную интенцию, мотив « я вот был в подлобной ситуации», получает поддержку от К-2, который завершает свою конфронтационную стратегию «Алексей, ааа, вот теперь я понимаю твою позицию» и после данной реплики не возвращается к диалогу. 75 Таким образом, заявленная в Главе 1 модель была апробирована: мы выявили коммуникативный конфликт, проанализировали его с точки зрения сигналов коммуникативной неудачи. Модель способствовала поэтапному изучению коммуникативной ситуации. Также нами был проведен смысловой и интерпретационный анализ речевых актов виртуальных конфликтантов, выявлены тактики и стратегии, а самое главное – условия трансформации коммуникативной неудачи в коммуникативный конфликт. В данной ситуации условием послужило использование эмодзи, которое при интерпретации К-1, обнаружило в себе конфликтогенный потенциал – транслирование глупости К-1. Не желая стать «жертвой», К-1 начал предпринимать ответные действия, которые заключались в тактиках оскорбления, попытках дискредитации. Но стоит отметить, что данный коммуникативный конфликт стал показателен в плане того, как коммуникативный конфликт фактически закончился в гармонической фазе. Этот вывод мы делаем последних реплик коммуникантов. Также пример полностью раскрыл техническую особенность интернета: свободное подключение к коммуникации других виртуальных языковых личностей, которые путем личного обращения (упоминания) попытались выйти на связь с К-1 путем явных деструктивных методов – оскорбления, насмешки, уничижения и дискредитации. Но К-1 не отреагировал на это, тем самым подтвердив еще один тезис, о котором мы говорили в предыдущих главах: свободной беспрепятственном прекращении коммуникации. Таким образом, мы говорим, что в Главе 2 наша теория и методологическая разработка лингвистической модели себя полностью оправдали. |