Книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо. Дж. К. Хоган "Сильное лекарство"

• Название: Книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо. Дж. К. Хоган "Сильное лекарство"
• Дата: 18.07.2022
• Размер: 1.49 Mb.
• Имя файла: Hogan_Dz._K.doc
• Тип: Книга; #632976
• страница: 2 из 19

Глава 3
В приёмной Ривербенда Кэмерона встретил крепкий темнокожий мужчина в зелёной форме, который был достаточно большим, чтобы быть профессиональным рестлером. На массивных руках мужчины, которые он скрестил на груди, выступали мускулы. Обычному наблюдателю он казался образцом спокойствия, выставив бедро, опираясь на стойку приёмной, но выражение его квадратного лица было никак не дружелюбным, пока он с недоверием смотрел на Кэмерона.

Кэмерон и раньше видел этот взгляд, на лицах своей семьи, в глазах судьи — чёрт, даже адвокат Кэма смотрел на него так, прежде чем всё закончилось — это был взгляд, который кричал: «О, как пали сильные мира сего». Понятия не имея, как много информации о его ситуации получили сотрудники Ривербенда, Кэмерон шёл вслепую, но по лицу здоровяка было ясно, что он не первый «волонтёр на общественные работы», которого они приняли.

Когда не смог найти никакого способа оттянуть неизбежное, Кэмерон засунул руки в карманы и подошёл к стойке.

— Эм, привет. Я Кэмерон Фокс. Я сегодня должен начать здесь работать.

Мужчина осторожно окинул его взглядом — не в сексуальном плане — прежде чем протянуть руку для рукопожатия.

— Рохан Юбэнкс. Я главный руководитель группы сопровождения, а также один из медбратьев. Из-за твоей уникальной ситуации, ты будешь отчитываться напрямую мне, и только мне. Идём, я проведу для тебя быстрый тур по центру, пока всё обойду, — он позвал Кэмерона прочь от стойки, и они вместе пошли по узкому коридору к блоку закрытых дверей.

— Итак, смотри, — продолжал он, — мы гордимся своей программой общественных работ, и наша цель никого не пристыжать или даже никого не наказывать. Нам кажется, что такие как ты могут получить пользу от взаимодействия с нашими пациентами и при виде их дороги к восстановлению — а также при виде того, насколько хуже могут быть жизни других. Это может быть проверкой реальности. В связи с этим, единственные, кто знает обстоятельства твоего трудоустройства, это я, директор центра и три наших главных докторов. Остальные сотрудники работают по принципу «нужной необходимости», так что я предлагаю тебе не давать им никаких причин для необходимости всё узнать, понимаешь?

Кэмерон знал, о чём говорит Рохан — не облажайся, и к тебе будут относится как к нормальному работнику. С этим он мог жить. Это было лучше, чем если все вокруг будут думать, что он какой-то преступник на общественных работах.

— Да, сэр. Спасибо.

Рохан коротко кивнул и продолжил свои спешные шаги по коридору. Вскоре они прошли через очередную дверь, которая открывала путь к круговой стойке медсестёр. Оттуда здание разделялось на три разных коридора. Кэмерон остановился, когда Рохан задержался у стола и облокотился на него, как и на стойку в приёмной. Он улыбнулся стройной медсестре-латиноамериканке за стойкой.

— У нас с сегодняшнего дня новый испытуемый, — сказал Рохан со своим музыкальным акцентом.

Кэмерон побледнел, затем почувствовал на лице жар. Он задумался, что произошло с тем, чтобы к нему не относились как к преступнику.

Будто прочитав его мысли, Рохан сказал:

— Так мы называем новобранцев, особенно помощников по уходу за пациентами. Таких раньше называли санитарами, так что так может быть записано в твоём заявлении на работу, — он подмигнул, побуждая Кэмерона подыгрывать.

— Эм, да. Всё нормально, я не против быть… испытуемым.

Широкая грудь Рохана затряслась от смеха.

— Это Ифаджения, наша главная медсестра. Она прямо подчиняется мне, так что в основном управляет медсёстрами.

Она тянется через стойку, чтобы пожать Кэму руку.

— Зови меня Ифа, пожалуйста. А ты?

— Кэмерон Фокс. Приятно познакомиться.

— Взаимно, Кэмерон. Добро пожаловать в Ривербенд.

— Спасибо.

— Ладно, коридор справа ведёт к общей комнате, кабинетам докторов и различным залам заседаний, где мы проводим все групповые сессии терапии. Там ты будешь проводить много своего времени, так что мы пойдём туда в конце тура. Средняя дверь ведёт в наш зал физиотерапии, спальни пациентов с высоким риском, изоляторы и наши центры по облегчению боли и уходу за неизлечимо больными.

— Облегчение боли? Но это не хоспис… — в замешательстве произнёс Кэмерон.

— Болезни некоторых наших пациентов прогрессируют в кататонию, и в этот период им нужен стандартный медицинский уход для облегчения боли. А ещё, конечно, состояние людей, которых лечат от нейрокогнитивных расстройств — Альцгеймера или лобно-височной дегенерации — в конце концов ухудшается… это смертельные болезни, Кэмерон. Ривербенд не просто полон шизофреников и алкоголиков, хотя их у нас хватает.

Кэмерон кивнул, неуверенный, что ещё сказать или сделать. Он так влип по самые уши, что был чертовски близок к тому, чтобы утонуть. Ему хотелось только поехать домой и скрутиться на своей кровати. Только дом больше не был домом. Вместо Манхэттена он жил в квартире-студии в Фолли-Крик, где едва ли имелась мебель. Его мир был довольно тусклым и пустым, и вот, он начинал работать в сумасшедшем доме.

— У пациентов — и у некоторых сотрудников, которых я ещё не поймал — есть прозвище для этого крыла, и лучше мне не слышать, как ты его используешь.

— Что за оно?

— Чистилище.

У Кэма болезненно закрутило желудок, когда он вспомнил своё первое впечатление о Ривербенде. Это не заставило его почувствовать себя лучше, находясь здесь.

— Тебе всё равно редко придётся туда ходить, так как у тебя нет никакого медицинского образования, — продолжал Рохан. — По большей части тебя могут звать время от времени, когда медикам понадобятся дополнительные руки — передвинуть оборудование и всё такое — но это не должно случаться часто.

Кэмерон кивнул, и его пальцы судорожно крутили ткань его куртки.

Рохан пошёл вперёд по коридору слева.

— Это западное крыло, стационарные спальни для взрослых, где живёт основное население центра. Здесь ты будешь проводить вторую часть большинства своего времени.

Набрав какие-то цифры на кодовом замке, Рохан открыл дверь и провёл Кэмерона в коридор со спальнями.

— У меня есть для тебя информационный сборник, где будут коды от всех дверей, которые тебе придётся использовать.

Наконец, Кэмерон больше не смог выносить напряжения. Тур был милым и всё такое, но…

— Что именно я буду делать?

— Ты будешь мастером на все руки, ходить туда, куда понадобится. Ты можешь делать что угодно, от уборки до помощи медсестре с процедурами. По большей части ты будешь помогать смотреть за комфортом пациентов и проводить время с ними. Наши медсёстры и помощники замечательные, но у них длинный список ответственностей за тонну пациентов. Нашим пациентам полезно, чтобы какие-нибудь сотрудники просто сидели и разговаривали с ними, или играли в игры, что угодно.

— Ладно, — ответил Кэмерон.

Рохан остановился и повернулся к нему, пронзая его строгими светло-карими глазами, белки которых резко выделялись рядом с тёмной кожей.

— Наши пациенты хорошие люди. Они люди с болезнями, заболеваниями, как в любой другой больнице. Их комфорт и уход за ними для нас крайне важны. Есть люди, которые достигли самого дна, или трагедия отобрала их жизни и семьи — иногда трагедия заключается в болезни, иногда болезнь вызвана трагедией. Просто обычные люди, которым нужна помощь и заботливые сотрудники, так что тебе лучше это помнить, хорошо?

— Понял, — сказал Кэмерон, тяжело сглотнув. Он понял, что, наверное, тогда должен перестать считать это место сумасшедшим домом. Он был уверен, что эти люди хотели, чтобы их считали сумасшедшими, не больше, чем он хотел, чтобы его считали пьяницей.

— Хорошо. Помни это, и мы отлично поладим. Первую неделю ты будешь ходить за мной. Будешь слушать и наблюдать, и делать что-то только когда я скажу. По моим выходным тебя будет обучать Ифа. Также, я уверен, судья проинформировал тебя, что у тебя будут обязательные консультации касательно алкоголизма, и тебе нужно посещать два групповых собрания в неделю — в качестве пациента. Как помощнику по уходу за пациентами тебе может понадобится посещать больше.

— Что? Я не алкоголик. Я совершил кое-что глупое, и меня поймали… — возмущённо начал Кэмерон.

— Ладно, полагаю, судья тебе это не объяснил. Или твой адвокат. Это часть сделки. Это одна из единственных причин, по которым тебе позволяют ходить здесь свободно, так что я не буду с этим бороться. Может, у тебя нет зависимости, но явно есть проблема с алкоголем, иначе тебя бы здесь не было. Моим советом будет проглотить свою гордость и, может быть, просто позволить терапии тебе помочь. Ты не должен стыдиться, мы все видели и похуже.

Кэмерон чувствовал именно стыд, поверх злости, боли, чувства предательства и ужаса. Но, по крайней мере, он был не в тюрьме. Он снова кивнул Рохану.

— Я постараюсь. Я ценю возможность быть здесь.

Рохан похлопал его по спине и хохотнул.

— Хорошая работа, парень. Почти похоже, что ты говоришь серьёзно. Идём дальше…

Кэмерону устроили тур по всему центру, за исключением изолятора. Это могла бы быть любая обычная больница, с бежевыми стенами, линолеумом и депрессивными безликими картинами. Один коридор дверей перетекал в другой, пока он не обнаружил, что начал отключаться. В конце концов, они прошли в общую комнату, и там начался настоящий тур.

В огромной открытой комнате была изогнутая стена окон от пола до потолка, сделанных из ударостойкого стекла, как сказал Рохан, с видом во двор. Вид был по большей части скрыт снегом, но, наверное, весной было красиво. В одном конце комнаты бал развлекательный центр с телевизором, стерео и парой консолей для видеоигр. На противоположной стороне была обустроена игровая зона с различными настольными играми, столом для пинг-понга и множеством игрушек.

Повсюду стояли столы и стулья, ходили дюжины людей в униформе и в больничной одежде. Некоторые были в своей одежде, в различных спортивных штанах и пижамах, ничего сдерживающего или опасного, и у многих на ногах были сланцы. Несколько человек смотрели фильм, некоторые играли в игры, а некоторые сидели за столами, глядя в пустоту. В душе Кэмерон был облегчён, что никто не был в смирительной рубашке, не кричал и не бушевал, как он представлял, когда только получил свой приговор. Он знал, что это было… предвзято, или как это называется, но фильмы и книги предоставили массовой культуре единственный взгляд на то, что происходит в психиатрической больнице, и Ривербенд явно не соответствовал этому критерию.

Рохан наклонился и тихо заговорил, чтобы слышал только Кэмерон.

— Я расскажу тебе про нескольких пациентов, пока мы здесь, но с большинством из них ты просто познакомишься, пока будешь проходить обучение. Ты никогда не запомнишь их всех, если я просто перечислю, а тебе важно их всех запомнить.

— Ладно, — ответил Кэмерон, но его взгляд двигался от человека к человеку, абсурдно ища признаки «сумасшествия». У него было предчувствие, что многие его ошибочные мнения разрушатся за время работы в Ривербенде.

— Хорошо, за столом для пинг-понга Холли Кинер и Кевин Джессоп.

Кэмерон проследил за взглядом Рохана, пока не увидел крохотную блондинку, которая была бы симпатичной, если бы не впалые щёки и желтоватое лицо, и обычного на вид мужчину средних лет с редеющими волосами.

— Холли госпитализирована из-за тяжёлой нервной анорексии и сопутствующей депрессии. Она очень хорошо справляется, так что я надеюсь, что её выпишут через месяц или около того. У Кевина пограничное расстройство личности и биполярное расстройство второй степени. Ты обнаружишь, что у большинства наших пациентов несколько расстройств, так как зачастую неврозы питают друг друга.

Кэмерону тяжело было это понять. Эти люди выглядели нормальными. Да, Холли определённо казалась слишком тощей, но напоминала Кейт Мосс в девяностых. Парень, Кевин, мог быть чьим-нибудь отцом, тренировать футбольную команду или строить дома на деревьях на заднем дворе. Но они были здесь, госпитализированные из-за сума… из-за психического здоровья.

— Так ему когда-нибудь станет лучше? Кевину?

— Тяжело сказать. Это зависит от того, насколько он готов исправить свою симптоматику и каким послушным он может быть в плане лекарств вне центра. С расстройствами личности всё сложно, потому что они скорее отражают то, как устроен мозг человека. От них нет лечения, потому что пациент просто рождается таким, но мы можем сделать многое, чтобы помочь человеку жить нормальной, функциональной жизнью. Они просто должны хотеть этого.

— А он не хочет?

— Пока нет. Он относительный новичок.

Внезапно к Кэмерону подошла молодая женщина с яркой улыбкой на лице. Она была в больничном халате, который соскользнул и открывал одно её плечо, и у неё была копна кудрявых рыжих волос. Она напомнила Кэмерону ту девчонку из «Храброй сердцем», за исключение совершенно другого окружения.

Она вытянула худую руку и протянула Кэмерону маленький, чёрный бархатный мешочек.

— Подержишь это для меня? — мило спросила она.

Кэмерон опустил взгляд на мешочек, затем перевернул его и высыпал содержимое себе на руку. Стеклянные шарики. Женщина захохотала, будто это была самая смешная вещь в мире, и Кэмерон даже увидел, как дёрнулись пухлые губы Рохана.

— Мне нужно, чтобы кто-нибудь присмотрел за моими шариками; я всегда их теряю, — сказала женщина, хихикая.

— Кэмерон, знакомься с Изобель Флэтт. Она любит знакомиться с испытуемыми сумасшедшими шутками. Это дико неприемлемо, — Рохан явно с трудом оставался строгим.

— Ты же знаешь, что тебе это нравится, — вмешалась она. — Должно нравиться, потому что ты наконец привёл мне кое-кого горячего! — она устроила большое шоу, сжимая бицепс Кэма.

— Эм, приятно… познакомиться, — заикаясь произнёс Кэмерон. Он осторожно убрал её руку со своей, как можно вежливее. Он спорил с собой, должен ли быть честным и остановить её. Это значило бы быть «открытым» в Ривербенде, но почему-то эта возможность больше восторгала его, чем ужасала, так что он продолжил. — Простите, мэм… Я, эм… Я гей.

Боковым зрением Кэмерон увидел, как взгляд Рохана метнулся к нему, но проигнорировал это. Изобель выпятила нижнюю губу, преувеличенно хмурясь, и вздохнула.

— Как и все красавчики, так ведь? Тем не менее, полагаю, мне придётся продолжать попытки вымотать этого здоровяка.

— Этому не бывать, Изобель, — ответил Рохан. Он постучал Кэмерону по плечу, затем позвал его в другую область комнаты.

— Что с ней не так? — спросил Кэмерон. — В смысле, у неё странное чувство юмора и нет границ, но она не кажется… больной.

— Не дай ей тебя обмануть. У Изобель диссоциативное расстройство личности — в ней несколько личностей.

— Ого. Не думал, что такое существует. Думал, это только в кино.

— Многие люди так думают. Большинство изображений в СМИ очень неточные, но это существует и может быть сокрушительно. Изобель сейчас в довольно стабильном состоянии. У неё три отдельных личности, но они отступили, как никогда в прошлом.

— Ого, — снова произнёс Кэмерон.

— Честно, это хорошо, что ты не увлекаешься женщинами, потому что Изобель может быть очень настойчивой.

Рохан рассказал про ещё нескольких пациентов в комнате, объясняя их заболевания, пока Кэмерон пытался всё запоминать. Он будет помогать заботиться об этих людях, а после такого месяца, который у него был, ему нужно было попытаться преуспеть в чём-нибудь… в чём угодно.

Кэмерон пошёл за Роханом, когда тот направился к выходу, но что-то поймало его взгляд. Посреди озера солнечного света от изогнутых окон, в кресле-качалке сидел мужчина. Повернувшись спиной к самой большой зоне общей комнаты, он качался вперёд-назад и бормотал себе под нос, явно отключившись от остальных пациентов. В нём что-то было, и Кэмерон подошёл ближе, чтобы рассмотреть его получше.

Мужчину так ярко освещало солнце, что Кэмерон видел, как сквозь лучи парят пылинки. Это практически придавало человеку эффект ангельского нимба. Этот вид вызывал мысли о том, как святые иногда утверждали, что слышат голоса Бога и ангелов, которые говорят с ними — как многих из них отправили бы в такое место, как Ривербенд, если бы это происходило сейчас? Эта мысль ошеломила Кэма. Его мать была католичкой, но он никогда не был религиозным. Странно, что он думает такое о незнакомце в психиатрической больнице.

Как только смог увидеть мужчину в профиль, Кэмерон замер и уставился на него. Он был намного моложе, чем Кэмерон подумал первоначально — его тело было скрыто огромным одеялом — возможно, даже младше самого Кэмерона, и он был потрясающим. У него была смуглая кожа, то ли от солнца, то ли от смешанной национальности, и солнце отражалось в его карих глазах, заставляя их ярко блестеть. Его голова была побрита, так что Кэмерон не мог сказать, какого цвета его волосы, но появляющаяся щетина казалась тёмной.

Заворожённый, Кэмерон подошёл ближе, пока едва ли не смог услышать, что парень шепчет. Всё повторялось и повторялось, пронзая тело Кэма и обвивая его сердце: «Ты можешь быть сумасшедшим, но только внутри…»

Что это значило и почему казалось таким разрушительным? Практически, будто ребёнок говорил губами мужчины; напуганный, одинокий, травмированный ребёнок.

«Ты можешь быть сумасшедшим, но только внутри…»

Кэмерон пискнул, когда тяжёлая рука хлопнула его по спине, затем осторожно сжала его шею, чтобы увести его от бормочущего пациента. Позволяя Рохану толкнуть себя к выходу, Кэмерон не мог не бросить нескольких мимолётных взглядов. Рохан остановился прямо перед дверью и отпустил Кэма, тяжело вздыхая.

— Какая у него история? — слова сорвались с губ Кэма раньше, чем у него даже появилось время их обдумать.

— У него? — спросил Рохан, снова вздыхая. — Это Джона. Он особый случай.

— Это как?

— Он приходит добровольно. Он сдаётся два раза в год, как по часам, когда его симптомы становятся очень плохими. У него отчасти есть связь с этим местом — здесь умерла его мать — так что за много лет он сделал много пожертвований. Из-за этого любое начальство всегда принимает его, без вопросов.

— Хочешь сказать, ему на самом деле не нужно здесь быть? — в замешательстве спросил Кэмерон.

Когда Рохан встретился с ним взглядом, выражение его лица было сдержанным, но Кэмерон видел, что оно скрывает множество эмоций. Рохану был дорог этот Джона.

— О нет, Джона Рэдли очень больной человек. Временами он может казаться совершенно нормальным, так что тебе следует всегда это помнить. В его досье так много акронимов (прим. вид аббревиатуры), что можно его можно использовать для проверки зрения. По большей части, доктора здесь даже не могут полностью согласиться на том, что с ним.

— Чёрт, он такой молодой.

Рохан печально кивнул.

— Ему двадцать три. Он мало говорит о себе, и врачи тоже помалкивают. Судя по тем кусочкам, что я знаю, я могу сказать, что до сих пор у него была довольно трагичная жизнь. Не удивительно, что он такой, какой есть.

— Но он достаточно адекватный, чтобы сдаться?

— У него проявляются эпизодические симптомы, которые ухудшаются в конкретные времена года, погружая его в психоз. Но да, он достаточно хорошо знает признаки, чтобы заметить их до того, как полностью оторвётся от реальности.

— Боже, — выдохнул Кэмерон, не в силах подумать, каково знать, что ты сходишь с ума, наблюдать за этим. Это было немыслимо. — Он когда-нибудь разговаривает, пока он здесь?

— Конечно. Это как колебания в течение года, во время эпизода симптомы приходят волнами. Иногда он полностью в сознании, иногда наполовину, а иногда… — Рохан беспомощно указал жестом на раскачивающуюся фигуру.

— Он тебе нравится, — сказал Кэмерон.

Здоровяк кивнул без колебаний.

— Я давно знаю Джои. Он хороший малый. Мне действительно хотелось бы сделать больше, чтобы помочь ему.

Кэмерон отвёл взгляд от грусти в глазах Рохана, вместо этого глядя на промышленный ковёр с ворсом.

— Может быть, доктора выяснят, как его исправить.

— Я надеюсь на это, парень, — Рохан похлопал его по спине и снова пошёл вперёд.

У Кэмерона сложилось отдалённое впечатление, что у него не было особых надежд в отношении Джона. Бедный парень — они оба, на самом деле.

— Что дальше? — спросил Кэмерон.

— Ланч, — сказал Рохан. — У нас наверху есть маленькая столовая, но по большей части ею пользуется только персонал. Обычно мы накрываем ланч для постояльцев здесь, или в их комнатах. А после ланча у тебя приёмное собеседование с доктором Шелдоном.

Кэмерон резко поднял взгляд.

— Что у меня?

— Приёмное собеседование. Все его проходят, когда приходят сюда в первый раз.

— Я не пациент.

— Официально нет, но с назначенными судом консультациями ты вроде как пациент, так что доктор хочет познакомиться с тобой и установить основы лечения. Не расстраивайся, даже обычные сотрудники получают психологическую оценку, прежде чем мы разрешаем им взаимодействовать с пациентами напрямую.

— Оу, — Кэмерон сглотнул вспышку паники от мысли, что какой-то мозгоправ будет копаться в его сером веществе. Он полагал, что у него нет выбора. — Что ж, тогда как насчёт ланча?
***
Ланч был на удивление хорош. Это была сытная курица по-охотничьи с вегетарианским вариантом. Однако, она кисла в желудке Кэмерона, пока его вели по восточному коридору к кабинету доктора Шелдона. Рохан остановился перед дверью с модной табличкой с именем доктора и с сочувствием улыбнулся Кэмерону.

— Я знаю, ты нервничаешь. Все нервничают на собеседовании. Может, постарайся смотреть на это как на возможность, какую-то бесплатную помощь в попытках взять свою жизнь под контроль. Не помешает, так ведь?

— Наверное, — машинально ответил Кэмерон, но он не был убеждён.

Рохан постучал в дверь костяшками пальцев, затем помахал Кэмерону и ушёл.

— Встретимся снова здесь, через час. Удачи! — крикнул он через плечо.

Услышав приглушённое «входите», Кэмерон сглотнул свою нервозность, открыл дверь и зашёл. Кабинет ничем не был похож на то, что он представлял. Он никогда раньше не был на терапии, так что имел только голливудские представления. Он отчасти ожидал огромную кожаную кушетку или что-то такое рядом с креслом, в котором будет сидеть дедушка с аскотским галстуком и вязаным жилетом. Ничего из этого не было даже близко.

Кабинет был маленьким и напоминал любой старый кабинет — с массивным столом прямо посередине, с креслом на колёсиках с одной стороны и двумя стульями с другой, книжными шкафами, аквариумом и всем в таком духе. Единственной странностью был генератор шума в углу рядом с дверью, для уединения, по предположению Кэмерона.

Доктор Шелдон, который стоял за столом, потянулся, чтобы пожать руку Кэму. На вид ему было под пятьдесят, у него были густые, тёмные волнистые волосы, пронизанные сединой. Он на самом деле был привлекательным, для парня в возрасте. На нём были свободные брюки и голубая рубашка с подходящим галстуком. Симпатично, но средне. Доброжелательно. Безобидно.

— Мистер Фокс, полагаю? — произнёс доктор Шелдон.

— Да. Кэмерон, пожалуйста.

— Идеально. Я доктор Шелдон, но можете свободно звать меня Блейз. Как вам удобно.

— Хорошо, — Кэмерон переминался с ноги на ногу, суетясь, неуверенный, что должен делать. У других людей тоже складывалось такое ощущение при походе на терапию, будто их судят в ту же минуту, как они заходят? Это было действительно так, либо только у него в голове?

— Присаживайтесь, — предложил доктор Шелдон, указывая на один из стульев. — К приёмным собеседованиям мы относимся немного формально, но будущие приёмы могут проходить в любом месте в центре, если вы захотите.

Пока Кэмерон опускался на стул, его тело было сжато и не подчинялось ему; он чувствовал себя столетним. Что он здесь делал? Он вытер вспотевшие ладони о джинсы, прежде чем ухватиться через ткань за свои бёдра, возможно, чтобы не сбежать.

Доктор Шелдон сел и сам, открывая верхний ящик стола и доставая блокнот.

— Надеюсь, вы не против, во время собеседования я обычно делаю заметки. Это помогает мне подогнать терапию под ваши нужды.

— Наверное, я не против, — пробормотал Кэмерон.

— Тогда начнём?

Кэмерон резко кивнул, хотя не был уверен, имел ли доктор Шелдон в виду то, что ему следует начать говорить, или подождать вопросов. На это ему быстро ответили.

— Давайте посмотрим, — начал Шелдон, листая страницы папки на своём столе. — Итак, Кэмерон, что привело вас сюда, в Ривербенд?

Вопрос тут же довёл Кэмерона до предела. Он знал, что парень просто делает свою работу — он казался достаточно приятным — но это не помогло инстинктивной реакции в виде срыва. Кэмерон пришёл сюда не по своему желанию, чёрт возьми!

— Эм, решение суда, — парировал он.

Доктор Шелдон записал что-то в своём блокноте, вызывая у Кэмерона фантазии о том, как схватить его карандаш и сломать. Затем он откинулся на спинку кресла и сложил руки.

— Понятно. Мне прислали копию вашего обвинения и протокол судебного заседания. Очевидно, кто-то подумал, что вам нужно быть здесь, так почему бы нам об этом не поговорить, верно?

— Я не алкоголик, если вы спрашиваете об этом.

Доктор вздохнул, будто разговаривал с капризным ребёнком.

— Мистер Фокс… Кэмерон, у меня нет никаких скрытых мотивов. Вам не обязательно искать «скрытое значение» за моими вопросами. Вам велели пройти консультации в качестве части приговора, так что это не подлежит обсуждению. Эта встреча только для того, чтобы я узнал вас и то, как вы здесь оказались, чтобы знать, с чего начать. Если вы попробуете, то можете получить пользу от консультаций. Это не обязательно должно быть наказание…

— Вы знаете, кто я, доктор?

Взгляд доктора Шелдона метнулся обратно к папке на столе, затем вернулся к Кэмерону.

— Кэмерон Т. Фокс, двадцать семь лет, ранее проживал в Нью-Йорке, осуждён за вождение в нетрезвом виде и опрометчивое поведение на дороге. Остальное имеет значение только по вашему решению.

Кэмерон опустился вниз по стулу и стал ковырять дырку в своих джинсах. Его взгляд бродил по крохотному кабинету, пока он пытался понять, как много можно рассказать этому человек. Может он и был доктором, но Кэмерон совершенно не знал его. И всё же, что, если он мог помочь?

— Я не знаю, насколько вы знакомы с поп-культурой, но я вроде как важная шишка, — начал Кэмерон, цитируя один из своих любимых фильмов.

— Можете объяснить, что вы имеете в виду? — спросил доктор Шелдон, совершенно невозмутимо.

— В раннем подростковом возрасте я работал на шоу «Чейз и Слоан» по Кидс Нетворк. Оно было довольно популярным в своё время. Ещё тогда мы с братьями и сёстрами собрали музыкальную группу, «Фоксфаер», и с тех пор записываем песни — ну, до сих пор записывали, по крайней мере.

— Что изменилось?

Кэмерон потёр загривок, отчаянно желая деть куда-то свои дёргающиеся руки. Теперь он чувствовал больше осуждения, чем когда сидел на скамье, хоть и знал, что доктор Шелдон просто хотел помочь. Воспользоваться преимуществами консультации будет почти так же хорошо, как признаваться, что он алкоголик. И всё же, может быть, были вещи, о которых он мог рассказать, которые не обязательно были связаны с алкоголем.

— Меня выгнали, вот что. Мои братья, сёстры и отец заставили меня «пораньше уйти в отставку», потому что считали, что мои действия плохо влияют на имидж группы.

— Правда? — спросил доктор Шелдон, без всякой злобы, удивлённо моргая за пределами своего спектакля.

— Боже, я не знаю, может быть. Возможно. Но чёрт, разве семья не должна быть на первом месте?

— Возможно, они считали, что делают это вам на пользу, правильно это или нет. Они бросили вас за пределами группы?

— Не совсем. В смысле, я здесь, а они в Нью-Йорке, так что я ведь не хожу на семейные ужины и ничего такого. Но нет, они не оборвали связь со мной.

— Что ж, это стоит исследовать за время нашей совместной работы, — доктор Шелдон откинулся на спинку своего офисного кресла и немного покачался назад-вперёд, задумавшись и жуя губу. — Можете рассказать мне об аварии?

Кэмерон ненавидел даже думать о том дне. Тогда он испугался как никогда в своей жизни. Его отец заставил его пойти на какой-то свидание вслепую с дочерью музыкального продюсера. Вечер был кошмаром эпических пропорций, потому что Кэмерон просто не мог притвориться, что заинтересован в каком-то вылепленном из пластика клоне Пэрис Хилтон — он убежал бы куда подальше, даже если бы увлекался девушками. Однако, чтобы отказать Кеннетту Фоксу ему нужна была чертовски хорошая причина, и он был уверен, что не сможет сказать отцу, что он гей.

— Почему нет?

Голос доктора Шелдона прервал мысли Кэма, ошеломив его, потому что он даже не заметил, что говорил вслух.

— Почему вы не можете сказать отцу, что вы гей? — повторил доктор с профессиональным любопытством. Во всяком случае, Кэмерон не слышал в его голосе никакого осуждения. — Думаете, он бы вас не принял?

— Дело даже не в принятии. Думаю, если бы мы были какой-то нормальной обывательской семьёй с обычной жизнью и скучной работой, и я сказал бы ему, что я гей, возможно, он и глазом бы не моргнул. Он хороший парень, мой отец, он просто… серьёзный.

— Но вы не нормальная, скучная семья.

— Нет, мы не такие. Он всегда беспокоится за наш имидж — как мы представляем себя фанатам. Нравится нам это или нет, факт в том, что большинство нашей фанатской базы — это молодые женщины и девочки-подростки. Мои сёстры должны воплощать то, кем хотят эти женщины быть, а мы с братьями должны быть тем, кого они хотят — идеальными парнями. В этом уравнении нет места для гомосексуальности или отношений. Если бы я сказал отцу, что я гей, он раздавил бы это как жука, заставил меня похоронить это. Я уже жил как натурал, так что хотел оставить эту маленькую часть себя при себе, подальше от группы, потому что больше у меня ничего не было.

Доктор Шелдон кивнул и записал что-то в блокнот, затем снова откинулся назад с задумчивым видом.

— Интересная перспектива — быть закрытым геем с широко известной карьерой. Честно говоря, вы первый человек на моих консультациях, кто держит свою сексуальную ориентацию в секрете ради себя, а не ради других людей. В каком-то смысле это восхищает, и я уверен, что это не легко.

— Нет, — начал Кэмерон, затем тяжело сглотнул. Док понятия не имел. — Это не легко.

— Поэтому начались выпивки?

Тяжело вздохнув, Кэмерон мысленно вернулся к ранним воспоминаниям о том, когда пил уж слишком много.

— Наверное, это началось, когда умерла моя мама. Мне было семнадцать, ещё не совершеннолетний, но это меня не остановило. Она единственная знала, что я гей — она всегда знала, мне нужно было только подтвердить. Я никогда не переживал, что она меня выдаст, хоть она не была согласна с моим решением держать это в секрете. Она всегда говорила, что я не должен меняться, чтобы вписаться в мир, что мир подстроится. Как только она погибла, я… ну, полагаю, я тоже отчасти умер, — даже при произношении этих слов сердце Кэма разбивалось по новой. Хоть прошло десять лет, воспоминания о Кейт Фокс по-прежнему были яркими — её кудрявые светлые волосы и веснушки на лице, её добрые глаза, которые прищуривались, когда она улыбалась. Боже, он скучал по ней.

Звук хлопка, когда доктор Шелдон закрыл свой блокнот, вырвал Кэмерона из его горько-сладких воспоминаний.

— Наш час подошёл к концу, — сказал он, кивая на часы на стене. — Кажется, пора остановиться. Вы сегодня хорошо поработали, Кэмерон. Я приятно удивлён и очень обнадёжен тем, что вы смогли открыться. Мы продолжим с этого на следующем приёме, хорошо?

Кэмерон вяло моргнул. Его разум казался мутным и медленным, будто он слишком долго пробыл под водой, и кто-то наконец вытащил его и заставил дышать. Было довольно страшно, как все эти вещи просто полились после таких продолжительных секретов, но ещё было… облегчение. Так много облегчения. Может, терапия была не такой уж плохой идеей.