Книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо. Дж. К. Хоган "Сильное лекарство"
 Скачать 1.49 Mb.
|
|
Глава 10 Туман прояснился, пыль осела, и Джона снова стал целым. Всегда казалось, будто эти первые лучи солнца прорываются сквозь катаклизм шторма. Только Джона знал, что это просто иллюзия целостности. Он всё ещё был сломан внутри, просто обратный отсчёт обнулился. Он стоял перед домом своей матери — перед своим домом — пытаясь заставить себя войти. Это был маленький коттедж, расположенный на одной из дорожных петель, которая спускалась по горе к городскому центру Фолли-Крик. Он всегда любил этот дом, эпохи тюдоровского возрождения примерно сороковых годов, весь побеленный штукатуркой, каркасной конструкции, с окантовкой из тёмного дерева. Но тем утром Джона был поражён его крайней неизменностью. Это было похоже на ловушку. Но он преодолел её, так ведь? Выбрался из очередного эпизода живым. Хандра снова вернулась, устраиваясь для очередной перезимовки — потому что она никогда не уходила полностью, всегда ждала на окраине, наблюдая. Вытаскивая ключи, Джона закатил глаза от собственной мелодраматичности. И всё же, он не мог не задуматься, почему ощущал это, когда в прошлом после эпизода с удовольствием принимал волшебную панацею от сумасшествия, которую ему вручали. Странное ощущение казалось предсказанием, каким-то скрытым предзнаменованием чего-то жестокого. Джона подавил дрожь, бросая один последний взгляд на двор. Он продолжал растить дикие, заросшие сады Онор. Со стороны могло показаться, что нет никакого смысла, всё это были джунгли. Однако, Джона чувствовал скрытый приказ, в этих зарослях пряталась математическая точность, которая его успокаивала. Сады были хаосом Джона в спокойствии. Он наконец закрепил своё мужество против чёрт знает чего и вошёл в забитый досками коттедж. Конечно же, всё было так, как всегда. Он заметил, что его соседка, мисс Шелби Луэллин — ради бога, не забывайте приставку «мисс» — приходила проветривать помещение. Она открыла занавески, включила отопление и… — Мяяяу! …вернула кошку. Аида — опять, в честь оперы, а не мюзикла — была неряшливой сиамской кошкой, которую Джона тоже получил в наследство от матери. Кошка одинаково любила и ненавидела его, как и он её, так что когда она вилась у его ног, Джона никогда не знал, должен ли её погладить или замереть на месте. Казалось, Аида была такой же нервной, как и Джона, хотя она носила это с большей грацией, и он был довольно уверен, что это существо несокрушимо. Внутри декор коттеджа был дешёвым, в стиле потёртого шика, который Онор каким-то образом превратила в элиту. Джона никогда не хватало сил что-то изменить; мебель казалась такой же домашней, как и само здание. Он прошёл через захламлённое логово, думая, чем именно заняться. В одном углу комнаты, рядом с аркой, которая вела на кухню, у него стоял маленький письменный стол из вишнёвого дерева, где стоял его командный центр — ультрасовременный компьютер со всеми наворотами. Это было его единственное роскошество. Он нажал на кнопку питания и слушал знакомые звуки оживающей машины. «И вот мы снова здесь, старый друг». Рядом с клавиатурой лежал его маленький чёрный блокнот с эластичной лентой и любимая шариковая ручка — две вещи, которых ему всегда не хватало в Ривербенде. Джона слегка провёл пальцами по кожаной обложке блокнота, а затем пошёл дальше, на кухню. Мисс Шелби оставила ему тарелку овсяного печенья и записку со словами, что она надеется, что его «отпуск» прошёл хорошо — это она поставила кавычки — и что Аида чуть больше обычного страдала от комков шерсти. Джона подумал, что это наверняка было специально; кошка не была фанаткой мисс Шелби. К сожалению для Аиды, Джона не мог планировать свою жизнь вокруг прихотей одной наглой и грозной особы. Джона вернулся в логово, ввёл своё логин на компьютере и сел на диван, ожидая, пока его мощный, наполненный программами зверь придёт к жизни. Ему было уютно в крайней тишине, чего он испытывал уже больше месяца. Его сердце сбивалось с ритма от тяжёлого, почти удушающего чувства. Серьёзно, что он должен был теперь делать? Раньше после эпизода он нырял прямиком в писательство — как говорится, креативность часто сопровождается безумием — но его лобно-височная сеть была пустой, безмолвной бездной. Отчасти как тот подвал. — Нет, — сказал вслух Джона. Эпизод закончился. Закончился. Ему вдруг вспомнилось лицо Кэмерона. Смех Кэмерона, улыбка Кэмерона, голос Кэмерона. Джона редко думал о ком-то вне своего герметичного мира. Время от времени он видел мисс Шелби. Иногда он был вынужден взаимодействовать с людьми в магазине и вёл себя вежливо по отношению к бариста в кофейне. Это скорее напоминало переговоры об освобождении заложников; он должен был получать своей кофеин. Джона от природы был замкнутым. Он никогда не искал компанию другого человека просто для… компании. Товары или услуги? Конечно. Предметы первой необходимости? Конечно. Секс? И снова, конечно же — время от времени. Но было неслыханно, чтобы он желал конкретного человека не только из-за того, чем его могли обеспечить для выживания. Он начал осознавать, что чувствует, этот парадокс внешней слабости и апатичной, неистовой энергии, которая жужжала внутри него. Джона было… одиноко. Джона скучал по Кэму. Джона больше не устраивало текущее положение вещей. Могло ли быть такое, что Кэмерон показал ему другую сторону существования, на которую он не смел надеяться больше, чем просто на выживание? Джона закрыл голову руками, проводя ими по лицу и голой голове — она больше не был такой уж лысой, верно? Она была покрыта здоровыми, тёмными волосками, придавая ему вид солдата после нескольких недель Тихоокеанского театра военных действий. В этот момент ему больше всего хотелось позвонить Кэмерону, просто услышать его голос, чтобы знать, что этот мужчина существует за пределами Ривербенда, что он не какой-то фрагмент его воображения. Но Джона ведь так и не узнал его номер. «Узнал бы, если бы сказал ему, что выписываешься», — ругал он сам себя. Он хотел бы сказать, но Кэмерон был таким человеком, который захотел бы большего. Он захочет свиданий, ужинов и секса, который длится до утра — всего того, что Джона никогда не мог предложить. Но он думал о том факте, что, может быть, он отказывал себе в возможности попробовать, слишком боялся, что болезнь возьмёт верх и разрушит ещё одну жизнь, а не только его собственную. Да, Кэмерон захотел бы многого, и Джона должен был подождать, пока не убедится, что достаточно силён для этого. Он не разрушит Кэмерона так, как был разрушен сам. Он поправится. Он постарается. *** Писательство. Джона просто напечатал слово «конец» на уродливом первом черновике своего нового триллера «Божий дар». Несмотря на возможный религиозный оттенок в названии, на самом деле это был постапокалиптический рассказ, сосредоточенный на клонировании людей и футуристической генной инженерии, приправленный лёгкой межвидовой… романтикой? Страстью? Он пока не был уверен. Обычно он писал криминальные триллеры, но по какой-то причине научная фантастика уже какое-то время стучалась в его дверь. Это всё ещё был черновик, и отчасти Джона ненавидел его, как и всегда. Он читал, думал, перечитывал, затем всё заново, пока не признавал достойным отправить черновик своему редактору, одному из безликих людей в его маленьком углу киберпространства, с которым он никогда не общался лицом к лицу. Джона быстро написал электронное письмо, оповещая вышеупомянутого редактора о новостях, а затем щёлкнул по очередному файлу в своей папке с проектами. Его текстовый редактор открылся снова, и появился документ, с которым Джона игрался под своим псевдонимом Эммерсона Лайонса. Роман. До сих пор названием было «Ветер перемен», так как вдохновение пришло от одного из его стихотворений с таким же названием; этот стих он написал будучи подавленным подростком, который справлялся не только со своей гомосексуальностью, но и с воспоминаниями о… Он понял, что даже сам с собой не говорил о том случае. Когда бы его мысли ни пытались устремиться в ту сторону, разум захлопывался, как стальная ловушка. Возможно, ему нужно было это изучить. Позже. Роман, о котором он мечтал, пока писал меланхоличную поэзию в своей захламлённой комнате в полуразвалившемся доме, был двусмысленным. Главными героями были Роб и Даллас, и Даллас всегда предполагалась как женщина. Однако, в нескольких сценах, которые он уже написал, Джона избегал местоимений и вообще каких-либо отсылок на гендер. У него не было сил превратить Далласа в женщину, потому что в его голове это был мужчина. С другой стороны, Джона не знал, обладает ли смелостью выдержать критику, которая нахлынет, когда такой известный автор мейнстримных романов, как Эммерсон, внезапно переключится на гомосексуальный жанр. Чёрт, большинство его читателей даже не знали, кто он сам — мужчина или женщина. Он смотрел на страницу, где с издёвкой моргал курсор. Ничего не шло в голову, пальцы не двигались. Джона никогда особо не испытывал творческого кризиса. Когда у него были проблемы с писательством, это скорее касалось попыток выяснить, как изложить идеи из его головы на страницах, а не появления самих идей в принципе. В данном случае у него были проблемы и с тем, и с другим. Стихотворение было таким личным, а появившаяся из этого идея истории была такой яркой и настойчивой, но как только он решил её написать, слова иссохли. У Джона было предчувствие, что это во многом связано со страхом. Возможно, ещё это имело немалое отношение к тому факту, что Джона никогда не испытывал любовь. Единственным человеком, который когда-либо его любил, была его мать, но даже она не знала, что с ним делать. Это была тихая, осторожная любовь, будто она всегда решала, как прикоснуться и что сказать, чтобы не сломать его. «Мне стоит просто оставить тебя в покое. Я продолжаю тебя ломать!» И внезапно появился Кэм. Джона почувствовал дрожь, так что оттолкнулся от стола с большей силой, чем было необходимо, из-за чего разлетелась стопка бумаг. Разве всем остальным было так же тяжело? Всем обычным людям? Если таковы были настоящие эмоции, Джона не был уверен, что может с ними справиться. Но отчасти ему хотелось научиться. Ему хотелось снова увидеть Кэмерона. Хотелось. *** У Джона закончилась еда. После того, как он пробыл дома несколько недель, упрямо избегая выходов за покупками, его шкафчики были буквально пустыми — и холодильник с морозилкой тоже. Одно осознание этого заставило его тревожность вырасти и затвердеть, укладываясь у него внутри, готовясь штормом опуститься на пляжи. Отсутствие еды означало поездку в город. Это было неизбежно, если он не хотел умереть от голода, конечно же. Не удивительно, что на мгновение он об этом задумался. Затем он принялся укутываться в зимнюю одежду, так как снова пошёл снег. Он надел свои штаны для сноубординга поверх длинных подштанников, натянул свитер на нижнюю майку. Затем перчатки и парка, и наконец мешковатая вязаная шапка, ошеломительно уродливая, но также самая удобная вещь, которая была у Джона. Её связала для него одна из медсестёр Ривербенда. Он чуть не расплакался от этого жеста, не в силах вспомнить, когда последний раз кто-то дарил ему подарок без повода. — Ох, как сентиментально, — вслух пробормотал он, закатывая глаза от собственной глупости. Он схватил свой бумажник и ключи, быстро попрощался с Аидой, которая это проигнорировала, и запер дом. Его Субару Аутбэк стояла под навесом, заправленная и вымытая, со свежими зимними шинами — всё это он сделал до Ривербенда, зная, что по возвращению у него не будет энергии. Он был прав. Тяжело вздохнув, он сел в низкую машину и завёл двигатель, который издал еле слышный звук. Дороги снова были чистыми; их недавно посыпали солью, и снега было совсем мало, но за ночь Фолли-Крик должен был покрыться несколькими дюймами. Джона хотелось разобраться с покупками до этого. Дорога, которая тянулась в гору, была узкой и наполненной несколькими пугающими поворотами с серпантином, к которым за годы Джона привык. Но, по крайней мере, она была заасфальтирована и вполне ухожена. Спускаться вниз по горе Уистлер в центр Фолли-Крик для Джона было равносильно спуску в ад. Он знал, что это нелепо — маленький городок был совершенно милым и чудаковатым — но там были люди. Когда он находился в окружении людей, ему приходилось притворяться нормальным, чтобы его не видели и не задумывались о нём. Это было утомительнее, чем можно было представить. В Фолли-Крик не было никаких торговых сетей или франшиз — об этом городе индустрия забыла, или никогда не знала в принципе — за исключением одного одинокого «Старбакса», и даже тот конкурировал с местной семейной кофейней. Бизнесом владели местные, и местные же его поддерживали. Фолли-Крик заботился о своих людях. Для покупки продуктов Джона мог выбрать два места: «Корпоративный овощной магазин Хэла» на углу Мейн и Поплар, владельцем которого был Гарольд Нокс, седовласый холостяк неопределённого возраста, и общественный фермерский рынок Фолли-Крик. Фермерский рынок также являлся тем местом, где люди, живущие вокруг горы, могли собраться и пообщаться, чего Джона избегал любой ценой. В магазине Хэла была атмосфера как в супермаркете, с достаточно большими тележками и достаточно маленькими стеллажами, чтобы отбить желание остановиться и поболтать. — Значит, к Хэлу, — сказал он сам себе. Удача ему улыбнулась, когда он нашёл свободное место для парковки через дорогу от магазина, сделал неловкий параллельный манёвр и заглушил двигатель. Он вышел из машины и перешёл дорогу, не глядя по сторонам — если какие-то машины и ездили, они всегда пропускали пешеходов. Схватив расшатанную тележку из стоящих у порога, Джона протолкнулся через крутящуюся дверь и вошёл в дымку искусственного жара внутри. Он кивнул Хэлу, который практически всегда сидел за стойкой для обслуживания клиентов, но не потрудился остановиться. Никаких «привет-как-дела», никаких рукопожатий и совершенно никаких бесед; Джона содрогался при одной мысли об этом. Он быстро прошёлся по стеллажам, намереваясь купить достаточно продуктов, чтобы продержаться на горе месяц. В погребе стоял промышленных размеров холодильник, который только нужно было заполнить. Где-то в другом месте это могло звучать немного в стиле серийного убийцы, но в таком месте, которое часто заносило снегом в зимние месяцы, это было обычной практикой. Дорога Бэррон Фоллс во время снежного шторма часто становилась непроходимой. Начиная с консервов, Джона заполнил свою тележку с выверенной точностью. Непортящиеся товары легли на дно, а затем он пошёл к месту обитания свежих местных продуктов и мяса, чтобы положить сверху. Какую-то часть он заморозит или сразу отложит, а остальное превратит в большие блюда, которые разделит на порции и тоже заморозит. На худой конец, Джона был высокофункциональным, профессиональным отшельником. Что-то мелькнуло в углу его зрения. Джона повернул голову, но ничего не увидел. Он посмотрел в один конец стеллажа, затем в другой. Он был один. На мгновение вспомнилась Онор, её тень. Эпизод ведь ещё не мог начаться снова, верно? Обычно Джона мог продержаться несколько месяцев между визитами в Ривербенд. Ему не снились сны, он чувствовал себя нормально, помимо обычных комплексов и тревожности. Решив забыть об этом, Джона продолжил идти к соседнему стеллажу, нагружая тележку и считая секунды до тех пор, когда сможет уйти. Зайдя за угол, Джона увидел кое-что ещё, что его потревожило, но на совершенно другом уровне: просто проблеск светлых волос и клетчатой ткани, но он знал. Это был Кэм. Дыхание Джона ускорилось, и сердце забилось чаще. Он не мог увидеть Кэма. Не мог справиться с осуждением, которое наверняка почувствует мужчина из-за преждевременного ухода Джона. Но он хотел увидеть Кэмерона, так сильно хотел. Джона пошёл в его сторону, но затем резко остановился. Плохая идея. Он развернул тележку, чтобы пойти в другую сторону, и чуть не врезался прямо в мисс Шелби. — Чёрт побери, — произнёс он, в то время как его тело болезненно дёрнулось. Он ненавидел попадать врасплох, когда к нему подкрадывались. От этого его тошнило. Мисс Шелби покачала головой и усмехнулась ему, нахмурившись, тогда как её закадычная подруга Ида Мэй Лампет равнодушно пробормотала: — Следите за языком, дорогуша. Джона потёр рукой заболевшую грудь, надеясь успокоить колотящееся сердце. — Доброе утро, мисс Шелби, мисс Лампет, — вежливо сказал он, как хороший южный мальчик. Он рассеянно задумался, как много «хороших южный мальчиков», наполовину пуэрториканцев, видел Фолли-Крик. Возможно, только одного. — И вам доброе утро, мистер Рэдли, — сказала Ида Мэй Лампет. — Джона только вернулся с отдыха, — любезно подсказала мисс Шелби, будто почувствовала необходимость поддержать ложь, без просьб. Без сомнений, Ида Мэй уже знала всё то же самое, но, в конце концов, так было принято. Джона улыбнулся своей натянутой для таких разговоров улыбкой и попытался придумать, как лучше ускользнуть, медленно — по миллиметру — толкая вперёд свою тележку. Мисс Шелби ненадёжно оперлась на свою деревянную трость ручной работы, что означало, что она готовится поболтать. Джона стало плохо. Он чувствовал, как на лбу и за ушами появляются капельки пота. Не пройдёт много времени, прежде чем пот покатится и по его шее. Будто ему нужно было отвлечься ещё больше, Джона зацепил взглядом Кэмерона, который стоял в одной из очередей в кассы, в прямой зоне видимости от него, если посмотреть в правильную сторону. Как раз то, чего не хватало Джона — воссоединиться с Кэмероном, застряв с каким-то разговором со старыми тётками. Зрение Джона заискрило по краям; ему стало трудно дышать. — Ах, да. Как побережье? У Джона зачесался скальп. — А? — ответил он, едва улавливая суть разговора. — Ох, нормально. Стены снова пульсировали и, может быть, немного таяли по швам между плоской стеной потолком. Господи. Он жадно хватал воздух, наверняка покрывшись пятьюдесятью оттенками красного и потея, как бутылка пива на пляже. Мисс Шелби наклонила голову, будто впервые увидев его по-настоящему. Обычно она была слишком занята приятностями деревенской жизни, чтобы на самом деле что-то замечать. — Сынок, ты в порядке? Джона удалось выдохнуть ответ сквозь стучащие зубы. — Н-на самом деле, мисс Ш-ш-шелби, я не очень хорошо себя чувствую. Думаю, пойду домой и отдохну. Рад был повидаться, дамы, — он наклонил свою невидимую шляпу, как было принято, и покатил тележку, направляясь прямиком к стойке для обслуживания клиентов. Подойдя к Хэлу, Джона посмотрел на него умоляющим взглядом, хотя когда поймал своё отражение в зеркале позади них, в ответ увидел ужасающая широкая улыбка. — Эй, Хэл. Я взял все эти продукты, но, боюсь, у меня чрезвычайное положение, и я должен уйти, — Джона протянул мужчине стопку денег, которых было более чем достаточно, чтобы покрыть его покупки. — Ты не против попросить Клиффа доставить их ко мне домой? Сдачу можете оставить себе и поделить. Клифф был парнем из компании «Еда на колёсах». Как правило, Хэл не занимался доставкой, но при необходимости поставлял еду престарелым, и Клифф занимался этими делами. Лицо Хэла засветилось, когда он увидел наличку, но Джона думал, что Хэл согласился бы в любом случае. Таким он был парнем. Позже Джона придётся договориться с ним об особых условиях доставки. — Конечно, Джона. Сегодня днём, хорошо? — Да, идеально. Спасибо. Мне пора, — сказал Джона, уже наполовину за дверью. — Оки-доки, я попрошу Клиффа сложить скоропортящиеся товары в холодильник… То ли его голос стих, то ли Джона перестал слушать. Он нерешительно оглядел помещение в поисках Кэма, но, должно быть, упустил его. Возможно, к лучшему. Очевидно, он и близко не был готов справиться с базовым человеческим взаимодействием, и вот так просто, он потерял уверенность, что такое вообще когда-нибудь будет возможно. Часть вторая Весна и лето |