Книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо. Дж. К. Хоган "Сильное лекарство"

• Название: Книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо. Дж. К. Хоган "Сильное лекарство"
• Дата: 18.07.2022
• Размер: 1.49 Mb.
• Имя файла: Hogan_Dz._K.doc
• Тип: Книга; #632976
• страница: 11 из 19

Глава 13
Джона избегал его. Кэмерон был в этом уверен. Сначала он подозревал это пару дней после возвращения Джона, потому что они будто никогда не находились в одном месте в одно время. Раньше они сталкивались несколько раз в день. Он говорил себе, что у Джона просто новый график — его должны были лечить как нового постояльца — а у Кэма всё было по-прежнему. Однако, его подозрения подтвердились, когда он увидел, как Джона буквально заскочил в открытую дверь, чтобы избежать встречи с ним.

Это осознание его ошеломило. Он думал, что они стали друзьями, пока Джона резко не уехал. Чёрт, после того поцелуя он отчасти думал, что они на пути к отношениям, несмотря на то, какими они будут неприемлемыми. Кэму согревало сердце то, что Джона казался рядом с ним другим, более весёлым, и Рохан подтверждал это. Так что это было за бойкотирование?

Кэмерон размышлял об этом тем ярким утром среды, делая с Уитни обход по жилому блоку. Уит начала с другого конца коридора и всё ещё находилась в нескольких комнатах в стороне, пока он застрял, глядя на следующую дверь на своей очереди — дверь Джона. Конечно же, тот будет на завтраке, но всё равно, от мысли о том, чтобы оказаться среди его вещей, окружённым его призраками и запахами, у Кэма по спине побежали мурашки.

Сделав глубокий вдох, Кэмерон открыл дверь и приготовился к работе. Когда комнату заполнил свет, Джона резко сел в кровати, широко раскрыв глаза, моргая, как какой-то пещерный человек, который никогда не видел света.

Кэмерон подскочил. Его разум говорил отступить, ведь Джона явно не хотел его видеть, но тело не меняло своей траектории. Он застыл на месте.

— Чёрт, прости. Я был уверен, что все на завтраке.

— Я не был голоден, — прохрипел Джона своим скрипучим голосом, обычным для эпизодов.

Слегка прильнув к дверной раме, Кэмерон наклонил голову, глядя на Джона и изучая его исхудавшее лицо — он назвал бы его «навязчиво красивым», если бы был писателем, но это было не так; писателем был Джона.

— Как тебе спится? — Кэмерон понял глупость своего вопроса, как только произнёс его.

Джона нахмурился, но его губы приподнялись в самой мельчайшей из улыбок.

— Как пьяному младенцу. А ты как думаешь?

Кэмерон зашёл чуть дальше в комнату.

— Да, да, дурацкий вопрос.

— Ну? — подтолкнул Джона, приподняв брови.

— Что «ну»?

— Ты не спросишь, почему я ушёл так, как ушёл?

Пожав плечами, Кэмерон закрыл за собой дверь и подошёл к кровати Джона.

— Я подумал, что у тебя есть свои причины. Расскажешь, если тебе понадобится.

Джона будто сник, его тело просто сжалось. Он казался хрупким, словно находился на остром краю пропасти. Кэмерон оглядел комнату, замечая маленькие детали, которых не было раньше — стопка книг на деревянном комоде с резиновыми углами, неизвестного происхождения картина на холсте, ручной работы плед на кровати. Всё выглядело так, будто он готовился к долгому пребыванию. Кэмерон тяжело сглотнул.

Он опустился, пока не оказался на краю кровати.

— Как ты, Джона? — он опустил взгляд, когда голос немного надломился.

Джона вздохнул и откинулся на подушки на своей кровати.

— По большей части устал. Обычно у меня бывает больше времени между эпизодами, так что я успеваю отоспаться. В голове много чего происходит, и не только в плане сумасшествия. Я закончил и сдал на редактуру новую книгу...

— Один из триллеров Харпера Дж. Финча? — взволнованно спросил Кэмерон. Он чертовски любил эти книги.

— Да, новый. Думаю, мой лучший. Мне понравилось называть его своим шедевром.

— Это великолепно. Не могу дождаться, когда прочту его. Серьёзно.

Джона на мгновение уплыл, потерявшись в мыслях или зацепившись за одно из своих видений, а затем посмотрел на Кэма, сияя.

— Так приятно сидеть здесь и говорить об обычных вещах, знаешь? С тем, кто меня не пугает и не пытается анализировать. И... рядом с тобой всё... тише.

Впервые его глаза прояснились от теней, и в уголках появились лёгкие морщинки от улыбки. Сердце Кэма запнулось. Если он не будет осторожен, то может полюбить этого мужчину. Любовь может быть опасной вещью между двумя не свободными людьми. У Джона была его болезнь, а у Кэмерона семья. Они были двумя людьми, которые никогда не должны быть вместе, но вселенная продолжала их сталкивать. Кэмерон устал плыть против течения.

Он потянулся и накрыл руку Джона своей, удивившись тому, какой мягкой была его кожа, в то время как углы и линии его тела были острыми.

— Мне это тоже приятно. С таким детством, какое было у меня, заводить друзей — да и вообще какие-либо отношения — было просто сказкой, в которой жили другие люди и рассказывали тебе об этом.

— Это... отчасти печально, — сказал Джона, но выпятил нижнюю губу с поддельной грустью, чтобы смягчить удар.

Кэмерон шутливо толкнул его.

— Да, будто ты можешь это понять. Дурак.

Они оба рассмеялись, но смех оборвался, когда их взгляды встретились. Если бы они были где-то в другом месте... Но они были в больнице, где Джона был пациентом, а Кэмерон в некотором роде сотрудником. «Может, в другой жизни», — подумал Кэмерон.

— Ох, мой младший брат приезжает в гости на следующей неделе! — сказал Кэмерон. За день до этого ему позвонил Майло, и Кэмерон как раз об этом вспомнил.

— Да? Один?

Очевидно, Джона уловил тот факт, что Фоксы редко делают что-то, не собираясь все вместе.

— Да. Думаю, он хочет со мной о чём-то поговорить.

— Как ты думаешь, о чём?

Кэмерон пожал плечами. Он особо не думал об этом, просто был счастлив, что Майло приедет.

— Не знаю. У него были проблемы с новым вокалистом — Эриком, как его там... Бейтсом, вот — и он не может ничего сказать семье, потому что они подумают, что он злится из-за того, что не получил эту работу.

— Это ведь Майло знает, что ты гей, верно? — спросил Джона.

— Эм, да, это он.

— Может, тебе пойдёт на пользу провести немного времени с ним наедине, раз он член семьи, от которого тебе не нужно прятаться. Или меня не туда занесло?

Кэмерон усмехнулся. Он не мог сдержаться. Было страшно то, что Джона просто улавливал такие вещи, которые люди не говорили вслух.

— Это будет мило. Я бы хотел, чтобы ты с ним познакомился, если... если ты не думаешь, что это вызовет у тебя стресс.

Они оба знали, что на самом деле он имел в виду «если это не вызовет у тебя психическую истерику», так что не было необходимости говорить это вслух.

— Я буду рад. Мы просто придумаем сигнал, способ, которым я дам тебе знать, если станет слишком.

— Это будет отлично, — сказал Кэмерон. Он затих, запоминая лицо Джона таким, каким оно было в тот момент — расслабленным, может, даже весёлым. Его губы были пухлыми и растянулись в широкой улыбке. Зубы были белыми и идеально ровными, за исключением одного из клыков, который был повёрнут слегка неправильно. Кэмерон задумался, сложилось ли так от природы, либо произошло из-за какой-то травмы.

Его переносица была широкой — может, однажды даже была сломана — но сужалась к округлому кончику, который можно было описать только как милый. Эти карие глаза блестели незнакомой лёгкостью, хоть и попадали под тень тяжёлых бровей.

Левая бровь была пересечена перпендикулярной линией шрама, который отчасти напоминал Кэмерону шрам Гарри Поттера, только располагался не в том месте.

Не думая, он потянулся и провёл пальцем по густой брови, останавливаясь, когда добрался до шрама.

— Откуда у тебя это?

Он понял свою ошибку, когда рука Джона сжала его запястье и убрала его руку от лица. Джона повернул голову в сторону, пряча шрам. Вся лёгкость в выражении его лица исчезла, не оставляя ничего, кроме теней.

Удивительно, как игра выражений могла полностью изменить лицо человека. В то время как счастливый Джона обладал гладкими, более круглыми чертами, Джона в тени был твёрдым и угловатым, напоминая опустошённый скелет.

— Я не могу... — произнёс Джона.

— Чёрт. Мне так жаль, — сказал Кэмерон. — Мне не стоило прикасаться к тебе.

Джона ещё не отпускал руку Кэмерона; вместо этого притянул её к себе и сжал ладонь Кэма в своей. Он рьяно покачал головой, хоть и не мог толком подобрать слов.

— Кэм, ты можешь прикасаться ко мне. Я просто... шрам от...

Напряжение Кэма минимально ослабло. Дело было не в прикосновении, а в воспоминании.

— Я понимаю. Ты не обязан ничего мне рассказывать. Действительно не обязан.

Джона повернулся обратно к нему, с огромными круглыми глазами, полными того, чего Кэмерон не узнавал.

— В последнее время я... я вроде как думаю, что могу.

— Что можешь? — Кэмерон был в искреннем замешательстве. Тонкости разговоров часто от него ускользали; он был простым парнем.

— Рассказать тебе... многое.

— Правда? Что, прямо сейчас? — сердце Кэма ускорилось. Джона действительно думал открыться ему и рассказать то, что не говорил даже своим докторам?

— Нет! — в панике произнёс Джона. — Я сказал «думаю». Я всё ещё работаю над этим. Я... я просто хочу, чтобы ты знал, что есть такая возможность, — он нервно рассмеялся.

— Оу. Ну, для меня честь, что ты вообще думаешь над этим. Я...

Его прервал стук в дверь.

— Идём, Фокс! — крикнула из коридора Уитни. Кэмерон поморщился, одновременно раздражённый и огорчённый. Он всё ещё должен был делать свою работу.

— Иду! — он посмотрел обратно на Джона, который снова приобрёл мельчайшую из своих улыбок. — Как насчёт того, чтобы прогуляться в свободное время?

— Я бы с радостью.
***
В общей комнате Кэмерон с удивлением обнаружил, что Джона сидит за столом и болтает с Уитни, вместо того, чтобы занимать своё обычное место в кресле-качалке у окон. Кэмерон улыбнулся им, когда на него посмотрели, и подошёл присоединиться к ним.

— Похоже, вы двое ужасно сдружились, — сказал он, опускаясь на свободный стул. Кэмерон оглядел Джона в поисках признаков тревожности, но в данный момент ничего не увидел. — Не думал, что тебе нравится общаться.

Он пожал плечами и покраснел.

— Полагаю, ты научил меня паре вещей. Я понял, что простые разговоры о нормальных вещах помогают мне расслабиться.

Для Кэма это имело большой смысл; он просто думал, что беседы — это их вещь, что-то, что Джону было комфортно делать только с ним. И всё же, он не хотел говорить об этом, из страха подорвать прогресс, достигнутый Джона.

— Я понял. Ты скоро будешь готов к прогулке?

Казалось, Уитни отгадала невысказанный намёк в его словах, потому что выбрала этот момент, чтобы встать.

— Я побегу и сделаю тебе чай, милый. Возьмёшь его с собой на прогулку.

— Спасибо, Уитни, — с робкой улыбкой сказал Джона. Было очевидно, что он всё ещё работал над комфортом от повседневных взаимодействий.

— Чай? — спросил Кэмерон. Горячие напитки были под серьёзным запретом в Ривербенде.

— Время от времени она приносит мне чай. Всегда довольно прохладный, конечно же — нельзя, чтобы пациенты психиатрии носили вокруг обжигающую жидкость — но она делает его достаточно крепким, чтобы компенсировать температуру.

— Это мило с её стороны.

Он кивнул и слегка помычал в знак подтверждения.

— Иногда доброта — это подарить другому иллюзия нормальности.

Кэмерон сморщил нос, пытаясь разгадать это. В словах Джона часто таились скрытые значения.

— Думаешь, медсёстрам тоже нужна эта иллюзия?

Джона наклонил голову.

— Ты здесь работаешь. Тебе это кажется реальной жизнью? — он махнул рукой на комнату, полную постояльцев в пижамах, с камином в виде экрана телевизора и большими шахматными досками.

Под кожей Кэма колол холодок, потому что, да, Джона был прав. Это была мнимая реальность, «безопасное» представление внешнего мира, которым не являлось.

— И то правда.

Прежде чем он успел сказать что-то ещё, Уитни вернулись с чаем. Кэмерон откинулся на спинку стула, чтобы освободить место.

— Прости, Кэмерон, я не подумала спросить, хочешь ли ты чаю, — нахмурилась Уитни.

— Без проблем. Если я попытаюсь идти и пить одновременно, то всё равно разолью всё на себя, — он надеялся, что самоирония может рассеять тяжёлое настроение, которое повисло между ним и Джона.

Смех Уитни прозвенел как колокольчики на санях, когда она выпрямилась, по дороге похлопав Кэмерона по плечу.

— Хорошей вам прогулки.

— Спасибо, — сказал Кэм.

— Пока, Уитни, — сказал Джона.

Кэмерон подождал несколько неловких мгновений, прежде чем перевести взгляд обратно на Джона. Мужчина жевал свою губу и бросал взгляды из-под ресниц. Им нужно было вырваться из облака напряжения, и скорее.

— Ну что, пойдём?

Джона кивнул и соскочил со своего стула быстрее, чем должно было быть возможно, оставляя позади забытый чай. Ему явно хотелось свежего воздуха и псевдо-свободы. Как делали много раз, они вышли через прихожу, на этот раз снимая одежду, вместо того, чтобы надевать больше. В больнице всегда было довольно прохладно, так что большинство людей одевались тепло.

Джона снял свой пуловер с капюшоном, в то время как Кэмерон избавился от форменной куртки. Кэмерон взял оба предмета одежды и повесил на крючки, затем открыл дверь, давая Джона пройти первым. Выйдя следом, Кэмерон взял со стены рацию и прикрепил к своему ремню, просто на всякий случай. Он выучил свой урок с первого раза.

Двор был в полном цвету, переполненный пышными гортензиями, жёлтыми форзициями, азалиями и кизилом. Это определённо было лучше, чем шагать через метры снега.

Они пошли по тропе в лес, которая тянулась вдоль маленького ручья. Весенняя оттепель превратила ручей в более существенный поток, чем обычно, но шириной он был всего несколько метров. Прямо за рекой располагался забор со всей своей сеткой-рабицей и колючей проволокой, дабы они не забывали, где находятся.

Когда тропа сузилась, Кэмерон пошёл вперёд, а Джона шёл в нескольких шагах позади. Никто не говорил, пока они шли вдоль реки, но тишина не была некомфортной. Они слушали, как дрозды и кардиналы танцуют и щебечут на ветках над ними; чувствовали бриз на своих лицах и запах почвы пропитанных водой берегов реки.

Кэмерон услышал глухой стук позади себя и развернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Джона споткнулся о торчащий корень и полетел вперёд. Кэм схватил его за руки, чтобы не дать упасть лицом на лесную землю. Он застыл, когда понял, что это первый раз, когда он коснулся голой кожи Джона, не считая прерванной попытки изучить его шрам на лице.

Через подушечки пальцев Кэма тепло кожи Джона поднялось по его рукам. Это тепло было практически жидким, напоминая поднимающуюся в термометре ртуть. Когда их взгляды встретились, Кэмерон покраснел от нервозности, но не мог отвести глаз от пронзительного взгляда Джона. В этих глазах было настолько больше, чем в каких-либо других. Джона видел вещи, которые никогда не увидит никто другой. Кэмерону хотелось только прильнуть и поцеловать его; он бы так и сделал, если бы не боялся, что это помешает прогрессу, которого достиг Джона, что он мог спокойно гулять, без каких-либо приступов.

После того, как Джона встал на ноги, Кэмерон позволил своим пальцам задержаться, большими пальцами поглаживая кожу парня, хоть и волшебство, созданное их взаимными взглядами, разрушилось. Кожа, которой касалась правая рука Кэма, казалась грубой и с ямочками, в противоположность мягкой гладкости на другой стороне. Опустив взгляд, он понял, что левая рука Джона покрыта сетью шрамов от ожогов.

Вздох вырвался раньше, чем Кэмерон успел его сдержать. Джона отдёрнулся от него, без злости, и робко ему улыбнулся.

— Мой герой, — произнёс он, хрипло смеясь. — Пойдём дальше. Я постараюсь не быть таким неуклюжим.

Он избегал проблемы, и Кэмерон позволил ему это. Шрамы его не касались и не уменьшали красоты Джона в его глазах. На этот раз оставаясь сзади, Кэмерон пошёл за Джона через лес, оглядывая тропу на предмет помех.

— Меня похитили.

Слова были такими тихими, что Кэмерон не был полностью уверен, что ему это не показалось и не навеяло ветром. Но затем Джона продолжил.

— Мне было четыре, может пять лет. Мама всегда лукавила насчёт деталей.

Сердцебиение Кэма ускорилось в три раза. Он должен был что-то сказать, или от этого Джона только замкнётся? Да и что отвечать на такое?

— Это... невообразимо.

— Меня удерживали почти два года, прежде чем я наконец сбежал, — Джона помахал Кэму левой рукой, через плечо. — Оттуда и шрамы. То место, где меня держали... я сжёг к чертям всё вокруг себя, просто чтобы выбраться.

Кэмерон застыл на месте, не в силах сделать следующий шаг. Плечи Джона напряглись, будто он готовился к удару. Возможно, он надеялся, что Кэмерон просто позволит ему пойти дальше и будет вести себя так, будто дело невелико. А оно было велико.

Медленно, Джона развернулся лицом к нему, со сдержанностью на лице. Он больше ничего не сказал, просто ждал.

— Это не всё, — это был не вопрос, просто констатация факта. Похищение ужасно само по себе, но Кэмерон видел Джона в худшем его состоянии, и его преследовало намного больше.

— Далеко не всё, — ответил Джона, медленно качая головой, будто тонул в патоке. — Это всё, что я могу сейчас сказать. Всё, что приходит в голову.

Кэмерон кивнул, и, без лишних слов, Джона развернулся обратно и пошёл дальше. Информации было практически слишком много для мозга Кэмерона. Кто бы мог подумать, что милый, прекрасный ребёнок Джона был украден из дома и брошен в какое-то место, которое ему буквально пришлось сжечь, чтобы выбраться.

Они вышли на обзорную площадку, которая представляла собой не больше, чем деревянный настил, выступающий над рекой. Джона поднялся по ступенькам и подошёл к перилам, опираясь на них локтями. Кэмерон встал рядом с ним, но не смотрел на реку. Вместо этого он наблюдал за Джона — за его сдержанной позой, лёгкой дрожью мышцы, расширенными глазами — и думал, сорвётся ли он снова.

— Что ты видишь, Джона? — наконец спросил он, не в силах выдержать напряжение.

Тишина тянулась так долго, что Кэмерон задумался, услышал ли его вообще Джона. Но затем мужчина сделал глубокий вдох.

— Я вижу огонь, — прошептал Джона. — Повсюду. Всегда. Вижу кровь и боль. Вижу мёртвых людей и тех, кто должен быть мёртв, но пока нет. И это просто обычная среда.

Кэмерон больше не мог этого выносить. Как бы это ни было неприемлемо — потому что к чёрту приемлемость, когда другу больно — он мягко сжал плечи Джона и потянул, пока тот не оказался к нему лицом. Он считал маленькой победой то, что Джона не поморщился от его прикосновения.

Одной рукой, Кэмерон схватился сзади за шею Джона и притянул его в крепкое объятие. Тело в его руках дрожало так сильно, но так незаметно, что просто вибрировало от кинетической энергии, которую не должен был сдерживать один человек. Кэмерон сжал его крепче, в слабой попытке успокоить дрожь, но это всё, что он имел.

После нескольких напряжённых мгновений Джона прильнул к его груди, утыкаясь лицом в его майку. Кэмерон чувствовал, как пальцы Джона сжимают и отпускают ткань, напоминая действия кота. Наконец, он издал один судорожный всхлип, затем глухой стон, а затем плотину прорвало.

Казалось, будто всё тело Джона просто сдалось. Его ноги подогнулись, но Кэмерон не дал ему упасть. Вместо этого он поддержал Джона и вместе с ним медленно опустился на колени на деревянные доски настила. Он не ослабил объятие, просто держал и держал, пока Джона выплакивал свою печаль в изгиб его шеи. В этот момент, впервые, Кэмерон понял, каково чувствовать раскалённую добела ярость. В нём горела ненависть к тому, кто разорвал этого маленького мальчика на части, заставляя его вырасти в мужчину, который едва держал себя в руках.

Кэмерон поклялся, что пока он присутствует в жизни Джона, никто больше никогда не навредит ему. Кэм не был героем, не был святым, он был просто парнем, который держал другого парня и обещал его защитить. В этом не было ничего сложного. Верно?
***
Разговор с Джона всё ещё был свеж в памяти Кэма, через неделю, когда в дверь раздался стук. Звук эхом отозвался в крохотной квартире, как церковные колокола в пустом святилище. Конечно, за дверью окажется Майло. Кэмерон получил особое разрешение от доктора Шелдона и Рохана взять выходной на время визита брата.

Когда Кэмерон открыл дверь и увидел на крыльце своего брата, сразу стало понятно, что что-то не так. Майло потерял в весе фунтов десять и, судя по всему, быстро. Он всё ещё был в форме, как Кэм, но его тело сдулось до минимума, оставляя только кости и жилистые мышцы. Даже черты его лица стали острее.

Ещё парень срочно нуждался в свежем отбеливании волос, которые выросли как минимум на полдюйма натурального цвета, тёмно-пепельного, прямо как у Кэма. Конечно, ни один из них уже много лет не ходил с натуральным цветом волос.

В общем, парень выглядел несчастным. Очевидно, его что-то беспокоило, и поэтому он решил приехать к Кэму. Что бы там ни было, это будет желанным отвлечением от мыслей о том, что рассказал ему Джона, и обо всех вещах, которые оставил недосказанными.

— Привет, малой. Проходи.

Майло неуверенно улыбнулся и проскользнул мимо него в крохотную студию. Он был явно встревожен, запуская пальцы в свои растрёпанные волосы, затем скрещивая и раскрещивая руки, пока ходил по гостиной. Боже, Кэмерон просто надеялся, что от Майло никто не забеременел.

— Хочешь рассказать мне, что случилось?

Майло замер, глядя на него такими широкими глазами, что Кэмерон чуть не рассмеялся.

— Ты понял?

Кэмерон хлопнул брата по плечу, ведя его к дивану.

— Сделай мне одолжение... никогда не езди в Вегас, хорошо?

Очевидно, слишком зажатый, чтобы понять шутку, Майло сел, сжимая руками брюки, его колени подскакивали так быстро, что практически вибрировали. И он не смотрел Кэмерону в глаза. В этом была проблема. Они с Майло всегда были близки, так что если брат не мог встретиться с ним лицом к лицу, случилось что-то очень-очень плохое.

— Почему бы тебе просто не рассказать, чем ты так взволнован. Что бы это ни было, мы разберёмся, как это исправить.

Майло наконец посмотрел на него, и его идентичные голубые глаза были наполнены непролитыми слезами.

— Это нельзя исправить, Кэм, нельзя. Не в этот раз... Я... я худший человек в мире. Я причинил боль самому дорогому человеку.

От этого заявления сердце Кэма проткнул осколок льда. Он не знал, что у Майло есть девушка или кто-то ещё — в любой другой день он мог поклясться, что сам был человеком, который дорог Майло больше всех. Но он не видел Майло несколько месяцев, так что ему определённо не могли причинить боль. И всё же, ощущение тревоги не утихало.

— Просто посиди минутку на месте. Сделай вдох и начни сначала. Мы разберёмся с этим.

Майло сделал так, как ему велели, стараясь остановить свои буйные движения и сделать глубокий вдох носом, выдыхая через рот.

— Ладно, папа и Бейтс в последнее время вроде как бодались. Папа считает, что Бейтс пытается его подсидеть — и не ошибается. Бейтс... Эрик в последнее время много чего говорил нам о том, что мы не должны позволять папе так сильно контролировать группу и финансы. У него есть полный креативный контроль, даже над песнями, которые мы записываем — ты же знаешь, он бы никогда не разрешил нам записать в альбом песни, которые ты писал.

Майло посмотрел на Кэмерона для подтверждения, и тот кивнул, очень хорошо помня, как ругался с Кеннеттом из-за своих песен.

Парень сделал ещё один успокаивающий вдох.

— Так вот, Эрик не ошибается. В смысле, не пойми меня неправильно, этот парень всё ещё большой мудак, но у него есть твёрдое мнение. Полагаю, папа чувствовал угрозу и начал говорить о том, чтобы уволить Бейтса. И я подумал, что это мой шанс. Я соглашусь на прослушивание, и мы можем забыть о том, чтобы нанимать кого-то вне семьи.

— Да? Это отлично! Я тобой горжусь... — начал Кэмерон.

— Нет! Ты не должен! В этот момент всё покатилось к чертям.

По щекам Майло потекли слёзы, и Кэмерон начал искренне бояться. Кеннетт сделал с Майло что-то ужасное? Майло ушёл из группы?

— Что случилось, Майло? — произнёс он своим строгим голосом старшего брата.

Майло несколько раз икнул, прежде чем смог заговорить.

— П-папа начал говорить о том, чтобы вернуть тебя. Он сказал, что к чёрту всё, ты уже выучил свой урок. Он может отменить твой приговор и вернуть тебя в тур...

Когда Майло затих, гравитация его слов ударила Кэмерона словно тонна кирпичей. После того, как его бесцеремонно вышвырнули из собственной семьи, он был так занят в Ривербенде, что даже никогда не думал, что будет делать, если его захотят вернуть. Это просто больше не привлекало так, как раньше.

— И?

— Я... ну, я тогда уже слишком много выпил — всё скатилось после шоу в Эванстоне — и я просто не мог поверить, что это происходит. Меня снова обошли. Сначала чёртов идеальный незнакомец, слишком-скользкий-чтобы-быть-настоящим Эрик-чёртов-Бейтс, а затем мой лажовый брат-алкоголик.

Кэмерон потёр костяшками пальцев свою грудь, где чувствовал боль.

— Ауч.

— Прости. Я был в таком состоянии, что в голову приходили все сумасшедшие вещи, о которых я никогда не подумал бы обычно. Я просто больше не мог этого выносить, всегда быть на проклятом втором месте. Так что я... я-я...

— Ты что, Майло?

— Ясказалпапечтотыгей.

Кэмерон замер. Конечно, он не услышал то, что говорил ему его мозг.

— Хочешь попробовать сказать на английском?

— Я... сказал папе... что ты гей. Я знал, что он никогда не позовёт тебя обратно, если узнает это. Это... худшее, самое... ужасное... Мне очень-очень жаль. Знаю, ты никогда меня не простишь, и как только я протрезвел и понял, что случилось, ну... я и сам никогда себя не прощу.

— Подожди, что? — тихо спросил Кэмерон, срывая с дивана и начиная ходить перед ним из стороны в сторону. — Что? — он даже не мог осмыслить слова, которые произнёс его брат. Даже когда осмыслил, его охватила не злость. Это было крайнее и сильное опустошение.

Дело было не в том факте, что все узнают, что он гей, потому что это, честно, было неким облегчением. Дело было в том, что Майло оставался единственным человеком на земле, с кем Кэмерон делился собой целиком, кто знал о нём всё, и на чью поддержку Кэмерон рассчитывал. Он практически в замедленном движении наблюдал, как это связь разорвалась, и понял, что остался совершенно один — никакой настоящей семьи, никаких друзей, которые хотят общаться с ним, а не с Кайлом Чейзом или «тем самым» Кэмероном Фоксом. Не с кем было разделить любовь, которая оставалась скрытой все эти годы.

Слёзы жгли Кэмерону глаза, и он крепко зажмурился, чтобы не пролить их. Майло увидел это и тихо простонал, сжимая живот и наклоняясь на месте.

— Мне очень жаль, Чаудер. Пожалуйста, ты должен меня простить.

Кэмерон вытянул руку, останавливая его.

— Не надо... Мне понадобится, чтобы сейчас ты меня так не называл.

Майло жалобно всхлипнул, но всё равно кивнул.

— Пожалуйста, не злись. Ты же знаешь, я не выношу, когда ты на меня злишься.

— Майло, ты мой брат, и я тебя люблю. Всегда помни это. Я не злюсь, просто мне очень грустно. Одиноко. Совершенно одиноко.

Поднявшись, Майло прошёл по ковру с коротким ворсом, чтобы встать перед Кэмом.

— Ты не один. Я всегда рядом.

— Да, но теперь, когда они знают, я всегда буду тем членом семьи, который всех разочаровывает. Оторванный, одинокий. Мне просто грустно, Майло, но тебе не о чем переживать.

Похоже, Майло это никак не успокоило, да и Кэмерон особо не намеревался это делать. Он был слишком разбит, чтобы волноваться об этом. Единственной его мыслью, единственным светом во тьме была мысль о возвращении обратно к Джона. Джона было всё равно, что Кэмерон гей. Ему было всё равно на группу, на деньги, на одежду Кэмерона и на то, с кем его замечают. Он просто знал Кэмерона как испытуемого из Ривербенда, который ходил за ним как давно потерянный щенок.

В этот момент Кэмерон понял, что никогда не вернётся в группу. Даже если отцу будет всё равно на ориентацию, и вся семья это примет. Может, он продаст некоторые свои песни другим восходящим звёздам или, может быть, повторно вложит свои мудро инвестированные деньги и будет чахнуть до конца жизни, или, может быть, будет жить простой жизнью и работать кассиром у Хэла, жить на этой стороне горы до своего последнего дня.

Любой из этих вариантов казался практически идеальным — никакого больше давления, чтобы быть идеальным, никаких обязательств, никакой напускной радости на публике, когда всем всё равно, что у него в голове или на сердце. Да, Кэмерон определённо мог стать деревенским парнем.

— Кэм, есть кое-что ещё, — дрожащий голос Майло пробился сквозь его монументальное откровение с грацией гильотины.

— Что может быть ещё, Майло? — спросил Кэмерон, устало вздохнув.

Майло опустил голову и пробормотал:

— Папа вроде как психанул. Сначала он мне не поверил, но я как пьяный дурак продолжал давить, пока не убедил его. Он злился так, как никогда раньше. Выскочил из отеля и взял с собой чемодан. Сначала я думал, что он свалил на Бермуды или ещё куда-то, списав нас всех со счетов, но затем начал переживать. Зная отца, он пошёл в ближайший бар, чтобы эпично напиться, а затем бог знает что. Я так боялся, что он приедет прямо сюда, чтобы сорваться на тебе, так что должен был приехать первым, чтобы ты не был ошарашен.

Мыслям Кэма требовалось в два раза больше времени, просто чтобы уловить маниакальный поток слов Майло. Он покачал головой, чтобы понять.

— Майло, я уверен, что отца не достаточно волнует моя личная жизнь, чтобы он всё бросил и приехал сюда меня отчитывать.

— В этом ты ошибаешься, сынок, — произнёс холодный, ровный голос со стороны всё ещё открытой двери.

Кэмерон и Майло оба повернули головы, болезненно медленно. Кеннетт Фокс стоял в дверном проёме, его квадратная фигура заполняла всё пространство входа. Его румяное лицо было ещё краснее, чем обычно, на лбу блестел пот, а широкая грудь вздымалась с каждым рваным вздохом, который проходил через его лёгкие.

Сделав неуверенный шаг вперёд, Кэмерон раскинул руки, в широком жесте мира.

— Слушай, пап, я...

— Ты неблагодарный засранец! — прокричал Кеннетт, прежде чем ударить Кэма кулаком по лицу, со звонким хрустом.

С распространяющейся по лицу болью, Кэмерон отшатнулся назад и врезался в диван, спотыкаясь о него. От смущения огонь поднялся по его шее к кончикам ушей. Даже если этот мужчина был его отцом, как он смел приходить в дом Кэма и выставлять его дураком.

Кэмерон быстро поднялся на ноги, однако, неуверенно и готовясь к драке с отцом, в то время как бледнолицый Майло стоял в стороне, застыв.

Он зашёл прямо в личное пространство Кеннетта и ткнул его прямо в грудь.

— Какого хрена ты приходишь в мою квартиру и набрасываешься на меня? Я знал, что ты разозлишься, но понятия не имел, что ты гомофобный придурок.

— Пойми, это ни хрена не имеет отношения к тому, что ты суёшь свой конец в чёрный ход. Мне плевать на твою личную жизнь, но как только это вылезет наружу, то станет чёрной меткой для нас всех. Ты знаешь, как работает шоу-бизнес! Я-то думал, что тебе хватит мужества отодвинуть свои слабости в сторону, ради блага всех остальных.

Кэмерон никогда даже близко не подходил к желанию причинить телесный вред кому-либо из членов семьи, но в данный момент мысли избить Кеннетта в кашу поднимались из его подсознания. Он не мог поверить в тот бред, который нёс его отец.

— Тебе повезло, что я слишком уважаю семью, чтобы вышвырнуть тебя, — Кэмерон знал, что от отца не скрылось, с каким значением он использовал слово «семья».

— Уважаешь семью, да? — прорычал Кеннетт. — Потому что шляться с кучкой гомиков не особо уважительно. Ты вообще думал, как это повлияет на карьеру твоих братьев и сестёр? Или ты просто проклятый эгоист?

Глаза Кэмерона застлало красной пеленой. Ему пришлось сжать кулаки за спиной, чтобы не врезать Кеннетту.

— С кучкой... Ты серьёзно, чёрт возьми? Я ни с кем не шлялся. Я остановил всю свою жизнь, чтобы поддерживать имидж семьи Фокс. Какого чёрта, по-твоему, я напивался вусмерть, особенно после того, как был вынужден пойти на одно из твоих стратегически устроенных «свиданий»? Позволь мне сказать, что ты был причиной, по которой я чуть не убил себя и двух других людей. Из-за тебя меня арестовали, и из-за тебя я здесь, в этом богом забытом месте! Мне приходилось пить, чтобы уйти с головой под землю, а затем пить ещё, чтобы забыть, что я это делаю...

И вот так Кэмерон потерял свой кураж. Ветер злости покинул его паруса, и он просто чувствовал себя уставшим и пустым. Игнорируя его капитуляцию, Кеннетт продолжал распинаться, с красным и перекошенным от ярости лицом.

— Клянусь богом, парень, твоя мать вертится в своей...

— Мама знала, придурок!

— Следи за своим языком! Моя Кейт никогда бы...

Кэмерон вздохнул и опустился, опираясь бедром на ручку дивана. Он грустно покачал головой, споры ему надоели.

— Папа, — тихо произнёс он. — В своей старости ты превратился в брюзгливого ублюдка, но я знаю, что вы с мамой любили друг друга. Ты знал её лучше, чем кто-либо другой. Ты действительно думаешь, что она отреагировала бы чем-то кроме безусловной любви?

Поза Кеннетта сдулась, его плечи опустились, и он внезапно стал выглядеть на все свои шестьдесят лет. Кэмерон надеялся, что отец понимал правдивость его слов о Кейт Фокс, даже если сказать ему было нечего.

— Когда мама умерла, мне совершенно не с кем было поговорить об этом. Поэтому, в конце концов, я рассказал Майло, и до сих пор он хранил это при себе, — Кэмерон сделал паузу, когда всхлип Майло прервал его слова. Кэм повернулся к брату. — Всё в порядке, Майлс, правда. Это давно должно было произойти.

Майло расслабился, успокоенный детским прозвищем. Он всегда подшучивал над Кэмероном из-за этого, потому что, хоть говорить его было короче, но писать длиннее.

— Насчёт своей матери ты прав, — начал Кеннетт. — Она отчитала бы меня за то, что я так с тобой ругаюсь. Я не могу притвориться, что мне это нравится, но больше не буду доводить тебя этим. Но...

— Но? — подтолкнул Кэмерон, выгибая бровь.

— Ты не можешь вернуться, малой. Такой скандал... ну, я не стану рисковать из-за этого будущим твоих братьев и сестёр, даже ради тебя.

Кэмерон ущипнул себя за переносицу большим и указательным пальцами.

— Послушай, что я готовился сказать Майло, прежде чем ты ворвался, это то, что я не хочу возвращаться. Я не могу вернуться к притворству. Моё будущее решили за меня практически раньше, чем я стал достаточно взрослым, чтобы волноваться об этом. Я так запутался, что ждал, когда начну жить — ждал любви, чувств. Больше я ждать не могу. В следующий раз я сойду с ума или действительно умру. Оно того не стоит.

Челюсть Кеннетта дёрнулась, когда он стиснул зубы, а Майло открыл рот, глядя на Кэмерона из угла комнаты.

— Ты серьёзно просто уйдёшь, оставишь всё позади? — спросил Майло.

На это Кэмерон грубо фыркнул.

— Я не ушёл, брат. Меня выкинули, как прокисшее молоко. Я просто выбираю наладить этот вариант.

Кэмерон наблюдал, как его отец коротко кивнул и с опаской подошёл ближе. Он протянул руку для рукопожатия.

— Тогда удачи тебе, сынок. Прости за... — он махнул на лицо Кэма.

— Что, это? Это ведь любя, верно? — так всегда и происходило между ним и отцом. Они оба были неуравновешенными мужчинами с буйным характером, но что сделано, то сделано.

— Именно так. Так же, как я могу ожидать такого проявления любви от твоей матери, когда встречу её на небесах.

— Она всегда меня поддерживала, — сказал Кэмерон с самодовольной улыбкой.

Кеннетт повернулся к Майло и посмотрел на него строгим взглядом.

— Идём, малой. У нас сегодня концерт, и мне нужно приглядывать за Бейтсом. Пошли.

Майло позволил увести себя к двери, останавливаясь, чтобы бросить полный сожаления взгляд на Кэма.

«Всё в порядке», — одними губами ответил ему Кэмерон.

Брат кивнул, но всё равно опустил голову, исчезая за дверью.
***
Когда на следующий день Кэмерон вернулся к работе, на его щеке был синяк, а под глазом небольшой фингал. Он выполнил свои задания, игнорируя раскалывающуюся голову и боль в скуле. Несмотря на физическую боль, он на самом деле чувствовал себя легче, чем бывало со времён приезда в Ривербенд. Его секрет был раскрыт — по крайней мере для тех, кому он больше всего боялся рассказать — его будущее было решительно нерешительным, и он мог думать только о том, как поделится новостями с Джона.

Кэмерон упустил его во время завтрака и ланча и задумался, не избегает ли его Джона снова. Он не удивился бы, если бы Джона смутился или чувствовал себя некомфортно после того, как раскрыл маленькую частичку своего будущего. Кэмерон хотел найти его и заверить, что ничего не изменилось. Они по-прежнему были друзьями, и если что, Кэмерон восхищался силой Джона ещё больше, чем раньше.

Когда наступило свободное время, а Кэмерон всё ещё не мог найти Джона в общей комнате, он начал переживать. Он осмотрел переполненный зал, пока не нашёл Уитни, которая пила чай с Энни за столом в углу. Подойдя ближе, он старался не выглядеть так, будто сходит с ума от беспокойства, но начинал думать, мог ли Джона снова выписаться, не сказав ему.

— Приветствую, дамы, — сказал он, улыбаясь им. — Вы не видели здесь Джона? Я хотел его проверить.

Энни покачала головой одновременно с тем, как Уитни заговорила.

— Он сегодня не очень хорошо себя чувствовал, но кажется, пошёл прогуляться на свежий воздух.

— Один?

Для постояльцев с низким риском было нормально одним выходить во двор — в конце концов, вся территория была огорожена трёхметровым забором, и вокруг всегда находились люди — но Джона никогда особо не считался постояльцем с низким риском.

Уитни пожала плечами и быстро глотнула чая.

— Шелдон говорит, что в последнее время ему чуть лучше. Он разрешил.

— Хорошо, спасибо, — сказал Кэм. Он развернулся и пошёл обратно по коридору, в прихожую. Выйдя на улицу, он мог выбрать три разные дороги, которые расходились паутиной по землям. Случайным образом, он решил выбрать тропу, по которой они недавно гуляли вместе.

По счастливой случайности, он выбрал верно. Кэмерон нашёл Джона на обзорной площадке, на том же месте, где Джона рассказал ему о своём прошлом. Кэм задумался, жалеет ли он о том решении, глядя на воду.

Кэм не хотел ошеломить парня, поэтому, подходя ближе, убедился, чтобы его шаги были тяжёлыми. Треск веток и шуршание растений объявили его присутствие, и Джона повернулся лицом к нему, стоя на платформе. Он робко улыбнулся, но, пока спускался по грубым ступенькам, его манера изменилась.

Его кожа побледнела, будто отлилась вся кровь, и выражение его лица превратилось в нечто грозовое. До этого момента Кэмерон считал Джона кем-то, кого нужно защищать и оберегать, из-за его болезни и проблемного прошлого. В голову Кэмерона внезапно пришла мысль, что он бы не хотел встретить разозлённого Джона где-нибудь в тёмном переулке — наверное, он сбежал бы, сломя голову.

Кэмерон сдержал желание отдёрнуться, когда Джона подошёл и встал прямо перед ним, его густые брови опустились ниже на глаза, создавая тень над глазницами. Джона был всего на дюйм или два ниже него, но из-за того, как он навис, Кэмерон чувствовал себя крохотным.

Их разделяло всего несколько дюймов, когда Джона обхватил руками лицо Кэма и наклонил его голову вверх. Если это вообще было возможно, Джона нахмурился сильнее, когда присмотрелся.

— Кто тебя ударил? — требовательно спросил он, сквозь сжатые зубы. — Кто поставил тебе эти синяки?

Кэмерон понимал его слова, но по ощущениям казалось, будто он спрашивал: «Кого мне нужно убить?» Кэму было стыдно говорить, что его неслабо завела яростная защита, которой он никогда раньше не видел от Джона. Эти карие глаза с золотистыми крапинками так очаровали его, что он чуть не забыл ответить.

— Майло, эм... — чёрт, он не мог собрать свои мысли в кучу.

Пальцы Джона сгибались и сжимались на щеках Кэма.

— Майло, твой брат. Он ещё в твоей квартире?

Кэмерон схватил Джона за запястья, но не убрал его руки, просто держал.

— Майло меня не бил... физически. Он был пьян и поругался с отцом. В итоге рассказал о том, что я гей. Папа приехал, и мы поговорили... И не только.

— Твой... отец это сделал? — глаза Джона расширились, и всё его тело дёрнулось, хоть он и не отпускал Кэма. И вот так, он оказался где-то в другом месте, видел что-то другое. Однако, на этот раз он будто силой оттащил себя от края, чтобы сосредоточиться на реальности. — Я его убью, — прошептал он.

Большие пальцы Кэмерона поглаживали мягкую кожу на внутренней стороне запястий Джона, пытаясь успокоить его ярость.

— Нет, на самом деле, всё в порядке. Мы поругались, но затем поговорили... во всём разобрались. Мы знаем, как обстоят дела, так что теперь между нами неохотное перемирие. Это хорошо. Со мной всё хорошо.

Джона изучал его лицо с таким напряжением, что это вызывало дрожь. Его хватка на лице Кэмерона стала более ласковой.

— Ты уверен?

— Да, я уверен. Думаю, Майло поверхностно относится к собственным проблемам, но я действительно могу справиться со своими. Я люблю тебя за то, что ты обо мне переживаешь, но я в порядке, — как только слова прозвучали, всё тело Кэмерона застыло. Какого чёрта он только что сказал? Просто такое не говорят невзначай о человеке, которого не позволено любить.

Глаза Джона расширились на долю секунды, являясь единственным указателем на то, что он уловил связь. Затем он прильнул ближе, пока его нос не коснулся щеки Кэма. Он потёрся лицом о лицо Кэма, едва заметным прикосновением, и коснулся губ Кэма своими так нежно, что тот едва это почувствовал. Кэмерон вздрогнул в его хватке, и они оба сделали глубокий вдох.

— Кэмерон, я...

Кэмерон сжал его запястья.

— Шшш. Ничего сейчас не говори. Мы оба это чувствуем, но не обладаем свободой что-то с этим сделать. Но, в конце концов, что-нибудь придумаем.

Джона печально кивнул, практически так, будто на самом деле в это не верил, и отпустил лицо Кэма. Когда он сделал пару шагов назад, Кэмерону хотелось плакать. Ему уже не хватало близости, переполняющего чувства правильности, которое он испытывал рядом с Джона. От этого одиночество становилось ещё более пустым.

Кэмерон прочистил горло.

— У меня приём с Шелдоном. Я просто вышел убедиться, что у тебя всё в порядке.

— Всё хорошо. Поговорим за ужином, ладно?

— Увидимся, — Кэмерон бросил один последний тоскливый взгляд на Джона, прежде чем пойти обратно туда, откуда пришёл.
***
Пока Кэмерон шёл обратно через лес к больнице, он был убеждён, что за ним следят. Он слышал далёкие шаги по твёрдой земляной дороге, неопределённый шорох от деревьев, который прекращался, как только он останавливался на пути.

Поначалу он подумал, может быть, Джона просто решил вернуться вместе с ним, но это не объясняло ауру «преследования», которую он чувствовал от своего таинственного последователя. В раздражении, Кэмерон решил, что за последнее время ему хватило драмы.

Он остановился и медленно развернулся кругом, крича деревьям:

— С таким же успехом можешь уже выходить. Я не сделаю ни шагу, пока не увижу, кто меня преследует.

Последовавшая тишина была тяжёлой и напряжённой, будто весь мир задержал дыхание. Как раз когда Кэму начинало казаться, что там действительно никого нет, а он просто сходит с ума, из-за пары кедровых кустарников вышла фигура. Это был тот парень — Джексон. Он смотрел на Кэмерона с опаской, подходя ближе. Несмотря на тепло, на нём была та же байка, как в тот день, когда он приехал.

Джексон остановился в нескольких шагах от Кэмерона, и хоть в его глазах был страх, он скрестил руки на груди и выставил бедро в защитной манере.

— Увидел меня, да?

— Нет, я тебя не видел. Ты вполне приличный следопыт, но нужно поработать над шумом. Я тебя услышал.

Джексон опустил голову, глядя себе под ноги, рассеянно оттягивая рукава своей байки, чтобы скрыть верхние части своих рук — скрыть шрамы, как представлял Кэмерон.

— Да, ну что ж. Это Ривербенд, а не МИ-6 (прим. МИ-6 — служба внешнеполитической разведки Великобритании).

Кэмерон фыркнул, смеясь. Несмотря на уловки, ему вроде как нравился этот парень. Затем в голову пришла новая мысль, и его будто окатило ледяной водой.

— Как давно ты шёл за мной?

Парень поднял голову и одарил его напряжённым взглядом.

— Всё время.

Чёрт возьми. Это означало, что он видел ту маленькую встречу с Джона. Кэмерон не хотел даже думать, что будет, если он кому-то расскажет. Что, если Кэма выгонят? Что, если выгонят Джона? Проклятие.

— И?

Джексон пожал плечами, внезапно сосредотачиваясь на рисовании ботинком кругов на земле.

— Значит, ты и правда гей, а? «Золотой мальчик Кэмерон Фокс» переходит на сторону геев?

Кэм провёл руками по лицу. Будто разбираться с отцом было не достаточно сложно, теперь он должен был разобраться с недовольным и слегка суицидальным подростком-музыкантом, который ставил под вопрос его сексуальную ориентацию.

— Я не «перехожу» ни на какую сторону. Я всегда был геем, просто мне никогда нельзя было быть собой, до сих пор.

Парень наклонил свою голову, полную блестящих платиновых волос.

— Что изменилось?

— Ну, меня выгнали из группы за злоупотребление алкоголем и причинение проблем. Затем я приехал сюда и узнал, что моё пьянство — это, как говорится, крик о помощи. Я так долго подавлял свою сущность, что потерял себя. Пьянство в некотором роде было скорбью.

— В этом нет никакого смысла.

— Может, для тебя нет, но для меня это было открытием. Чем больше я старался прятать себя настоящего, тем больше разрушал сам себя, — рискнув, Кэмерон шагнул вперёд и взял парня за одну из рук, закатывая рукав и открывая припухлые, розовые, всё ещё заживающие шрамы. — Что насчёт тебя? Как ты себя разрушаешь?

Джексон выхватил обратно свою руку и бросил на Кэмерона сердитый взгляд. Но всё это было показушно, потому что Кэмерон видел в его глазах также страх и боль. Он знал всё о защитных механизмах.

— Поэтому ты пытался покончить с собой? Потому что ты гей?

Парень пожал одним плечом.

— Я гей, если ты спрашиваешь об этом. Но это не единственное, что в моём мире не так, знаешь?

Кэм кивнул.

— Я тебя понимаю. Что ж, послушай, я не доктор, их здесь много хороших, но если тебе когда-нибудь понадобится поговорить с обычным парнем... — он широко раскрыл руки. — Я рядом.

— Почему ты здесь? — спросил Джексон, глядя на него с сомнением.

— Ты слышал большую часть моей истории в тот раз, на групповом собрании. Вождение в нетрезвом виде, автомобильная авария, консультации из-за алкогольной зависимости...

Джексон рассмеялся, но быстро затих, когда увидел, что Кэмерон не смеётся.

— Без дерьма? Это была правда?

— Без дерьма.

— Чёрт, наверное, у тебя действительно проблемы, — он наклонил голову и окинул Кэмерона взглядом сверху донизу. — В жизни ты выглядишь старше.

— Ну спасибо, малой.

Джексон снова пожал плечами.

— Это трюк СМИ, публицисты стараются удерживать внимание подростков. Мне двадцать семь, и я не молодею.

Парень кивнул, будто это всё объясняло. Может, ему и объясняло.

— Ну, ты всё равно довольно горячий. Для ископаемого.

Кэм стоял и моргал секунд двадцать, наблюдая, как Джексон, смеясь, отходит назад. Затем нахмурился в ответ на побег парня, пока смех скакал по открытому двору.

— Гадёныш, — пробормотал Кэм.