Книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо. Дж. К. Хоган "Сильное лекарство"
 Скачать 1.49 Mb.
|
|
Глава 15 Неловкая тишина липла к поверхности комнаты как холодная патока. Кэмерон оглядел маленький, пустой зал для собраний и содрогнулся. Наверное, его отправят в тюрьму. Их с Джона привели для встречи со всеми докторами, чтобы поговорить об их «ситуации»... что наверняка означало, что Кэма выгонят из программы. На удивление, он не сожалел ни об одном мгновении, проведённом с Джона. Ему просто хотелось, чтобы это время не заканчивалось. Рядом с ним, Джона нервно суетился и продолжал оглядывать комнату, будто чувствуя невидимых наблюдателей. Чёрт, наверное, так и было. Кто мог действительно сказать, где реальность, а где нет? Джона намеренно не смотрел на других присутствующих в комнате людей. Кэмерон действовал иначе — он встретился со взглядами каждого мрачного лица. К докторам Шелдону, Кэллоуэй и Драри присоединились Рохан и ещё один мужчина, которого он не узнавал. Ему не было стыдно... скорее, он смирился. Шелдон прочистил горло и сел прямо. Каким-то образом ему удавалось делать так, чтобы металлический складной стул казался троном. — Рохан проинформировал нас о небольшой ситуации в отношении вас обоих... Джона бросил обвиняющий взгляд на Рохана. Здоровяк пожал плечами, но выглядел раскаивающимся. — Прости, Босс, это нельзя было проигнорировать. Шелдон продолжал, будто Рохан и не говорил. Он кивнул на незнакомого мужчину, который сидел справа от него. — Это Арло Уильямс, юрист. Я пригласил его сюда, чтобы убедиться, что защищены и права больницы, и ваши. Это потенциально катастрофическая проблема, но мы можем сдержать урон, если задавим эту проблему в зародыше. Он повернулся на своём троне, чтобы смерить Кэмерона критическим взглядом. — Кэмерон, ты уже должен знать, что как сотрудник Ривербенда ты находишься во главе над нашими постояльцами, так ведь? — Да, но... Шелдон поднял руку, и Кэмерон закрыл рот. — Тогда ты наверняка знаешь, в какую ситуацию поставил нас в отношении ответственности? Если бы мистер Рэдли был крайне увлечён судебными разбирательствами, то мог бы уже владеть этим зданием... — Я бы никогда... — начал Джона. — Ну же, Шелдон, пока нет необходимости говорить об этом... — прервал Арло Уильямс, покрывшись глубоким оттенком румянца. — Никто ничего не говорил о суде. Мы просто разговариваем, верно? Шелдон нахмурился и поправил свой галстук, хоть тот уже был завязан идеально. — Конечно, я извиняюсь. Драри прочистил горло и заговорил. — Прежде всего, думаю, нам нужно установить, с чем мы имеем дело. Джона, ты чувствуешь, что тебя принуждали или заставляли каким-то образом вступать в физический контакт с мистером Фоксом? — Конечно нет! Мы... друзья, — вяло ответил Джона. Кэмерон знал, что ему трудно придумать описание их уникальным отношениям. — Всё, что произошло, было совершенно взаимно, и я сделал бы это снова. — Конечно, сделал бы, — гаркнула Кэллоуэй, обращаясь скорее к другим докторам, чем к Кэму или Джона. — Он не отличит правильное от неправильного или настоящее от притворного. Он сделает что угодно, что будет приятно в этот момент. Классическое шизотипическое ра... — Хватит! — рявкнул Шелдон. — Мы здесь не для того, чтобы обсуждать свои различные диагнозы пациента. Мы здесь для разговора об отношениях между мистером Рэдли и мистером Фоксом. Важнее то, что этому нельзя продолжаться. Шелдон бросил сердитый взгляд на Кэмерона. — Мистер Фокс, я был готов отправить вас обратно под государственный надзор, но Рохан заступился за вас. Он убедил меня дать вам ещё один шанс. Вам будут запрещены абсолютно любые контакты с мистером Рэдли, в любой форме. Несоблюдение этих условий отправит вас обратно в суд, что вероятнее всего означает тюрьму. Внутри Кэмерона поднялась ярость. Он понимал неприемлемость ситуации, но всякое бывает. Отношения и связи формируются в самых странных местах. Он не мог отпустить Джона. — Я не могу это принять, — сказал он. — Я сяду в тюрьму, если придётся, но не могу больше не видеться с Джона. — Ну, в таком случае, полагаю, у нас нет другого выбора, кроме как... — Нет, — тихо произнёс Джона, ошеломляя присутствующих до тишины. Он посмотрел на Кэмерона умоляющими глазами, полными слёз. — Я не могу позволить тебе это сделать, Кэмерон. Я не стою этого. Рохан перебил его ответом, который вертелся на языке Кэмерона. — Это... наказание касается только больницы, верно? — он обратился к мистеру Уильямсу. Уильямс поправил очки на своём носу. — Ну, да. Наше влияние распространяется только на то время, когда мистер Рэдли является пациентом Ривербенда, а мистер Фокс — работником. Что происходит после этого, ну, это не наше дело. — Вот так, парни, — сказал Рохан, переводя взгляд между ними двумя. — Джона, тебе нужно брать тебя в руки и делать то, что нужно для выздоровления — или хотя бы для того, чтобы функционировать, потому что я знаю, что ты это можешь. Кэмерон, тебе нужно отработать своё наказание и не наживать проблем. Если вы оба так много значите друг для друга, что бы это ни было, чувства останутся, когда всё будет закончено, да? Кэмерон обменялся болезненным взглядом с Джона. Рохан был прав. Это был единственный способ обойти ситуацию, чтобы они оба остались целыми. — Да... хорошо. Я останусь и буду держаться подальше от него. Но вам, ребята, лучше делать свою работу и помочь ему. С этой последней фразой, он встал и сделал пару шагов к двери, прежде чем заметил, что все смотрят на него. — Нам нужно было обсудить что-то ещё? — едким тоном спросил он. Шелдон нахмурился, но не стал ругаться. — Нет, ты можешь идти. И я серьёзно, Кэмерон. Никаких контактов. — Да я понял, — сказал он, не оглядываясь. Он вышел из комнаты и захлопнул за собой дверь. Если бы он позволил себе ещё один последний раз посмотреть на Джона, его решительность исправилась бы, и он гнил бы в тюрьме. *** Кэмерон ворвался в свою квартиру, прошёл прямиком к кровати и упал лицом вниз на матрас. Пушистый плед впитывал слёзы, которые текли из его глаз. Он пытался сказать себе, что всё будет в порядке. Отрабатывать наказание оставалось не так долго. Он мог справиться, мог подождать. Но переживал он не об этом. Как много времени понадобится Джона, чтобы поправиться... Сможет ли он поправиться? Как только эта мысль пробралась в его мозг, Кэмерона охватило чувство вины. Ему было стыдно за то, что он превратил восстановление Джона в историю о себе. По крайней мере, он не был в тюрьме. Они всё равно оба будут в Ривербенде, двигаясь по одной орбите, только никогда не пересекаясь. Это было лучше, чем расстояние в несколько сотен миль и несколько футов цемента. Ему нужно было хорошенько выспаться. Кэмерон сел и несколько раз ударил кулаком в подушку, прежде чем снова рухнуть. Его дыхание только начало восстанавливаться, когда телефон начал реветь песню группы «Стикс». Боже, это был новый рингтон, который выбрал для себя Майло. Кэмерон серьёзно думал проигнорировать это, но если брат нуждался в нём, он должен был быть рядом. — Да? — рявкнул он в трубку, не открывая глаз. С другого конца провода раздался резкий вдох, а затем: — Ч-Чаудер? — Прости, брат, сейчас не лучшее время. Ты можешь перезвонить? Мгновение висела тишина, прежде чем Майло ответил. — Эм, это вроде как важно, но я быстро. — Ладно, что происходит? — Мы наконец-то сделали это. Мы воспользовались советом Эрика и попросили папу уйти с должности менеджера. — Что вы сделали? Подожди, что за Эрик? Ах да, певец. Я не слышал, чтобы ты часто называл его по имени. Так кто вы теперь? Майло хохотнул от речи Кэмерона, терпеливо ожидая, пока он закончит, прежде чем объяснять. — Да, певец. Помнишь, я рассказывал тебе, что он поднимал правильные темы о том, что папа управляет нами — что он объявляет концерты, не обсуждая это с нами, выбирает все песни для наших записей, и что все деньги проходят через него? — Да... — Ну, мы с братом и сёстрами получше следили за его деятельностью, и Эрик был прав. В дополнение ко всему этому, есть возможность, что он скрывает доходы. Я не хочу думать так об отце, но некоторые вещи не сходятся с тем, что мы видим. Так что у нас прошло «семейное собрание», и мы сказали ему, что хотим менеджера со стороны. Пока этим занимается Эрик, потому что он не член семьи. — Господи... ого. Как папа это воспринял? — спросил Кэмерон, его пальцы сжали телефон с нервозностью от сочувствия. — Ох, чувак, он совсем свихнулся, угрожал нам адвокатами и всяким дерьмом. Я удивлён, что он тебе не позвонил, не попытался затащить тебя на свою сторону, пока ты не услышал всё от нас. — Нет, у меня всё тихо. Так вы уверены насчёт этого, ребята? — Определённо. Я не говорю, что мы собираемся отстранить его полностью, но на худой конец, это может его припугнуть. Знаешь, раз сейчас всё контролируем мы... наверное, ты мог бы вернуться, если хочешь. Кэмерон был удивлён, что не почувствовал ни капли соблазна. — Нет, спасибо, брат. У меня всё хорошо, честно. Я наконец понял, что жизнь никогда не была такой, как я хотел. — Я тебя услышал, приятель. Я рад, что ты во всём разбираешься, — сказал Майло, с искренностью в голосе. — Ты будешь в порядке? Похоже, у вас большие перемены. — Да, я думаю, всё будет в порядке. У меня будто наконец-то появилась надежда. — Я знаю, дружище. У меня тоже, — ответил Кэмерон, думая о чём-то совершенно другом. — А? — Не бери в голову. *** Пока Кэмерон сидел за столом напротив слегка пухлого, слегка лысеющего доктора Драри, его негодование разрасталось и растекалось, как капля чернил в стакане воды. Он не видел Джона пару недель. Он переживал, он был на грани и злился на весь Ривербенд. Ему всю жизнь отказывались в том, что делало его счастливым, и вот, всё это повторялось снова. Он скрестил руки на груди, раскинувшись в широком кресле, и смотрел ровным сердитым взглядом на доктора. Драри не дрогнул. Он просто пролистал какие-то бумаги и мягко улыбнулся Кэмерону. — Здравствуй, Кэмерон. Уверен, ты уже знаешь, что Ривербенд довольно уникальная организация, где мы, как группа, устраиваем совместную практику. Все пациенты меняются между тремя докторами, так как это обеспечивает разные стороны лечения, и как коллеги мы предлагаем друг другу различные диагнозы. — Я слышал, — сухо произнёс Кэм. — Из-за чрезмерной занятости, ты пока встречался только с доктором Шелдоном, так что я рад сегодня пообщаться с тобой один на один. Кэмерон просто смотрел в ответ и ничего не говорил. — Ты злишься, — заявил Драри с равнодушным лицом. Первым инстинктом Кэмерона было ответить резкой фразой, но он знал, что дело в его настроении. Он был не таким парнем, не совсем. — Я злюсь, да. — Я рискну предположить, что это имеет какое-то отношение к ситуации между тобой и мистером Рэдли. — Между мной и Джона нет никакой ситуации. Вы всем в этом убедились, не так ли? Вот и сдержал свою резкость. — Уверен, ты можешь оценить деликатность позиции, в которой мы оказались. Кэм вздохнул и провёл рукой по своему лицу. — Конечно, могу. Я просто... Я всю жизнь подавлял эту часть себя, показывая миру только долю того, кем являюсь на самом деле — и это был не совсем мой выбор. Я наконец сделал этот шаг, чтобы совершить «каминг-аут» и прекратить прятаться, и мне говорят, что я должен держаться подальше от того, чего — кого — я действительно хочу. Вы должны понять, это невероятно раздражает. — Я понимаю, — доктор Драри сделал глубокий вдох и сложил руки на своём столе. — Я читал твоё личное дело. Доктор Шелдон уверен, что депрессия может быть вызвана твоим злоупотреблением алкоголя. Я верю, что ту работу, которую тебе нужно сделать здесь, тебе придётся делать самостоятельно. Я понимаю, что ждать тяжело, и знаю, что ты видишь это как отказ в том, чего ты хочешь, но я действительно уверен, что тебе нужно разобраться с несколькими вещами, прежде чем вступать с кем-либо в отношения, не учитывая статус мистера Рэдли как пациента. Ты сам сказал, что очень долго подавлял свои истинные чувства, и я уверен, что тебе нужно найти себя — за гранью семьи, карьеры, за гранью Джона или любого другого друга или любовника, который может у тебя быть. Тебе нужно посидеть одному и найти комфорт в собственном теле — если ты научишься быть счастливым, когда нет ничего, кроме тебя, тогда ты будешь готов к большему. Кэмерон втянул воздух. То, что говорил доктор Драри, звучало тяжело, и поэтому Кэмерон знал, что этот мужчина прав. Как бы ему ни хотелось находиться в компании Джона, он знал, что должен разобраться в себе. Чёрт, он даже не знал, чем будет зарабатывать на жизнь после Ривербенда. Он не знал, с чего начать. Было страшно, было одиноко, но Кэмерон знал, что какое-то время должен пройти один. — Так с чего мы начнём? — Думаю, тебе нужно рассказать мне о дне аварии. Глава 16 — Почта! Джона поднял взгляд от своего планшета, чтобы в замешательстве посмотреть на сияющее лицо Уитни. — Что, мне? — Да, ты наконец получил письмо, — сказала она. Они оба знали, что Джона никогда не получал писем, находясь в Ривербенде. Пока он часто сюда приезжал, с тех пор, как купил свой дом, у него не было причин перенаправлять свою почту в больницу. Мисс Шелби дала бы ему знать, если бы было что-то важное. — Это странно. От кого оно? Уитни опустила взгляд на конверт персикового цвета и пожала плечами. — Адрес отправителя — Эшвилль. Кто-то по имени мисс Ванда Бишоп. Звучит знакомо? Джона нахмурился, забирая у неё письмо. — Ни капли. Может, она одна из старых маминых подруг. Я не узнаю. Спасибо, Уит. — Не за что, парень. Дай мне знать, если получишь какие-нибудь сочные сплетни. — Само собой, — ответил он, подмигнув, в то время как Уитни вышла из его комнаты и закрыла дверь. Глядя на письмо, Джона отметил аккуратный, петельчатый почерк и синие чернила. Он поднёс конверт к носу и, кажется, уловил нотку цветочного парфюма. Он определённо не знал, кто такая мисс Ванда Бишоп, но она, похоже, очень пыталась сделать письмо дружелюбным на вид. — Какого чёрта? — произнёс он вслух и сунул палец под угол запечатанной стороны конверта. Джона никогда не поймёт, кто эта загадочная женщина, пока не прочитает письмо. Во всяком случае, что худшее могло произойти? Он открыл конверт одним движением пальца и достал несколько страниц скрученной бумаги, явно вырванной из блокнота на спирали. К сожалению, он прочитал обращение раньше, чем понял, что не только бумага не соответствует конверту, но и почерк не похож на почерк мисс Бишоп. «Привет, сынок. Это твой папа». Джона покачал головой, стряхивая собирающийся в голове ураган. Он не должен был это читать, но откуда он знал? А теперь не мог отвести взгляд. Он попался на крючок, как форель из реки, попав в руки профессионального рыболова. Он. Не мог. Отвести. Взгляд. — Не читай... — прошипело ему спектральное изображение Онор. Джона знал, что она права. Прочитав слова Ангуса, он себя похоронит. Но он был загипнотизирован этими пятью маленькими словами. На почте из тюрьмы должен стоять штамп Исправительной колонии Западной Вирджинии, чтобы получатель знал, во что ввязывается. Очевидно, Ангус обошёл эту деталь. Страшнее всего было то, что Ангус прислал письмо напрямую в Ривербенд. Он знал адрес Джона, потому что Джона жил в старом доме своей матери, но тот факт, что письмо пришло в больницу, означало только одно — Ангус следил за передвижениями своего сына. У Джона потемнело в глазах, осталась только узкая полоска света, сосредоточенная на этих словах, которые он прочитал снова. «Привет, сынок. Это твой папа». Не в силах остановиться, Джона читал дальше, сжимая письмо согнувшимися, одеревенелыми пальцами. «Прости за все эти уловки. Я знал, что если ты получишь письмо из Хэзелтона, то никогда его не прочтёшь, так что я отправил его своей подруге Ванде и попросил вложить в один из её конвертов. Надеюсь, ты понимаешь. Мне нужно было дать тебе знать, что я думаю о тебе». У Джона вырвался испуганный, разбитый всхлип. «У меня всё идёт хорошо. Знаю, меня планировали отправить на тот свет, но, видишь ли, у меня есть план. Я здесь веду себя как идеальный гражданин, говорю им всем то, что они хотят услышать. Я раскаялся! Увидел ошибки в своих действиях! Даже нашёл Иисуса. Я признался во всех своих грехах и сказал, как мне жаль, а мне рассказали всё о прощении и жизни после смерти. К чёрту это, я ещё не закончил с этой жизнью! Но я сделаю то, что должен, чтобы получить пароль. Я ещё не слышал никакой шумихи об этом, но знаю, что в конец концов всё будет. Тюрьмы везде слишком переполнены. Через какое-то время всегда выгоняют тех, кто хорошо себя ведёт. В любом случае, на самом деле я пишу для того, чтобы сказать, что прощаю тебя, сын. Я знаю, что ты не хотел сжигать мой дом. Я знаю, что ты не хотел, чтобы меня поймали, или чтобы у меня забрали моих девочек. Я просто хотел, чтобы ты знал, что я не держу обиду. Когда я выберусь отсюда, мы снова будем вместе. Ты и я, сынок». То малое зрение, которое оставалось у Джона, начало исчезать, тьма стала туманной дымкой по краям, из воображаемых трещин в стенах появлялись щупальца. Сильно дрожа, Джона сжал письмо крепче, пока оно не начало рваться под его пальцами. «Мы снова будем вместе». Он представил красное, заплывшее лицо Ангуса, вспомнил, с какой грубостью мужчина хватал его и толкал, думал, как тот смотрел ему в глаза, когда был близок к убийству. В жилах Джона стыла кровь. Он не хотел больше видеть Ангуса. Этот мужчина должен был умереть в тюрьме уже тысячу раз. «Ты и я, сынок». Его сознание пробил пронзительный вой, который скакал по его мозгу, прежде чем Джона понял, что сам является источником этого звука. Он не мог снова встретиться с этим мужчиной. Джона упал на колени, уронив забытое письмо на пол. Он кричал. Он кричал и кричал, пока что-то не вырвалось из его горла, и он больше не мог выдавить из сухих губ ни звука. И всё же, он продолжал жуткую, молчаливую пантомиму крика, пока полностью не отключился. *** Зрение возвращалось к нему вспышками треугольников света, будто над головой медленно крутились лопасти вертолёта. Джона не мог найти смысл в этих вспышках, не в силах был сосредоточить взгляд. У него было ощущение, что он лежал ровно, но ещё каким-то образом двигался. Мимо его лица ритмично пролетали полоски, пока в итоге не превратились в потолочную плитку, затем во флюоресцентные лампы, затем в мутные лица. Он пытался заговорить, но во рту было так сухо, будто дёсны и язык превратились в бесполезные куски плоти. Он не мог делать ничего, кроме как стонать. Где он? Он знал, что потерял сознание, но это не объясняло, почему его мозг одурманен и будто набит ватой. Вокруг него бормотали голоса, но Джона пришлось сильно сосредоточиться, чтобы уловить смысл слов. — ...начинает приходить в себя, доктор, — произнёс женский голос. Все движения резко прекратились, и одно из размытых лиц стало намного ближе к нему, превращаясь в то, что он наконец смог различить. Кэллоуэй. Джона знал, что никому в Ривербенде не разрешат навредить ему, но инстинктивная реакция на эту женщину у Джона всегда была невольной. Он начал суетиться, и напрасность этого заставила его понять, что он связан, скорее всего привязан ремнями к каталке, что объясняло движение потолка. Лицо Кэллоуэй наклонилось ближе к нему, и Джона наконец смог различить её черты. Она пыталась одобряюще улыбнуться, её тонкие губы растянулись, открывая неестественно белые зубы, как у легендарного Чеширского кота. Её белые волосы были зачёсаны в крепкий хвост, что растягивало и искажало черты её лица, и казалось, будто её бледная кожа натянута на скелет. Джона содрогнулся. Он снова попытался спросить, что происходит, но его язык торчал во рту как разбухшая колбаса и словно приклеился к нёбу. Джона ничего не мог сделать, кроме как лежать и слушать. — А, вот и ты, — сказала доктор Кэллоуэй. — Боюсь, ты потерял сознание, а когда пришёл в себя, стал истеричным и грубо отбивался. Нам пришлось тебя успокоить, ради твоей же безопасности, как и указано в твоём распоряжении. Наверное, ты всё ещё чувствуешь эффект седативных лекарств. Боже. Он должен был изменить своё распоряжение, исключая всех докторов, кроме Драри. Он не думал, что Кэллоуэй нарушит полномочия — в конце концов, ей нужно было сохранять лицензию — но это не значило, что её волнуют интересы Джона. Он перевёл взгляд на её лицо и расширил глаза, пытаясь передать своё здравие, хоть и не мог говорить. — Меня беспокоит твоя реакция на письмо от отца... Джона тревожно вдохнул. — Да, мы нашли письмо, когда ты рухнул. Боюсь, когнитивная терапия просто не оказывает на тебя желаемого эффекта, особенно, раз ты отказался дополнить её лекарствами. Я знаю, что насильное успокоение лекарствами — это последнее, чего ты хочешь, но в свете этого открытия насчёт твоего отца, что-то нужно предпринять, пока никто не пострадал. С твоего разрешения, я хотела бы попробовать новый курс лечения — электросудорожную терапию. Джона думал над этим, пока Кэллоуэй с ожиданием наблюдала. Джона раздумывал над ЭСТ в субъективном смысле — скорее в перспективе «когда-нибудь», а не «сделать это прямо сейчас» — но если это сможет прояснить его голову без лекарств, то стоило попробовать. В словах стервы был смысл; что-то нужно было сделать. Он кивнул ей и прохрипел тихое «да». Джона понял, что каталка остановилась. Но он по-прежнему видел плитку на потолке и прямоугольные светильники. Давление на его пояснице исчезло, и окружающий мир снова пошатнулся. Его переместили на другую поверхность, всё ещё в лежачем положении. — Хорошо, доктор Арнольд, принесите метогекситал, пожалуйста. Джона нахмурился, насколько мог, потому что не узнавал имя доктора. Он думал, что знает всех психиатров Ривербенда. Тёплое, покалывающее ощущение охватило его руку и распространилось по плечу и остальному телу. Его веки стали тяжёлыми. Наблюдая, как на его лицо опускается пластмассовая маска, Джона подумал одну последнюю краткую мысль — он забыл, что эта процедура делается под анестезией. Реальность исчезла, и Джона снова улетел. Его веки потяжелели. Он не хотел этого. Сон был его чистилищем; это был острый край пытки. Лица таились в тенях его сознания — Ангус, мать, безглазые девушки, даже сам Джона из детства. Его внутреннее зрение содрогалось и гремело, и лица медленно разбивались, кусочки перемещались и складывались в плохую имитацию Пикассо. Затем, он стал видеть только темноту. *** Когда очнулся, Джона снова был в своей комнате. Голые стены успокаивали его гудящий мозг. Он чувствовал себя странно и легко, но не отстранённо, как обычно. Просто легко. Он моргнул сухими глазами, с собравшейся в уголках корочкой, пока не сосредоточился на фигуре, сидящей в углу комнаты. Доктор Драри. Джона наклонил голову, отчего всё закружилось слишком сильно. — Значит... ЭСТ, а? Драри резко сел, будто дремал или задумался, и наклонился вперёд, опираясь локтями на колени. — Да. Мне жаль, что я не был там рядом с тобой, но я полностью согласен с решением, которые приняли вы с доктором Кэллоуэй. Мы должны были прервать твои галлюцинации и маниакальные мысли. — А я, ну, забуду, кто я и всё такое? — Сомневаюсь. Эффективность электросудорожной терапии была доказана примерно в семидесяти пяти процентах случаев сильной депрессии и других расстройств настроения. Побочные эффекты в целом незначительные — головные боли, лёгкая туманность, временами замешательство или проблемы с осознанием новой информации. Есть лёгкий риск ретроградной амнезии, о которой ты говоришь, но ты не находишься в зоне высокого риска для этого. С этим мы разберёмся, если до этого дойдёт. — Ты думаешь, это поможет? — Ну... как ты себя чувствуешь? Задумавшись, Джона проверил себя. Первым делом он заметил, что находится полностью в себе. Он не был обычным наблюдателем; он был привязан к своему телу. Это не было огромной переменой, но хоть что-то изменилось после лечения. Обычные призраки не показывали своих лиц, а приходили и уходили сквозь его жизнь как рабочие-мигранты. — У меня болит голова, — всё, чем он поначалу поделился с доктором Драри. — Это нормально, — сказал он. — Я выпишу тебе что-нибудь обезболивающее. Это совершенно нормально, если ты не заметишь никаких мгновенных перемен. Требуется несколько повторных процедур, чтобы начали проявляться улучшения. Первая процедура разрушает цикл твоего психоза, перезапускает мозг, выражаясь простым языком. Джона кивнул, заинтригованный. — Ты считаешь, что мне следует сделать это снова. — Я считаю, что это может пойти на пользу кому-то в твоём состоянии, да. Учитывая, что ты рассказал мне о своём отце и о том, что произошло с тобой в детстве, я мог построить гипотезы о твоих сопутствующих диагнозах. — И? — Я уверен, что в результате серьёзной детской травмы у тебя развилось острое стрессовое расстройство, которое, в простой терминологии, является крайне агрессивной формой ПТСР. Цикличные психические припадки, которые с тобой происходят, когда ты дважды в ход сдаёшься в Ривербенд, являются результатом кратковременного психотического расстройства, вызванного острым стрессом. Хмм. Джона думал, что наверняка сошёл с ума безвозвратно, но эти вещи звучали не так плохо. Казалось, будто они... поддаются лечению. — Есть много результативных расстройств, которые определяют как симптомы, вроде твоей тревоги, агорафобии и ОКР (прим. обсессивно-компульсивнoе расстройство). Уверен, это решится само собой, когда мы разберёмся с основной проблемой. Ты не псих, ты не шизофреник, ты просто сильно травмирован и слишком долго жил без лечения. — Ты уверен, что ЭСТ может помочь? — Да, уверен. Ты будешь проходить через это пару раз в неделю, и мы будем производить переоценку каждые три недели или около того, чтобы увидеть твой прогресс. На самом деле, в паре с лёгкими лекарствами, ты можешь делать это амбулаторно, — доктор Драри многозначительно посмотрел на Джона. Этот взгляд говорил громко. Он кричал: «Трус». — Док, ты же знаешь, как я отношусь к лекарствам. — Знаю, и так как это подсознательная реакция на воспоминания о том, как отец накачал тебя наркотиком, это становится симптомом. Думаю, мы можем над этим поработать. Джона замолчал. Так как ответа не предвиделось, доктор Драри заговорил снова. — Хочешь знать, что я думаю? — Наверное, нет, но я готов поспорить, что ты всё равно скажешь. Драри улыбнулся. — Оу, чёрт, ты был внимателен, — однако, этот момент не продлился. Его лицо быстро стало серьёзным. — Думаю, ты цепляешься за свои иллюзии. Ты кутаешься в них, как в безопасное одеяло. Может, подсознательно ты не хочешь стараться слишком сильно, чтобы от них избавиться, потому что тогда тебе придётся иметь дело с миром. Джона застыл, единственным движением только медленно приподнял одну бровь. — Думаешь, я этого хочу? Я не имею дело с миром? Правда? Потому что у меня есть прибыльная работа — я уважаемый автор в нескольких разных жанрах — и у меня есть дом, в котором я занимаюсь всем хозяйством... Я приезжаю сюда, когда чувствую, что ломаюсь. Я бы сказал, что таким образом имею дело с миром. Доктор пожал плечами, играя с кисточками на своих лаковых мокасинах. — Давай говорить честно, Джона, пожалуйста. У тебя есть прибыльная работа — работа, которую ты можешь выполнять, никогда не выходя из дома. Чёрт, тебе даже не обязательно говорить с другими людьми, ты можешь просто писать по электронной почте или отправлять смс. Наверное, продукты тебе доставляют на дом, а всё остальное ты покупаешь через интернет, я прав? — не дожидаясь ответа, он продолжил. — Но ты когда-нибудь взаимодействуешь с миром? Ты выходишь в город, разговариваешь с соседями, поддерживаешь бизнес? Ты проводишь время с друзьями? Любовниками? Ты когда-нибудь ходил на свидание? Джона опустил взгляд на свои руки и почувствовал жаркий румянец на своих щеках. — Хорошо, ты донёс свою точку зрения. Я едва справляюсь. — Так что, может быть, пора попробовать то, чего ты не пробовал раньше. Джона знал, что Драри имеет в виду. Джона дрожал от одной мысли о лекарствах. Он ненавидел это, ненавидел свои чувства, это головокружение. Но после происшествия с Кэмом он решил, что хочет поправиться. Он хотел хотя бы попробовать стать нормальным, продуктивным — если даже и немного отчуждённым — членом общества. Он хотел сходить на свидание, ради бога. — Хорошо, — сказал он. — Расскажи мне свой план. Часть третья Осень |