Бердинских В.А. История России. Курс лекций и практикум. Курс лекций и практикум

• Название: Курс лекций и практикум
• Анкор: Бердинских В.А. История России. Курс лекций и практикум.doc
• Дата: 27.01.2018
• Размер: 2.81 Mb.
• Имя файла: Бердинских В.А. История России. Курс лекций и практикум.doc
• Тип: Курс лекций; #14946
• страница: 27 из 49

Социально-экономическое развитие

Социально-экономическое развитие СССР в послевоенные годы осуществ­лялось в рамках административной системы (АС), основы которой были созда­ны в 30 — 40-е гг. в ходе сталинского модернизационного «рывка». У этой сис­темы были свои резервы роста, позволившие при всех ее пороках решить по меньшей мере четыре задачи: а) восстановить и как минимум утроить произ­водственный потенциал; б) создать гигантскую военную мощь, примерно рав­ную американской; в) осуществить переход к городской цивилизации (преоб­ладание городского населения над сельским); г) значительно поднять уровень потребления всего населения. Решить эти задачи АС оказалось под силу во многом благодаря хищническому использованию огромных масс минерального сырья, земли, леса и других природных ресурсов (природное богатство сокра­тилось почти в 2 раза), а также вовлечению в народное хозяйство дополни­тельных контингентов рабочей силы. Исчерпание этих источников роста неми­нуемо должно было подвести АС к масштабному кризису, который поставит вопрос об отказе от нее. Вместе с тем к тому же результату влекли АС ее гене­тические пороки, не позволившие ей ответить на цивилизационный вызов второй половины XX века. Он состоял в том, что объективно в послевоенные десятилетия нашей страны предстояло начинать развертывание научно-техни­ческой революции и переход к научно-индустриальному производству, одно­временно завершая индустриализацию там, где она еще не закончилась. Что­бы разобраться в том, почему этого не произошло, попытаемся ответить на вопросы: а) как устроена АС; б) каковы были негативные тенденции ее роста в послевоенный период; в) почему не увенчались успехом попытки ее реформи­рования в 50-60-е гг.

I. Анатомия административной системы.

1). В основе административного управления лежит директивное обязатель­ное задание центра. Главный его принцип: центр в любом вопросе знает все и лучше всех. Свою волю он оформляет в виде плана. Из плана вытекают зада­ния по отраслям, территориям, заводам, стройкам, шахтам, колхозам, учебным заведениям и т. д. Далее разверстываются задания цехам, участкам, отдель­ным исполнителям. Выполнение заданий плана, оформленного как закон — в этом смысл и цель управления. Под выполнение задания выделяются ресур­сы. Они поступают из госбюджета, т. е. для выполняющего они бесплатны. Под плановое задание выделяется и фонд зарплаты. Он рассчитан по установлен­ным центром же нормативам (т. е. зарплата установлена заранее, до начала работ). Величина каждого нового планового задания устанавливается с приро­стом к прежнему уровню (планирование от достигнутого). Чтобы иметь приро­сты, надо увеличивать капиталовложения (затратная экономика). Общий котел капиталовложений делят по уравнительной схеме.

Органы снабжения сами продукцию с заводов не получают и у себя не скла­дируют. Перед каждым новым годом они распределяют ее между заводами, стройками, колхозами, подавшими на нее заявки. Итак, в этой системе потре­битель и производитель прямо не связаны. Их желания и просьбы одобряют или отвергают вышестоящие органы.

2). Деньги в этой системе используются только как измеритель, как допол­нительный расчетный инструмент. Если цены на продукцию и размер оплаты труда определяются сверху, то предопределенной оказывается также себесто­имость и прибыль. Заработанные предприятием средства забираются в бюд­жет, а затем по его же просьбе вышестоящие органы выделяют ему средства из этого бюджета (т. е. центр определяет, куда и сколько может тратить пред­приятие заработанные им же деньги по предписанной сверху схеме расходов). Все деньги предприятие обязано хранить в банке и все расчеты вести через банк. Суммы, которые предприятие вносит в бюджет и которые ему из бюджета выделяют, не связаны между собой. (Например, завод может ничего не вно­сить — убыточен! — но получает много, если он нужен центру).

3). Проблема стимулов к труду (мотивация работников). Уровень зарплаты устанавливается каждой категории работников централизованно по всей стране. Сверху четко устанавливается, сколько предприятие может иметь ра­ботников и каких специальностей (штатное расписание), с твердыми окладами от директора до уборщицы. Премии платят не за реальную пользу, принесен­ную обществу, а за выполнение заданий центра. Размер премий ограничен и не должен выходить за пределы выделенного заводу премиального фонда. Кому выплачивать премии — решает начальство. Твердая, не связанная с ито­гами работы ставка оплаты целиком отдает работника в распоряжение началь­ства. Когда материальные стимулы не подвигают к напряженной работе, то главную роль начинают играть прямое административное принуждение (для большинства) и поощрение (продвижение по службе для немногих). Главная цель системы мотивации к труду — обеспечить полный централизм в управле­нии даже ценой отчуждения и пассивности трудящихся.

4). Внутренние противоречия АС. а). Теоретически в системе, где все было спланировано и предусмотрено заранее, никаких ошибок быть не может и де­фициту просто неоткуда взяться. На самом деле у центра нет физической воз­можности составить сбалансированный план, просчитать не только второсте­пенные, но и многие основные пропорции производства. Механизм планирова­ния неизбежно вел к образованию диспропорций, дефициту с одной стороны и перепроизводству — с другой. Ни одна из послевоенных пятилеток не была вы­полнена по производству важнейших видов продукции, а последняя из них (11-я) оказалась самой проваленной за всю советскую историю, б). В 50-80-е гг. вместо командной системы в стране развилась «экономика согласовании» — сложный бюрократический рынок. На бюрократическом рынке происходил об­мен не столько материальными ценностями, сколько властью и подчинением, правилами и исключениями из них, положением в обществе и всем, что имеет какую-то ценность. Так, согласие директора предприятия на увеличение плана могло быть обменено на улучшение его служебного реноме, дополнительную партию труб и незаконное разрешение нарушить одну из обязательных инст­рукций. Все это превращало социалистическую систему хозяйствования в «пла­новую анархию», в). Из-за административного централизма, исключающего свободный рынок, цены оказывались условными, а центр не мог объективно оценить эффективность своих же решений, г). Качество решений зависело не просто от центра, а от личностей руководителей. По мере затвердевания АС шла неуклонная деградация руководителей всех уровней, д). Повторить уже достигнутое капитализмом центр мог, но там, где надо было искать новое, выбор правильных решений был резко затруднен, е). Неустранимым оказалось противоречие между потребностью в энтузиастах, компенсирующих недостат­ки системы, и потребностью в исполнителях, не лезущих со своей инициати­вой. ж). При отсутствии стимулов к труду необходима «подсистема страха» и принуждения. А это многократно усиливало формализм, безынициативность, ориентацию на приказ, а не на дело.

2. Особенности роста советской экономики и социальной сферы.

В 50-70-е гг. СССР догнал наиболее развитые страны Запада не только по объему выпуска продукции, типичной для индустриальной стадии народнохозяйственного развития, но и в расчете ее на душу населения. Если к началу 50-х гг. в нашей стране все еще производилось гораздо меньше стали, угля, электроэнергии, цемента на душу населения, чем в большинстве промышленно развитых государств, то к началу 80-х гг. среднедушевые показатели произ­водства этих и других видов продукции тяжелой промышленности стали такими же (а то и более высокими), как в США, ФРГ, Японии, Англии, Франции. Завершились индустриальные сдвиги в сфере занятости: в начале 80-х гг. в промышленных отраслях было занято 48% работающих, в сельском хозяйстве — 20% (в начале 50-х гг. 30-35% и 45-50% соответственно). С появлением в 50-60-е гг. паспортов у колхозников и уничтожением их полукрепостной привя­занности к земле перелив населения в города на некоторое время принял даже больший масштаб, чем в годы первых пятилеток и после войны. Доля горожан повысилась с 1/3 населения перед войной и 2/5 — в начале 50-х гг. до 1/2 в первой половине 60-х и почти 2/3 к началу 80-х гг. Во многих регионах она поднялась до 3/4 населения. Продолжалось бурное расширение рабочего класса: если на рубеже 40-50-х гг. рабочие сравнялись с крестьянством по доле среди занятого населения (40%), то к началу 80-х гг. они составляли 60-65%. Все эти процессы сопровождались впечатляющим ростом образования наро­да. Люди, имеющие неполное среднее и более высокое образование, состав­ляли в 1979 г. 64% среди лиц старше 10 лет против 11% в 1939 г. и 36% в 1959 г. Среди работающих их доля составляла 81% в 1979 г. против 12% в 1939 г. и 43% в 1959 г. К середине 80-х гг. стало всеобщим среднее образование. Еже­годный прием в высшие и средние специальные учебные заведения достиг примерно 1/2 соответствующих возрастных групп против 1/10 в 30 — 40-е гг. и 1/5 в 50-е гг. В итоге доля людей с полным средним и более высоким образова­нием выросла с 15% занятого населения в 50-е гг. до 55-60% в начале 80-х гг. (в том числе с высшим образованием — с 3% до 10-15%, средним специаль­ным — с 8% до 15-20%). Служащие и интеллигенция в начале 80-х гг. превзош­ли в 2-3 раза крестьянство по численности и составили примерно половину от числа рабочих. Специалистов с полным высшим образованием в народном хозяйстве занято больше, чем колхозников (15 млн. против 12 млн.). Значи­тельными были сдвиги в области благосостояния народа. Средний заработок в 1979 г. составил 150 — 200 руб. в месяц против 30 руб. в 1939 и 60 — 70 руб. в начале 50-х гг. Возникла и охватила десятки миллионов людей система пенси­онного обеспечения, хотя и скудного, но не совершенно фиктивного, как до середины 50-х гг. Отдельная квартира или дом превратились в преобладающий тип городского жилища вместо бараков, коммуналок и трущоб предшеству­ющего периода. Телевизор, радио, холодильник, бытовой газ и другие комму­нальные удобства стали привычным элементом быта, а не уделом незначи­тельного меньшинства, как в 50-е гг. Среднедушевое потребление мяса в СССР выросло с 25-30 кг в год в начале 50-х до 50-60 кг в начале 80-х гг. Исчез отпе­чаток бедности, характерный для платья и обуви людей в довоенный и после­военный период. Национальный доход на душу населения за 50-70-е гг. вырос в 5-6 раз.

Однако за фасадом всех этих бесспорных достижений в послевоенное 40-летие в советской экономике нарастали тревожные тенденции, неуклонно ведущие ее к глубочайшему кризису. Еще до его наступления СССР перемес­тился в рамках мирового сообщества из догоняющих в отстающие. И главной причиной тому была прежде всего государственная система планирования -стержень административного социализма.

а) Затухание темпов роста важнейших макроэкономических показателей (национального дохода, производительности труда, капиталовложений).

В начале 80-х гг. темпы снизились до самого низкого в истории Советского государства уровня (исключая периоды гражданской и Отечественной войн).

б) Невосприимчивость советской экономики к научно-техническому прогрес­су. Централизованно-плановая система не допускала конкуренцию, частную инициативу, предприимчивость, без которых невозможно быстрое распростра­нение нововведений. Процесс становления научно-индустриального производ­ства едва продвинулся. Даже в промышленности к началу 80-х гг. автоматизи­рованы или хотя бы комплексно механизированы были лишь 10-15% предпри­ятий. Трудом научно-индустриального типа занималось менее 10-15% промыш­ленных рабочих. В 70-80-е гг. 35-40% рабочих в промышленности, 55-60% в строительстве, 70-75% в сельском хозяйстве работали вручную. Уровень раз­вития наукоемких отраслей был намного ниже, чем в США (электроника — в 6-7 раз, техника новых материалов — в 2 раза).

в) Избыточная милитаризация экономики: вытекала из внешнеполитической стратегии советского руководства (см. выше). Военные заказы государ­ства прямо или косвенно выполняло 70% промышленных предприятий. Гонка вооружений была причиной снижения жизненного уровня в СССР в 1,5-2 раза. Военно-промышленный комплекс обескровливал экономику не только потому, что потреблял большие объемы всех видов сырья и оборудования, но и тем, что поглощал самые высококачественные трудовые, инвестиционные, иннова­ционные и другие ресурсы.

г) Производство ради производства, а не потребителя. Если в капиталистических странах в послевоенное время происходил резкий сдвиг в пользу потребительского комплекса и социальной сферы при распределении инвес­тиций, то в СССР наблюдалась обратная тенденция.

Неуклонно уменьшалась доля капиталовложений в жилищное строительство, торговлю, здравоохранение, науку, культуру, то есть в сферы жизнеобес­печения нации. Соответственно росли огромные централизованные принуди­тельные вложения в неэффективно работающий (или вообще мертвый, беспо­лезный) «основной капитал». Этого требовали сырьевой характер экспорта, обеспечение нужд военно-промышленного комплекса, технологическая отста­лость экономики. Последствиями такой экономической политики были: «про­едание» национального богатства страны, повышенная склонность к техноло­гическим авариям, принудительное ограничение потребления населения, бес­смысленная растрата человеческого труда и ресурсов, низкое качество про­дукции, прежде всего — товаров и услуг для населения, постоянный дефицит всего и вся.

д) Относительность роста благосостояния народа. Доля потребления в национальном доходе СССР (60-65%) уступала показателям многих промышленно развитых стран (75-80%), а сам национальный доход на душу населе­ния был существенно ниже, чем у большинства стран Запада и даже ГДР и Чехословакии. Подъем благосостояния в 50-70-е гг. выглядит внушительно только в сравнении с нищетой 30-40-х гг. Даже по сравнению с 20-ми годами многие результаты этого подъема не кажутся очень существенными. Показате­ли материального уровня жизни (оплата труда, питание, жилье, автоматизация быта) были гораздо ниже, чем на Западе, или в ГДР, Венгрии и Чехословакии. Вместе с тем рост образования и квалификации, урбанизация, информация о жизни за рубежом провоцировали стремительный взлет запросов и потребнос­тей. Фактическое потребление большинства обогатилось, но степень удовлет­ворения потребностей понизилась. В субъективном восприятии такое пониже­ние часто ощущалось как прямое ухудшение жизни. При всем ускорении урба­низации в сельском хозяйстве СССР в 80-е годы было занято около 20% рабо­тающих. А в промышленно развитых странах аграрное изобилие достигается трудом 5-10% занятых.

3. Попытка частичных реформ административной системы в 50 — 60-е гг.

Как ни парадоксально, но наиболее радикальные идеи реформирования административной системы как неэффективной и антинародной начали цирку­лировать еще в период пика сталинизма сразу после войны. Так, для крестьян ожидания перемен к лучшему в результате великой победы были связаны с роспуском колхозов. Одни ждали ликвидации колхозного крепостного права от И.В. Сталина (как крестьяне от царя после войны 1812 г. ждали земли и воли). Дру­гие надеялись, что это произойдет под давлением Англии и США. Отдельные ученые и промышленники предлагали реформу в духе нэпа: при преобладании государственного сектора допустить частный сектор в сфере обслуживания и мелкого производства. Ни этим, ни более скромным предложениям сбаланси­ровать развитие народного хозяйства (Н. Вознесенский) не дано было осуще­ствиться. Возвратились к модели экономического развития 30-х гг., результа­том чего стало резкое ухудшение всех хозяйственных показателей и экономи­ческие потрясения.

В 50-е гг. наблюдалось некоторое смягчение жестокости административно­го режима в экономической политике советского руководства (реформы Г.М. Мален­кова — Н.С. Хрущева). Это выразилось, во-первых, в увеличении вложений в легкую и пищевую промышленность, сельское хозяйство, жилищное строительство. Во-вторых, в серии мер по выводу из кризиса деревни: списаны огромные долги колхозов по налогам и снижен сам сельхозналог, увеличены размеры приуса­дебных участков, повышены в несколько раз закупочные цены на сельхозпро­дукцию, повышена (во многих местах впервые введена) оплата труда, сельс­кие жители впервые получили паспорта. Смысл этих мероприятий состоял во включении материальных стимулов к труду и в дополнении административно-приказных методов управления экономическими. В-третьих, отменены были карательные законы 1938 — 1940 гг., регулировавшие трудовые отношения уго­ловным правом. В-четвертых, сделана была попытка ограничить бюрократизм и децентрализовать управление экономикой (сокращение госаппарата и статистической отчетности, расширение прав республик в планировании, упраздне­ние отраслевых министерств и создание территориальных органов управления — совнархозов). Однако положительный эффект от этих мер оказался непро­должительным. Уже во второй половине 50-х гг. льготы у селян были отобраны, началась борьба с приусадебными хозяйствами. Под нажимом «сверху» шум­но начинались и бесславно проваливались одна кампания за другой: насажде­ние кукурузы, соревнование с Америкой по мясу, маслу и молоку, подъем цели­ны, мелиорация и борьба с чистыми парами, ликвидация МТС и продажа их техники колхозам, укрупнение колхозов и создание декоративных агрогородов, химизация земледелия, приближение партийных органов к хозяйству через разделение их на промышленные и сельские, замена пятилетнего плана на семилетку, введение смертной казни за «спекуляцию» как средство борьбы с дефицитом. Приоритет в инвестициях вновь был отдан тяжелой промышлен­ности. Таким образом, в который раз подтвердилось, что советская экономика покоится на нездоровой основе и никакие полуреформы, перестановки, реше­ния и постановления не выправят положения, пока остается в неприкосновен­ности административно-бюрократический механизм.

Было бы неверным сводить причины краха реформ 50-х гг. к личным каче­ствам Н.С. Хрущева, его «волюнтаризму». То, что корень проблемы не в лидере, а в системе, доказал провал гораздо более глубокой реформы А.Н. Косыгина — Л.И. Бреж­нева во второй половине 60-х гг.

Основные ее положения: 1) расширение самостоятельности предприятий на основе хозрасчета; 2) усиление прямых договорных связей между предпри­ятиями по поставкам продукции; 3) материальное стимулирование коллекти­вов предприятий в зависимости от результатов их работы; 4) сокращение (до пяти) числа централизованно установленных показателей, среди них главные — рентабельность и прибыль; 5) установление экономически обоснованных цен; 6) воссоздание отраслевых министерств.

Основные ее дефекты: 1) дефекты замысла: а) показатели сокращались, изменялись, но оставались по-прежнему централизованными и обязательными; б) предприятия переводились на хозрасчет, а центральное управление не переходило на экономические методы, напротив, укреплялось административ­но благодаря воссозданию министерств; в) реформа исходила из утопической идеи полюбовного мира между экономическим и административным началами и завершилась победой последнего как более сильного; 2) дефекты внедре­ния:а) для практического воплощения реформы разрабатывались конкрет­ные инструкции, нередко топившие ее идеи; б) пятилетний план составлялся, как и прежде, а реформу рассматривали как дополнительный резерв его вы­полнения; в) за проведение реформы отвечала комиссия, подчиненная ведом­ству — Госплану — и властью не располагавшая; г) оставалась нетронутой кредитно-финансовая система, созданная в начале 30-х гг. для обслуживания ко­мандного управления и не пригодная для рыночных отношений; 3) дефекты процедурные:а) среди директивных показателей сохранялась «обязательная номенклатура», то есть перечень изделий, которые нельзя не производить. Че­рез год-два обязательная номенклатура охватила все 100% выпускаемой пред­приятием продукции. Прямые договорные связи между предприятиями и их фонды развития обессмыслились, так как все они были целиком загружены за­даниями верха.

Проблемы, вообще не поставленные реформой: 1) реформа 1965 г. так и не стала инструментом чистки экономики от неэффективных и бесперспективных предприятий; 2) она не стала инструментом, отсевающим слабые и выд­вигающим сильные хозяйственные кадры; 3) заводам сохранили гарантируе­мый сверху фонд зарплаты, а роль премий свели к 10-15%-ной надбавке — значит, оплата в общем, как и раньше, не была связана с итогами работы; 4) оставлена неприкосновенной, не зависящей от итогов работы, оплата труда ра­ботников хозяйственного управления; 5) в неприкосновенности остался сам принцип партийного руководства экономикой. В центре внимания опять оказа­лась не сама система, а ее следствие — низкая эффективность экономики.

Невозможность коренных реформ в рамках советской административной системы ярче всего иллюстрирует судьба эксперимента Ивана Худенко. В 60-70-е гг. он организовал в совхозе новую систему труда и оплаты: все работы распределялись между небольшими группами рабочих, получавшими пол­ную хозяйственную самостоятельность. Единственное требование — произвес­ти такой-то продукт в такой-то срок. Оплачиваются достигнутые результаты без ограничения зарплаты. Результаты были ошеломляющими: себестоимость зер­на упала в 4 раза, зарплата выросла в 4 раза, а прибыль на одного работаю­щего — в 7 раз. Рабочие стали работать как на себя. И. Худенко представил расчеты, из которых следовало, что введение его системы по всей стране по­зволит в 4 раза увеличить производство зерна, а количество занятых в сельс­ком хозяйстве сократить в 6 раз. Советская пропаганда поначалу превозноси­ла эксперимент, был даже снят фильм «Человек на земле». Когда же стало ясно, что в случае массового его распространения он поставит под вопрос со­хранение системы централизованного директивного планирования, эксперимент был закрыт. И. Худенко арестовали и приговорили к большому лагерному сро­ку по обвинению в «хищении государственного имущества в крупных разме­рах». В 1974 г. Иван Худенко умер в тюрьме.