иванов миронов университетские лекции. Лекции по метафизике москва 2004 г. Оглавление

• Название: Лекции по метафизике москва 2004 г. Оглавление
• Анкор: иванов миронов университетские лекции.doc
• Дата: 14.03.2017
• Размер: 4.28 Mb.
• Имя файла: иванов миронов университетские лекции.doc
• Тип: Лекции; #3757
• страница: 63 из 70

3. Святыня, её метафизические лики и значение в культуре

Коренные слова языка редко обманывают носителей языковой традиции. “Если бы... направленному на целокупность языков изучению, - писал в этой связи выдающийся немецкий филолог Вильгельм фон Гумбольдт, - удалось пробудить первобытные воспоминания - как бы приравнять слова к иероглифам, излить на нынешнее поколение часть духа изобретателей языка, который, конечно же, был новее, чище, ближе к происхождению вещей, проще и смелее в сочетаниях, - то жизнь стала бы совсем иной и совершенно иная свежесть распространилась бы на речь и - благодаря ее обратному влиянию - на мышление”.¹ Коренные слова родного языка , согласно Гумбольдту, можно уподобить смысловым родникам, из которых мы пьем воду живую и вечную, и она никогда не иссякает...

Коренное русское слово “святыня” относится к разряду именно таких «живоносных» слов. Говоря языком П.А. Флоренского, святыня - это символическое “окно”, сквозь которое может быть усмотрен свет высших и вечных ценностей. Она - “отверстие, пробитое в нашей субъективности”², духовная сила, вырывающая нас из платоновской пещеры повседневности.

Свет высшего, сжигающий низменную тьму, - вот что в первую очередь составляет метафизическое естество святыни и воплощается в самой этимологии этого наиточнейшего русского слова. П.А. Флоренский тонко уловил эту светоносную метафизику святыни. “Среди метущихся обстоятельств времени, - пишет он, анализируя “Троицу” Андрея Рублёва, - среди раздоров, междоусобных распрей, всеобщего одичания и татарских набегов, среди этого глубокого безмирия, растлившего Русь, открылся духовному взору бесконечный, невозмутимый, нерушимый мир... Вражде и ненависти, царящим в дольнем, противопоставилась взаимная любовь, струящаяся в вечном согласии, в вечной безмолвной беседе, в вечном единстве сфер горних... Она - своею голубизною, музыкою своей красоты, своим пребыванием выше пола, выше возраста, выше всех земных определений и разделений, есть само небо, есть сама безусловная реальность, есть то истинно лучшее, что выше всего сущего. Андрей Рублёв воплотил столь же непостижимое, сколь и кристально-твердое и непоколебимо-верное видение мира”¹.

В этимологии слова “святыня” скрыт еще один важный метафизический смысл: это место с особой “аурой” духовной высоты и вечности. Здесь люди становятся лучше и чище. Святыня, стало быть, еще всегда и святилище - неважно, является ли она религиозным храмом или “светским святилищем”, куда приходят равно и атеисты, и верующие приобщиться к истинным художественным или научным ценностям. Так, для России святынями-святилищами являются ныне и Успенский храм московского Кремля, и Большой театр, и здание Московского государственного университета на Воробьевых горах. Здесь укореняются в онтологических средоточиях бытия, подобных столпам солнечного света, пробивающим пелену серых облаков и образующих прочную “вертикаль” экзистенциального и социального существования. Они освещают и освящают также и все горизонтальное земное пространство², придают ему порядок и смысл, выделяют ближайшие слои и оттеняют периферию. Недаром церкви ставились на высоких берегах рек и на взгорьях; иконы вешались в красном углу дома; в любом почтенном университете или театре всегда есть музей, повествующий о славных страницах их истории, а в городах вешают мемориальные доски на зданиях, где жили выдающиеся деятели государства, науки и культуры. Близ святынь человеческая душа утверждается на чем-то существенном и жизненном, что помогает ей превозмочь тягу к эгоистическому самоутверждению и социальному обособлению.

Святыня, таким образом, служит местом и, одновременно, средством преобразования хаоса в Космос, знаком победы любви над ненавистью, красоты над безобразием, смысла над бессмысленностью. Благодаря святыням не распадается окончательная связь Земли и Небес, витально-социальных и духовных измерений человеческого бытия, царит твердый иерархический порядок мест и ценностей.

Пребывание возле святынь несовместимо ни с какой низостью и развязностью, ни с какой пошлостью и суесловием, а тем более - с кощунством. Это отметил еще Вл. Даль, писавший, что “святым зовут вообще все заветное, дорогое, связанное с истиною и с благом... Святыня - чему поклоняемся, что чтим нерушимо”¹.

Антиподы святыни - фетиш и идол, искусственно и насильственно навязанные обществу в качестве объектов всеобщего поклонения. Современная массовая культура и пиаровские технологии во многом покоятся на искусственном производстве, распространении и периодической смене идолов и фетишей. Посредством фетиша (ничтожной вещи, к которой требуют относиться как к священному предмету) и посредством идола (заурядного земного человечка, которого наделяют качествами святого или героя) всегда норовили и норовят идеалы заменить псевдоидеалами и антиценностями; свет подлинных святынь затмить ложным земным блеском; на место духовного подвига - поставить популярность в глазах обывателя; заставить формально и механически подражать суетным чертам сиюминутного кумира, а не творчески уподобляться высоким жизненным образцам.

Фетиш и идол лишены подлинного бытия, какого-то положительного содержания; они - произвольные и субъективные знаки, а не объективные живые символы; мертвые буквы, за которыми нет никакого духа. Они всегда навязчивы, сугубо временны, до тошноты или тривиальны, или эпатажны. В фетише и в идоле нет ничего подлинно индивидуального - один сплошной “здравый смысл” или, наоборот, одна сплошная претенциозная оригинальность, за которыми проступают пошлость и мертвечина. Используя меткий образ П.А. Флоренского, их ценностную деонтологизированность можно уподобить деонтологизированности беса, у которого “нет спины”, но который силится при этом сойти за божество. Идол и фетиш - и есть чисто “бесовские” виртуальные порождения, в какую бы изощренную словесную мишуру (типа постмодернистской) они ни кутались и в какой бы прельстительной обертке ни преподносились. Ясно, что фетиши должны быть безусловно разоблачены, а идолы духовно сокрушены.

Святыни же на фоне этой неизбежной духовной брани требуют особой заботы и бдительной охраны. Недаром народ так бережет их от внешних врагов и от собственных осквернителей, ибо защита святынь есть защита света, святости, и чистоты, национального и индивидуального человеческого достоинства. Пока хранятся святыни в неприкосновенности и осуждаются кощунники - до той поры народ способен на высокий исторический подвиг и на подлинное культурное творчество. Он никогда - по крайней мере надолго - не подпадет под власть фетишей и ложных кумиров.

Знак обладания подлинными национальными и религиозными святынями - уважение святынь другого народа, иной культуры и религиозных традиций. Свидетельство жестокосердного варварства и мракобесия - целенаправленное унижение и уничтожение чужих святынь. Существует закон исторического возмездия: не глумись над чужими святынями, ибо в этом случае неизбежно будут поруганы объекты твоего собственного верования.

Отличие подлинной национальной святыни как объективной и абсолютной ценности, немеркнущей во времени и окруженной ореолом подвига, от ценностей сугубо относительных, а тем более от псевдоценностей и псевдосвятынь - это ее способность всегда подвигать душу человека к добру и нравственному совершенствованию, к творческой самореализации и к общему благу. Границы же праведной защиты своих святынь пролегают вплоть до границы святынь иных народов и конфессий. “Умей защищать свои святыни, не оскорбляя чужих” - вот максима истинно национального бытия, прорастающего во вселенское ценностное измерение.

Соответственно, без света святынь не может быть никакого истинного патриотизма, никакой подлинной и действенной любви к своему Отечеству. “Патриотизм может жить и будет жить лишь в той душе, - справедливо отмечал И.А. Ильин, - для которой есть на земле нечто священное; которая живым опытом (может быть, вполне “иррациональным”) испытала объективное и безусловное достоинство этого священного - и узнала его в святынях своего народа. Такой человек реально знает, что любимое им есть нечто прекрасное перед лицом Божиим; что оно живет в душе его народа и творится в ней; и огонь любви загорается в таком человеке от одного простого, но подлинного касания к этому прекрасному”¹. Без святынь народ утрачивает духовную ось своего бытия, ибо посредством них чтит своих духовных водителей и героев, места величайших исторических свершений и очищающих душу страданий. Без них нет и не может быть живой и непрерывной культурной традиции.

Отсюда святыня - это не музейный экспонат и не реликвия. Реликвии - исключительный объект личной или семейной памяти. Общенациональных реликвий не бывает. Музейный же экспонат может быть величайшей национальной святыней типа иконы Владимирской Божьей Матери, “Троицы” Андрея Рублева или знамени Победы, водруженного Егоровым и Кантария над взятым рейхстагом. Но святыня тем и отличается от простого музейного экспоната, что является не просто предметом, свидетельствующим о памятных событиях прошлого. Она есть значимый фактор именно настоящей духовной жизни народа: его раздумий, открытий и прозрений.

Святыня - не архивная ценность, а живой корень культуры. Вот что писал в этой связи о значении Оптиной пустыни для русского народа тот же П.А. Флоренский: “Оптина, выдаваясь не столько отдельными исключительными лицами, сколько гармоническим сочетанием и взаимодействием духовных сил, всегда была и есть, есть в настоящее время (курс. П.А. Флоренского - прим. авт.), как целое, могучий коллективный возбудитель духовного опыта, я осмелюсь сказать, единственный в России... Было бы с нашей стороны великим преступлением не перед группою монахов, а пред культурою будущего не употребить всех возможных усилий для сохранения Оптиной в ее целом, то есть не как стен и рукописей, а того невидимого и не осязаемого физически водоворота, который во всяком приблизившемся к нему пробуждает, впервые может быть, острое сознание, что кроме внешнего отношения к миру есть еще внутреннее, бесконечно более его важное, дающее ощутить глубины бытия и миры иные”¹.

Святыни, исходя из этой мысли отца Павла, представляют собой духовные скрепы народного быта и в диахроническом, и в синхроническом планах. Благодаря им разные поколения (и деды, и внуки) укореняются в единых основополагающих ценностях существования. Вокруг святынь сходятся в желании приобщиться к единым культурным истокам разные социальные слои и этнические группы населения. Так, к духовно-природным святыням реки Катуни и горы Белухи на Алтае приходят причаститься представители и тюркского, и угро-финского, и славянского этносов многонациональной России-Евразии. На защиту озера Байкал встают и русские, и буряты. В ту же Оптину пустынь приезжают приобщиться к святыням православной веры и предприниматели, и интеллигенты, и пролетарии. На Бородинском поле отец и дед приобщают мальчика к традициям русского ратного подвига, а бабушка и мать рассказывают девочке о величайшей женской верности, явленной вдовой погибшего на Бородинском поле генерала Тучкова. Но на том же Бородинском поле проникаются гордостью за героизм своих предков отнюдь не только русские, но и калмыки, и грузины, и представители тюркоязычных народов. Это - не только славянская, но и всеевразийская святыня.

Святыни - даже в виде естественного желания оградить их от разрушения и забвения - подвигают людей к Единению, к Культурному Творчеству и к Личному Совершенствованию. Собственно это триединство и образует Добро с большой буквы.

Святыни всегда были, есть и должны в будущем остаться для людей светом путеводным, камертоном совести при принятии ответственных жизненных решений.

Этому не стоит удивляться, ведь они хранят весть о подвиге самоотверженного и качественного труда на общее благо. Трудовыми святынями русского народа являются гидросистема Соловецкого архипелага и деревянный церковный ансамбль на острове Кижи в Онежском озере; царь-пушка и царь-колокол Московского кремля; храм Покрова на Нерли под Владимиром и музей-усадьба в Коломенском с церковью Вознесения; космический корабль, на котором Гагарин совершил первый полет в Космос и станции Московского метрополитена. Такие святыни приобщают к красивому и качественному труду - труду, посредством которого преображается и совершенствуется мир. Вышеприведенным списком мы отнюдь не претендуем на полноту описания и даже уверены, что любой читатель может и существенно дополнить, и подкорректировать его. Но в любом случае, таких абсолютных святынь, не вызывающих возражения у большинства носителей данной культурной традиции, не будет слишком много, ибо нигде количественные и качественные показатели не расходятся так резко, как в случае с наиболее значимыми и дорогими для сердца сокровищами национальной культуры.

Святыни могут быть связаны с ратными подвигами наших предков - местами великих битв и боевыми облачениями народных героев, знаменами особо отличившихся воинских соединений и могилами доблестно павших в сражениях. У каждого народа они свои, и всегда образуют внутри себя естественную иерархию. Высшие из ратных святынь одного народа не оскверняют высших ратных святынь другого народа, даже если эти народы непосредственно сталкивались на поле брани. У русских есть три таких величайших святыни - три поля трех эпохальных битв, где были явлены образцы величайшего национального мужества и стойкости. Это Куликово поле, Бородинское поле и поле танкового сражения под Прохоровкой. И здесь можно спросить: разве русское почитание Куликова поля оскорбительно для татар, особенно если учесть, что одним из его главных героев был тюрк по своей этнической принадлежности - Боброк Волынский? И разве не француз Наполеон с восхищением промолвил, что на Бородинском поле русские стяжали себе славу быть непобедимыми? И разве не преклоняются честные немцы перед героизмом советских воинов, освободивших их самих от фашистской чумы, где именно Курская дуга окончательно подтвердила факт коренного перелома в войне и историческую правоту русского оружия? Поразительно, но ничто так не свидетельствует о важности милосердия и недопустимости насильственных завоеваний как коренные ратные святыни народов!

Есть святыни высокого культурного творчества - художественного, научного, философского. Через них национальный гений явил себя особенно ярко и вдохновляюще, и их свет сподвигает каждое вступающее в жизнь поколение устремляться к покорению новых культурных высот. Чаще всего такая национальная творческая святыня является и мировой культурной святыней. Это может быть конкретное произведение искусства типа “Слова о полку Игореве”, “Войны и мира”, “Боярыни Морозовой” или “Лебединого озера”. Это может быть музыкальный инструмент великого композитора, кисть выдающегося живописца, рукопись философа или экспериментальный прибор гениального ученого. Эти предметы - не просто реликвии, ибо несут на себе творческую печать духа, как бы светятся изнутри энергией высокого накала. Сегодня экспериментальная наука все больше подтверждает идею П.А. Флоренского о том, что вещество подлинной культуры как бы проработано и преображено работой духа в отличие от простого вещества, к которому не прикасались творящая рука и пытливая мысль человека¹.

Наконец, свет высокого творчества может изливаться в мир из тех мест, где непосредственно жил и работал гений или где собирались выдающиеся деятели национальной культуры. Быть может, это иерархически самые высокие творческие святыни народа, ибо хранят и оригиналы великих произведений, и личные вещи гениев национальной культуры, и непосредственное природное окружение, где эти гении формировались и черпали материал для своего вдохновения. К таким величайшим творческим святыням России относятся пушкинское Михайловское и толстовская Ясная поляна, музей-усадьба Абрамцево под Москвой и усадьба Чайковского в Клину, волошинский Коктебель и есенинское Константиново. Подобные святыни культуры чаще всего не являются простыми музеями-хранилищами духовных сокровищ, но выступают своеобразными центрами-”святилищами” именно современного “культурного ландшафта”: собирают вокруг себя талантливых людей и неравнодушную молодежь. Здесь работают творческие кружки и лектории, художественные школы и клубы - те воистину бастионы света, что действеннее всего противостоят агрессивной тьме и бескультурью. Здесь наиболее действенно и светоносно проявляют себя высшие идеалы.

Недаром за сохранение практически каждого такого центра культуры и света шла и по сей день идет самая настоящая война. Здесь уместно будет вспомнить великого воителя за сохранение пушкинского наследия в Михайловском и всего, что связано с именем Пушкина - Семена Гейченко.

Чем иерархически выше творческая святыня - тем в более выдающихся хранителях и подвижниках она нуждается. Это касается не только творческих, но, быть может, в еще большей степени - духовных святынь народа.

Духовные святыни трудно отделить от святынь творческих, но чаще всего они носят религиозный характер в самом исконном значении этого слова, т.е. помогают человеку установить связь с духовно подлинным и духовно высоким. Они непосредственно свидетельствуют о реальности достижения высших целей человеческой жизни. Благодаря святыням духа можно стоять в Свете горнего мира, его святостью проникаться и в этом свете восходить. Этот благодатный свет может наполнять храмы, изливаться из чудотворных икон и нетленных мощей. Он может быть связан со святыми источниками и озерами; витать над святыми горами и рощами, монастырскими обителями и скитами. Чаще всего есть живые носители и дарители этого божественного света, кто духовным подвигом стяжал благодать Духа Святого и остался в народной памяти как божий ходатай и заступник, как деятельный и любящий посредник между людьми и Богом. Особенным народным почитанием окружены святые обители, стоящие в святых местах с давними традициями духовного подвижничества, с намоленными иконами и с негаснущими лампадами, с мощами почивших праведников. Наиславнейшими для русских людей являются Киево-Печерская лавра, Саровская и Оптинская пустыни, Соловецкая и Валаамская северные обители. Впрочем, и любой малый духовный скит становится мощно действующим, коли крепится и множится светлыми помыслами ныне живущих. И, напротив, прежняя твердыня духа может быть искусственно превращена в музей или в место для отправления мертвого культа, если живые сердца вокруг потухли и умерла тяга к духовному подвигу. Защищать духовные обители народов всегда приходится не столько от внешних врагов (они, напротив, дух обители только крепят), сколько от внутреннего разложения и предательства. Известно - Свет Духа только разгорается от сопротивления тьмы, но гаснет от простого недостатка масла в лампаде.

Но в принципе к духовным святыням с полным основанием могут быть отнесены не только религиозные, но и вполне светские учреждения. Такой святыней можно без сомнения считать Московский государственный университет. Он - центральный светский духовный храм России, обладающий всеми атрибутами святыни: а) быть носителем высших ценностей, противостоящих всякому невежеству и грубости, хаосу и тьме, сподвигающих человека к свободному духовному росту и совершенствованию; в) быть святилищем, храмом, где можно причаститься к истине и красоте подлинного научного творчества. В стенах МГУ творили ученые, воплощающие идеал научной честности и гражданского достоинства. Достаточно вспомнить только философские имена В.С. Соловьева и И.А. Ильина, С.Н. Булгакова и Н.Н. Алексеева, Н.С. Трубецкого и П.И. Новгородцева.

И, наконец, в каждой национальной культуре есть главные святыни, как бы святыни святынь, образующие метафизическую ось существования данного народа, наиболее зримо воплощающие его базовые ценности, концентрирующие вокруг себя его наиважнейшие исторические события и наивысшие культурные взлеты. Эти главные святыни - Святыни с большой буквы - сочетают в себе черты и духовных, и творческих, и ратных, и трудовых святынь. У их истоков, как правило, стоят величайшие подвижники и учителя, воплощающие личностный идеал существования данной культурной общности. Если хочешь познать душу какого-либо народа - нужно всегда постараться приобщиться именно к таким основам основ, к таким краеугольным его святыням. В них всегда увидишь нечто близкое и понятное для тебя самого, т.е. по настоящему общечеловеческое.

В Cвятынях самое коренное национальное есть одновременно и самое общечеловеческое.

Такая Святыня святынь есть и в России. Это Троице-Сергиева Лавра, основанная преподобным Сергием Радонежским. В подобной оценке Лавры были единодушны В.О. Ключевский и П.А. Флоренский, митрополит Платон-Левшин и Н.К. Рерих. “Святой Сергий, - утверждал Н.К. Рерих, - Строитель Русской Духовной Культуры. Каждое упоминание этого священного имени повелительно зовет нас к непрестанному светлому труду, к самоотверженному созиданию и делает из Святого Сергия поистине Преподобного для всех веков и народов. Повторяю, для всех веков и народов, ибо культура духа стоит над всеми границами. И нет такой религии, и нет такого учения, носитель которого не преклонился бы перед образом Преподобного, когда вы расскажете ему о трудах его”¹ . Культурное значение Лавры для России была блестяще схвачена П.А. Флоренским в статье “Троице-Сергиева Лавра и Россия”. Лучше и точнее его, жившего близ Лавры, творившего близ нее и сохранившего для потомков мощи святого Сергия, - все равно, как ни старайся, не скажешь. “Тут, - писал о величайшей русской Святыне отец Павел, - не только эстетика, но и чувство истории, и ощущение народной души, и восприятие в целом русской государственности, и какая-то, труднообъяснимая, но непреклонная мысль: здесь, в Лавре именно, хотя и непонятно как, слагается то, что в высшем смысле должно назвать общественным мнением, здесь рождаются приговоры истории, здесь осуществляется всенародный и, вместе, абсолютный суд над всеми сторонами русской жизни. Это - то всестороннее, жизненное единство Лавры, как микрокосма и микроистории, как своего рода конспекта бытия нашей Родины, дает Лавре характер ноуменальности. Здесь ощутительнее, чем где-либо, бьется пульс русской истории, здесь собрание наиболее нервных, чувствующих и двигательных, окончаний, здесь Россия ощущается, как целое”¹.

Действительно, Лавра есть чудо русской архитектуры и русского строительного мастерства, создававшееся трудом многих поколений; но она есть и наша ратная святыня, ибо не раз выдерживала осады врагов. Одна героическая оборона Лавры в Смутное время чего стоит! А легендарное напутствие Святого Сергия князю Дмитрию Донскому накануне Куликовской битвы! Мало того, Лавра всегда была центром искусства и художественных ремесел: гений Андрея Рублева, как известно, был зажжен именно здесь. Недалеко от Лавры расположены усадьба Абрамцево, знаменитые Хотьково и Радонеж, центры ряда народных промыслов - те же Федоскино и Жостово. Кроме того, в Лавре всегда жили старцы редких духовных качеств и прозорливости.

Лишите народ святынь, наложите табу на упоминание о них, а тем паче превратите их в объект глумления и ерничества, - и тогда незримо для самих кощунников начнется неуклонный процесс нравственного разложения сначала их самих, а затем, увы, и самых широких слоев населения, такое глумление допустивших и молчаливо ему потворствовавших. Если святыни не светят подлинным духовным светом² - тогда рано или поздно все неизбежно затапливает липкая удушающая тьма. Если в храме не горят лампады истинной святости - тогда их заменят языческие воскурения кровавым идолам и красные фонари домов терпимости. Разве все безумства современного мира говорят не об этом?

Сознательное сердечное со-вестие с краеугольными святынями и идеалами является наилучшим гарантом и от поспешных суждений, и от политических ошибок, и от нравственной всеядности, и от общей жизненной слепоты. В этой верности ценностным основам и вере в их спасительный путеводный свет заключается сущность агиократии - власти святынь