|
|
Лекции по метафизике москва 2004 Современные тетради
|
|
|
|
|
|
|
чему в познании природы невозможно обойтись без деятельности метафизическо-
го разума: «Природа любит прятаться» и «Тайная гармония сильнее явной»1.
Другие философы клали в основу мира не одну, а несколько стихий. Лукреций оставил поэтическое описание одной из таких систем:
...Иль за основу всего принимают четыре стихии,
Именно: землю, огонь, дыхание воздуха, влагу.
Первым из первых средь них стоит Эмпедокл Акрагантский.2
По мнению Эмпедокла, как отмечал Аристотель, данные элементы «всегда сохраняются и не возникают, а в большом или малом количестве соединяются в одно или разъединяются из одного»3.
Анаксагор выступает против сведения первоначал мира к каким-либо стихиям. Начало не одно или несколько, их бесконечное множество. Они представляют собой мельчайшие частицы (гомеомерии, или семена вещей) тех предметов и явлений, которые нас окружают. Эти частицы нельзя познать чувственно, но можно мыслить. Гомеомерии бесконечно много, и они бесконечно делимы, возникают и уничтожаются путем соединения или разъединения, содержат в себе все, но в мельчайших количествах. Гомеомерии материальны, они как бы беспорядочно рассыпаны в мире. В этом плане они пассивны, и для их упорядочения необходим Ум (Нус) в качестве творящей причины. «Все вещи были вперемежку, а ум пришел и упорядочил»4. Анаксагор, таким образом, — один из первых последовательных плюралистов в онтологии, когда в основу мира кладется не одно, а много самостоятельных начал.
Своеобразной вершиной в поисках субстанциальной основы мира в исследуемой традиции выступает атомизм Демокрита и Левкиппа. Их атомистическая концепция возникла, с одной стороны, как материалистическая традиция, но опирающаяся на более глубокое понимание, чем это было в изложенных выше концепциях. Признавая в основе всего материальные начала (атомы), она отходит от возможности их описания на основе чувственно-конкретных представлений. Таким образом, доля абстракции здесь значительно возрастает. С другой стороны, конкретно-исторически данная концепция возникла вслед за разработкой учения о бытии элеатами (которое мы рассмотрим ниже), критически анализируя их идеализм, но восприняв и материалистически переинтерпретировав их сильные стороны. Она стала своеобразным синтезом материализма и рационализма.
В основе онтологии атомистов лежит решение проблемы о соотношении бытия и небытия, которая была поставлена элеатами. Но здесь данная проблема переосмысливается материалистическим образом. Категории бытия и небытия становятся не просто рациональными конструкциями (результатом только рефлексивной «спекуляции»), а истолковываются физически. Атомы (бытие) противопоставляются своему антиподу — пустоте (небытию). Соответственно признается существование небытия как физической пустоты, пустого пространства.
|
|
|
|
|
|
1 Фрагменты ранних греческих философов. Ч. 1. С. 192.
2 Там же. С. 338.
3 Аристотель. Метафизика. Кн. 1. Гл. 3 // Аристотель. Соч. В 4 т. Т. 1. М., 1975. С. 72.
4 Фрагменты ранних греческих философов. Ч. 1. С. 515.
|
|
|
|
|
|
87
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Атом1 (букв. — «неделимое») понимается как мельчайшая, непроницаемая, плотная частица, которая не содержит в себе пустоты. Соответственно бытие трактуется как совокупность бесконечного числа атомов. Пустота, в свою очередь, — это своеобразное условие всех процессов, некое вместилище, которое не оказывает влияния на бытие и представляющие его атомы. Атомы перемещаются в пустоте, разлитой в мире повсюду как бы в виде особого воздуха. Это некие материальные первосущности, первоэлементы. Возникновение вещей есть определенная комбинация атомов, а уничтожение вещей есть их распад на части, а в предельной форме — на атомы. Атомы имеют внутренние или бытийные свойства (неделимость, плотность, вечность, неизменность и т.д.) и внешние свойства, которые выступают формой атомов. Здесь последовательно проведен материалистический плюрализм, ибо число этих форм бесконечно, что и определяет бесконечное разнообразие явлений. Кроме того, атом обладает свойством движения, которое может быть осуществлено только в пустоте.
Перед нами раскрывается грандиозная и последовательно продуманная картина мира, в которой «возможны возникновение и уничтожение, движение, множественность вещей. Атомисты «примирили» Гераклита и Парменида: мир вещей текуч, мир элементов, из которых состоят вещи, неизменен»2. Принципы, сформулированные атомистами, должны носить всеобщий характер и потому объяснять все явления, в том числе и не имеющие непосредственно физической природы. Так, например, душа— это также совокупность определенных атомов. Исходя из атомистической концепции объясняются также биологические, социальные и моральные явления3. Заметим, что и теория о наличии первичных и вторичных качеств у вещей, приписываемая Локку, может быть обнаружена в своеобразной демокритовской «теории отражения».
Значение атомизма было огромным. На этой философской основе впоследствии базировалась физика Ньютона. Атомизм, хотя и в сильно измененном виде, дошел вплоть до наших дней.
Подводя итог изложенной линии развития философии в античности, которую мы обозначили как поиски субстанциального начала бытия, можно сказать, что все философы данной традиции выступают как натуралисты или физики (точнее физиологи). Это позволяет ее иногда упрощенно трактовать как чисто материалистическую. Последнее не совсем верно, так как вода, огонь или другие стихии, которые рассматривались в качестве первоначал, конечно, не были физическими стихиями как таковыми, а лишь особыми философскими образами.
Вода Фалеса — это вовсе не та вода, которую мы можем пить, а огонь Гераклита, вовсе не тот огонь, который разгорается в нашем камине. Это — худо-
|
|
|
|
|
|
1 Мы будем использовать термин «атом» в современном значении. Древние приписывали ему только
свойство неделимости. «Атомон» — это неделимое. Таким свойством обладали первоначальные элементы мира.
Первосущее первоначало было у них гораздо богаче по содержанию, чем современное понимание атома. Первич-
ные начала были неделимы («атомон»), а также обладали другими качествами (вечность, неизменность и пр.).
Поэтому, например, Лукреций, говоря о началах всего сущего, «почти нигде не называет их атомами (в латинском
варианте). Неделимость — одно из свойств этих начал, которое у Лукреция не заслоняет других его свойств, хотя
неделимость, пожалуй, — все же их главное свойство» (Чанышев А.Н. Курс лекций по древней и средневековой
философии. М., 1991. С. 242—243).
2 Чанышев А.Н. Курс лекций по древней философии. М., 1981. С. 185.
3 См.: Лурье С.Я. Демокрит. М., 1970.
88
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
жественно-метафизические образы, отсылающие нас к первопричинам вещей в такой исторической ситуации, когда их рационально-метафизический, категориально-смысловой анализ еще в полной мере невозможен. Философия еще насквозь поэтична и мифологична. Она еще не подошла к стадии рафинированно-абстрактных разработок. Но одновременно сама попытка поиска первопричин как таковых, как неких сущностей придает космологии ранней античности концептуальный характер, готовит почву для развитых онтологии.
По существу данный подход к объяснению мира не является в собственном смысле слова метафизическим — он еще слишком физичен и лишен рефлексивного философского измерения, но связь с мифом и метафоричность позволили достичь грекам создать концепции, целостно объясняющие устройство мироздания, без чего впоследствии не была бы возможна метафизика как таковая. Развитая и последовательная онтология (и соответственно метафизика) обязательно включает в себя философию природы (или космологию в самом широком смысле) — таков поучительный и крайне современный теоретический урок ранней греческой натурфилософии, который могла бы извлечь для себя современная, антропологически центрированная онтологическая мысль, порой демонстративно пренебрегающая космологической проблематикой. Невозможно говорить о человеческом бытии вообще, абстрагируясь от законов бытия природы, поскольку хотя бы своим телом человек безусловно принадлежит природному миру и зависит от него.
1.2. Проблема бытия и мышления
Другая линия ранней греческой философии связана не с натурфилософским поиском вещественных первооснов бытия, а с размышлением над соотношением бытия и мышления.
Вариантов точек «пересечения» бытия и мышления, как и воззрений, отрицающих данную взаимосвязь, было достаточно много1, но наиболее значительным из них было учение о бытии древнегреческого философа Парменида (мы условно и будем именовать эту онтологическую линию «линией Парменида»). Сам факт влияния на последующую философию учения Парменида был столь значителен, что это дало основание Гегелю охарактеризовать его творчество как начало метафизики и философии в собственном смысле этого слова. В свою очередь, известный английский мыслитель Б. Рассел также очень высоко оценивал «феномен Парменида», хотя и в негативной форме, считая, что именно с этого момента начинается метафизика в ее отрицательном значении.
Эта оппозиция Гегеля и Рассела при интерпретации наследия Парменида весьма показательна в плане демонстрации, во-первых, поразительной исторической устойчивости ключевых направлений онтологической мысли (натурфилософского милетского и спекулятивного элейского) и, во-вторых, сохраняющихся и впоследствии глубочайших различий между этими двумя подходами к бытию. Все будущие великие философские контроверзы и метафизические расколы коренятся в этой, воистину «осевой», если использовать
|
|
|
|
|
|
1 Пифагор усматривал такое совпадение в числе, Гераклит — в слове и т. д.
89
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
терминологию К. Ясперса, точке становления европейского философского
духа.
В самом деле, философия Парменида — это некий принципиальный переход от физичности и конкретности рассуждений предшествующих философов о природе к построению чистой метафизики, которая рефлексивно обращается к стихии самого творческого мышления. Здесь впервые мысль делает саму себя предметом систематического исследования с введением соответствующего метафизического инструментария.
Прежде всего Парменид вводит в философский обиход саму категорию «бытие», переведя метафизические рассуждения из плоскости рассмотрения физической сущности вещей в плоскость исследования их идеальной сущности. Тем самым философии придается характер предельного знания, которое может быть лишь самопознанием и самообоснованием человеческого разума. Благодаря своим всеобщим категориям1, среди которых, как блестяще показал Гегель, исторически и логически исходной является как раз категория бытия, метафизический разум способен познавать в вещах и в самом себе то, что недоступно никакому чувственному опыту и никакой системе научных абстракций. Бытие как раз и выступает точкой пересечения «двух непересекающихся рядов — ряда вещей и ряда мысли, точкой совпадения мышления и бытия»2.
Бытие всегда есть, всегда существует, оно неделимо и неподвижно, оно завершено. Это не Бог и не материя, и уж тем более не какой-нибудь конкретный физический субстрат. Это — нечто становящееся доступным нашему мышлению лишь в результате умственных усилий, в результате собственно философствования. Именно с этого момента и начинает свой отсчет философия как спекулятивно3 познающее метафизическое мышление.
Таким образом, философ ставит проблему тождества бытия и мышления, бытия и мыслей о бытии. Сначала он разбирает логические возможности соотношения категорий бытия и небытия, вскрывая ряд парадоксов, или, как он их сам обозначает, «западни» на пути истины, попав в которые, разум начинает идти неверным путем.
Если признать небытие, то оно необходимо существует. Если это так, то бытие и небытие оказываются тождественными, но в этом заключается видимое противоречие. Если же бытие и небытие нетождественны, то бытие существует, а небытие не существует. Но как тогда мыслить несуществующее? И Парменид приходит к выводу, что таким образом мыслить нельзя, т. е. фактически формулирует закон запрещения противоречия4. Суждение о существовании небытия (несуществующего) для него принципиально ложно. Но это в свою очередь порождает серию вопросов: откуда возникает бытие? Куда оно исчезает? Как объяснить то, что бытие может перейти в небытие? Как, наконец, возможно наше
|
|
|
|
|
|
1 Предельным порождающим смысловым структурам разума, о которых у нас пойдет отдельный обстоя-
тельный разговор в гносеологическом разделе курса.
2 Губин В.Д. Проблема бытия в современной европейской философии. М., 1998. С. 21.
3 В отличие от обывательского смысла этого термина «спекулятивное» в философском смысле обозначает
дар творческого и систематического оперирования предельными смысловыми категориальными структурами и
восходит к первичному латинского слова spekulatio — буквально «высматривание», «выслеживание».
4 См.: Чанышсв А.Н. Курс лекций по древней философии. М., 1981. С. 152.
90
|
|
|
|
|
|
|
| |
|
|
Скачать 0.5 Mb.