Леонтьев. Леонтьев Лекции по общей психологии. Лекции по общей психологии под редакцией Д. А. Леонтьева, Е. Е. Соколовой москва смысл 2000 А. Н. Леонтьев
 Скачать 3.35 Mb.
|
|
А что такое единство? Это что, единство, можно сказать, сигареты и обертки? Можно сказать, единство этой стороны, где написано «Краснопресненские», и той стороны, где написано «Сигареты»? Это единство? Да это просто одна и та же вещь, которую мы рассматриваем отсюда и отсюда. И, соответственно, эта сторона отлича- ется от этой. Они потому и разные, что они объективно соответственно различные. Разве это единство? Подумайте, чему вас учили на философии? Единство — это что? Противоречивое единство, правда? Взаимное проникновение, переходы! Это же дра- матический процесс! Это процесс прежде всего! Единство производительных сил и 367 МЫШЛЕНИЕ И РЕ Ч Ь производственных отношений — боже ты мой! Какие противоречия, переходы, взаи- мопереходы, столкновения! Движения! Как только остановили процесс, то все кон- чилось. Вы ушли с ваших позиций. Теперь я резюмирую мысль Выготского. Здесь постоянная связь, которая есть не связь вещей, а переходы одних процессов в другие. На какой же базе строятся эти переходы? Что управляет и регулирует? Ответ очень прост: аффективный, эмоцио- нальный, если хотите, аспект отношения (осторожнее), устанавливающиеся у чело- века к миру, к действительности. Мышление не может быть равнодушным процессом! Вспомните очень строгие мысли очень строгих аналитиков и исследователей! Без человеческих чувств и эмоций никогда не существует и не может быть исканий истины. Это относится прямо к науке, даже к этому спокойному, абстрактному по- знанию! Тут есть то, что мыслит (я хочу эффектно кончить), — это личность! …Я отвечаю на вопрос, только что мне заданный: в каком материале существу- ют знаки, то есть что служит их «подложкой», субстратом? Все может служить суб- стратом. Понятно? лекция 39 виды и трансформации речи К ак я говорил, генетически исходной формой мышления являются процес- сы опосредствованного познания, как бы скрытые, вплетенные непосредственно в практические действия. Впоследствии эти специальные действия образуют самос- тоятельный класс действий, которые отличаются от других, то есть практических, действий, тем, что действия эти подчинены познавательной цели. То есть являются собственно познавательными. Именно в силу приобретения ими статуса самостоя- тельных действий, имеющих собственную цель, уже не непосредственно практичес- кую, а познавательную, и возможно дальнейшее их развитие в качестве процессов специфических, особенных. В частности, возможна трансформация этих своеобразных действий в действия внутренние. В связи с этим возникает вопрос о том, на каком же основании действия переходят во внутренний процесс? Об этом я, собственно, се- годня и должен был говорить, в соответствии с нашей программой. Конечно, когда я говорю о действии, то я имею в виду, во-первых, как это много раз было повторено мною, обязательно целеподчиненные, целенаправленные процессы. И, во-вторых, это процессы, которые опосредствованы психическим от- ражением. Нужно иметь цель, то есть представление о результате, к которому стре- мится данное действие, данный процесс, представление, складывающееся в голове человека, о том, что должно быть получено, которое, по известному выражению Маркса, как закон и определяет действие человека, само течение этого действия. И вот здесь применительно к мыслительным действиям и возникает серьезный воп- рос: что же является тем психическим отражением, которое опосредствует не толь- ко цель, но и вообще опосредствует, то есть регулирует этот познавательный про- цесс, эти действия (хочу сказать во множественном числе) мышления. Отражение, которое мы получаем и как результат, продукт познавательных действий, мыслительных действий в любой их форме, и как то, что управляет эти- ми действиями, имеет свою особенную характеристику. Это психическое отражение в форме понятия, а еще точнее — в форме значения. Подчеркну, что это — не не- кий обобщенный чувственный образ, а понятие словесное. Я словесное понятие буду дальше называть термином «значение». Само собой, языковое значение. Таким образом, мы должны констатировать, что в ходе развития познаватель- ных действий изменяется также и то обобщение, которое возникает как субъектив- ный продукт этого действия и, вместе с тем, как то, что дальше участвует в этом процессе, управляет им или, можно даже сказать, движется в этом процессе. Тогда психологическое, субъективное основание этого преобразования, самого разверты- вания действия, течения этого познавательного действия, то есть действия мышле- ния, мы находим в психическом отражении в форме значения. Так и говорят: суб- 369 ВИДЫ И ТРАНСФОРМАЦИИ РЕ Ч И стратом мышления как субстратом сознания является значение. Можно сказать, что основанием, которое позволяет произойти трансформации внешних познавательных действий во внутренние познавательные действия, является значение, то есть язы- ковое, словесное понятие. Таким образом, с этой стороны, я еще раз это повто- ряю, мышление выступает как движение значений, как действия со значениями, иначе говоря, с понятиями. Не с чувственными образами, а со словесными поня- тиями-значениями. Субстрат мышления и субстрат сознания совпадают — это язык. Вот почему мы, когда говорим о мышлении, говорим о речевом мышлении. Это по- знавательный процесс посредством словесных обобщений. Вот в силу чего может происходить дальнейшая трансформация внешних процессов, уже опосредствован- ных языковыми значениями, в процессы внутренние, интериоризованные. Я хочу при этом отметить некоторые положения, которые характеризуют про- цесс перехода от внешнего, «умного» действия к внутренним процессам мышления. Ну, прежде всего, сам язык, сами причалы, так сказать, понятий, носители, суб- страты обобщений, сами значения выступают очевидным образом во внешней фор- ме. Я говорю о внешней форме языка, и так же я могу сказать о внешней форме речи. Я пока здесь не различаю этих двух понятий. Все дело в том, что язык разви- вается не спонтанно, изнутри. Он развивается обязательно в общении, и это одина- ково справедливо исторически и онтогенетически. Ну, как может развиться, воз- никнуть вообще речь, а, следовательно, овладение языком (это другое выражение того же самого) у ребенка, в каком процессе? В общении. А какой это процесс — внешний или внутренний? Внешний. Это же очевидно. Ребенок встречается со зна- чениями языка в речевом общении с другими. Совершенно так же и в начале чело- веческой истории речь, по-видимому, может идти только о внешних формах язы- кового общения, о внешних формах употребления языка, безразлично, посредством жеста или посредством звукового языка. Но посредством языка нечто передается. А чтобы быть переданным посредством языка, средство передачи должно иметь ка- кую форму? Внешнюю. Едва ли можно всерьез отнестись к гипотезе о возможности передачи чего-нибудь без субстрата, без внешнего носителя. Это магическая телепа- тия. Я, конечно, шучу. Итак, процесс мышления, даже отделяясь от своих непосредственно практи- ческих эффектов, становясь процессом движения значений, на первых этапах раз- вития необходимо сохраняет внешнюю форму. В том смысле, что субстрат этого про- цесса, речь, сохраняет внешнюю форму своего существования. И это, еще раз повторяю, потому, что есть общий принцип развития. Обратите на него внимание. Этот принцип был отлично сформулирован Л.С.Выготским: то, что становится ин- трапсихологическим, то есть внутренним психологическим, прежде обязательно бы- вает интерпсихологическим, то есть межпсихологическим, междупсихологическим. От интерпсихологического к интрапсихологическому. То есть процесс cначала идет как бы разделенный между людьми, совместный, а потом отделенный от другого человека, то есть как процесс уже теперь не совместный, а индивидуальный, то есть отделившийся, а не разделенный. Это очень справедливо по отношению к многим процессам, которые изуча- ются психологией. И это очень наглядно видно. Но ведь если познавательный про- цесс протекает в условиях уже начавшегося или уже совершившегося перехода от интер- к интрапсихологической своей форме, то есть от непосредственной разде- ленности между двумя людьми к самостоятельному выполнению, то я хочу вас спросить: внешняя форма речи, языка необходимо сохраняется или она может не сохраниться? А зачем, собственно, ей сохраняться, правда? Это говорящее мышле- 370 ЛЕКЦИЯ 39 МЫШЛЕНИЕ И РЕ Ч Ь ние, эта речь или это речемыслие, она может сделаться беззвучной, она может по- терять свою внешнюю отчетливую артикулированность и может не фонироваться, то есть не выражаться в колебаниях воздуха. Это давно было понято, это не откры- тие психологов, эти гипотезы выдвигались постоянно. Постоянно предполагалось, что вначале речь всегда внешняя, а потом она теряет звук. Потому что если это речь не обращенная, то есть выполняет функцию не коммуникативную, а познаватель- ную, не передачу и одновременно познавательный процесс, а только познаватель- ный процесс, без передачи (передача будет потом), то естественно, что языковые значения остаются, но они не должны обязательно иметь внешнюю форму своего существования, то есть «громкую» форму. Внешнюю в каком-то смысле они сохра- няют, беззвучная речь, конечно, тоже двигательная речь, ее не видно невооружен- ным глазом, зато ее отлично можно наблюдать, а при наличии каких-то приборов ее можно отчетливо регистрировать. Боже мой, сколько работ сделано с записы- ванием голосовых движений во время, в процессе мышления. Накладываются со- ответствующие капсулы на органы артикуляции, и прописываются с величайшей отчетливостью движения голосового аппарата, хотя речь остается, я повторяю, без- звучной. Это своеобразный безмолвный разговор с самим собой. Безмолвный только не в смысле отсутствия слов, а в смысле отсутствия громкой речи. Понятно, что это только точка отправления дальнейших трансформаций, ме- таморфоз, поэтому очень часто говорят, помимо беззвучной речи, о внутренней речи, которая как бы утрачивает свою первоначальную развернутую форму. Она ста- новится непохожей по своей форме на ту речь, которая является громкой. Она со- кращается, она теряет, как правило, свои субъектные моменты. Она становится пре- дикативной, иначе говоря. Высказывается в речи не то, что имеется в виду, а то, что об этом имеющемся в виду говорится. Ну, известные иллюстрации к этому все- гда приводятся. И если мы с вами опаздываем на поезд (пример, по-моему, Выгот- ского), и у нас на глазах на некотором расстоянии он трогается, так что догнать его, сесть на него уже невозможно, то достаточно сказать вашему спутнику: «Уже ушел!». Многие люди говорят: «Поезд уже ушел». Потому что имеется в виду одна и та же ситуация, один и тот же вопрос. Кстати, это дало основание некоторым немецким аналитикам ввести понятие «имеющееся в виду», то есть не называемое, а «мнящееся». Тогда отчетливо выступа- ет предикативная форма. Всяческая полемика шла вокруг положения о предикатив- ности внутренней речи. В частности, были возражения в адрес Выготского, который настаивал как раз на предикативном характере внутренней речи. Но микродискуссии, которые всплывали время от времени, были основаны, как часто бывает, просто на недоразумении. Ну, например, когда я говорю «субъект» и «предикат» — подлежащее и сказуемое, то я же, само собой понятно, имею в виду либо психологические, либо логические сказуемое и подлежащее, но не грамматические. Поэтому я не помню, кто это писал, но я читал где-то статью одного из на- ших советских авторов, который говорил: ну как же, вот великолепная вещь, — описание у Толстого в «Воскресении» утра после встречи с Катюшей. Первая мысль, которая приходит к Нехлюдову: что-то случилось. Вчера случилось. «Катюша». Это же не грамматический предикат, грамматически это субъект. Нет, логически это предикат! По логической схеме, вам известной: «Часы упали». Формальный грамма- тический субъект где? Наверное, часы. Формальный грамматический предикат где? Упали, правда? Но ведь это лишь формально грамматически, потому что если раз- дается звук падающего предмета (и я говорю: «часы упали»), так часы будет что? Предикат. А о чем высказывание, субъект? Падение, которое я слышал и о кото- 371 ВИДЫ И ТРАНСФОРМАЦИИ РЕ Ч И ром я узнал по тому или другому признаку. Это же естественно. Ну, ведь Катюша в данном случае — это предикат. Все сказанное — о том, что это за волнение, с ко- торым герой проснулся? Что об этом сказано? «Катюша». Это недоразумение, ко- нечно, так спорить нельзя. Просто иногда надо уметь делать первоначальные разли- чения, хотя бы элементарные. Это очень простые, очень элементарные различения, которые известны, вероятно, порядка двухсот лет. Несовпадение формального пре- диката и субъекта, формального в смысле формально-грамматическом, и действи- тельного предиката. Итак, происходит трансформация во внутреннюю речь, которая теряет свою субъектность, она приобретает свою предикативность в очень сильной степени, она остается все же речью, она все же прописывается, она затекает (процессы соответ- ствующие) на моторные пути. Ну и, наконец, говорят и о внутренней речи в другом значении слова. Это то, что можно было назвать совсем скрытой, как бы ушедшей совсем в подполье, речью, вернее словами, а не речью. Это даже не речь. Это своеоб- разное речемышление. Это страшно погруженный язык, который сделал свое дело и даже как бы отходит. Муки слова. Это трудности воплощения замысла, мысли в слова. Это не трудности развертывания внутренней речи во внешнюю. Трудности гораздо б у льшие. Как будто даже значение отсутствует. Я говорю «как будто». Во всяком слу- чае, здесь особый процесс. Мы с вами легко можем выделить, по меньшей мере, три слоя, три этапа в этом, таком на первый взгляд простом, процессе интериоризации, иначе говоря, движения от внешней речевой мысли, языковой мысли к внутренней мысли, к мыс- ли в собственно интимном и наиболее развитом и сложном виде. Бывали и очень про- стые схемы, которые представляли этот процесс. Этот процесс вообще всем давно известен, он только по-разному понимался. Но были и простые схемы, старые бихе- виористские схемы, например. Громкая речь — система речевых навыков, шепотная речь — это речь минус звук. Вся артикуляция сохранена. И, наконец, безартикуляци- онная речь, то есть с заторможенным, подторможенным артикуляционным концом. Но это простейшие и ужасно грубые схемы, которые в начале бихевиористского дви- жения были выстроены Дж.Уотсоном. Там вообще все выражалось в сильном огруб- лении. Сейчас, конечно, никто по таким схемам не думает, а этапы, понимаемые не- сколько по-разному, в общем-то, остаются. Главное, очень легко функционально вызвать смещение от одного плана к другому, от одного слоя к другому, от одной формы к другой. Ученик запутался в решении задачи, неважно какой. Банальный прием учите- ля заключается в следующем: давай рассуждать вслух. То есть вы что делаете? Вы производите так называемый декаляж. Это слово французское, которое перешло сей- час и в другие языки. Это как бы смещение уровня, перемещение границы, то есть возращение, смещение. Да, ученик выпутывается, когда он начинает рассуждать вслух. А как мы с вами делаем? Задачи, которые мы решаем, процесс мышления, который отвечает тем или другим возникающим познавательным задачам, идет плавно, без особого труда. И мы сидим и размышляем. Например, размышляем над текстом. Вдруг затруднение. Что вы делаете? Вы переходите к проговариванию тек- ста. Пускай не вслух, правда? А иногда даже мы (это каждый из нас видел) от усер- дия, от усилия шевелим немножко губами, правда? Шепотная речь как бы возвра- щается. При крайности. То есть, из сжатого переходит к развернутому процессу. Из глубоко погруженного к более моторному. Иногда говорят так: а я все-таки пропи- сывать буду. Это еще хитрее ход. Для того, чтобы решить какую-то проблему, что-то обсудить с самим собой, выдвинуть гипотезу, доказать предположение, я предпо- 372 ЛЕКЦИЯ 39 МЫШЛЕНИЕ И РЕ Ч Ь читаю работать рукой. То есть выписывать что-то, прописывать мысли. Тогда они не только проприоцептивно передо мной, они еще и убедительно зрительно передо мной. Тут еще одно преимущество. Речь ведь сукцессивный процесс, он текучий. Ска- занное не остановишь, правда? Оно уходит. А здесь оно «замерзает», застывает в прописанном. Вы можете потом повернуть страничку и сопоставить, нет ли тут про- тиворечия между тезисом «а», написанном на предыдущей странице, и каким-то тезисом «n», написанном уже на этой. Вы начинаете работать внешними средства- ми, с внешней системой значений, их связями, их переходами друг в друга, рас- суждая вслух, или, например, начинаете при размышлении шевелить губами. Словом, здесь опять происходит движение от сокращения к развертыванию, обратное движение от внутреннего плана, скрытого от наблюдателя, к открытому, более доступному наблюдению, внешне выраженному. Процесс, конечно, при этом замедляется, он становится длиннее. Специфические сокращения, которые шли по первому пути — от внешних форм к внутренним формам — теперь идут в обратном направлении: от кратких форм к распространенным, к раздвинутым, продолженным. Это все очень простые вещи. Но это тоже общее положение. Как общим положением является «от интер- к интра-», так же общим положением является от «экстро- к интра-». От экстериори- зованного процесса к интериоризованному. Только с одной оговоркой: всегда воз- можно обратное движение. Я говорил: от интер- к интра-, а потом мы сейчас же наблюдаем обратное движение. Я продумываю, а потом на этой основе осуществ- ляю общение, правильно? То есть опять развертываю во внешнюю речь, опять мне нужен собеседник. Опять познавательная функция превращается в коммуникатив- ную, только разумную коммуникативную. Передача рассуждения, идеи, убеждение кого-то, приведение аргументов. Я бы сказал так: этот процесс такой же, как и психологические процессы вооб- ще — они как бы дышат и никогда не застывают. Все время переходят, перетекают из одних форм в другие. Я и думаю, я и прописываю внешнее действие, я и проговари- ваю, я и схватываю, как говорят, интуитивно, одномоментно. То есть как будто весь аппарат речи, языка, понятий и не существует даже. «Как бы» — это значит не суще- ствует и не участвует в процессе вообще. Надо сказать, что исследованиями этого процесса занимаются многие крупные исследователи. И под разными углами зрения, и в виду разных задач, которые нужно решать. Я вам назову некоторые имена. Очень много изучался процесс интериориза- ции Л.С.Выготским. Его современник Ж.Пиаже, швейцарец, написал шкаф книг. (Шкаф в том смысле, что это огромное количество томов, сейчас, вероятно, подо- шедшее к сотне томов.) Он сам давно стал предметом исследования. Он образовал специальный международный центр в Женеве по изучению развития мышления, ге- нетической эпистемологии. Он так и называется Международный центр генетической эпистемологии, где собираются ученые разных стран и совместно разрабатывают проблему развития, будем говорить, познавательных процессов. Он один из первых начал подробно обсуждать вопросы интериоризации, переходов во внутренний план, от сенсомоторных схем, сенсомоторных действий к мыслительным операциям. Я, наконец, не могу не отметить еще одного цикла исследований, который ведется здесь у нас, на факультете, которые, в общем, идут в направлении не Пиаже, а Выготско- го, потому что была полемика, было основное расхождение, которое нашло свое выражение и в литературе. Я имею в виду цикл исследований, который ведет Петр Яковлевич Гальпе- рин и очень много людей, вокруг него собравшихся, и в зарубежных странах, преж- 373 ВИДЫ И ТРАНСФОРМАЦИИ РЕ Ч И де всего в социалистических, и у нас. Эту концепцию он называет термином «кон- цепция поэтапного формирования умственных действий». Прежде всего, речь идет о мышлении. Как на самом деле формируется мысль? Оказывается, нужно формиро- вать какие-то внешние познавательные действия. Затем их трансформировать в рече- вые. И наконец, переходить от речевых, громко речевых действий к внутренне-ре- чевым действиям. Тут исследования представляют, помимо теоретического, прямой педагогический интерес, потому что действительно много есть работ, которые по- казывают, что когда этот путь не стихийный, а вы им руководите, то вы получаете очень серьезное повышение эффективности процесса. И там тоже во всех исследованиях отмечаются эти специфические сокраще- ния, то есть интериоризация — это не просто минус чего-то, это не только вхож- дение вовнутрь, так сказать. Это и обязательная трансформация. Процесс не может сохраниться, не меняя свою форму. Он меняется. Но очень интересно прорваться ко внутренней речи. Есть такие попытки. Я сейчас не имею возможности излагать всех догадок, которые в этом отношении существуют. Я могу указать только на две вещи. Во-первых, на некоторые интересные попытки прорваться к внутренней речи на патологическом материале. И имеются попытки использовать для этого письменную речь при некоторых тяжелых психических заболеваниях, когда речь действительно выступает в очень своеобразной форме. Она оказывается предикативной, она ока- зывается страшно сокращенной не только в звуковой, в данном случае в графи- ческой, форме, но прямо сокращается до уменьшения слова, скажем, от десяти- значного или восьмизначного, по количеству необходимых букв, до каких-нибудь двух-трех значков. Но это, повторяю, очень туманные, очень смутные попытки про- рваться таким образом. Я хочу, во-вторых, вам дать идею вообще сопоставительно- го анализа речи. Дело все в том, что есть известные параметры, которые можно на- щупать просто при сопоставлении обыкновенной развернутой, но разной по форме речи. У нас в последнее время очень мало об этом стали писать, считая слишком простым материалом, доступным и само собой понятным, но, по-моему, этот ана- лиз важен в том отношении, что он показывает своеобразные стороны, с каких можно характеризовать вообще речевой процесс. Я имею в виду, естественно, вме- сте с ним и мыслительный, то есть речевое мышление. Давайте посмотрим, что в этом отношении хорошо известно, детально изу- чено. Формы речи. И давайте посмотрим, как строится речь диалогическая. Это речь между двумя или большим числом собеседников в условиях, когда речь относится к наличной ситуации, связывающей всех партнеров. Что происходит с этой речью? Она почти целиком становится предикативной, не говоря уже о том, что чрезвы- чайно короткой. Если вы абстрагируете эту речь от общей ситуации, то эта речь аб- солютно не доступна пониманию. Если с помощью магнитофона записать такую симпраксическую речь, то есть речь в общей, связывающей нас ситуации, то ника- кой третий человек, не присутствовавший при этом, ничего не сможет понять. Это давнее наблюдение. Есть специфические сокращения, известное обоим участникам не говорится вслух. Хотите посмотреть, где про это рассказано так, чтобы не психологи мудрство- вали, а, так сказать, с другой стороны? В приложении к «Синтаксису» Пешковского есть стенограмма записи такой речи, которая записана так, что собеседники нахо- дятся в одной и той же ситуации. Но попробуйте прочитать эту полную стенограмму. Что-нибудь понятно? Ничего не понятно. Потому что это всегда включение во что-то воспринимаемое. Аналог — мыслимое. 374 ЛЕКЦИЯ 39 МЫШЛЕНИЕ И РЕ Ч Ь Возьмите диалогическую речь не симпраксическую, то есть не имеющую своим предметом общую ситуацию. Речь меняется по структуре? По степени развернутости? Меняется. Она становится более развернутой. Главное — теряет предикативность, по- тому что если мы с вами беседуем о Марсе, то все должно быть названо. Не только |