Леонтьев. Леонтьев Лекции по общей психологии. Лекции по общей психологии под редакцией Д. А. Леонтьева, Е. Е. Соколовой москва смысл 2000 А. Н. Леонтьев
 Скачать 3.35 Mb.
|
|
Какие же направления выражали борьбу этих двух линий? Прежде всего, родилось направление так называемой «объективной» психо- логии, которая провозгласила следующий лозунг: «Мы, психологи, должны изучать лишь объективно регистрируемые процессы, то есть изучать психику человека, не об- ращаясь ни к внутреннему опыту, ни к каким-либо внутренним переживаниям. С точ- ки зрения представителей «объективной» психологии, психология человека должна быть построена по типу психологии животных. Мы не можем спросить у животного о том, ощущает оно что-нибудь или нет, испытывает оно какие-либо чувства или нет. Животное безмолвно и не может дать никаких показаний. Поэтому исследование пси- хики животных сводится к изучению различного рода объективных процессов, при- чем не только физиологических и биохимических, но и процессов поведения, под- дающихся непосредственному наблюдению. Среди пионеров объективной психологии в первую очередь следует отметить Э.Торндайка. В 1898 году Торндайк выпустил в свет монографию «Интеллект животных», которая, без сомнения, может быть расценена как образец подхода, характерного для «объективной психологии» 1 . Впоследствии эта линия исследования развернулась в целое мощное направление, вошедшее в историю психологии под термином «бихевиоризм». Появились новые имена. Среди них нужно назвать, конечно, Джона Уотсона. С точки зрения Уотсона и его сторонников, на- чавших новую эру в психологии, психология не может быть ничем иным, как учени- ем о поведении животных и человека. Что же касается явлений сознания, то они не являются и не могут быть предметом конкретной науки. Сознание было выброшено из психологии, а на его место встало поведение, которое рассматривалось как науче- ние, то есть образование навыков. Так, речь человека, рассматриваемая с позиций бихевиоризма, представляет собой систему навыков, ничем не отличающуюся по сложности от различных других систем навыков. Мышление тоже не представляет собой исключения и характеризуется как навык, не имеющий внешнего громкого речевого выражения. Уотсон даже предложил схему формирования мыслительного навыка: «громкая» речь ? «шепотная» речь ? «беззвучная» речь. Беззвучная речь, по мнению Уотсона, и есть мышление. Решение проблемы эмоциональных переживаний также не вызвало у Уотсона особых затруднений. Он квалифицировал их как реакции, меняющиеся под влияни- ем индивидуального опыта, то есть научения. Эмоциональные реакции также нашли свое место в системе навыков и были приравнены к секреторным и двигательным реакциям. В одном из первых изданий книги Уотсона «Психология как наука о поведении» глава об эмоциях называлась, по-моему, «О поведении внутренностей». Впрочем, все это вовсе не так смешно, это весьма трагично. Конечно же, когда че- ловека охватывает страх, то появляются спазмы пищевода, желудка, выступает хо- лодный пот, расстраиваются движения и т.д. Если отнести все эти реакции прояв- ления страха к поведению, то они, исходя из самого определения психологии как науки о поведении, превращаются в объект изучения психологии. Весь трагизм би- 1 Thorndike E.L. Animal intelligence. Psychological Review. Monograph Supplement, 1898. 26 ВВЕДЕНИЕ В ПСИХОЛОГИЮ ЛЕКЦИЯ 3 хевиористского подхода к психологии заключается в утрате такого богатого фено- мена как сознание. Жив ли сейчас бихевиоризм? Жив, хотя и изменил свои формы. Я каждый раз ставлю вопрос: «Жива ли проблема? Живо ли направление?» — для того, чтобы еще раз подчеркнуть, что, говоря об истории, я излагаю в истори- ческом плане все то, что входит в современную психологию. Проблемы, вставшие в истории психологии, могут изменить свою форму, но они остаются, так как каждая из проблем или каждое из направлений оставляет свой след в истории. Историю во- обще нельзя себе представлять как историю заблуждений. Даже заблуждение в науке выступает как вклад в ее развитие, так как анализ этих заблуждений предохраняет нас от ошибок. Наряду с бихевиоризмом в начале XX века возникает еще одно течение в рус- ле немецкой психологии, противоположное по своим теоретическим установкам би- хевиоризму. Это направление, связанное с именем О.Кюльпе, получило название Вюрцбургской школы. Вюрцбуржцы предприняли попытку экспериментального ана- лиза таких внутренних, собственно психологических процессов, как воля и мыш- ление. Исследования представителей Вюрцбургской школы, основанные главным об- разом на методе самонаблюдения, доказали, что даже такие сложные психические процессы, как мышление и воля, ДОС тупны экспериментальному анализу. Иногда Вюрцбургскую школу называют школой «без у бразного мышления», так как ее пред- ставители особенно акцентировали внимание на факте существования мыслительно- го процесса, протекающего без привлечения образов. В частности, решение элемен- тарных мыслительных задач может происходить без опоры на чувственные образы. Примерами таких «без у бразных» актов могут служить элементарные умозаключения и суждения. Надо сказать, что Вюрцбургская школа, основываясь на данных, которые были получены в этом своеобразном эксперименте с самонаблюдением испытуе- мых, выявила еще одну сторону исследуемых ею процессов. Оказалось, что объяс- нение течения внутренних процессов требует констатации известной тенденции, которая определяет этот процесс. Процесс всегда имеет направленность, и эта на- правленность есть детерминирующий фактор. Поэтому эта направленность была оха- рактеризована как детерминирующая, то есть определяющая, тенденция. Опреде- ляющая что? Что детерминирующая? Направление и ход самого процесса. Была выдвинута интересная идея: эти процессы, мыслительные в частности, которые разыгрываются как процессы психические, движутся не просто воздействием сти- мула, но непременно предполагают какую-то готовую тенденцию, которую мы на- ходим у субъекта и которая необходима для того, чтобы процесс пошел, реали- зовался. Впоследствии эта идея детерминирующей тенденции, как бы идущей от задачи, а не от воздействий (как условий), связалась с еще одним понятием — по- нятием установки. Для того, чтобы решать задачу, нужно иметь установку на ее ре- шение. Сказать «нужно иметь установку на ее решение» — то же самое, что припи- сать процесс решения этой задачи так называемой детерминирующей тенденции. Я поясню вам на примере, который я беру вовсе не из Вюрцбургской школы, но ко- торый очень ясно показывает, что такое эта самая детерминирующая тенденция и как она может быть выявлена. Рассказывают, что один из русских психологов, при- ехав в Лейпцигскую лабораторию Вундта, был приглашен на опыт в качестве ис- пытуемого. Это были опыты с запоминанием для изучения памяти. Происходило все таким образом. Перед испытуемым проходил ряд слов (в соответствии с техникой Эббингауза, это были бессмысленные слоги, коротенькие бессмысленные слова) одно за другим, и надо было установить, какое количество повторений необходимо СТАНОВЛЕНИЕ ПСИХОЛОГИИ КАК САМОСТОЯТЕЛЬНОЙ НАУКИ 27 для того, чтобы испытуемый мог удержать, запомнить и воспроизвести вот этот ряд бессмысленных слогов. Итак, начался опыт. В силу ли некоторой растерянности мо- лодого стажера в лаборатории Вундта, а может быть, в силу его недостаточного понимания разговорной немецкой речи, — словом, в силу каких-то условий этот молодой ученый оказался перед прибором, на котором, как мы говорим, экспони- руются, предъявляются слоги — слог за слогом, слог за слогом, один раз, второй раз, третий раз, четвертый раз. И наконец, экспериментатор спрашивает его: «Смо- жете ли Вы воспроизвести ряд, который перед Вами?» Испытуемый ответил так: «А я не знал, что надо запоминать. Я думал, что надо просто внимательно читать.» У него чего не было? Установки на запоминание. У него была другая установка — на возможно более внимательное чтение предъявляемого материала. Вот так он понял. Я привел этот анекдотический случай, о нем много рассказывали у нас в Москве, потому что такой эпизод случился с нашим психологом. Я не знаю, попал ли он в литературу, может, попал, а может, нет, но это довольно достоверный факт. Сло- вом, вы понимаете, о чем идет речь. Для того, чтобы произошел какой-то процесс, нужно, чтобы возникла не только, как говорят, стимульная ситуация, то есть сис- тема воздействий, но еще и произошло понимание задачи. И более того — не толь- ко понимание, но и тенденция данную задачу решать. Правда? Вот это и называет- ся установкой в широком смысле этого слова. Итак, вот еще одно направление, совсем особенное. Кстати, оно противопос- тавляло себя другим направлениям еще по одному признаку. Дело все в том, что объяснение процессов как простой связи отдельных раздражителей или отдельных образов, или даже отдельных представлений, обобщенных образов, оказалось недо- статочным. Вот видите, пришлось ввести такое понятие, как детерминирующая тен- денция. И самый факт повторения последовательности раздражителей еще не гаран- тирует наличия соответствующего процесса. Многие проблемы не только мышления, но и менее сложного процесса — восприятия, не могли быть объяснены исследова- телями, придерживающимися «атомарного» подхода к психическим явлениям. В пси- хологии долго сохранялась идея, что сложное состоит из простых элементов. Так, если я имею дело с восприятием предмета, то это восприятие может быть разложено на ощущения формы, цвета, расстояния до предмета и т.п., то есть на ряд простых элементов. Когда мы получаем конечный продукт нашего смотрения на предмет, ощупывания его и т.д., он в сущности разлагается без остатка или складывается из (что тоже самое) отдельных элементов, связывающихся между собой механическими связями — ассоциациями. Эти идеи вошли в историю психологии под названием «ас- социанизма», «ассоциативной психологии». И вот эта ассоциативная психология уже даже в вюрцбургских опытах обнаружила свою несостоятельность. Конечно, ассоциа- ции существуют. И когда, скажем, я говорю «птичка божия», то у меня автоматичес- ки возникает в голове в силу ассоциации — «не знает ни заботы, ни труда». Или «бе- леет парус...» — и, конечно, у всех в голове сейчас один мотив — «...одинокий». Это все так. Но можно ли свести к системе ассоциаций всю сложность психических про- цессов и даже поведение? Против «атомарного» подхода к психике, наиболее ярко выраженного в ассо- циативной психологии, выступили гештальтпсихологи. «Гештальт» по-немецки озна- чает «целостная форма». Это, правда, не очень хороший и не очень точный перевод. Я пробовал переводить слово «гештальтпсихология» словами «конфигуративная пси- хология» — и сейчас смотрю на Курта Эрнестовича Фабри, который отлично знает немецкий язык, и вижу у него на лице критическое отношение к этому переводу. «Целостная психология» — тоже как-то нехорошо. 28 ВВЕДЕНИЕ В ПСИХОЛОГИЮ ЛЕКЦИЯ 3 Итак, основной принцип этого направления, гештальтпсихологии, заключает- ся в следующем: целостность имеет примат над частями. Процесс порождения образа восприятия идет не по направлению от отдельных элементов, ощущений, к целост- ному образу, а наоборот, от целостного образа к отдельным ощущениям, то есть образ не выводим из суммы ощущений. Вот как описывает процесс порождения зри- тельного образа один из гештальтистов: «Вы идете вечером по пустынной улице и вдруг замечаете возникшую на вашем пути фигуру. Это фигура воспринимается как нечто целое. Это целое приближается к Вам, и Вы видите, что перед Вами человек. Еще несколько шагов — “это мужчина”. Еще несколько шагов — “это старик”. Еще шаг: “Боже, да ведь это мой сосед по дому”». Из этого простого примера видно, что процесс порождения образа движется от целого через анализ этого целого к деталям. Гештальтпсихологи полагали, что представление о целом как о сумме элемен- тов есть не что иное, как продукт ума психологов-аналитиков. Другим примером, иллюстрирующим примат целого над частями, служит чертеж параллелограмма, на котором даже искушенный наблюдатель не сразу сумеет отыскать замаскированную цифру «4». Гештальтистами был выдвинут целый ряд законов, которым подчиняются це- лостные восприятия. Они считали, что законам гештальта подчиняется любой психи- ческий процесс. Так, для запоминания часто важным оказывается объединение мате- риала в некоторую структуру. Принцип объединения в единую структуру, в гештальт использовался как основной и в исследованиях мышления. В широко известных экс- периментах одного из крупнейших гештальтпсихологов В.Келера с человекообраз- ными обезьянами (шимпанзе) при сближении палки с бананом у обезьян в зритель- ном поле возникает, по мнению Келера, гештальт, то есть они воспринимают банан и палку как вещи, образующие единую «целостную ситуацию». Таким образом, и в мышлении целостность у гештальтистов выступает как основа решения. Почти одновременно с гештальтпсихологией родилось еще одно значительное направление, которое можно причислить к современным направлениям психологии. Дело в том, что бихевиоризм, Вюрцбурская школа и гештальтпсихология были неве- роятно далеки от проникновения в самые интимные переживания человека, от мира влечений и потребностей личности. Надо было этот мир открыть. И этот мир был открыт усилиями многих исследователей, по преимуществу занимавшихся патологическими, то есть ненормальными проявлениями психики, истерическими явлениями, явлениями неврозов. Словом, родилось это направление в клинике. Но оно оформилось как направление, хотя и сохраняющее свою пози- цию в медицине, в невропатологии, вернее, в психоневрологии, в психиатрии, но все-таки сыгравшее огромную роль собственно в психологии. Я имею в виду направ- ление, которое называют разными именами, но которое относится к группе направ- лений, объединяемых, по-моему, удачным термином «глубинная психология». Более специально это направление называют психоаналитическим и связывают с именем З.Фрейда. Это направление называют глубинной психологией именно потому, что объектом его анализа являются интимные, скрытые механизмы психических явле- ний, в первую очередь явлений, относящихся к мотивационной и личностной сфе- ре. Зигмунд Фрейд дал образцы исследования этих глубинных явлений. Чтобы пояс- нить метод анализа Фрейда, я прибегну к одной иллюстрации из популярной книги Фрейда «Психопатология обыденной жизни». Вы приходите в гости к своему близкому другу и, останавливаясь перед его две- рью, вынимаете из кармана ключ от собственной квартиры. Означает ли что-либо это ошибочное действие? С точки зрения Фрейда, за этой ошибкой скрывается характер СТАНОВЛЕНИЕ ПСИХОЛОГИИ КАК САМОСТОЯТЕЛЬНОЙ НАУКИ 29 отношения к хозяину квартиры. Придя к близкому человеку, вы попытались открыть собственным ключом чужую дверь. Но чужую ли? Нет, так как совершенная ошибка означает, что психологически эта дверь выступает в каком-то смысле как ваша. Другая иллюстрация. Нас нередко по ночам посещают разные сновидения. Фрейд ставит вопрос: «Случайны ли эти сновидения или же они чем-то определе- ны, то есть за ними скрывается некоторая сила, по каким-то причинам не допуска- емая нами в сознание?» Фрейд полагал, что в основе сновидений лежит жизнь, вы- ступающая в некоторой символической форме и в этой странной форме говорящая психоаналитику об удовлетворенности или неудовлетворенности наших влечений. Позвольте привести вам для иллюстрации этого положения пример не из литерату- ры, а биографический. Мне пришлось однажды решать очень трудный вопрос: сле- дует ли мне принять предложение занять некоторую должность или же лучше от нее отказаться. В эту же ночь я увидел во сне в чужом кабинете кресло, которое стоит у меня дома, и воскликнул: «Вынесите это кресло из кабинета! Оно не ваше!» На сле- дующий день я принял предложение. Это что значит? Это значит, что шла какая-то работа. Недаром говорят: «Утро вечера мудренее». Последние новейшие исследова- ния 60-х годов показали, что действительно на некоторой фазе осуществляется из- вестная работа. Это проверено строго объективными методами и сейчас не вызыва- ет сомнения. Я резюмирую вклад фрейдовской школы. Я оставляю в стороне философию Фрейда, его учение об инстинктах, о влечениях. Он оказался на позиции, биологи- зирующей человека. Он видит источник этой активности, этой деятельности в том, что заложено в дочеловеческой еще эволюции, в ранних каких-то фазах. И это все ложные мысли. Но что он открыл, какие проблемы поставил? Он открыл большую тайну психики, и эту тайну я бы сформулировал так: психика отнюдь не сводится к системе осознаваемых психических явлений и процессов. И хотя этот простой факт ка- жется всем известным, его нужно было открыть. По сути, докапываясь до истины, мы всегда открываем нечто известное, но не находившееся ранее в поле нашего внимания. Открытие Фрейдом сферы бессознательного оказало большое влияние на дальнейшее развитие психологии. Известный английский ученый Джон Бернал в своей монографии «История науки» сравнивает открытие Фрейда с открытием Ко- перника, указывая тем самым, что сознание после работ Фрейда перестало быть единственным центром психологической системы мира. Биологизаторская концепция человека, созданная З.Фрейдом, резко разры- вала индивидуальное и общественное, игнорируя тот кардинальный факт, что че- ловек — это общественное существо. Положение о человеке как об общественном существе дало основание к развитию целого направления так называемой социо- логической психологии. Представители этого направления, среди которых следует упомянуть известного социолога Дюркгейма, рассматривают человека как социаль- ное существо и ищут разгадку присущих ему духовных особенностей в истории раз- вития общества. В последнее время идеи французской социологической школы по- лучили широкое развитие в ряде специальных психологических направлений. Таким образом, нерешенность основных методологических проблем привела психологию в начале ХХ века к тому, что она оказалась разбитой на множество про- тивостоящих друг другу и борющихся друг с другом направлений. лекция 4 кризис в психологии. предпосылки возникновения объективной психологии К началу XX века в психологии сложился целый ряд направлений, несов- местимых между собой, и это составляло своеобразную форму выражения теоре- тического кризиса психологической науки. Несмотря на это, психологическая наука продолжала очень активное накопление важных психологических фактов, продол- жалось изучение физиологических процессов, которые соответствуют психологичес- ким явлениям и процессам. Словом, нельзя представить себе этот первоначальный период существования психологической науки как период, характеризующийся только теоретическими трудностями, которые создавали картину общего кризиса психологии, так как в то же самое время шло серьезное обогащение психологичес- ких знаний. С другой стороны, само столкновение идей в психологии, различных подходов и отдельных научных школ, конечно, тоже нельзя понимать как историю простого столкновения одних заблуждений с другими заблуждениями. В ходе этой борьбы в столкновении различных направлений и школ в психологии формиро- вались важные теоретические положения, которые в значительной степени обусло- вили дальнейшее развитие психологической науки. Поэтому, хотя в начале века и прозвучали очень сильно слова одного из выдающихся русских психологов Н.Н.Лан- ге о том, что психолог в настоящее время похож на Приама, сидящего на развали- нах Трои, в них содержится лишь доля истины. Они справедливы в отношении общекризисной ситуации в психологии, но все же то, что Ланге называл разва- линами, было в действительности строительным материалом, без которого, конеч- но, не могло продолжаться развитие психологии. Почему же возникла кризисная ситуация, несмотря на явные успехи в раз- витии психологических знаний? Потому, что конкретная психологическая наука не могла разрешить ряд фундаментальных психологических вопросов, так как попытка их решения велась с неверных общетеоретических, методологических и, можно даже сказать, философских позиций. Психология не могла развиваться теоретически ни в рамках идеалистических представлений о психике, о психических явлениях как явле- ниях, принадлежащих вообще особому духовному миру и, так сказать, не подвласт- ных конкретному научному исследованию; ни в рамках наивно-материалистических, механистических по своему происхождению представлений, видящих в психических феноменах лишь косвенные проявления, «призраки», создаваемые работой органов чувств и мозга человека, хорошо изучаемой объективными методами. В итоге идеалис- тические представления о человеческой психике, о сознании фактически обосаб- ливали эти явления, отделяли их от круга материальных явлений, которыми занима- ются естественные науки: физиология, биология, химия, физика. С другой стороны, ограничение исследуемых вопросов только рамками изучения соответствующих 31 КРИЗИС В ПСИХОЛОГИИ мозговых процессов приводило к невозможности раскрыть особенности собственно психических явлений. Потому что, когда для познания психических явлений обраща- ются к тем механизмам, которые при этом функционируют, то есть к физиологичес- ким (нервным) механизмам, то видят процессы возбуждения, распространения это- го возбуждения, торможения, индукции и т.д., то есть процессы, которые сами по себе объективно физиологические, а не психические. При таком подходе утрачива- ются особенности психических явлений, не сводимых к мозговым и — шире — к фи- зиологическим процессам так же, как и не выводимых из них. Здесь существуют ка- кие-то другие, более сложные отношения. Нужно сказать, что попытки найти пути раскрытия природы психических яв- лений в деятельности мозга приводили в конце концов к идеалистическим по су- ществу конечным выводам, например об объективной непознаваемости психичес- ких явлений. Мир психических явлений превращался в запрещенную для обычной науки сферу, чистую субъективную реальность. Возвращение к идеалистическим представлениям от таких наивных механистических объяснений, или точнее сказать подходов, к психическим явлениям — в высшей степени распространено, потому что представляет собой логический результат неправомерных в научном отношении попыток сведения одного к другому или выведения одного из другого: из физиоло- гических процессов — психических процессов. Это явление известно под названием физиологического или биологического редукционизма (редукционизм образован от слова «редукция», что значит именно сведение). Я упоминал о другом подходе к психическим явлениям, а именно о так называ- емом социологическом направлении, назвав при этом имя Дюркгейма как одного из вид- нейших представителей этого направления. И здесь тоже встречалась та же трудность, только теперь уже по отношению не к физиологии, а к таким социологическим явле- ниям, как общественное сознание, выработанные системы понятий или концептов, как любили говорить в то время, то есть словесно обозначенных представлений о мире, которые как бы проецируются в головы отдельных индивидуумов, но не обра- зуют тот мир явлений, которые мы называем психическими явлениями. С этой точки зрения, наши представления о мире — это продукт проекции общественных представ- лений о мире. Здесь тоже имеет место прямое выведение психики из явлений, которые относятся к категории социальных, общественных, иначе говоря. Такое простое выве- дение сделать невозможно, так как вновь утрачивается специфика психических явле- ний и психолог превращается в историка культуры или социолога. В связи с этим, не имея возможности выйти за рамки подобных трудностей, психологи оказались как бы зажатыми между двумя опасностями: сведением психи- ки к биологии, с одной стороны, и сведением психики к социальным явлениям, с другой. Очевидно, что нужно было найти совсем новые подходы к изучению психи- ческих явлений. Нужно было по-новому подойти к реальности существования осо- бой сферы, открытой в принципе человеческому познанию. Нужно было, иначе говоря, опереть психологическую науку на иные философские основания, чем те, которые мог предложить психологии упрощенный механистический материализм, или те основания, которые психологии активно предлагал идеализм в различных формах своего проявления (в формах объективного или — чаще всего — субъек- тивного идеализма). Необходимы были новые теоретические и методологические ос- нования психологии. Каковы же эти основания, которые выводят психологию из теоретического кризиса, из ряда тупиков, возникающих при решении фундамен- тальных психологических проблем природы психики, природы человеческого созна- ния, связей психических явлений с функционирующим мозгом, связи психических явлений с явлениями общественными? 32 ВВЕДЕНИЕ В ПСИХОЛОГИЮ ЛЕКЦИЯ 4 Эти методологические основания в эпоху, когда в полной мере разыгрался тео- ретический кризис в психологии, уже существовали. Они были представлены возник- шими примерно в середине XIX века марксистскими философскими взглядами. Они были даны марксизмом. Но вся мировая психология как бы прошла мимо марксистс- кой философской науки. Правда, в некоторых исторических источниках содержатся указания на то, что в О тдельных работах у отдельных исследователей есть упоминание имени Маркса, но это упоминание делалось в другом контексте, чем тот, о котором пойдет речь, то есть это случайное упоминание, без всякой попытки придать идеям Маркса значение основополагающих идей для психологической науки. Появление марксизма в прошлом веке вызвало революционный поворот не только в философии, но и в подходе к изучению общественного и личного сознания и, шире, коренной поворот в понимании природы психических явлений. Первый про- рыв к марксистским философским основаниям психологии произошел в нашей стра- не после Октябрьской революции, когда часть советских ученых, вставших на сторону Советской власти, стала искать опоры для дальнейшего развития своей науки в марк- сизме. В этот период, вскоре после того, как закончилась гражданская война, была провозглашена важная идея о том, что психология должна сознательно, а не стихийно строиться на новой диалектико-материалистической философской основе. Эта идея, подготавливающаяся на протяжении некоторого времени, была явно провозглашена в начале 1923 года на первом научном съезде, где рассматривались вопросы о природе психического. Этот первый съезд после революции назывался съездом по психоневро- логии. Он охватывал вопросы, которые сейчас бы назвали вопросами нейрофизиоло- гии, вопросы патологических состояний мозга и психики и, наконец, прямо вопросы психологии. Требования начать перестройку психологии на марксистских основах были сформулированы профессором Константином Николаевичем Корниловым. С этого момента развернулась открытая и широкая дискуссия о том, нужно ли ориентировать психологию на совершенно другие философские основания и перейти от оснований, которые давала домарксистская и внемарксистская философия, на основания, кото- рые дает философия марксизма. На II съезде в 1924 году присутствовали представите- ли разных областей науки, и после второго съезда в психологию стали вливаться со- вершенно новые люди, не принадлежащие к кругу профессиональных психологов того времени. Их работа концентрировалась вокруг Института психологии Московского университета. Директором Института психологии был в то время известный психолог, профессор философии Георгий Иванович Челпанов. Итак, две фигуры стали символи- зировать как бы два лагеря. Фигура Корнилова символизировала направление, требо- вавшее радикального пересмотра философских оснований психологии, отказа от ста- рых философских основ и перехода на новые, которые они видели в марксизме. Другой лагерь был наиболее ярко представлен Г.И.Челпановым. Он стоял на иных позициях и полагал, что марксизм есть существенная концепция для понимания явлений, проис- ходящих в развитии общества, экономических отношений, классовой борьбы, но не имеющая и не могущая в принципе иметь отношение к конкретным знаниям о пси- хических явлениях. Последняя точка зрения выражала крайне наивную попытку выйти из-под влияния марксистских идей и сохранить те, в общем-то, жалкие философские позиции, на которых стоял сам Челпанов и на которых строилась вся работа, в том числе и экспериментальные исследования в Институте психологии Московского уни- верситета. Психология, которую представлял Челпанов, была психологией, опиравшей- ся на эклектическую философскую основу. Она нашла свое отражение в экспери- ментально-психологических исследованиях, в идее параллелизма явлений. Что ка- сается самого содержания этих экспериментальных работ, то по духу они были 33 КРИЗИС В ПСИХОЛОГИИ репродуктивными психологическими работами. Челпанов открыто декларировал этот принцип работы для психолога-экспериментатора. Он говорил: «С чего должен начи- нать психолог? Психолог должен начинать с того, чтобы взять экспериментальные исследования, выполненные в одной из знаменитых зарубежных лабораторий, преж- де всего в Лейпцигской лаборатории, и повторить их. И лишь после повторения этих исследований психолог имеет право их как-то модифицировать». Именно из-за того, что челпановская официальная психология постоянно ориентировалась на образцы западной, главным образом немецкой, психологии, ее прозвали «приват-доцентской психологией», то есть такой психологией, которая только следует за образцами за- рубежной. Говоря о самом Г.И.Челпанове, следует отметить, что он был блестящим педагогом, а его лекции — образцом дидактичности. В своих лекциях Г.И.Челпанов искусно пользовался дидактическими приемами, содержательными образными срав- нениями. Его учебник для гимназий выдержал четырнадцать изданий, так как был великолепно написан. Но, повторяю, как философ Челпанов представлял собой ла- герь идеализма, а в психологии его идеалами были повторение, боязнь оригиналь- ности и отхода от традиционной физиологической психологии. Под давлением этой дискуссии в начале 1924 года было изменено руковод- ство института. Профессор Челпанов возглавил другой коллектив, а директором ин- ститута, тогда важнейшего и единственного в Советском Союзе, Института психо- логии Московского университета стал профессор Корнилов. Произошла смена всего коллектива института. Это был настоящий поворот, потому что в институте появи- лись совсем новые люди. Это были, во-первых, молодые люди, которые начали с работы в институте вообще свою деятельность в качестве психологов, придя из дру- гих областей науки. В числе этих молодых людей приехал из Казани 22-летний Александр Романо- вич Лурия, ставший старшим научным сотрудником института. Из другого города, Гомеля, появился еще один молодой человек, чуть постарше Лурии (впоследствии профессора нашего факультета), Лев Семенович Выготский. Он занял место младшего научного сотрудника, потому что А.Р.Лурия уже опубликовал некоторые небольшие психологические работы, он очень рано проявил активность, к тому времени кончив чуть не два факультета, а Л.С.Выготский имел публикации главным образом литера- туроведческие — о басне, о графике, словом, что-то еще не психологическое. Но при- ходили люди постарше, из других областей знания. Так появился в институте, напри- мер, профессор Рейснер, в то время уже довольно известный социолог, который решил развивать психологию в новом направлении. Появились врачи. Приехал из эмиг- рации сравнительно молодой профессор Шпильрейн, специалист в области психоло- гии труда, который приступил к активной работе в институте и стал разрабатывать психологию труда, или, как говорили в то время, психотехнику. Состав института об- новился. Лозунг — «строить марксистскую психологию», то есть психологию на марк- систской философской основе, — нужно было реализовывать в конкретных работах. У классиков марксизма нет специально психологических трудов. Задача заключалась не в том, чтобы распространять готовые марксистские представления в психологии. Задача была гораздо труднее. Надо было переработать фактический и по-новому осмыслить теоретический материал, созданный усилиями как предшествующих поколений пси- хологов, так и современными психологами, придерживающимися немарксистских позиций. Работа огромная и трудная. Первые шаги к решению этой задачи были весьма скромными по своим результатам. С одной стороны, в качестве предпосылки для ре- шения задачи перестройки психологии на марксистской основе выступил, конечно, колоссальный эмпирический материал, накопленный психологией за свою историю. С другой стороны, в отечественной науке существовали специальные предпосылки, 34 ВВЕДЕНИЕ В ПСИХОЛОГИЮ ЛЕКЦИЯ 4 которые сделали возможным марксистское развитие психологии. Среди этих предпосы- лок в первую очередь нужно выделить учение Ивана Михайловича Сеченова. И.М.Сече- нова нельзя назвать только физиологом, хотя его вклад в физиологию неоспорим (от- крытие знаменитых механизмов центрального торможения и т.д.). И.М.Сеченов был человеком, внутренне нацеленным на решение сложных психологических проблем. Это видно из его научной биографии, из его интереса к психологии, который был проявлен даже до его капитальных физиологических исследований, и, конечно, по его известным работам, которые представляют собой не изложение экспериментальных исследований, а, скорее, теоретические исследования о возможности распростра- нения принципа рефлекторных процессов на изучение психических явлений. И.М.Се- ченов был очень далек от вульгарного сведения психических явлений непосредственно к физиологическим. Мысль Сеченова гораздо более сложна и в этом смысле гораздо более интересна, чем она представляется из упрощенного изложения его идей. И наконец, собственно со стороны физиологии была проведена огромная ра- бота, которая бесспорно относится к классическим работам XX века. Я имею в виду Ивана Петровича Павлова, одного из величайших физиологов своего времени. Его физиологические исследования о работе больших полушарий головного мозга тоже имели своеобразный психологический прицел, и И.П.Павлов еще в раннем периоде своей деятельности высказывал мысль о том, что его работы идут в направлении ре- шения огромной проблемы, которую он образно назвал «проблемой тайны челове- ческого сознания». Это был особый путь изучения физиологических процессов в свя- зи с жизненными отношениями, жизненными взаимодействиями живых организмов, высших животных и человека. На этом пути возникли идеи о раздражителе как сиг- нале, который животное получает из внешней среды. В трудах И.П.Павлова последо- вательно проводилась строго физиологическая точка зрения, и это, может быть, са- мое сильное из всего того, что мы находим у И.П.Павлова, так как последовательное проведение строго физиологического подхода к изучению функционирования мозга преграждает путь ко всякого рода спекуляциям на психологической двусмысленнос- ти. Изучение мозга и его физиологической работы должно осуществляться в системе понятий, выработанных физиологией. На первый взгляд, это отдаляет от психологии. На самом деле это расчищает пути перед собственно психологическим исследованием. Близкие взгляды развивал Владимир Михайлович Бехтерев. Бехтерев по праву считается одним из основателей рефлексологии. Он направил свои усилия на распро- странение идеи сочетательного рефлекса, на изучение психических процессов, не ка- саясь своеобразия их выражения. В результате складывалась механическая, упрощен- ная картина психической деятельности человека. Рефлексологическое направление удерживалось сравнительно недолго, хотя оно произвело впечатление на зарубежных исследователей. Имя Бехтерева было популярно не только как имя крупного мор- фолога и психоневролога, но и как основателя такого аналитического направления, как рефлексология, рассматривающая психические процессы в виде системы сочета- тельных рефлексов разного рода. Еще до недавнего времени, вплоть до 40-х годов, в зарубежной психологической литературе, когда речь заходила об объективном на- правлении в советской психологии, в первую очередь называли В.М.Бехтерева. Однако идея объективной науки о психике была выражена и в других направ- лениях, а не только в рефлексологии. На переворот в психологии, произошедший в начале двадцатых годов, оказали большое влияние работы профессора Новороссийс- кого (то есть Одесского) университета Николая Николаевича Ланге. Ланге был био- графически связан с идеями Сеченова, вместе с этим он являлся строгим психологом, а не физиологом. Он выдвинул ряд очень важных прогрессивных положений. В частно- 35 КРИЗИС В ПСИХОЛОГИИ сти, Н.Н.Ланге был одним из тех, кто яростно разоблачал ненаучную бессмыслен- ность всяких идей, которые сводят психику, психические явления и процессы лишь к числу явлений и процессов, сопровождающих объективные нервные процессы и не имеющих собственного реального значения в жизни, подобно тени, отбрасываемой идущим человеком на его ноги. То есть он выступал против идей параллелизма одних явлений другим явлениям, против идей эпифеноменализма, то есть сведения психи- ческих явлений к явлениям, не имеющим значения. Это была фундаментальная попыт- ка разобраться в философской ситуации, сложившейся в психологии в первой четвер- ти двадцатого века. И здесь был сделан еще один капитальный вклад. Ланге одним из первых в мировой психологии обратил внимание психологов не только (и не столько) на сенсорные, то есть чувствительные (относящиеся к органам чувств) процессы, но и ввел в поле внимания психологии еще одно очень важное звено — двигательные процессы. Ряд работ Н.Н.Ланге следует рассматривать как классические. Таковы, на- пример, его работы в области изучения внимания, как обыкновенно они и обознача- ются, но они имеют более широкий смысл, чем исследования процессов, которые мы называем термином «процессы внимания» или «явления внимания». И наконец, следует упомянуть имя еще одного психолога, который прямо на- стаивал на необходимости изменения философских, методологических основ пси- хологической науки. Этим психологом был Павел Петрович Блонский, философ по образованию и педагог по призванию. Перу П.П.Блонского также принадлежат ин- тересные работы в области дефектологии. Именно П.П.Блонскому принадлежала идея построения психологии в духе марксистского понимания общества и челове- ка, высказанная им в начале 20-х годов. Я анализирую предпосылки, приведшие к лозунгу «строить марксистскую пси- хологию», для того, чтобы не создалось ложное впечатление, будто этот лозунг как таковой выступил в роли первопричины развития марксистской психологии. Пред- ставление о том, что развитие марксистской психологии началось только под влияни- ем этого лозунга, брошенного среди психологов, было бы неверно, так как этот ло- зунг был подготовлен всей предысторией или же, как иногда говорят, «носился в воздухе». В качестве еще одной предпосылки, предопределившей развитие этого лозун- га, выступило направление, неразрывно связанное с именами Алексея Николаевича Северцева и Владимира Александровича Вагнера. А.Н.Северцев, один из виднейших представителей эволюционной биологии, сформулировал идею о приспособительном значении психики в процессе эволюции. Он утверждал, что процесс эволюции не мо- жет быть верно понят, если отбросить свойство живых организмов сообразовываться с воспринимаемыми свойствами среды и соответственно изменять свое поведение, то есть нельзя представить процесс эволюции, не учитывая приспособлений организма, которые играют реальную роль в развитии жизни и которые, по существу, являются приспособлениями отражательной природы. Наряду с именем А.Н.Северцева, я бы назвал имя В.А.Вагнера, который выс- тупил с блистательными исследованиями в области биопсихологии. В последний пери- од своей жизни В.А.Вагнер выпустил ряд брошюр, в которых он отстаивал необхо- димость исследования психики животных и резко противопоставлял эту точку зрения взгляду радикальных бихевиористов, наложивших запрет на изучение психики вообще и отбросивших самое понятие о психике животных. Итак, все перечисленные выше предпосылки в значительной степени обус- ловили тот переворот, который произошел в психологии в 1923—24 годах. Возникла задача сознательно положить в основу психологической науки марксистскую фило- софию. Эта задача решалась неоднозначно, постепенно. лекция 5 проекты создания марксистски ориентированной психологии: к.н.корнилов и л.с.выготский А нализ становления психологии на марксистской основе представляет со- бой задачу специального исследования. В сегодняшней лекции я обозначу лишь глав- ные вехи, по которым шло это развитие, и подведу теоретические итоги, которые являются следствием произошедшей перестройки психологической науки. В первые годы задача нового подхода к психологии рисовалась очень упрощен- но. Вдохновленный идеей диалектического понимания действительности, профессор К.Н.Корнилов сформулировал новое направление как направление, синтезирующее две крайние позиции, сложившиеся в мировой психологии того времени. Одна пози- ция — это позиция психологии как науки о субъективных явлениях, которые пости- гает человек в самом себе, то есть на путях самонаблюдения, интроспекции. Другая, противоположная позиция заключается в том, чтобы вовсе отбросить внутренний мир, который недоступен объективному наблюдению. Если я сужу о психических яв- лениях у другого человека, то я действую лишь по аналогии, то есть допускаю ту ра- зумную мысль, что если я испытываю ощущение под влиянием этого воздействия, то, наверное, и другие тоже испытывают подобное или точно такое же переживание, ощущение, образ и т.д. Итак, одна линия — это линия субъективной психологии, а другая — отсека- ющая явления субъективной жизни и занимающаяся тем, что объективно проявляет- ся, то есть поведением, прежде всего внешним поведением. Психологи этого направ- ления предполагали, что поведение может как бы «прятаться», например, громкая речь может заменяться «шепотной» или внутренней речью и т.д. Итак, в концепциях представителей «объективной» психологии перечеркивается субъективный мир. По мнению Корнилова, синтезирующая психология — это та психология, которая объе- диняет оба направления. Воспользовавшись языком диалектики, Корнилов внешне очень эффектно передал отношения между различными направлениями в психоло- гии. Первое направление есть тезис, второе направление есть антитезис, а марксист- ская психология представляет собой синтез. Таким образом, перед нами знаменитая диалектическая триада. Идея Корнилова заключалась, следовательно, в том, чтобы построить такую психологию, которая не отбрасывала бы ни психических процессов, изучаемых объективными методами, ни данных самонаблюдения. Но как синтезиро- вать столь противоречивые подходы? Что это значит — синтезировать? Конечно, не в манере параллелизма, так как диалектический синтез не есть установление парал- лельности. Корниловым в общей форме было дано направление для поиска решения этого вопроса. Далее, профессор Корнилов обращал внимание также на то, что нужно вве- сти еще две категории диалектики — категории количества и качества, перехода 37 ПРОЕКТЫ МАРКСИСТСКИ ОРИЕНТИРОВАННОЙ ПСИХОЛОГИИ количественных изменений в качественные. И свой первый учебник, вышедший в 1926 году, он постоянно иллюстрировал примерами из области психологии, где ко- личественные изменения приводят к появлению нового качества. Так, например, при увеличении давления на кожу вначале усиливается ощущение прикосновения, а затем происходит переход количества в качество и возникает болевое ощущение. Это второе положение Корнилова. Третье положение стояло как бы в другом ряду, чем первые два, которые вос- производили некоторые категории диалектической логики. Это было требование рас- сматривать психологию не как науку о явлениях, присущих абстрактному человеку, то есть человеку вообще, а как науку, изучающую человека, занимающего опреде- ленное место в системе общественных отношений. Отсюда делался вывод о том, что в психологию необходимо ввести классовую точку зрения и изучать психологию не абстрактного индивида, а классового человека. Таким образом, эта категория шла со стороны историко-материалистического понимания общественных явлений. Нужно сказать, что Константин Николаевич Корнилов предпринимал активные попытки вести исследования как в направлении реализации этих диалектических категорий, так и в направлении психологической характеристики людей, принадлежащих к кон- кретным социальным группам. Один из первых планов Института психологии, пред- ложенный в качестве генеральной темы для всего института, — «Психологическое изучение московского пролетария». Как предполагалось осуществить это изучение? Предполагалось изучать особенности порогов ощущения, особенности памяти с по- мощью классических методов типа предъявления бессмысленных слогов или другого материала, изучения скорости реакции, силы реакции и т.д. Иначе говоря, осуще- ствление первого плана должно было происходить в духе корниловской реактологии, то есть учения о реакциях. Остановимся поподробнее на корниловском проекте. По интенсивности реак- ции, которая регистрировалась с помощью различных датчиков, была создана типо- логическая классификация. Согласно этой примитивной классификации, люди могут принадлежать к четырем разным типам, определяемым по скорости и силе реакции. Нетрудно догадаться, что этими типами были: слабый и медленный, слабый и быс- трый, сильный и медленный, сильный и быстрый. На основе этих исследований был предложен крайне наивный закон однополюсной траты энергии: если интенсивная трата энергии направляется на моторное звено, то есть на движение, то, соответ- ственно, падает интенсивность в центральных звеньях; если, наоборот, активным яв- ляется центральное звено, то, напротив, ослабленным является звено внешнего по- ведения, внешних движений. Корнилов старался экспериментально обосновать этот закон. Конечно, какая-то правда, или, точнее, осколок правды, этим упрощенным представлением схватывается. Когда вы производите тяжелую физическую работу, например колете дрова, то едва ли это обстоятельство содействует одновременно ре- шению сложных математических задач. Но хотя некоторая доля истины в этом наблю- дении обыденной жизни и есть, возведение его до уровня принципа просто неверно, так как такого антагонистического отношения в виде закона не существует. Оно про- является только в очень ограниченных условиях. Надо сказать несколько слов и о судьбе исследования, задуманного как иссле- дование психологии коренного московского пролетария. Слово «коренной» уточняло круг испытуемых. Предполагалось, что все лаборатории (эмоциональных процессов, памяти, внимания, мышления, восприятия, ощущений) должны быть перенесены на заводы и там через свои отработанные упрощенные испытания, которые даже трудно назвать исследованиями, проведут массивную группу представителей корен- 38 ВВЕДЕНИЕ В ПСИХОЛОГИЮ ЛЕКЦИЯ 5 ного московского пролетариата. Этот замысел, разумеется, не увенчался, да и не мог увенчаться, успехом, потому что едва ли можно предположить, что московский ра- бочий, и вообще рабочий, отличается от представителя другой профессиональной группы или другого социального класса скоростью реакции. Идея различения классо- вых характеристик человека, исходя из его антропологических особенностей, абсур- дна и совершенно несовместима с марксистским пониманием психологии. В развитие марксистской психологии серьезный вклад внесли работы Льва Се- меновича Выготского и тех психологов, которые поддержали основную линию работы этого замечательного исследователя или же были воспитаны на его работах. Л.С.Вы- готский выдвинул верную и плодотворную идею о необходимости исторического под- хода к исследованию психических процессов. Под историческим подходом имеется в виду филогенетический подход, который рассматривает развитие психического отра- жения в рамках биологической эволюции. Вне филогенетического подхода невозмож- но выявить специфику человеческой психики при переходе от образа жизни животных к человеческому образу жизни, основанному на развитии труда и общественных отно- шений, трансформации дальнейшего развития психики в связи с развитием труда, общественных отношений, языка, то есть, в общем, культуры. В этой связи Л.С.Вы- готским была поставлена совершенно новая для психологии проблема — проблема сознания. Конечно, эта проблема всегда стояла перед психологией, но ее постановка резко отличалась от той, которую предложил Л.С.Выготский. Предполагалось, что психические явления — суть явления сознания. Л.С.Вы- готский поставил вопрос радикально иначе. Психолог должен исследовать сознание не как общую характеристику, предпосылку психических явлений и процессов, а сделать сознание предметом конкретного психологического исследования, то есть дать сознанию не формальную, а содержательно-психологическую, конкретно-пси- хологическую характеристику. Этот путь открылся вследствие того, что при истори- ческом подходе предметом исследования становится то, что порождает особую, то есть человеческую, форму психики, которую мы называем сознанием. Подход к изу- чению сознания как к порождению сознания новым образом жизни, новой системой жизненных отношений, в которые вступает индивид на уровне человека, то есть при переходе к человеческому обществу, был первым в истории психологии конкретным подходом к проблеме сознания. Когда я буду специально говорить о сознании, то разовью эту мысль так, что она выступит в совершенно осязаемых, ощутимых и по- нятных формах. Сейчас же я ограничиваюсь только характеристикой постановки про- блемы в рамках исторического подхода и постановки проблемы конкретного психо- логического изучения особенностей человеческой психики в высшей ее форме, в форме сознательного образа действительности. Это направление в целом квалифи- цировалось как направление культурно-историческое: историческое — по методу и культурное в силу того, что в качестве решающих обстоятельств, порождающих пси- хику человека, было привлечено развитие человеческой культуры, в которой как бы отложены, выкристаллизованы достижения исторического процесса человеческой истории и обобщены достижения общественно-исторической практики. Надо сказать, что исторический подход был очень широко распространен в конкретных работах по исследованию онтогенетического развития человека. Л.С.Выготским был предложен и метод решения проблемы развития, фор- мирования, порождения новых форм психики, и, вместе с этим, конкретный под- ход к изучению сознания не как предпосылки психики, а как продукта развития. Выготский всегда говорил, что надо превратить сознание из постулата психологии в проблему психологии, то есть рассматривать сознание не как данное раз и напе- 39 ПРОЕКТЫ МАРКСИСТСКИ ОРИЕНТИРОВАННОЙ ПСИХОЛОГИИ ред исходное, а как то, что должно быть еще понято как возникающее в ходе раз- вития. И вот был найден подходящий методический путь. Идея Выготского, если коротко говорить, заключалась в том, что человек, в отличие от животных, не толь- ко пользуется орудиями в своем непосредственном произвольном труде, но что в связи с перестройкой деятельности происходит также и вооружение человека свое- образными орудиями для решения задач с помощью психических процессов (пси- хологических процессов, предпочитал говорить Выготский, не торопясь членить психическое и непсихическое; не торопясь — значит, не отказываясь от этого чле- нения в принципе). Первые попытки шли в таком направлении: «Может ли человек поставить пе- ред собой психологическую по своему содержанию задачу и ставит ли он ее?» На- пример, человек ставит задачу на запоминание, и тут он может поступить по-разно- му: например, завязать узелок на носовом платке. Этот узелок называется «узелком на память». Потом человечество выдумало мемориалы, памятники, чтобы сохранить в человеческой памяти некоторые события. Вынимая платок из кармана, я вижу узе- лок, который напоминает о том, что я должен что-то сделать. Конечно, я могу вы- нуть платок из кармана, посмотреть на узелок, ничего не вспомнить, но это особый случай. Значит, появилось орудие-средство, инструмент для припоминания и вос- произведения. В случае с «узелком» это внешний инструмент, который принципиаль- но не отличается от любого другого инструмента. Но этот инструмент может быть и внутренним, то есть я могу сделать зарубку про себя, устно. Я могу проделать какую- нибудь специальную операцию, специальный процесс, который решает ту же самую мнестическую задачу. Например, у меня пятизначный телефон 4-15-60. Вы, конечно, в уме подсчитали: 4 Ч 15 = 60. Я могу сделать наблюдение над сочетанием цифр, и это тоже будет инструментом, тем вспомогательным способом, который поможет удержать в памяти и воспроизвести номер телефона. У меня флуктуирует, движется внимание. А как его зафиксировать? Может быть, его тоже можно зафиксировать с помощью какого-то внешнего или внутрен- него приема? Но позвольте, а как же свершается, течет наша мысль? Может быть, |