Леонтьев. Леонтьев Лекции по общей психологии. Лекции по общей психологии под редакцией Д. А. Леонтьева, Е. Е. Соколовой москва смысл 2000 А. Н. Леонтьев
 Скачать 3.35 Mb.
|
|
Вначале подмена не чувствовалась, и осознаваемая потребность человека казалась удовлетворенной, а затем вкус сахарина как бы изменился, стал «плохим», так как явно проявилось углеводное голодание. В связи с такого рода «обманами» мне вспоми- наются опыты одного из учеников И.П.Павлова. Опыты заключались в следующем. Голубям давалась фасоль двух цветов: коричневая и белая. Фасоль белого цвета была лишена витаминов. Через некоторое время все голуби научились выбирать и есть только ту фасоль, которая сохраняла свои витаминные свойства. Таким образом, вначале — заблуждение, а затем — появление настоящего значения признака, сигнального воз- действия. Почву для таких заблуждений создает раздвоенность на воздействия перво- го и второго рода. Встает вопрос: «Каким путем происходит изменение сигнальности 51 ПРЕДМЕТНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ КАК ОСНОВАНИЕ ПСИХИКИ различных признаков, утрата сигнальности одних признаков и появление сигнально- сти у других признаков?» Ключ к ответу на этот вопрос лежит в том, что голуби, как и люди в примере с сахарином, действовали, продолжали вступать в контакт с соот- ветствующими предметами. И именно в результате опыта действования происходило изменение, уточнение признака. Признак способен изменить свое сигнальное значе- ние в практическом процессе (а жизнь всегда есть практический процесс), в жизне- деятельности организма. В деятельности организма происходит дифференциация сиг- нальных значений различных физических свойств. Так, в примере с фасолью цвет приобрел особое сигнальное значение. В условиях жизни, связанной с ориентировкой в предметной среде, особую форму приобретают переходы, осуществляющиеся при взаимодействии живого орга- низма, я ввожу новый термин — «субъекта», и предмета, «объекта». Один переход ясен. Это те изменения, которые субъект вносит в предметный мир, в предметную среду, действуя в этой среде. Следует подчеркнуть, что в мире животных такие из- менения не носят преднамеренного характера. Голубь, дробя клювом фасоль, изме- няет ее; тем самым происходит переход деятельности животных во внешние эффек- ты, в предметные изменения. Другой переход (менее ясный) — это переход свойств предмета и связей этих свойств в состояния субъекта, опосредствующие его связи с предметным миром. Итак, с одной стороны, субъект, действуя в соответствии со сво- ей ориентировкой, изменяет предметную среду, а с другой — в этом же процессе происходит возникновение состояний, отражающих свойства предметной среды. Это изменение того состояния субъекта, которое мы называем состоянием чувствитель- ности, или — выражаясь языком более конкретным — ощущением. Первоначальные формы чувствительности обладают не только недостаточной дифференцированнос- тью, не только носят диффузный характер, но они, в отличие от того, что мы имеем в виду под ощущениями в обыденной жизни, не отделены от «чувствований» и «аф- фектов». В первоначальных формах чувствительности нет расчленения на состояния, вызываемые объектом, которые мы называем «чувствованиями», и «воспринимаемы- ми» свойствами этого объекта. Такое расчленение, раздвоение чувствительности выс- тупает лишь на более поздних этапах развития; в первоначальной же форме чувстви- тельность в смысле «ощущения» и чувствительность в смысле «чувствования» слиты друг с другом (в нашем языке, кстати говоря, эти два значения слова «чувствитель- ность» хорошо выражены; вот почему я люблю слово «чувствительность», а не «ощу- щение»). Эта слитность особенно ярко выступает в форме древней чувствительности, протопатической чувствительности даже у человека (например, в обонятельной и вкусовой чувствительности: когда мне в рот попадает хина, я одновременно ощущаю очень горький вкус и страдаю от этого). Я подчеркиваю это потому, что в моей книге «Проблемы развития психики» эта мысль недостаточно четко прописана. Дифферен- циация функций чувствительности на гностическую (собственно познавательную) чувствительность и чувствительность в смысле эмоционального состояния медленно происходит на протяжении всей биологической эволюции. Имеются такие переход- ные состояния, которые называются синестезиями, фиксированные даже анатоми- чески в определенном смысле. Это взаимодействия органов чувств, совместное дей- ствие различных органов чувств. В обыденной жизни мы часто встречаемся с такой ситуацией: в связи с простудой «выключено» обоняние — и пища кажется безвкус- ной. Иногда бывают нетипичные синестезии — цветной слух, например. И затем про- исходит раздвоение этих двух форм чувствительности. Таким образом, взаимопереходы «субъект—объект» осуществляются в форме предметной деятельности — в той форме, которая отлична от «деятельности кишеч- 52 ВВЕДЕНИЕ В ПСИХОЛОГИЮ ЛЕКЦИЯ 7 ника», «нервной деятельности», «секреторной деятельности» и т.д. Предметная дея- тельность — деятельность в узком смысле. Задача психологии заключается в том, чтобы прочесть книгу о порождении психических процессов как процессов, появ- ляющихся при взаимодействиях живых организмов с предметной средой на опреде- ленном уровне эволюции. Переходы, осуществляющиеся в деятельности, находят свое выражение и в объектах предметной среды, и в состояниях организма, адек- ватных свойствам предметной среды, то есть состояниях психического отражения. Психические явления по своей природе всегда есть явления отражательные. Выше я сформулировал гипотезу о порождении зачаточной формы психики. Од- нако это вовсе не означает, что вопрос о порождении психики можно считать окон- чательно решенным. Напротив. Я привел вам лишь одну гипотезу, на почве которой я стою, потому, что других гипотез в конкретно-научном смысле не существует. В каче- стве теоретической, философской, очень общей гипотезы предлагают допустить, что свойства, называемые психикой, изначально присущи любой материи. Это чистое допущение, это нельзя рассматривать как научную гипотезу. Или другое допущение: психика изначально присуща живой материи. И опять нет критерия, чтобы показать наличие этого свойства. С теологической точки зрения, психика появляется у челове- ка как акт божественного одухотворения. Это не конкретно-научная гипотеза. Сущест- вует также гипотеза о том, что возникновение психики необходимо связано с появ- лением нервной системы. В качестве доказательства приводится тот факт, что при воздействии на нервную систему мы меняем или разрушаем психику. Но это недо- статочное доказательство, так как из того, что одно связано с другим, вовсе не вы- текает, что оно порождено этим другим, в данном случае нервной системой. Оно осу- ществляется нервной системой, это правильно. Нам остается рассмотреть еще один капитальный вопрос: «На каком этапе био- логической эволюции возникают сигнальные связи с воздействиями, необходимыми для поддержания жизни?» Это действительно очень трудный вопрос, и на него я не могу ответить. Я говорил иногда «на относительно позднем этапе», а иногда «на относи- тельно раннем этапе» эволюции — оба термина подходят. Термин на «относительно позднем» подходит потому, что история возникновения и первоначального развития жизнеспособных тел, то есть организмов, — это длительный процесс, и, спускаясь по лестнице эволюции, мы быстро приходим к относительно простым организмам, откуда и начинаем прослеживать историю, не зная предыстории. Ее знают теоретики возникновения жизни. Предыстория связана с колоссальными планетарными измене- ниями, которые занимают огромные промежутки времени. Эти промежутки огромны в сравнении с теми масштабами, с которыми мы имеем дело в последующей эволю- ции. Именно поэтому я говорю, что психика возникла «на относительно позднем» этапе. «На относительно раннем», если мы берем длинный ряд последующих этапов биологической эволюции и останавливаемся на очень простых организмах. Однако мы не можем точно назвать эти организмы, так как существует целый ряд трудно- стей, которые мешают прямо ответить на этот вопрос. Первая трудность состоит в том, что мы не знаем предыстории эволюции. Мы лишь строим гипотезы о возникновении первоначальной жизни, которая больше не существует. Другая трудность заключается в том, что эволюция шла по многим лини- ям. Эволюция не линия, а, скорее, гроздь. Напомню, что мы называем простейшими животными одноклеточные организмы. По этой линии биологической эволюции, где усложнение организации происходило не за счет объединения клеток, а за счет внут- риклеточного развития, эволюция зашла достаточно далеко, и, наверное, вы зна- комы с описанием таких одноклеточных, как, например, классическая инфузория 53 ПРЕДМЕТНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ КАК ОСНОВАНИЕ ПСИХИКИ «туфелька» или жгутиковые и т.д. Вы, наверное, также знаете, что среди инфузорий существуют преследователи, хищники. Когда-то наш зоопсихолог Вагнер писал, что в термине «простейшие» заключено больше иронии, чем правды. И это правда. Очень сложная жизнь у простейших. Когда первые исследователи с помощью лупы стали изучать поведение «высших» одноклеточных, то есть более сложно организованных организмов, то они были изумлены сложностью этого поведения, управляемого мно- жеством различных воздействий. Линия эволюции одноклеточных — это тупиковая линия, которая бесперспективна, потому что принцип развития одной клетки не дал прогрессу возможности идти дальше. Другие линии оказались более перспективными. К ним относятся линии, по которым шла эволюция хордовых. А сколько тупиковых ответвлений! Вот, пожалуйста, очень интересен класс насекомых — класс с чрезвы- чайно сложным поведением некоторых видов. Достаточно привести примеры из по- пулярной литературы о «языке» или «танцах» рабочих пчел. Насекомые обладают уди- вительно сложными формами поведения, а мы помещаем их где-то относительно низко на ступенях эволюции, несмотря на то, что их поведение достигло довольно высокого уровня адаптации и позволило им выжить в непрерывно изменяющемся мире. Это «застывшая» эволюция. Таким образом, трудность заключается в локализации появления психики на реальной линии эволюции, то есть так, как она шла, а не так, как мы ее себе уп- рощенно однолинейно представляем. Если бы мне сказали: «Назовите мне, на ка- кой конкретно ступени эволюции возникает это усложнение жизни?», то я бы не смог ответить на этот вопрос. Я могу только сказать вам, что у меня в руках проч- ный критерий, вытекающий из сформулированной гипотезы, который позволяет объективно отличить жизнь допсихическую, то есть не опосредствованную сигналь- ными воздействиями, и жизнь, опосредствованную сигнальными воздействиями. Если я могу констатировать наличие раздражимости у данного животного по отно- шению к воздействиям, которые сами по себе не способны к поддержанию жизни или не представляют собой (еще раз подчеркиваю) воздействий, нарушающих этот процесс, то мы можем по этому критерию отнести данный вид к тому или другому уровню развития жизни, о котором идет речь, — к уровню простейших отправлений или к уровню поведения. В принципе, мы можем установить этот критерий, хотя это не всегда просто, так как каждый раз необходимо решить вопрос, относится ли данное воздействие к биотическим или абиотическим воздействиям, то есть необ- ходимо конкретное исследование. Например, мы изымаем из среды животного воз- действие определенного рода и смотрим, изменится ли что-нибудь в его жизни. Если не меняется, то, следовательно, эти воздействия не вмешиваются в процесс асси- миляции и диссимиляции организма. Они нейтральны. Таким образом, вопрос о ло- кализации критерия появления чувствительности на лестнице эволюции требует в каждом частном случае очень тонкого экспериментального исследования, иногда даже биохимическими методами. В заключение я бы хотел сказать, что предложенная гипотеза генезиса психи- ки представляет собой некоторую идеальную схему, которая осложняется при при- ложении ее к реальности. В любой науке вначале необходимо иметь некоторую общую схему. Посмотрите на такую зрелую науку, как физика. Всякое движение начинается со схематического представления, допустим, модели атома. Эта модель имеет эврис- тический смысл, то есть ставит перед исследователем новые вопросы, которые при- водят к уточнению, а иногда и к существенному изменению первоначальной схемы. лекция 8 возможности изучения психики животных З ачаточная форма психики отделена невероятно долгим путем эволюции от развитых форм психического отражения, которые мы находим у человека. Развитие живых организмов должно пройти долгий путь, на протяжении которого происходит усложнение форм деятельности организмов и, соответственно, усложнение морфо- физиологической организации организмов. Этот длительный путь должен быть про- слежен и понят, потому что иначе мы не сможем понять особенности того, что нас более всего интересует, то есть особенности человеческого сознания. Предыстория развития психики служит ключом к пониманию особенностей психики человека, так как человеческое сознание не появляется, образно говоря, со скоростью пистолет- ного выстрела и, следовательно, введение в человеческую психологию необходимо требует исторического подхода к психике. Психика животных издавна привлекала к себе внимание естествоиспытателей, психологов и философов. Изучение психики животных составило целую ветвь психо- логии. Эту область психологии называют биопсихологией или зоопсихологией. Оба термина выражают суть дела. Термин биопсихология оттеняет тот факт, что речь идет именно о тех формах психического отражения, которые управляются биологически- ми законами и непосредственно включены в процесс биологической эволюции. По- этому психика животных интересовала и продолжает интересовать представителей собственно биологических наук. Из этого вытекает двойственность значения зоопсихологии и даже двойствен- ность задач, которые стоят перед исследователями, занимающимися психикой жи- вотных. С одной стороны, зоопсихология ставит перед собой задачи исследования сложных форм поведения, опосредствованных отражением окружающего мира, в ин- тересах решения биологических проблем приспособления в ходе эволюции и тех про- блем, которые имеют прикладное значение. Так, исследование сложного поведения таких организмов, как медоносные пчелы, имеет, конечно, существенное приклад- ное значение. Я не говорю уже о прикладном значении исследования одомашненных животных. Прикладное значение знаний о психике животных иногда относится к ре- шению злободневных проблем, связанных с охраной и защитой животного мира. Я не являюсь специалистом в области, скажем, ихтиологических проблем, но мне, как, вероятно, и вам, хорошо известен целый ряд вопросов в связи с такими практи- ческими, хозяйственными задачами, как, например, задача сохранения нормального образа жизни рыб в условиях искусственных водоемов. Даже в такой области, как раз- множение домашних животных, приходится считаться с данными, которые по суще- ству являются данными зоопсихологическими. Это проблемы экологического поряд- ка, типа проблемы поддержания биоценозов и т.д. Эти прикладные задачи решаются 55 ВОЗМОЖНОСТИ ИЗУ Ч ЕНИЯ ПСИХИКИ ЖИВОТНЫХ методами зоопсихологии. Зоопсихология подробно изучает историю формирования, постепенного усложнения совершенствующихся форм ориентировки животного в окружающем мире, не абстрагируясь от видовых особенностей изучаемых животных. В отличие от такого подробного изучения наш экскурс в эту область может ограни- читься лишь схематическим представлением эволюционного процесса развития форм психического отражения. Даже первый подход к предыстории человеческой психики наталкивается на вопрос, который имеет теоретическое и методологическое значение. Это вопрос: «А можно ли вообще изучать психику животных?» Подумайте, какое сочетание! Мы при- выкли связывать с понятием психики или с понятием психического отражения неко- торый ряд субъективных явлений, которые в широком смысле слова можно назвать явлениями переживаемого отражения. Я нечто вижу и вижу себя видящим. Я нечто слышу и замечаю себя слышащим, я нечто думаю и констатирую наличие процесса мышления. Я могу рассказать об этих явлениях и описать их. Я могу сравнить свое опи- сание с описанием сходных процессов или тех же самых процессов в общем их виде у другого человека. Передо мной своеобразные, открытые для каждого из нас, явления, и я могу двигаться от этих явлений, стараться проникнуть за внешний облик отраже- ния («внешний» — в смысле «лежащий на поверхности», и «внутренний» — если гово- рить о том, что мы как бы открываем эти явления у себя). С животными обстоит дело иначе. Мы не можем спросить у животных, видят ли они, слышат или не слышат, испытывают боль или не испытывают боли и т.д. Мы не можем обратиться к животно- му и получить словесный отчет. Следовательно, нужно искать какие-то другие пути проникновения в мир субъективного отражения животных. Существует несколько возможностей решения этой проблемы, которая пред- ставляет большой интерес для психологов, занимающихся изучением психики чело- века. Ее решение имеет важное значение для понимания психики человека потому, что попытки проникнуть в природу психических явлений человека не могут ограни- читься данными самонаблюдения и даже всерьез опираться на них. Психологи, изучающие человека, вынуждены искать объективные методы ис- следований. В зоопсихологии же не может быть никакого другого метода, кроме объективного. Без объективных методов мы не в силах понять что-либо не только в психике животных, но и в психике маленьких детей, к сознанию которых обращать- ся по меньшей мере тщетно. Люди, имеющие опыт работы с младенцами, напри- мер педиатры, отлично понимают, что при решении диагностических задач они не могут рассчитывать на помощь младенца. Они не могут, пальпируя младенца, наде- яться на то, что он скажет, где ему больно. Из сказанного выше видно, что задача поиска объективных методов, с которой зоопсихология в силу особенностей объек- та своего исследования столкнулась раньше психологии человека, имеет первосте- пенное значение для психологии человека. Поиски путей проникновения в психику животных имеют свою историю. Один путь, который уже давно отброшен, состоял в том, что исследователи проводили аналогии между психикой животных и человека. Они полагали, что в одинаковых ситуациях при одинаковых воздействиях у животных возникают те же внутренние процессы, которые в подобных ситуациях возникают у человека, то есть приписы- вали животным человеческие переживания. В старых книгах об уме животных есть немало привлекательных страниц о думающих и переживающих животных, в кото- рых авторы этих сочинений видели маленьких «психологов», обладающих внутрен- ним миром. Этот подход к психике животных, основывающийся на приписывании особенностей человеческой психики животным, носит название антропоморфизма. |