Леонтьев. Леонтьев Лекции по общей психологии. Лекции по общей психологии под редакцией Д. А. Леонтьева, Е. Е. Соколовой москва смысл 2000 А. Н. Леонтьев
 Скачать 3.35 Mb.
|
|
обслуживая его в условиях приспособления к непрерывно колеблющимся измене- ниям среды. Достаточно четкое различие между видовым и индивидуально приобретенным поведением появляется лишь на более поздних этапах биологической эволюции. Ви- довое, или инстинктивное, поведение было и продолжает оставаться предметом мно- гочисленных исследований. Особенно ярко видовое поведение выражено у насекомых. Не случайно мир насекомых можно назвать миром видового фиксированного поведе- ния. Однако и в этом мире фиксированное поведение не похоже на поведение, раз- вертывающееся подобно записи на магнитофонной пленке. Если бы поведение насе- комых развертывалось таким образом, то они бы не смогли существовать в условиях изменяющейся предметной среды. Остановимся на классических исследованиях замечательного натуралиста и писателя Фабра, который особенно способствовал развитию представлений об инс- тинктивном поведении как об автоматически срабатывающей и «не видящей» перс- пективы системе. Я приведу опыт Фабра с одиночно живущими пчелами. Эти оди- ночные пчелы строят для своего будущего потомства гнездо, откладывают в него яички, снабжают будущую личинку продовольствием и запечатывают выход из гнез- да прочной массой. После появления на свет молодая пчела, сбросившая защитный хитон, прогрызает челюстями мягкую глиноподобную массу, закрывающую вход в гнездо, выходит на поверхность и совершает свой первый ориентировочный полет. Фабр поставил следующий вопрос: «Способна ли молодая одиночная пчела изменить эту последовательность поведенческих актов?» Чтобы ответить на этот вопрос, Фабр проделал следующий опыт с одиночно живущими пчелами. Он взял лист плотной бу- маги и закрыл одну группу гнезд так, что бумага непосредственно прилегала к само- му гнезду, а другую группу гнезд он закрыл сделанным из такой же точно бумаги ко- нусом, стенки которого несколько отстояли от гнезда. Гипотеза, которая легла в основу этого опыта, заключается в следующем: «Если пчела не сможет прогрызть стенку гнезда, а затем стенку бумажного конуса, то ее поведение представляет собой механическую цепь наследственно фиксированных актов. Если сможет, то наследст- венной жесткой последовательности актов не существует». Оказалось, что пчелы, которые вывелись в первой группе гнезд, прогрызли естественную «дверь» своего гнезда, а вместе с ней и бумагу, и вышли на свободу. Пчелы же, которые вывелись из гнезд второй группы, также прогрызли прочную стенку гнезда, но прогрызть затем стенку бумажного конуса, отделенную от гнезда некоторым пространством, они не 62 ВВЕДЕНИЕ В ПСИХОЛОГИЮ ЛЕКЦИЯ 9 смогли и оказались обреченными на гибель. Из этого эксперимента Фабр сделал вы- вод, что насекомое может лишь несколько продолжить инстинктивный акт прогры- зания при выходе из гнезда, но возобновить его в связи с обнаружившейся второй преградой оно не в состоянии, как бы ничтожна ни была эта преграда, то есть, что инстинктивное поведение может выполняться только по заранее выработанной шаб- лонной последовательности, совершенно слепо. На первый взгляд опыт Фабра кажется очень убедительным. Однако один из соотечественников Фабра усомнился в результатах этого эксперимента. Он повто- рил опыт, заменив бумажный конус широкой стеклянной трубкой, которую при- крепил к естественному конусу гнезда. Входное отверстие этой трубки было запеча- тано глиноподобной массой. Таким образом, молодая пчела, после того как она прогрызла естественную стенку гнезда, оказывалась в стеклянной трубке, закрытой глиной. Если бы был прав Фабр, то на этом опыт должен был бы завершиться. В действительности же пчела, оказавшись в стеклянной трубке, прогрызла пробку, ко- торой был закрыт противоположный конец трубки, и, выйдя из трубки, начала ориентировочный полет. Пчелы в опытах Фабра погибали из-за того, что Фабр не учел анатомии насекомых. Пчелы оказались в ловушке не потому, что они не смог- ли приспособить своего поведения ко второй, необычной в нормальных условиях существования, преграде (вторая бумажная стенка вокруг гнезда), а просто потому, что в силу устройства своих челюстей они не в состоянии захватить гладкую повер- хность бумаги, хотя и пытаются это сделать. Следовательно, акт прогрызания у пчел может в случае необходимости возобновляться и, значит, их инстинктивное пове- дение не является полностью подчиненным заранее предустановленной последова- тельности составляющих его актов. Вопрос о пластичности поведения животных относится к одному из самых запу- танных вопросов зоопсихологии. В последнее десятилетие этот вопрос стал постепенно проясняться. Прежде всего, надо четко различать пластичность самого процесса пове- дения, с одной стороны, и, с другой стороны, возможность изменения биологи- ческого смысла воздействия. Биологическим смыслом воздействия мы будем называть отношение этого воздействия к удовлетворению какой-либо из биологических потреб- ностей животного. Биологический смысл тех или иных воздействий не является посто- янным для животного, а, наоборот, изменяется и развивается в процессе его деятель- ности в зависимости от объективных связей соответствующих свойств среды. Необходимо показать, что ход процесса приспособления и ход процесса изме- нения основного смысла сигнального воздействия того признака объекта, на кото- рый направлена активность животного, протекает совершенно различным образом. Для того, чтобы проиллюстрировать несовпадение этих двух процессов, рассмотрим опыты замечательного голландского исследователя Бойтендайка по изучению навы- ков у жаб. Напомним, что жаба относится к классу земноводных, или амфибий. Это симпатичное животное, незаконно пользующееся каким-то отрицательным отноше- нием к себе у многих людей, ведет наземный образ жизни и развивает особенно бурную активность в сумеречных условиях. Жаба не отличается хорошим зрением, но всегда удивительно точно реагирует на любой движущийся предмет, напомина- ющий мотылька, ночную бабочку, то есть какое-то небольшое летающее насекомое. Бойтендайк и воспользовался особенностью этих хищных амфибий реагировать на любой движущийся объект, напоминающий насекомое. Для этого он проделал то, что в детстве проделывали некоторые из моих сверстников. Мы брали не очень длин- ный конский волос, выдернутый из лацкана папиного пиджака, и приделывали к нему папиросную бумажку, перегнутую таким образом, чтобы ее края напоминали 63 ВИДОВОЕ И ИНДИВИДУАЛЬНО ПРИОБРЕТЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ крылышки насекомого. Если начать покручивать конский волос, то почти все будут принимать папиросную бумажку за порхающего мотылька. Такого рода эксперимен- ты нередко устраивали со своим соседом по парте мои однокашники. Разумеется, эти фокусы вызывали оживление в классе и доставляли немало хлопот учителям. Вот такого рода развлечение устроил жабе Бойтендайк. Жаба упорно и яростно пресле- дует мнимого мотылька до тех пор, пока ей не удается прицельно прыгнуть и схва- тить «лже-мотылька» челюстями. Тут жабу постигает разочарование, и она после двух или трех проб становится равнодушной к мнимому мотыльку, то есть не предпри- нимает никаких дальнейших попыток его схватить. Это происходит потому, что воздействие «мотылек» утрачивает свой сигнальный биологический смысл. Однако, если поместить между жабой и «мотыльком» зеркальное стекло (жаба зрительно не замечает зеркальной перегородки), то жаба, пытаясь схватить «мотылька», ударяет- ся головной частью о стекло и, естественно, не может овладеть своей добычей из- за стеклянной перегородки. Оказывается, что в таких условиях попытки схватить бумажку продолжаются довольно долго и лишь затем постепенно прекращаются. Следовательно, жаба продолжает стремиться к «мотыльку» и, несмотря на постоян- ные неудачи, «не умнеет», то есть не делает никакого вывода из этого индивиду- ально приобретаемого опыта. В чем же дело? В первом случае изменение биологического смысла воздействия происходит чрезвычайно быстро и энергично. Достаточно двух-трех проб — и жаба утрачивает интерес к «мотыльку». Принципиально иное наблюдается во втором слу- чае, когда жаба лишена возможности вступить в контакт с тем предметом, на кото- рый направлена ее активность. Она проявляет удивительную настойчивость, устойчи- вость поведения, то есть изменения поведения жабы во втором случае протекают в совершенно другом режиме. Правда, как предположил один исследователь, жаба столь «настойчива» в опы- те с перегородкой потому, что перегородка имеет нейтральное воздействие. Он пред- положил, что если преграда будет иметь резко отрицательное воздействие, то жаба быстро прекратит свои попытки. Чтобы проверить это предположение, этот иссле- дователь отгородил добычу колючим забором. Однако, несмотря на усиление момента «наказания» в виде колючей преграды, попытки жабы добраться до добычи продол- жались до тех пор, пока кожа ее верхней челюсти не была серьезно изранена. Следовательно, изменение механизма самого поведения, то есть тех связей, с помощью которых поведение осуществляется, по-прежнему протекало в медленном режиме. Таким образом, налицо существование двух несовпадающих видов связей. Одни связи — это смысловые связи типа «вид пищи — пища». Они возникают и из- меняются совсем иначе, чем те связи, которые возникают у животного, например, в процессе образования навыка обхода преграды, стоящей на его пути (связь «прегра- да — обходное движение»). Связи первого рода образуются, как показывают исследо- вания, описанные выше, весьма быстро, «с ходу», и столь же быстро разрушаются; для этого достаточно одного-двух сочетаний. Связи второго рода возникают и угаса- ют, наоборот, постепенно. Биологическое значение различия в режиме образования того и другого рода связей совершенно понятно, если принять во внимание условия жизни вида. Бойтен- дайк, комментируя опыты типа описанных выше опытов с жабой, утверждает, что в жизни иначе и не может быть. Кстати, Бойтендайк относится к числу тех зоопсихо- логов, которые умеют обращаться с лабораторными фактами, то есть следуют прин- ципу: «Делайте ваши наблюдения жизни вида в естественных условиях и извлекайте из этих условий вопросы, которые нужно рассмотреть в ситуации лабораторного эк- 64 ВВЕДЕНИЕ В ПСИХОЛОГИЮ ЛЕКЦИЯ 9 сперимента. Лабораторный эксперимент, в свою очередь, нужно провести так, чтобы затем проверить его результаты в естественных условиях обитания животных». Если применить этот принцип к экспериментам Бойтендайка по изучению навыков у жаб, то становится ясно, что различия в режимах поведения в первой и второй ситуациях биологически оправданы. Представьте себе такой случай: жаба быстро отказывается от неудачных попыток овладеть «мотыльком». В естественных условиях такой «отказ» привел бы к тому, что жаба не сумела бы овладеть предметом своей потребности. «Настойчивость» в преследовании добычи биологически целесообразна именно по- тому, что многократное повторение попыток в естественных условиях может помочь ей завладеть пищей; другое дело, когда во время своей вечерней охоты жаба, напри- мер, схватывает ядовитого муравья. В этом случае быстрое, чрезвычайное образова- ние смысловой связи типа «вид пищи — пища» предохранит жабу от поглощения других ядовитых насекомых. Таким образом, за общим представлением о пластичности поведения скры- вается двоякий порядок изменчивости: изменчивость биологического смысла воз- действия и приноравливание поведения к тем условиям, в которых находится пред- мет потребности животного. Положение о двояком порядке изменчивости поведения является действительным не только для ранних этапов биологической эволюции, а сохраняет свою силу на всех этапах развития животного мира. У всех животных на- блюдаются разные режимы изменчивости поведения, а именно режим изменения сигнального значения того, на что направлена активность животного, то есть пред- мета деятельности, и изменение деятельности, зависящее от тех условий, в которых дан этот предмет потребности. Что же мы находим на ранних этапах биологической эволюции не только со стороны деятельности животного, но и со стороны психического отражения действи- тельности? Чем дальше мы продвигаемся по лестнице биологической эволюции, тем очевиднее, что движение животного управляется психическим отражением воздей- ствующих свойств действительности. Так, когда мы рассматриваем ощущение, то в него обязательно включено в качестве ориентирующего движения животного неко- торое сенсорное образование, то есть данное в чувственной форме отражение отдель- ных сукцессивных или симультанных воздействий действительности. Деятельность на ранних этапах эволюции регулируется и побуждается отражением ряда отдельных свойств; восприятие действительности никогда, следовательно, не является воспри- ятием целостных вещей. Усложнение деятельности в пределах этого общего типа про- исходит в двух главных направлениях. Одно из них наиболее ярко выражено по линии эволюции, ведущей от червей к насекомым и паукообразным. Когда мы анализируем эту линию развития, то подчеркиваем сукцессивный характер воздействий, управля- ющих поведением животных и формирующих у них сенсорный облик внешнего мира. Поведение, отвечающее на сукцессивные, то есть последовательные воздействия, и протекающее в форме отдельных последовательных актов, резко выражено, напри- мер, у паукообразных. Эта линия усложнения деятельности не прогрессивна и не ве- дет к дальнейшим качественным ее изменениям. Другое направление, по которому идет усложнение деятельности и чувствитель- ности, является, наоборот, прогрессивным. Оно приводит к изменению самого строе- ния деятельности, а на этой основе — и к возникновению новой формы отражения внешней среды, характеризующей уже более высокую стадию в развитии психики животных — стадию перцептивной (воспринимающей) психики. Это прогрессивное направление усложнения деятельности связано с прогрессивной же линией биологи- ческой эволюции (от червеобразных к первичным хордовым и далее к позвоночным). 65 ВИДОВОЕ И ИНДИВИДУАЛЬНО ПРИОБРЕТЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ Усложнение деятельности и чувствительности животных выражается здесь в том, что их поведение управляется сочетанием многих симультанных (одновре- менных) воздействий. На ранних этапах развития психики среди множества одновременных или пос- ледовательных воздействий в качестве ведущего воздействия выделяется именно то, которое находится в определенной связи с предметом потребности животного. Ины- ми словами, среди многочисленных воздействий в качестве ведущего выделяется воздействие, имеющее жизненно важное сигнальное значение, то есть сигнализи- рующее о предмете потребности животного. Все остальные воздействия образуют как бы фон, с которым приходится считаться практически развертывающемуся процес- су поведения. Однако «фоновое» поведение достигает у животных большой степени сложности. Эту же мысль можно найти в работах одного из самых выдающихся представи- телей современного этологического направления зоопсихологии Р.Шовена. Он пи- шет: «Что собой представляет, например, пищевое поведение в глазах современного исследователя? С собственно пищевым поведением мы почти никогда не встречаем- ся, так как оно составляет лишь малый фрагмент той сцены поведения, которую мы наблюдаем. Наблюдая за поведением животного, мы чаще видим не пищевое поведе- ние, а охоту, переноску добычи и т.д. И лишь в финале поедание — акт, не пред- ставляющий особого интереса для исследователя поведения животных. Этот финаль- ный акт беден по своему содержанию». Итак, на раннем этапе развития психики появляется элементарная форма чув- ственного отражения, а именно — отражение отдельных воздействий, сигнализиру- ющих о предмете потребности, на который направлена активность животного. Как уже отмечалось, под «чувственным» имеется в виду не только познавательная сто- рона процесса отражения, а и его «переживаемая» эмоциональная сторона. В широ- ком смысле «чувственное» означает эмоционально-сенсорное, эмоционально окра- шенное сенсорное отражение. Такое расширительное понимание «чувственности» полностью относится к отражению предмета, на который направлена деятельность, то есть биологически значимого предмета. Подчеркивая, что сигнал от биологичес- ки значимого предмета имеет биологический жизненный смысл, мы тем самым под- разумеваем, что он имеет положительную или отрицательную эмоциональную ок- рашенность; выступая в этом качестве, чувственность понимается как обладающая важным для жизни эмоциональным аффективным значением. Так, мы можем, не боясь антропоморфизма, сказать: «угрожающее воздействие». Или проще: «животное испугалось». Иногда, по отношению к некоторым уважаемым высшим млекопитаю- щим, мы вводим чуть ли не видовую характеристику, говоря: «обезьяны — трусли- вые животные» и т.д. Подведем итоги. На первых ступенях развития мы имеем дело с проявлениями сложно-изменчивого пластичного поведения, в котором отчетливо выделяются изме- нения в отношении предмета деятельности и изменения поведения в отношении тех условий, в которых находится предмет деятельности. Такое поведение обязательно предполагает наличие элементарного чувственного отражения сукцессивных или си- мультанных воздействий, которому присуща чувственная, то есть выражающая собой жизненное отношение, характеристика. Это жизненное отношение открывается жи- вотному в отражении того или иного объекта, воздействующего на животного свои- ми отдельными признаками или их совокупностями. лекция 10 развитие деятельности животных. перцептивная психика и интеллект В сегодняшней лекции я постараюсь весьма кратко обрисовать некоторые важнейшие изменения, происходящие в ходе развития деятельности и психики жи- вотных. В числе таких узловых моментов развития я бы отметил прежде всего факт появления в деятельности некоторого содержания, некоторой ее характеристики. Это специальное содержание составляют процессы, относящиеся именно к условиям, в которых протекает деятельность, а не к тому, на что непосредственно направлена деятельность, то есть не к ее предмету. Наличие такого особого содержания было выделено сначала фактически, описано в ходе многочисленных исследований пове- дения животных, стоящих на довольно высоких ступенях биологического развития, а затем и сформулировано одним из наших соотечественников, ныне покойным, проф. В.П.Протопоповым. В.П.Протопопов, психиатр бехтеревской школы (интересовавшийся поэтому физиологией высших процессов), ввел на первый взгляд малозначимое, а в дей- ствительности чрезвычайно важное понятие о «стимульно-преградной ситуации» и о «стимульно-преградном поведении». В своей лаборатории Протопопов работал, главным образом, с собаками, то есть с животными, стоящими на чрезвычайно вы- сокой ступени биологического развития. Смысл этого открытия, которое позволило осознать множество фактов, описанных до Протопопова и полученных на других жи- вотных в совершенно иных экспериментальных условиях, заключается в том, что, наблюдая за поведением животных (или, лучше сказать, экспериментируя с пове- дением животных), удается увидеть различия в реакциях на предмет деятельности, скажем на пищу, и на сами условия, в которых протекает деятельность, направ- ленная на этот предмет. В экспериментах Протопопова в качестве таких условий вы- ступали чаще всего физические преграды, физические препятствия. Правда, позднее Протопопов расширил понятие преграды. Так, в ряде опытов животные должны были для получения пищи или свободы нажать на рычаг. Поведение по отношению к этому рычагу в этом смысле аналогично поведению по отношению к пище. Итак, смысл дела заключается в том, что происходит расчленение ситуации, в которой действует животное. Следовательно, происходит расчленение в самой де- ятельности и, соответственно, расчленение в отражении. Положения Протопопова о расчленении предмета деятельности, с одной стороны, и самих условий, в кото- рых осуществляется деятельность, — с другой, давным-давно забыты в отечествен- ной физиологической литературе. Однако в момент публикации эти идеи Протопо- пова произвели столь сильное впечатление, что работа Протопопова (книжка в 100 или 150 страниц) была представлена на соискание Нобелевской премии. 67 РАЗВИТИЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЖИВОТНЫХ Я постараюсь изобразить формулу, в которой заключено основное содержание описанных выше положений, как можно нагляднее. Мы выделяем в поведении живот- ного предмет деятельности и преграду, к которой даже примитивно организованное животное, ведущее относительно простой образ жизни, способно приспособить свое поведение. Животное, столкнувшись с преградой, изобретает нечто вроде обходного пути, то есть такой траектории, которая позволила бы преодолеть, обогнуть преграду и достигнуть предмета деятельности. Этот участок поведения животного, выраженный в форме обходного пути, относится не к самому предмету деятельности, а к тем объек- тивным условиям, в которых дан этот предмет. Под условием вы можете понимать бук- вально все, что угодно: физическую преграду, то есть стену, отделяющую животное от пищи, и т.д. Можно представлять преграду и в виде каких-либо других условий, от- клоняющих поведение от предмета деятельности и тем самым усложняющих пове- дение; причем такое усложнение поведения фиксируется, будучи подкреплено дос- тигнутым результатом (бихевиористы сказали бы: «эффектом»). Замечательная черта этого поведения состоит в следующем: если мы устраняем преграду, то поведение до- вольно длительное время сохраняет тот же характер, то есть усложнение поведения, возникающее за счет преграды, связывается с предметом деятельности, а не с самой преградой. Чтобы обосновать это положение, обратимся к специальным опытам. В отдель- ном аквариуме, в котором живут два молодых американских сомика, устанавливает- ся поперечная перегородка, не доходящая до одной из его стенок, так что между ее концом и этой стенкой остается свободный проход. Перегородка представляет собой белую марлю, натянутую на рамку. Когда рыбы (обычно державшиеся вместе) находились в определенной, всегда одной и той же, стороне аквариума, то с противоположной его стороны на дно опус- кали кусочек мяса. Побуждаемые распространяющимся запахом мяса, рыбы, скользя у самого дна, направлялись прямо к нему. При этом они наталкивались на марлевую перегородку; приблизившись к ней на расстояние нескольких миллиметров, они на мгновение останавливались, как бы рассматривая ее, и далее плыли вдоль перегород- ки, поворачивая то в одну, то в другую сторону, пока случайно не оказывались пе- ред боковым проходом, через который они и проникали дальше, в ту часть аквариу- ма, где находилось мясо. Наблюдаемая деятельность рыб протекает, таким образом, в связи с двумя основными воздействиями. Она побуждается запахом мяса и развертывается в на- правлении этого главного, доминирующего воздействия; с другой стороны, рыбы замечают (зрительно) преграду, в результате чего их движение в направлении рас- пространяющегося запаха приобретает сложный, зигзагообразный характер. Здесь нет, однако, простой цепи движений: сначала реакция на натянутую марлю, потом реакция на запах. Нет и простого сложения влияний обоих этих воздействий, вы- зывающего движение по равнодействующей. Это сложно координированная дея- тельность, в которой объективно можно выделить двоякое содержание. Во-первых, определенную направленность деятельности, приводящую к соответствующему ре- зультату; это содержание возникает под влиянием запаха, имеющего для животного биологический смысл пищи. Во-вторых, собственно обходные движения; это содер- жание деятельности связано с определенным воздействием (преграда), но данное воздействие отлично от воздействия запаха пищи; оно не может самостоятельно по- будить деятельность животного; сама по себе марля не вызывает у рыб никакой реак- ции. Это второе воздействие связано не с предметом, который побуждает деятель- ность и на который она направлена, но с теми условиями, в которых дан этот 68 ВВЕДЕНИЕ В ПСИХОЛОГИЮ ЛЕКЦИЯ 10 предмет. Таково объективное различие обоих этих воздействий и их объективное со- отношение. Отражается ли, однако, это объективное их соотношение в деятельности исследуемых рыб? Выступает ли оно и для рыбы также раздельно: одно — как свя- занное с предметом, с тем, что побуждает деятельность; второе — как относящееся к условиям деятельности? Чтобы ответить на этот вопрос, продолжим эксперимент. По мере повторения опытов с кормлением рыб в условиях преграды на их пути к пище происходит как бы постепенное «обтаивание» лишних движений, так что в конце концов рыбы с самого начала направляются прямо к проходу между марлевой перегородкой и стен- кой аквариума, а затем к пище. Перейдем теперь ко второй части эксперимента. Для этого, перед тем как кор- мить рыб, снимем перегородку. Хотя перегородка стояла достаточно близко от на- чального пункта движения рыб, так что, несмотря на свое относительно несовер- шенное зрение, они все же не могли не заметить ее отсутствия, рыбы тем не менее полностью повторяют обходный путь, то есть движутся так, как это требовалось бы, если перегородка была бы на месте. В дальнейшем путь рыб, конечно, выпрямляется, но это происходит лишь постепенно. Итак, воздействие, определявшее обходное движение, прочно связывается у исследованных рыб с воздействием самой пищи, с ее запахом. Значит, оно уже с самого начала воспринималось рыбами наряду и слитно с запахом пищи, а не как входящее в другой «узел» взаимосвязанных свойств, то есть как свойство другой вещи. Таким образом, в результате постепенного усложнения деятельности и чувст- вительности животных мы наблюдаем возникновение развернутого несоответствия, противоречия в их поведении. В деятельности рыб (и, по-видимому, некоторых дру- гих позвоночных) уже выделяется такое содержание, которое объективно отвечает воздействующим условиям; для самого же животного это содержание связывается с теми воздействиями, по отношению к которым направлена их деятельность в целом. Иначе говоря, деятельность животных фактически определяется воздействием уже со стороны отдельных вещей (пища, преграда), в то время как отражение действитель- ности остается у них отражением совокупности отдельных ее свойств. В ходе дальнейшей эволюции это несоответствие разрешается путем изменения ведущей формы отражения и дальнейшей перестройки общего типа деятельности животных; совершается переход к новой, более высокой стадии развития отражения. Следующая за стадией элементарной сенсорной психики вторая стадия развития может быть названа стадией перцептивной психики. Она характеризуется способнос- тью отражения внешней объективной действительности уже не в форме отдельных элементарных ощущений, вызываемых отдельными свойствами или их совокуп- ностью, но в форме отражения вещей. Переход к этой стадии развития психики связан с изменением строения дея- тельности животных, которое подготавливается еще на предшествующей стадии. Это изменение в строении деятельности заключается в том, что уже наметив- шееся раньше содержание ее, объективно относящееся не к самому предмету, на который направлена деятельность животного, а к тем условиям, в которых этот пред- мет объективно дан в среде, теперь выделяется. Это содержание уже не связывается с тем, что побуждает деятельность в целом, но отвечает специальным воздействиям, которые его вызывают. Так, например, если млекопитающее животное отделить от пищи преградой, то оно, конечно, будет обходить ее. Значит, как и в описанном выше поведении 69 РАЗВИТИЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЖИВОТНЫХ рыбы в условиях перегороженного аквариума, в деятельности этого животного мы можем выделить некоторое содержание, объективно относящееся не к самой пище, на которую она направлена, но к преграде, представляющей одно из тех внешних условий, в которых протекает данная деятельность. Однако между описанной дея- тельностью рыб и млекопитающих животных существует большое различие. В то время как у рыб при последующем убирании преграды это содержание деятельности (обходные движения) сохраняется и исчезает лишь постепенно, выс- шие животные в этом случае обычно направляются прямо к пище. Например, кры- са в стимульно-преградной ситуации (я использую термин Протопопова) довольно быстро обучается обходному движению, то есть процесс поведения крысы в целом усложняется. Однако как только устраняется преграда, так тотчас же спрямляется путь крысы. Резкое отличие поведения крысы при устранении преграды от поведения жи- вотных, находящихся на стадии сенсорной психики, особенно ярко видно на при- мере опытов с лабиринтами — самых популярных опытов, практикуемых бихевио- ристами при исследовании законов научения. Можно заставить крысу выучить, «задолбить» запутанный путь к пище с помощью многократных проб, а затем взять и устранить стенки лабиринта, то есть позволить крысе добраться до пищи прямым путем. Что же произойдет в этой ситуации? Крыса не будет, в отличие от живот- ных, находящихся на стадии сенсорной психики, идти сложным «зигзагом» к цели, а просто возьмет и подойдет к корму. Значит, воздействие, на которое направлена деятельность этих животных, уже не сливается у них с воздействием со стороны преграды, оба выступают для них раздельно. От первого зависят направление и ко- нечный результат деятельности, от второго — то, как она осуществляется, то есть способ ее осуществления, например, путем обхода препятствия. Этот особый состав или сторону деятельности, отвечающую условиям, в которых дан побуждающий ее предмет, мы называем операцией. Именно выделение в деятельности операций и указывает на то, что воздей- ствующие на животного свойства, прежде как бы рядоположенные для него, начи- нают разделяться по группам: с одной стороны, выступают взаимосвязанные свой- ства, характеризующие тот предмет, на который направлена деятельность, а с другой стороны, выступают свойства предметов, определяющих самый способ дея- тельности, то есть операцию. Если на стадии элементарной сенсорной психики диф- ференциация воздействующих свойств была связана с простым их объединением вокруг доминирующего раздражителя, то теперь впервые возникают процессы ин- теграции воздействующих свойств в единый целостный образ, их объединение как свойств одной и той же вещи. Окружающая действительность отражается теперь животным в форме более или менее расчлененных образов отдельных вещей. На разных уровнях стадии перцептивной психики стоит большинство суще- ствующих ныне позвоночных животных. Переход к этой стадии, по-видимому, свя- зан с переходом позвоночных к наземному образу жизни. При переходе психики животных на стадию перцептивной психики мы вновь сталкиваемся с противоречием между формой отражения и строением деятельности, констатируем наличие некоторого отставания формы отражения от строения деятель- ности животного. Так, говоря о стимульно-преградной ситуации, мы тем самым в иносказательной форме говорим об известном отношении одного предмета к друго- му, преграды — к предмету деятельности. Рычаг выступает в предметной деятельнос- ти не как отдельная вещь, не как отдельный «узел свойств», а в непременной связи 70 ВВЕДЕНИЕ В ПСИХОЛОГИЮ ЛЕКЦИЯ 10 с предметом деятельности животного. Следовательно, в одно и то же время представ- лены и отражение окружающей действительности в форме целостных образов отдель- ных вещей, и деятельность, определяемая межпредметными связями, объективными межпредметными соотношениями. Противоречие, обусловливающее движение к но- вой, более высокой форме психического отражения, налицо. Такое противоречие между строением деятельности и формой отражения может существовать лишь как момент, обозначающий собой переход в развитии на следующую, высшую ступень. Уничтожение, снятие указанного несоответствия путем возникновения новой формы отражения раскрывает новые возможности деятельности, которая приобретает еще более высокое строение, в результате чего вновь возникает несоответствие и проти- воречие между ними, но теперь уже на новом уровне. Психика большинства млекопитающих животных остается на стадии перцеп- тивной психики, однако наиболее высокоорганизованные из них поднимаются еще на одну ступень развития: происходит переход на стадию интеллекта. Говоря о ста- дии интеллекта, прежде всего имеют в виду деятельность антропоидов, то есть человекообразных обезьян. Классические опыты, посвященные поведению наших далеких «родственников», принадлежат В.Келеру, Р.Йерксу в США, И.П.Павлову в Колтушах. Профессор отделения психологии факультета философии МГУ Н.Н.Ла- дыгина-Котс также провела серию интересных наблюдений за шимпанзе, которого она самоотверженно выращивала вместе со своим сыном 1 . Существует двухтомное издание труда, в котором отражены данные описания и иллюстрации к ним. В этой лекции я подчеркну лишь самое существенное изменение, происходящее в строе- нии деятельности и отражения при переходе к стадии интеллекта. В основе этого изменения лежит тот факт, что операции (способы действия), то есть такое содер- жание поведения, которое соотносится с условиями протекания деятельности жи- вотных, могут отделиться от той деятельности, в которой они первоначально воз- никли, и использоваться в совсем других ее видах. Иными словами, операции могут как бы «отклеиваться» от какой-либо конкретной деятельности и свободно перено- ситься на другие ее виды. Следует подчеркнуть, что при работе с обезьянами необходимо найти насто- ящие «обезьяньи задачи», как говорил еще Келер. Часто случается так, что иссле- дователь, не вникший в образ жизни животного, подставляет животному «челове- ческие задачи», которые животное, естественно, без дрессировки не может решить, а затем заявляет, что животное «глупое». Оно «глупое» для человеческих задач, но чрезвычайно «разумное» в отношении своих собственных задач. Только встав на точ- ку зрения животного, то есть исследовав досконально образ жизни животного, уче- ный сможет поставить перед животным адекватные задачи. Так, для человекообраз- ной обезьяны не представляет особого труда достать палкой высоко подвешенные плоды или же соединить палку с палкой. Эти наборы задач прямо взяты из коллек- ции задач, близких к человеческим. Однако попробуйте отыскать адекватную усло- виям образа жизни и потребностям задачу для морской черепахи. Это гораздо труд- нее, чем найти соответствующие задачи для высших приматов. Я приведу один опыт, который символичен, то есть значим именно в том от- ношении, что позволяет показать относительную самостоятельность операций. Поста- вим крысу перед задачей нахождения пищи, запрятанной в извилистом лабиринте. Крыса начинает решать эту задачу так называемым методом проб и ошибок, то есть 1 См.: Ладыгина-Котс Н.Н. Дитя шимпанзе и дитя человека. М., 1935. 71 РАЗВИТИЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЖИВОТНЫХ движется то направо, то налево, словом, отыскивает путь, ведущий к цели, до тех пор, пока не выработается способ действия, позволяющий достичь цели в данных условиях. Эти пробы как бы «вкраплены», «слиты» с поведением животного, неот- торжимы от него. Это пробы движениями. Теперь представим себе обезьяну в сходной, но усложненной ситуации. На глазах у обезьяны в ящик помещается привлекательный предмет (например, пище- вой), а затем ящик запирается на ключ и экспериментатор кладет его в карман. Что произойдет? Обезьяна оказывается перед прочным ящиком, который она не может открыть (у нее нет ключа, она и не умеет работать этим ключом, она не дрессиро- вана), и разворачивается поисковое поведение. Однако это уже не пробы движени- ями, как у крысы, а скорее последовательное применение тех или иных, по выра- жению Энгельса, способов практического анализа, то есть расчленения. Прежде всего обезьяна пробует открыть крышку, то есть использует операцию, которая у нее уже вычленилась. Крышка не открывается. И тут-то начинается гамма интерес- нейших проб, то есть один за другим следуют различные организованные способы, направленные на решение задачи «открыть крышку». Обезьяна пытается разгрызть угол ящика зубами, но, увы, ящик оказывается обезьяне не по зубам. (Особенно пользуются челюстями макаки-резусы, у которых очень мощные челюсти. Известен трагический случай, когда обезьяна нанесла челюстями удар по затылочной части черепа человека и человек был убит). Тогда обезьяна опробует третий способ. Она берет тяжелый предмет и начинает бить им по ящику. Ящик не поддается. Тогда обезьяна опробует еще один — четвертый способ. Она берет ящик и бросает его на камень. И вновь неудача. Если представить, что и дальше будут пробы, то это будут пробы именно целых способов. По-видимому, одни способы заимствованы из опы- та разбивания орехов, другие — из какого-то другого репертуара, опыта ориентиро- вочной деятельности, уместного в условиях обитания обезьян и т.д. Эти способы могут быть филогенетически выработаны, то есть могут являться достоянием вида; они могут быть приобретены и в онтогенезе. Для нас сейчас самое важное то, что эти пробы не пробы движений, а пробы способов деятельности, перенос спосо- бов, выработавшихся в одной системе деятельности, в другие системы. Перенос спо- соба также предполагает и перенос самого объекта, если способ включает в себя манипуляцию с объектом или с его замещением. Причем способы переносятся не только на новый предмет деятельности, но и на новые условия, при этом, естест- венно, своеобразно изменяясь и приспосабливаясь. Это приспособление при перено- се также выступает как показатель самостоятельности, возможность «отклеенности» операций от какого-либо конкретного вида деятельности. Когда говорят о высших обезьянах, то всегда в голову приходят прежде всего опыты с употреблением палки. Ключ к этим «чудесам» с применением палки, по- видимому, нужно искать в том, что обезьяны пользуются этим способом действия в естественных условиях, а в лабораторных условиях мы наблюдаем чрезвычайно широкий перенос выработанных в естественной обстановке способов действия на лабораторные задачи. Так, низшие обезьяны без дрессуры, без выработки соответ- ствующего навыка не обращаются к палке. Этот акт объясняется образом жизни обезьян, то есть тем, что в естественной обстановке легкая низшая обезьяна добе- рется до плода там, где более тяжелая высшая обезьяна будет вынуждена прибег- нуть к помощи палки, чтобы сбить или придвинуть к себе ветку с плодом. Поведение человекообразных обезьян не может быть описано только в терми- нах переноса. Я как-то пробовал описать его в терминах фазности поведения: подго- 72 ВВЕДЕНИЕ В ПСИХОЛОГИЮ ЛЕКЦИЯ 10 товительная и исполнительная фазы действия. Подготовительное и исполнительное действия относятся к категории способов действия, представляют собой известные системы операций. Так, нужно раньше достать палку, а потом достать плод. Само по себе доставание палки приводит к овладению палкой, а не плодом. Это — первая фаза. Вне связи со следующей фазой она лишена какого бы то ни было биологичес- кого смысла — это и есть фаза подготовления. Вторая фаза — употребление палки — является уже фазой осуществления деятельности в целом, направленной на удовлет- ворение данной биологической потребности животного. Отметим, что фаза подготов- ления связана у обезьяны не с палкой как таковой, а с объективным отношением палки к плоду. В последнее время накоплено немало интересных фактов, касающихся пове- дения животных, которые стоят на более низких ступенях эволюции, чем обезья- ны, хотя и отличаются большой сложностью поведения. Я имею в виду, например, собак и кошек. Попробуйте выработать условный рефлекс у кошки — и вы, скорее всего, потерпите неудачу. Несмотря на большую пластичность поведения, кошки, в отличие от собак, плохо поддаются дрессировке. Такая ситуация возникает из-за резких отличий в их образе жизни. В этом смысле кошки и собаки образуют как бы две отдельные линии эволюции, две линии не по морфологии, а по образу жизни. Один из них, собака, — это хищник-преследователь, а другой (кошка) — хищник- поджидатель. Поставьте перед кошкой «кошачьи задачи» — и вы увидите это живот- ное во всем блеске его приспособляемости, пластичности, умения решать «свои за- дачи». То же относится и к крупным хищникам: у них тоже есть свои преследователи и свои поджидатели. Я хотел бы подчеркнуть, что мы рассматривали эту ступень развития деятель- ности в предметном мире лишь под одним углом зрения, а именно — формирование развития все более совершенных форм отражения этого предметного мира по мере усложнения строения деятельности. При таком рассмотрении оказались опущенными некоторые другие стороны развития деятельности и, соответственно, психического отражения в животном мире. Так, мы опустили прежде всего чрезвычайно важную линию развития деятельности животных, которую можно было бы обозначить как линию развития и обогащения инстинктивной деятельности. Это особый предмет изучения. В последнее десятилетие, благодаря работам этологов — специалистов по изучению поведения животных — мы значительно продвинулись в вопросах, связан- ных с изучением инстинктивного поведения. Также выпадает проблема эволюции форм кооперации, взаимодействия осо- бей, принадлежащих к одному или к двум различным видам и ведущих совместный образ жизни. В качестве примеров можно упомянуть стайное поведение птиц, поведе- ние насекомых в ульях, муравейниках и т.д. В связи с проблемой кооперации встает проблема общения у животных, то есть некоторого взаимодействия, которое как бы отделено от непосредственно практических эффектов деятельности: общение в фор- ме танца у пчел, или, как иногда говорят, «язык танцев» у пчел; предупредительные крики вожака стаи или «дежурного наблюдателя» у птиц, призывные крики птицы, собирающей вокруг себя цыплят, позы угрозы у волчицы и т.д. Все эти проблемы ждут своего решения. Мне бы хотелось задержаться на одной фундаментальной проблеме, крайне важной при переходе к человеку. Это проблема потребностей животных, которая в известном смысле стоит за проблемой инстинкта. Прежде всего, несколько слов о том, что такое «потребность», то есть что мы понимаем под этим термином и ка- 73 РАЗВИТИЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЖИВОТНЫХ кие наблюдаются основные метаморфозы (изменения) этих своеобразных состоя- ний. Прежде всего мы встречаемся с понятием «потребность» как с общебиологи- ческим понятием. Это столь же фундаментальное понятие, как, например, «обмен веществ». В своих первичных биологических формах потребность есть состояние орга- низма, выражающее его объективную нужду в том, что лежит вне его. Организм как живая система — всегда продукт «разъятого» существования. Что это за своеобраз- ная система, обладающая самостоятельной силой реакции? Она не что иное, как часть более широкой системы, выходящей за поверхность организма. Чтобы под- держать равновесие системы, необходимо существование вне организма того, что составляет дополнение этой системы. Без этого дополнения равновесие системы на- рушается, то есть организм распадается, происходит энтропийный процесс и упо- рядоченная структура превращается в распадающуюся неупорядоченную структуру, частью в неорганическое вещество. Происходит распад системы с падением энерге- тического потенциала. Отсюда вытекает, что никакая живая система как отдельность не может под- держать своей внутренней динамической равновесности и не способна развиваться, если она выключена из взаимодействия, образующего более широкую систему, ко- торая включает в себя также элементы, внешние по отношению к данной живой системе, отделенные от нее. Выше мы охарактеризовали потребность как нужду, тем самым определив ее через негативную характеристику, через понятие «отсутствия чего-то»; для того, чтобы дать положительное определение потребности, необходимо указать на то, в чем нуждается организм, то есть на само дополнение, которое выступает как пред- мет потребности. Мы говорим: «Потребность в чем? В пище». При этом мы опре- деляем потребность не через негативную характеристику, не как негативное состо- яние — нужду, а задаем позитивное определение потребности, указывая на ее предмет. Потребность — это всегда потребность в чем-то! Отсюда следует, что главная характеристика потребностей — это их предмет- ность. На известном уровне развития, а именно при переходе от раздражимости к собственно чувствительности, потребность получает свою специальную основную характеристику через сигнальный признак предмета. Потребность существует в сис- теме, опосредствующей деятельность, выступая в ней в особой форме (как отра- женный предмет потребности) и в этом качестве приобретая сигнальный характер. Будучи предметно выраженной, потребность поднимается, так сказать, на психоло- гический уровень. Однако как же тогда быть с существованием самой потребности в ее нега- тивном виде? В этом случае потребность проявляет себя через интероцептивные ощу- щения. Но дело в том, что если мы дадим только негативное определение потреб- ности и снимем характеристику развития потребности в форме развития предмета потребности в чувственных формах его отражения на уровне животных, то не смо- жем охарактеризовать потребность в соотнесении с деятельностью, потому что внут- ренняя сигнализация никогда не детерминирует направленность деятельности. Все, что могут сделать сигналы о нужде организма (голодная кровь, усталая мышца и т.д.), — это вызвать ненаправленное поисковое поведение, то есть такое поведение, которое не ведется, не вызывается никаким предметом. Однако, выделяя предметность как главную характеристику потребности, мы также необходимо учитываем те объективные «потребностные» состояния, которые могут сигнализировать о себе в форме регулирующих поведение животного внутрен- 74 ВВЕДЕНИЕ В ПСИХОЛОГИЮ ЛЕКЦИЯ 10 них раздражителей, способных, в свою очередь, вступать в условные связи. Благо- даря наличию этой внутренней сигнализации становится возможным своевременное упреждение крайних потребностных состояний: например, поиск пищи животным может начаться в ответ на внутренние раздражители еще до того, как соответству- ющие объективные состояния его организма обострились; точно так же животное прекращает еду по сигналам, идущим от органов пищеварения, еще до того, как необходимые продукты питательного вещества поступили в кровь. Иначе говоря, возникает субъективное отражение динамики потребностей. Отражение субъектом динамики своих потребностей имеет, разумеется, другой характер и другую функцию, чем отражение внешней действительности; это — не предметное отражение, не образ, и его главная функция состоит в сигнальном, внут- реннем регулировании — включение или выключение активационных механизмов соответствующих поведений. На этой ступени развития потребностей впервые становится возможным осо- бое поведение, замечательная черта которого состоит в том, что оно соотносительно именно потребности, а не ее предмету. Оно возникает в условиях, когда предмет по- требности отсутствует или не выделен во внешнем поле: это — поисковое поведение. Описанный выше факт, когда интероцептивные раздражители вызывают поиск, хорошо известен в физиологии высшей нервной деятельности. «Это явление, — пишет К.М.Быков, — особенно отчетливо выступает в период образования условного реф- лекса на интероцептивный раздражитель. Животное как бы ищет новый, пока еще не определившийся в своем значении сигнал...» У животных поисковое поведение имеет форму внешней активности, не на- правленной на тот или иной конкретный наличный объект; оно выражается в ги- перкинезе, в общем двигательном возбуждении, в ауторитмических реакциях и т.д. Проголодавшееся животное не остается в случае отсутствия пищи бездеятельным, не дожидается пассивно ее появления, оно отвечает на воздействие раздражителей внешнего поля перебором сменяющих друг друга актов поведения. Такое чисто ориентировочное поведение имеет свои основания до тех пор, пока не произойдет некоторый чрезвычайный акт. Это и есть акт встречи активного поведения животного, пребывающего в состоянии целенаправленной поисковой активности, с предметом, способным удовлетворить потребность, то есть встреча с предметом потребности. Этот предмет как бы наполняет потребность своим содер- жанием, придает ей позитивную характеристику — потребность перестает быть пус- той. После того как потребность «узнает себя» в данном предмете, она, кроме фун- кции побуждения деятельности, также обретает функцию направления деятельности (на предмет), то есть определяет направленный характер деятельности. Необходимо подчеркнуть, что вообще не существует заранее предусмотренного отношения меж- ду потребностью и предметом потребности. Положения о двустороннем характере смысловых связей и об отсутствии гене- тически фиксированной связи между потребностью и предметом потребности были замечены великими биологами прошлого века, но затем как-то забыты и отодвину- ты физиологически ориентированными направлениями, в том числе и бихевиориз- мом, на задний план. Эти направления приписывают некоторым ориентирующим сигналам как таковым две следующие функции: а) функция ключевых сигналов, то есть всегда запускающих в ход активность; б) направляющая функция, то есть сиг- налы как таковые направляют активность. Оба положения односторонни и, следо- вательно, не точны. 75 РАЗВИТИЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЖИВОТНЫХ Ч.Дарвин, блестящий естествоиспытатель, приводит в одном из своих капи- тальных произведений следующие наблюдения. Берется генерация гусениц, то есть гусеницы одного и того же поколения, одного и того же генетического фонда, и делится пополам. Одна группа гусениц высаживается на кустарники одного вида, другая — на кустарники другого вида. При этом известно заранее, что гусеницы могут отлично питаться на обоих видах кустарников. Через некоторое время моло- дые гусеницы на обоих кустарниках дружно принялись за еду. И первая, и вторая группа не проявляли никаких признаков неудовольствия. Тогда был проведен про- стой эксперимент. Первую группу гусениц пересадили на кустарник, на который ранее была высажена вторая группа, а вторую группу посадили на место первой. Что же произошло? Обе группы перестали есть и погибли. Дело в том, что неопредмеченная потребность, «узнав себя» в предмете, то есть после первого удовлетворения, прочно фиксируется на этом предмете, как бы прилипает к этому предмету и, по крайней мере у насекомых, «не желает знать» никакого другого предмета, то есть после встречи с предметом, после акта оп- редмечивания остается только за этим предметом. Это может иметь место и у мле- копитающих. Дарвин приводит также пример, относящийся к фиксации признаков объекта пищевой потребности у теленка: если первое кормление теленка происходит из мате- ринских сосков, то признаки именно этого объекта и становятся сигнальными для его пищевого поведения, так что потом бывает уже трудно переключить его на кор- мление молоком из сосуда. Эти эффекты, возникающие при первой встречи потребности со своим пред- метом, были переоткрыты этологами К.Лоренцом, Н.Тинбергеном, которые много поработали над наблюдениями аналогичного порядка. Это очень разные люди по своим философским, мировоззренческим, социально-политическим взглядам, но их объединяют исследования инстинктивного поведения, в которых был открыт чрез- вычайный акт опредмечивания потребности. Этологи изображают онтогенетическое развитие примерно по такой схеме: инстинктивное поведение неминуемо разверты- вается при встрече молодого животного с ключевым раздражителем. Следует отме- тить, что ключевой раздражитель лишь включает, «отпирает» скрытое поведение. После того, как ключевой раздражитель вызывает поведенческий акт, он выходит из игры. Иными словами, ключевой раздражитель в какой-то мере подобен мавру и к нему можно отнести крылатую фразу: «Мавр сделал свое дело — мавр может ухо- дить». Так, птенец первоначально затаивается на каждое появление движущегося предмета над головой, а затем птенец учится не затаиваться при появлении объек- тов типа безвредных пернатых. То есть птенцы через некоторое время после рожде- ния отрицательно реагируют на любые птичьи силуэты, а затем не обращают на силуэты певчих пернатых ровным счетом никакого внимания, так как сохранение такой фиксированной реакции на ключевой раздражитель в поведенческом репер- туаре было бы просто биологически нецелесообразным. Чрезвычайно ярко проявляется слабая селективность пусковых механизмов поведения, активируемых эндогенными факторами, на примере «реакции следова- ния» у выводковых птиц (утят, гусят). Дело в том, что после появления на свет у молодых животных (рельефнее всего это видно на птицах) происходит «запечатле- ние» (импринтинг) на «любой объект, величина которого находится где-то между размерами курицы-бентамки и большой двухвесельной лодки», по словам Лоренца, то есть потребность «узнает себя», когда наступает время появления «реакции сле- 76 ВВЕДЕНИЕ В ПСИХОЛОГИЮ ЛЕКЦИЯ 10 дования», в довольно широком классе объектов. Любой объект, размеры которого колеблются в указанных пределах, с успехом заменяет гусенку мать, и после от гу- сенка, как это показали увлекательные опыты К.Лоренца, не так-то легко избавить- ся. Он всюду следует за «мамой», в роли которой выступает передвигающийся на корточках или плывущий по озеру экспериментатор. Следовательно, первоначально поведение фиксируется на любом объекте, то есть происходит запечатление (имп- ринтинг) его общих признаков именно как объекта следования. Им может стать, например, человек вообще; лишь в дальнейшем вступает в действие механизм диф- ференцировки, в результате чего «следование за…» вызывается уже только одним определенным человеком. В качестве другого примера того, как потребность «узнает себя» в предмете и затем прочно фиксируется за ним, можно привести опыты этологов, направленные на изучение половой потребности. Они переключали половую потребность на какой- нибудь искусственный объект, например манекен, и животные начинали вести себя по отношению к этому объекту как к животному противоположного пола, игнори- руя реальные объекты половой потребности, то есть оказалось, что после того, как захлопнулась ловушка потребностей, произошло опредмечивание и реальный объект половой потребности не мог конкурировать с «манекеном». Резюмируя свою мысль, я хотел бы сказать, что развитие потребностей на уровне жизни, ориентированной психическим отражением, происходит как разви- тие предметного содержания этих потребностей. Они опредмечиваются, находя свою конкретизацию в том или в другом объекте. Следовательно, развитие потребностей происходит вместе с обогащением, расширением круга предметов, способных слу- жить удовлетворению потребностей животных, что влечет за собой также измене- ние и самих потребностей. Развитие потребностей происходит через развитие их объектов — этот общий механизм развития потребностей имеет особенно важное значение для понимания природы человеческих потребностей. Без понимания зако- на, который состоит в том, что развитие предметного содержания потребностей и есть развитие потребностей, мы не сможем понять человеческих потребностей, воз- никновение которых, по словам К.Маркса, и есть первое историческое дело. Вот почему мы остановились именно на проблеме потребностей, оставив в стороне ряд других проблем зоопсихологии. ? ? ? |