Леонтьев. Леонтьев Лекции по общей психологии. Лекции по общей психологии под редакцией Д. А. Леонтьева, Е. Е. Соколовой москва смысл 2000 А. Н. Леонтьев
 Скачать 3.35 Mb.
|
|
Чем характеризуется предыстория человеческой психики, то есть психики на уровне животного? Во-первых, тем, что индивидуальное поведение животных всегда зависит от опыта двоякого рода: от опыта филогенетического, видового и от опыта индивиду- ального, складывающегося онтогенетически, то есть от приобретенного опыта; при этом основная функция, которую выполняют механизмы формирования индивиду- ального опыта, заключается в приспособлении видового, наследственно фиксиро- ванного поведения к изменчивым элементам внешней среды. Во-вторых, процесс развития психики на уровне животных движется внутри действия биологических законов, иначе говоря, развитие деятельности и форм отра- жения действительности, способов ориентировки в предметном мире определяется общими законами биологической эволюции. Это, однако, не значит, что общие за- коны и механизмы биологической эволюции и есть законы развития деятельности и 77 РАЗВИТИЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЖИВОТНЫХ форм чувственного отражения действительности. Последние находятся как бы внутри сферы действия первых и ими в конечном счете управляются. И наконец, последнее. В обыденном сознании термин «психика» прочно связан с нашим собственным опытом, с картинностью, феноменальностью психических состояний. Я смотрю на вас, и у меня возникает внутренняя картина мира, которая существует для меня. Она мне представлена. Когда же мы говорим о «психике» жи- вотных, то ее ни в коем случае нельзя связывать с наличием внутренней картины мира, представленности мира для меня. В свое время Гегель говорил: «Конечно, у животных есть душа, но душа эта не открывает им самое себя». Она фактически вы- полняет свою функцию ориентирования во внешнем мире, но это вовсе не значит, что она предстоит в виде внутренней картины перед животным. Поэтому, если меня спросят, а как же быть с познанием самой психики, то я отвечу: прежде чем ставить задачу проникновения в мир переживаний как в субъективную картинку, надо доказать, что эта картина там существует, ибо не всякое предметное чувственное отражение обязательно открывает самое себя и объекты, в нем представленные. Когда я правильно обхожу препятствия на улице, не наталкиваясь на встречных пешеходов, то это вовсе не означает, что встречные переходы и уступы тротуаров открываются мне как сознательные образы. Я отражаю их посредством органов чувств, и отражение ориентирует и управляет моим поведе- нием, но я не отдаю себе отчета в этих управляющих отраженных состояниях. лекция 11 формы психического отражения у человека О собая форма психического отражения реальности, которая свойственна только человеку, составляет главный предмет изучения психологической науки. Ис- тория развития психического отражения знает два больших перелома. Один из них, о котором уже шла речь, происходит в связи с переходом от живой материи, не обла- дающей свойством психического отражения, к материи, имеющей это свойство. Этот перелом и выражается в порождении особой формы отражения, которую мы называ- ем «психической формой отражения». Но есть и второй великий перелом. Этот перелом, обозначающий собой пере- ход от психики животных к психике человека, ставит перед нами очень сложную проблему зарождения сознания как высшей формы психического отражения. Мы стоим, таким образом, перед вопросом: «В чем заключается характерная особенность высшей формы психического отражения, впервые возникающей у че- ловека?» И второй вопрос, непосредственно связанный с первым: «Что порождает новые высшие формы психического отражения, которые мы обозначаем общим по- нятием “сознание”?» Наконец, есть еще и третий вопрос, без которого мы вряд ли сможем ответить на первые два: «В чем состоит отличие высшей формы психичес- кого отражения от более или менее сложных форм отражения, обнаруживаемых при исследовании деятельности животных?» Прежде всего я хочу ответить на вопрос о характерных особенностях психики человека, подойдя к нему с описательной стороны: характерная черта психического отражения человека — это способность давать себе отчет в том, что нами ощущается. < Часть записи не сохранилась, предположительно в этом фрагменте речь шла о различных формах психического отражения у человека, которые не являются соб- ственно сознательными, в частности, об ощущениях сигналов, находящихся в суб- сенсорном диапазоне. > Итак, две фазы: фаза субсенсорного диапазона, когда человек смутно ощуща- ет какое-то воздействие, но не может дать себе отчет в том, что именно воздейству- ет, и фаза сознания. Приведем еще одно мистическое явление — «мышечное чтение мыслей». Ког- да-то в Англии бытовала следующая салонная игра. Один человек (отгадчик) кладет свою руку на руку другого человека, который задумывает какое-либо конкретное желание — например, решает подойти к столу и взять тетрадь. Оказывается, что от- гадчики обладают удивительной способностью — достаточно прикосновения, что- бы он «прочитал» мысль, в данном случае выраженную в форме двигательного на- мерения. Как же объяснить это таинственное явление? Дело все в том, что ведомый, 79 ФОРМЫ ПСИХИ Ч ЕСКОГО ОТРАЖЕНИЯ У Ч ЕЛОВЕКА отгадчик, непременно контактирующий с испытуемым, время от времени говорит: «Думайте, думайте, думайте». Тем самым он как бы вынуждает испытуемого пред- ставлять себе то движение, которое тот собирается совершить. Оказывается, что при этом двигательное намерение выражает себя в неосознаваемых микродвижениях. Означает ли это, что отгадчик осознанно прочитывает и расшифровывает эти мик- родвижения и таким путем узнает о намерении испытуемого? Нет. Он получает эти сигналы, но не отдает себе в них отчет, так как они находятся в субсенсорном ди- апазоне. Тем не менее, ориентируясь именно на субсенсорные сигналы, отгадчик, подобно разведчику, в большинстве случаев безошибочно расшифровывает, «про- читывает» двигательное намерение. «Читать» мысли по двигательному намерению могут не только специалисты типа В.Мессинга или Куни. Секрет в том, что это могут делать все. Однако реально это могут делать только «верующие», в смысле уверенные в своем успехе. Вообще верующие все умеют всегда, а неверующие — никогда ничего не умеют. При желании верующий может овладеть искусством чте- ния мыслей по двигательным намерениям. Я сам научился этому в свое время, хотя теперь уже, наверное, в некоторой степени утратил эту способность. Я верил, становился в позу и ждал наития. При этом ни в коем случае нельзя прислушиваться к движению, так как, прислушива- ясь к движению, неизбежно получаешь информацию не о микродвижениях, а о макродвижениях. Надо стать верующим в наитие, и тогда все получится. Перцепи- ент сам не должен думать, а вот ведущий должен четко представлять свои движе- ния одно за другим. Хорошие «индукторы» умеют ярко представлять себе расчле- ненное двигательное намерение. Известные эстрадные демонстраторы достигают высокой степени виртуозности в чтении мыслей через двигательное намерение. Иногда они заменяют двигательный контакт зрительным, то есть непрерывно смот- рят в глаза индуктора и «прочитывают» микродвижения глаз, выражающие двига- тельное намерение. Если спросить у эстрадных виртуозов о том, как им удается про- делывать такие фокусы, то чаще всего в ответ можно услышать интерпретации, почерпнутые из научных исследований. Однако иллюзионисты сохраняют где-то в глубине души сознание своей исключительности. При изучении психики на поверхность сплошь и рядом прорывается система таинственных явлений. Часть этих явлений просто оказывается мнимыми артефакта- ми, часть расшифровывается, находит свое объяснение, например, в анализе суб- сенсорного диапазона, в анализе непроизвольных микродвижений. Для того, чтобы обнаружить микродвижения, нужно провести следующий простой эксперимент. На столе крепится лист ватманской бумаги. Испытуемому дают в руки остро отточенный карандаш. Как только испытуемый взял в руки карандаш, возникла, актуализировалась готовая система выхода движений, рабочая позиция руки грамотного человека. Затем испытуемому завязывают глава. При этом нужно проследить, чтобы испытуемый не морщил лоб. Я говорю об этом условии потому, что многие крупные физики, незнакомые с человеческим «хозяйством», часто не соблюдают элементарно необходимых при работе с человеком правил эксперимен- тирования, и в результате испытуемые демонстрируют одно чудо за другим. Про- должим описание эксперимента. Перед испытуемым с завязанными глазами поме- щается ряд лампочек. Экспериментатор кладет свою руку на руку испытуемого и говорит: «Когда зажжется одна из лампочек, Вы должны вести мою руку по на- правлению к ней». При этом экспериментатор или какой-либо другой ведомый не должен «тащить» руку испытуемого. Именно испытуемый должен выступать в роли 80 ВВЕДЕНИЕ В ПСИХОЛОГИЮ ЛЕКЦИЯ 11 ведущего. После вспышки лампочки дается команда: «Начинайте». Испытуемый зна- ет, что ему надо вести карандашом от себя, но куда вести — неизвестно. Он знает, что можно вести карандашом в разных направлениях, но, как правило, ведет ка- рандашом по направлению к лампочке. След от карандаша остается на бумаге. Если взять лупу и внимательно рассмотреть этот след, то перед вами явственно выступит картина борьбы, проделанной испытуемым. При увеличении прямая линия окажет- ся ступенчатой. Эти «ступеньки» — реакция на микротолчки, которые автоматичес- ки производит человек, пассивно держащий руку, то есть реакция на непроизволь- ные микродвижения руки ведомого. Другой круг неосознаваемых явлений связан с «праощущениями» и «право- сприятиями». Представьте, что Вы идете вечером по лесной тропинке. Спускается туман. Вы, чтобы не сбиться с дороги, ни о чем не думаете и смотрите только пе- ред собой. Внезапно Вы замечаете на некотором расстоянии от тропинки неболь- шой предмет. Чтобы увидеть этот предмет, нужно было направить на него глаза, то есть произвести сложную работу: скоординировать направление зрительных осей так, чтобы они скрестились на объекте; изменить кривизну хрусталика и т.д. Что же по- лучается? Для того, чтобы увидеть, нужно прежде всего заметить. Тут нет никакого парадокса, так как на периферическую часть зрительного поля попадает нечто, в чем человек не отдает себе отчета. Тогда включается сложный механизм регуляции движений глаз, обеспечивающий перевод этого «нечто» в поле ясного видения, и в результате происходит осознание воспринимаемого объекта. Этот простой пример показывает, что мы всюду встречаемся с субсенсорной подготовкой, которая за- пускает в ход механизмы зрительной системы. Следует отметить, что и в условиях нормального восприятия лишь небольшая часть воспринимаемого становится осознаваемой. Мы не замечаем этого, потому что самонаблюдение играет с нами плохую шутку. Стоит человеку спросить себя, видит ли он, что стоит на подоконнике, как то, что стоит на подоконнике, моментально становится достоянием сознания. В действительности лишь очень немногое в окружа- ющем человека мире выступает перед ним одновременно в форме сознания. Самонаб- людение приводит к тому, что процесс последовательного осознавания принимается за одновременный. Эта иллюзия рассеивается с помощью кратковременного предъяв- ления. Основываясь на экспериментальных данных, психологи прошлого столетия пришли к выводу о существовании «поля сознания». Сознание подобно лучу прожек- тора, высвечивающему в определенный момент какое-либо одно явление. Чтобы на- гляднее объяснить это, воспользуемся конкретным примером. Я спрашиваю себя, что находится у меня в руках, и, конечно, мгновенно решаю эту задачу. У меня в руках находится свернутое из проволоки кольцо, которое я только что сделал. Мои руки действовали по отношению к проволоке так, что из нее получилось кольцо. Но для того, чтобы получилось кольцо, я должен был отражать его как объект, и это отра- жение управляло движениями руки, хотя мое сознание в это время было занято ма- териалом, подлежащим изложению. Наша жизнь, как говорил И.П.Павлов, пестро соткана из сознательного и бессознательного, из сознаваемого и неосознаваемого. Против этого положения не- возможно возражать, так как у человека, как вы убедились сегодня, мы находим сосуществование различных форм, уровней психического отражения реальности. Эти уровни находятся в иерархических соотношениях друг с другом. Одни действия уп- равляются отражением в форме сознания, другие также управляются предметными формами отражения, выполняющими функцию ориентирования, но эти формы как 81 ФОРМЫ ПСИХИ Ч ЕСКОГО ОТРАЖЕНИЯ У Ч ЕЛОВЕКА бы безотчетны в том смысле, о котором я говорил: «Я не отдаю себе отчета в том, что управляет моей деятельностью». Кстати, поведение, называемое автоматизиро- ванным, представляет собой поведение, которое, говоря словами старых психоло- гов, ушло из поля сознания. Сознаваемое и неосознаваемое находятся непрерывно в движении: сознаваемое может спускаться на уровень отражения, не требующий отчета, и, наоборот, то, в чем вы себе не отдавали отчета, может при определен- ных условиях подниматься до уровня сознания. Теперь мы стоим перед возможностью правильно поставить вопрос: «Зачем нужна высшая форма отражения? В чем ее особенность по сравнению с отражением, не имеющим сознательной формы?», то есть вопрос о необходимости, приводящей к порождению высшей формы отражения, и вопрос о самом процессе и условиях порождения этой формы. Сегодняшняя лекция в основном ушла на субъективное описание, однако без этого описания нельзя приступить к дальнейшему анализу высшей формы психического отражения реального мира, к анализу сознания. лекция 12 особенности строения человеческой деятельности В опрос о том, какова природа той высшей, специфически человеческой формы психического отражения, которая обычно обозначается термином «созна- ние», предполагает, прежде всего, исторический подход к проблеме. — Что порождает эту особую форму психического отражения? — В чем состоит необходимость возникновения и развития этой специфически человеческой формы отражения? При исследовании истории возникновения и развития психики выявляется тот капитальный факт, что возникновение и развитие психики имеет в своей основе ус- ложнение образа жизни живых существ, усложнение их деятельности, которая осуще- ствляет их связи с внешним миром. Можно сделать общий вывод, что каков образ жизни живого существа, такова и его форма психического отражения. Или, иными словами, каково строение его деятельности, таково и строение психического отражения реальности. Отсюда следует, что и сознание как высшая и важнейшая, но не един- ственная форма отражения у человека порождается тем коренным изменением образа жизни, и, соответственно, коренным изменением самого строения деятельности, ко- торые происходят при переходе человека к обществу, основанному на труде. Специфическая для человека деятельность, которая происходит при образова- нии общества, основанного на труде, характеризуется тем, что она является двояко опосредствованной деятельностью. Трудовая деятельность опосредствована орудиями труда, то есть средствами осуществления этой деятельности, и, вместе с тем, она яв- ляется опосредствованной теми отношениями, в которые человек вступает с други- ми людьми в процессе труда, прежде всего в процессе материального производства. Переход к опосредствованному орудиями труда и отношениями к другим лю- дям образу жизни приводит к ряду очень важных изменений. Первое, главнейшее из них, состоит в том, что в условиях жизни в обществе, основанном на труде, деятель- ность становится продуктивной. Это значит, что она находит свое выражение в неко- тором вещественном продукте производства. Продуктивный по самой своей природе характер трудовой деятельности вносит коренные, принципиальные изменения в структуру этой деятельности. Возникновение процессов, осуществляемых с помощью орудий, обозначает собою переход к того рода способам деятельности, то есть операциям, развитие кото- рых совершается в особой форме. На уровне общества, основанного на труде, опыт способов осуществления деятельности фиксируется не посредством специальных внут- ренних, передаваемых в порядке биологической наследственности, механизмов, а фиксируется и передается из поколения в поколение во внешней, экзотерической форме. Что в данном контексте имеется в виду под «внешней формой»? Говоря о пере- 83 ОСОБЕННОСТИ СТРОЕНИЯ Ч ЕЛОВЕ Ч ЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ даче опыта, способов деятельности во внешней форме, мы имеем в виду то, что ору- дия, опосредствующие трудовую деятельность, как бы кристаллизуют, воплощают в себе способы действия с этими орудиями. Собственно орудиями мы и называем такие предметы, которые несут в себе, воплощают в себе известные общественно вырабо- танные способы действия. Следовательно, орудия отнюдь не представляют собой толь- ко физические предметы. Орудия приобретают новое качество — это общественные предметы. В том, что орудия обладают неким новым качеством, довольно легко убе- диться. Для этого необходимо только любое орудие, созданное рукой человека, извлечь из общественного процесса труда, и оно, оставаясь точно тем же самым в своих физи- ческих характеристиках, утрачивает свое особое качество — качество общественного предмета, то есть прекращает свое существование в форме орудия. Поэтому орудие, внесенное в клетку с обезьянами, хотя и может подвергаться каким-нибудь манипуля- циям со стороны животного, превращается просто в вещественный предмет, облада- ющий теми или иными физическими качествами. Для человека же качество орудия могут приобретать и те предметы, которые не изготовлены специально для выполне- ния орудийных функций. Например, человек может использовать в качестве орудия, скажем молотка, любое твердое тело, которое по своим физическим свойствам тако- во, что может выполнить определенную орудийную функцию (забивание гвоздя или что-нибудь в этом роде). Вообще, любой подходящий предмет в руках человека может в результате специально отработанных и общественно фиксированных операций выс- тупать в разнообразных орудийных функциях. Так, палка может употребляться и в виде рычага для поднимания тяжести, и в виде орудия для выбивания ковров. Таким образом, возникает своеобразное содержание деятельности. То содержа- ние, которое уже на уровне животных выступило в виде способов деятельности, при- обретаемых в индивидуальном опыте и через механизмы наследственности, теперь приобретает особое существование, а именно существование общественное. Это со- держание наследуется последующими поколениями от предшествующих, еще раз подчеркнем, не в порядке передачи биологической наследственности, а в порядке усвоения соответствующей общественно выработанной операции, воплощенной во внешней форме, то есть фиксированной в том или ином орудии. Второе капитальное изменение, которое происходит при переходе к обществу, основанному на труде, состоит в том, что, поскольку труд связывает членов обще- ства между собой, радикально меняется общение. Возникает речевое общение, то есть общение посредством языка. Общение становится, как и практическая трудовая дея- тельность, опосредствованным. В качестве опосредствующего звена в деятельности общения выступает язык. Вокруг проблемы зарождения языка ведется немало споров, но различные ре- шения этой проблемы не вступают друг с другом в столкновение и в общем-то оста- ются в пределах правдоподобных гипотез, не меняя принципиально существа дела. Эти гипотезы связывают происхождение человеческой речи, а следовательно, и языка как средства речевого общения с изменением голосового общения, наблюдаемого у мно- гих животных. Изменение голосового общения происходит в том отношении, что голо- совые реакции оказываются предметно отнесенными, то есть из сигналов, выражаю- щих эмоциональное или определенное потребностное состояние, они превращаются в сигналы, относящиеся к некоторому объективному содержанию. В этом последнем пункте воззрения различных исследователей на происхождение языка полностью со- впадают. Предметная отнесенность тех сигналов, с помощью которых происходит об- щение, представляет собой основную черту, характеризующую общение посредством языка. Эта мысль достаточно ясна: когда люди пользуются словами языка, они всегда 84 ВВЕДЕНИЕ В ПСИХОЛОГИЮ ЛЕКЦИЯ 12 имеют в виду некоторые объективные события. Правда, возникает вопрос о том, ка- ким образом передаются чувства. Однако и при передаче чувств, которые по своему характеру выступают как субъективные явления, человек также адресуется к тому, что, будучи представлено в его опыте, возникает на объективных основаниях. На пер- вых этапах развития языка прежде всего появляется отнесенность к объективному со- держанию, которая лишь впоследствии (и это крайне важный момент) становится способом выражения некоторых внутренних психических состояний. Почему происходит объективизация языка? Она происходит вследствие того, что в общение включается объективно происходящий трудовой процесс, в который необходимо включены и объект, на который этот процесс направлен, и орудие, с помощью которого этот процесс осуществляется, то есть происходит как бы скрещивание, перекрест связей субъект—орудие (общественный предмет)—объект труда—субъект (другой индивид). Эта проблема хорошо разобрана в одной из статей Л.С.Выготского, посвященной генетическим корням мышления и речи, анализу «предчеловеческого познания» даже в тех формах, которые проявляются у челове- кообразных обезьян. С моей точки зрения, более содержательной представляется несколько иная ги- потеза о происхождении языка, на которой я вкратце остановлюсь. Эта гипотеза исхо- дит не из того, что в ходе развития голосовых реакций происходит изменение голосо- вых сигналов, заключающееся в том, что они приобретают предметную отнесенность и тем самым становятся сигналами языка, а из того, что первоначальные формы об- щения, опосредствованные языком, представляют собой общение, которое происхо- дит в самом процессе труда, то есть первоначально собственно трудовые действия людей и их общение представляют единый процесс. Иными словами, в первоначальной форме феномены общения выступают как своеобразные способы, средства осуществления производства, которые затем трансформируются, образуя язык. При таком решении проблема происхождения языка необходимо связывается с внешне двигательно выражен- ными сигналами. Это понятие обычно обозначают термином «кинетическая речь». Поясним эту гипотезу. Дело в том, что совместная деятельность с некоторым вещественным объектом предполагает кооперацию усилий и, следовательно, рас- пределение этих усилий в процессе труда. Необходимость распределения усилий ес- тественно приводит к появлению внешне-двигательных процессов, направленных не на достижение требуемого эффекта, например на перемещение тяжелого предмета, а направленных на других участников совместной деятельности и, тем самым, вы- полняющих особую сигнальную функцию. Так, если человек в кооперации с други- ми людьми прилагает в одиночку свое усилие для того, чтобы сдвинуть тяжесть, препятствующую осуществлению действия, и оказывается не в состоянии этого сде- лать, то само усилие этого человека выступает как сигнал, служит указанием для совместно действующих с ним людей на необходимость присоединиться к этому усилию. Таким образом, в данном примере действие, направленное на перемеще- ние тяжести, объективно связывает носителя этого действия с другими людьми. Установление факта, что усилия, направленные на объект, также воздействуют и на соучастников трудового процесса общения, естественно приводит к тому, что возникает возможность общения, которая и реализуется с помощью этих трудовых действий. Если мы примем это естественное допущение, то мы должны принять и то, что участник совместного трудового процесса, обнаружив для себя эффект, ко- торый его действие по отношению к объекту производит на других участников тру- дового коллектива, начинает осуществлять свои действия уже специально для этой цели, то есть начинает использовать их как средства общения. 85 ОСОБЕННОСТИ СТРОЕНИЯ Ч ЕЛОВЕ Ч ЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ Однако при использовании действия как средства воздействия на других людей отпадает необходимость использования его в развернутой форме, так как для того, чтобы воздействовать на другого человека движением, сдвигающим предмет, вовсе не нужно осуществлять это действие в его развернутой форме и прилагать то огромное усилие, которого оно требует. Именно вследствие этого действие как бы свертывается и движение выполняет лишь единственно функцию указания на необходимость осу- ществления этого действия и тем самым функцию воздействия на соучастников трудового процесса. Приобретая функцию воздействия, движение отвлекается, отде- ляется от трудового действия. Это отвлечение движения и есть не что иное, как рожде- ние жеста. Жест и представляет собой движение, отделенное от своего результата, то есть не приложенное к тому предмету, на который оно направлено. Уже отмечалось, что жест как отделенное действие может как угодно сокра- щаться. В этом своем сокращенном, свернутом виде жест становится средством пере- дачи некоторого предметно отнесенного содержания другим людям, то есть это дей- ствие выступает не со стороны своего физического эффекта, а оно выступает как нечто означающее. Иными словами, оно развивается в форме предметно отнесенного двигательного сигнала. Нужно сказать, что идея о том, что первоначально язык как средство общения появляется в форме жеста, чрезвычайно стара. Ее можно найти у множества авторов, размышлявших над проблемой происхождения человеческого языка. В частности, еще Гельвеций придерживался аналогичной точки зрения. Среди современных исследова- телей в области лингвистики можно упомянуть Н.Я.Марра и других. Высказанную выше гипотезу о происхождении языка ни в коем случае не сле- дует упрощать. Дело в том, что голосовые общения (например, голосовые общения, наблюдаемые в сообществах животных) вовсе не игнорируются сторонниками из- ложенной гипотезы. При появлении жеста как средства общения голосовое обще- ние, разумеется, не замещается, не подменяется жестом, а, напротив, происходит связывание голосовых сигналов общения с некоторым предметным содержанием. С точки зрения нашей гипотезы, функция отнесения к предметному содержанию первоначально выполняется непосредственно самим трудовым действием, в то вре- мя как другие функции, функции передачи эмоциональных и потребностных состо- яний, продолжают осуществляться с помощью голосовых сигналов. Давайте дадим имена этим двум разным функциям, которые всегда выступают в своем сочетании. Первую функцию можно обозначить как функцию «означения», то есть предметного отнесения. Другую же функцию, которая, несомненно, является более древней по своему происхождению, обозначим как функцию «выражения», выражения какого- либо состояния. Функцию «означения» также часто называют «номинативной» функ- цией, а функцию «выражения» — «экспрессивной» (expression — по-английски «вы- ражение»). Итак, речь идет о том, что на заре развития человеческого общения эксп- рессивная функция продолжает выполняться голосовыми средствами, голосовыми сигналами, а номинативная функция, которая происходит путем видоизменения, специализации трудовых движений, начинает осуществляться в самом процессе об- щения. Но кинетическая речь, то есть сигнализация посредством движений, отде- ленная от трудового исполнительного действия, очень ограничена по своим возмож- ностям, в то время как речь, сохраняющая в своем первоначальном виде форму голосовых сигналов, гораздо богаче по своим возможностям, чем кинетическая речь. По какому пути идет развитие речи? Идет ли оно по пути обогащения эксп- рессивной функции или же, наоборот, по пути обогащения номинативной функции? 86 ВВЕДЕНИЕ В ПСИХОЛОГИЮ ЛЕКЦИЯ 12 Вне всякого сомнения развитие речи идет по пути обогащения отраженного в соб- ственно языковых сигналах предметного содержания, а не в сторону обогащения эк- спрессивной функции. Вследствие этого, по-видимому, и происходит постепенная передача, переход экспрессивной функции на внешне-двигательный язык, а номи- нативной функции — на звуковые средства общения, на звуковой язык. Изложенная гипотеза — это только гипотеза, но она в высшей степени веро- ятна и всегда находит свое, правда, косвенное подтверждение в целом ряде хорошо установленных фактов. Переход номинативной функции с внешне-двигательных на звуковые средст- ва общения и обратный переход экспрессивной функции с голосовых реакций на внешне-двигательные легко проследить на современных развитых языках. Отметим, что даже те языки, которые сегодня характеризуются как слабо развитые, по от- ношению к первоначальным шагам развития языка являются без преувеличения высоко развитыми. Итак, из наблюдений над современным языком отчетливо видно разделение экспрессивной и номинативной функций. Так, например, когда человек груб, то предметное содержание передается, конечно, средствами звукового языка, а экспрессивная функция, главным образом, переходит на жест. Отношения обора- чиваются. Жест становится выразителем слова, языкового элемента речи, а соб- ственно звуковые элементы речи становятся носителями звукового предметного со- держания. Мы не делим того и другого. Только в самый последний исторический период, буквально в нынешнее мгновенье, если считать в исторических масштабах, произош- ла возможность разделения жеста и речи. Это разделение произошло вследствие того, что появилась возможность репродукции и передачи речи на расстояние в таких усло- виях, когда жест собеседника, все его двигательное поведение скрывается, то есть произошло абстрагирование, отделение, в буквальном смысле этого слова, звуковой стороны речи от жестовой, пантомимической ее стороны. Рассмотрим самый обыч- ный случай разговора по телефону. При слабом распространении телефонной связи, грамзаписи, радио — словом, привычных современных форм коммуникации чело- век, впервые сталкивающийся с такими формами, попадал в затруднительное по- ложение именно из-за отделения звуковой стороны речи от жестовой. Он не только оказывался не в состоянии сразу начать разговор по телефону, но он также не очень хорошо воспринимал речь, отвлеченную от внешне-двигательного сопровождения. Такого рода явления можно наблюдать в онтогенезе. Для ребенка обычно требуется некоторое время, чтобы научиться разговаривать по телефону. При первых телефон- ных разговорах наблюдается скованность и плохое понимание речи, которые, впро- чем, через некоторое время устраняются, то есть каким-то образом происходит но- вое объединение расчлененных функций речи. Это объединение уже не является возвращением к прежнему, так как перед тем, как превратиться в единое целое, функции выражения и означения, будучи расчлененными, прошли через осознание. Поэтому объединение этих функций в единое целое может рассматриваться как но- вая ступень в развитии речи. И наконец, еще одно замечание. Некоторые экспрессивные функции продол- жают оставаться в составе собственно звуковой речи, образуя ее интонационную сто- рону, от которой полностью абстрагирована письменная речь. В свою очередь, некоторая «означающая» функция сохраняется в кинетическом составе речи. Так, отвечая на вопрос или побуждая к действию, человек может вос- пользоваться не только речевыми формами передачи, но и формой передачи че- рез указательный жест. При этом один указательный жест может отличаться от друго- 87 ОСОБЕННОСТИ СТРОЕНИЯ Ч ЕЛОВЕ Ч ЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ го и тем самым осуществлять, нести номинативную функцию, обладающую опреде- ленным предметным содержанием. Номинативная функция присутствует, конечно, в символических жестах, то есть уже в непосредственно что-то означающих жестах, типа жестов уличного регулировщика. Символические жесты регулировщика пред- ставляют собой язык в настоящем смысле этого слова, но язык, осуществляемый не с помощью звуковой, а посредством мимической речи. Любопытнейшая сторона вза- имоотношений между звуковой и кинетической речью состоит в том, что в неко- торых особых условиях кинетическая речь продолжает существовать совместно со зву- ковой на протяжении длительного периода. Так, в одной и той же этнической группе сохраняются вплоть до последних дней одновременно эти два языка. Я имею в виду существование кинетической и звуковой речи у некоторых североамериканских этни- ческих групп — у индейцев. Часто такое сосуществование связано с тем, что быстро дифференцирующийся звуковой язык не покрывает нужды в общем языке, объеди- няющем ряд племен. Существует и еще одно обстоятельство, способствующее сохра- нению этой формы кинетической речи. Дело в том, что своеобразные отношения внутри общества, возникающие в порядке разделения общественного труда, находят свое выражение в общественно несовпадающих функциях и образе жизни по прин- ципу различия пола. Есть случаи, когда женщины пользуются только одной из этих форм общения, а мужчины двумя. Такие случаи описывались еще в начале XX столе- тия, то есть буквально в наши дни. Эти случаи интересны еще и тем, что на их примере очень ярко видно то, что наряду с орудием, являющимся коллективным носителем операций и тем самым но- сителем опыта предшествующих поколений, возникает и новый способ общения — общение, опосредствованное языком. (Для нас сейчас безразлично, существует ли этот язык в виде передаваемых от человека к человеку способов кинетического обо- значения или обозначения с помощью звукового языка. В настоящее время ведущим является звуковой язык, гораздо более богатый по своим возможностям обозначения.) Итак, при переходе к человеческому обществу происходят два коренных из- менения: 1) возникновение трудовой, опосредствованной орудиями деятельности, которая является продуктивной, то есть преобразующей вещество природы так, что возникает некоторый продукт; 2) возникновение языка, необходимо порождаемого складывающимися в процессе труда отношениями человека к другим людям. Эти но- вые отношения и требуют появления новых способов общения трудового коллек- тива — способов общения посредством языка, передающегося из поколения в по- коление и усваиваемого отдельным индивидом в форме овладения исторически выработанными средствами общения. Эти два коренных изменения были выделены классиками марксизма более ста лет тому назад. Они были подчеркнуты в известном фрагменте Ф.Энгельса из «Диа- лектики природы» («Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека»). Описав эти два фундаментальных условия развития, мы не можем сразу же перейти к описанию тех изменений, которые в связи с этими условиями претерпева- ет само строение человеческой деятельности. Уже шла речь о том, что способы осу- ществления трудовой деятельности, зарождающейся и развивающейся в условиях жизни коллектива, приобретают свою особую двоякую форму существования. Первое: орудие становится носителем определенного общественно выработанного способа деятельности. Второе: способы деятельности, нашедшие свое внешнее выражение в функционировании орудий, начинают занимать совершенно новое место в системе человеческой деятельности. Для того, чтобы понять, в чем, собственно, заключается изменение с этой стороны деятельности, нужно принять во внимание одно чрезвы- 88 ВВЕДЕНИЕ В ПСИХОЛОГИЮ ЛЕКЦИЯ 12 чайно важное обстоятельство, выражающее самое главное изменение, которое мы наблюдаем при переходе к человеку. Это изменение заключается в том, что всякая коллективная трудовая деятель- ность необходимо предполагает некоторое разделение труда между его участниками, то есть некоторое разделение трудовой деятельности в целом на отдельные ее «обра- зующие». Говоря о разделении трудовой деятельности, я не имею в виду то разделе- ние труда, которое возникает на известной ступени человеческого развития. Речь идет о первоначальном техническом разделении труда: для того, чтобы получить продукт, отвечающий потребности человеческого коллектива, необходимо развитие самого пути получения продукта, то есть самой деятельности. Это развитие идет по пути выч- ленения отдельных элементов, или, точнее, «единиц», этой деятельности. Приведем одну наивную иллюстрацию. Еще до всякого по-настоящему обще- ственного разделения труда происходит разделение таких функций, как, например, функции изготовления и функции употребления орудий. Отвечает ли оно само по себе той непосредственной потребности, которая должна быть удовлетворена в про- цессе производства, то есть продукту труда, если допустить, что изготовление ору- дий составляет единственное и главное содержание трудовой деятельности данного человека? Само орудие не способно удовлетворить никакой естественной потреб- ности человека. Однако эта потребность, например, потребность в пище, удовлетво- ряется за счет участия в некоторой доле продукта, который добывается в результате применения орудия, изготовленного другим человеком. Таким образом, происходит распределение, которое предполагает, что не каждый член общества, трудового кол- лектива, непосредственно участвует в получении собственно продукта человеческой потребности. Этот член коллектива получает некоторый промежуточный продукт, который необходим для достижения продукта, отвечающего потребности. Итак, если рассматривать деятельность как процесс, объединяющий членов единого трудового коллектива, то становится очевидным, что происходит усложнение этого процесса деятельности в целом. При таком усложнении возникает парадоксальное положение: деятельность отдельного индивида не может привести его к непосредственному овладению пред- метом, отвечающим потребности. Эта потребность удовлетворяется только за счет совместной деятельности, заканчивающейся получением предмета потребности. Эта деятельность парадоксальна в сравнении с деятельностью животных, кото- рая всегда непосредственно направлена на предметы биологической потребности и побуждается этими предметами. У животных не существует деятельности, которая не отвечала бы той или другой прямой биологической потребности, которая не вызыва- лась бы воздействием, имеющим для животного биологический смысл — смысл пред- мета, удовлетворяющего данную его потребность, и которая не была бы направлена своим последним звеном непосредственно на этот предмет. У животных предмет их деятельности и ее биологический мотив всегда слиты, всегда совпадают между собой. Чтобы еще отчетливее показать поразительное расхождение, состоящее в том, что деятельность отдельного индивида не приводит непосредственно своим после- дним звеном к овладению предметом потребности, рассмотрим деятельность загон- щика, участника первобытной коллективной охоты. Его деятельность побуждается потребностью в пище или, может быть, потребностью в одежде, которой служит для него шкура убитого животного. Но на что непосредственно направлена его деятель- ность? Она может быть направлена, например, на то, чтобы спугнуть стадо живот- ных и направить его в сторону других охотников, скрывающихся в засаде. Это, соб- ственно, и есть то, что должно быть результатом деятельности данного человека. На 89 ОСОБЕННОСТИ СТРОЕНИЯ Ч ЕЛОВЕ Ч ЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ этом деятельность данного отдельного участника охоты прекращается. Остальное за- вершают другие участники охоты. Понятно, что этот результат — спугивание дичи и т.д. — сам по себе не приводит и не может привести к удовлетворению потребности загонщика в пище или, скажем, в шкуре животного. То, на что направлены данные процессы его деятельности, следовательно, не совпадает с тем, что их побуждает, то есть не совпадает с мотивом его деятельности: то и другое здесь разделено между со- бой. Деятельность загонщика, не направленная непосредственно на достижение до- бычи, оправдана именно его участием в получении этой добычи, которая есть уже общественный продукт. Как же обозначить такого рода деятельность, которая сама по себе, вне тру- дового коллектива, не приводит к удовлетворению потребности, а приводит к нему лишь через общественные связи? Напомню, что деятельность — это процесс, по- средством которого осуществляется связь с предметом той или иной потребности и который обычно завершается удовлетворением потребности, конкретизированной в предмете деятельности. По принятой нами терминологии, предмет деятельности есть ее действительный мотив. Однако в приведенном выше примере с загонщиками оп- ределение деятельности как процесса, непосредственно направленного на предмет потребности, нарушается. Здесь мы обнаруживаем деятельность, которая как раз не направлена непосредственно на предмет потребности. Следовательно, необходимо как-то отличить эту особую деятельность, надо дать ей имя. Для этого вовсе не нуж- но выдумывать какой-то новый термин, так как он всегда существовал. Он суще- ствовал, существует и будет существовать. И этот термин — «действие». Когда я говорю, что человеком выполнено известное «действие», то это вовсе не значит, что тем самым выполнен процесс, непосредственно отвечающий предмету потребности и завершающийся ее удовлетворением, то есть процесс, именуемый «де- ятельностью». О предмете действия нельзя сказать, в отличие от предмета деятельнос- ти, что он побуждает действие, потому что сам по себе предмет, то есть то, на что направлено действие, может и не вести к удовлетворению какой-либо потребности. Предмет действия приводит к удовлетворению потребности не сам по себе, а только будучи включенным в какую-либо деятельность или, точнее, становясь моментом какой-либо деятельности. Это и есть суть действия. Вводя понятие действия, я должен сейчас же ввести еще одно понятие, без которого мы обходились при рассмотрении истории подготовки человеческого сознания — предчеловеческих форм деятельности. Это понятие также не надо выдумывать. Это понятие «цели». Если предмет деятельнос- ти является предметом потребности субъекта, то предмет действия есть цель. Таким образом, мы приходим к следующему выводу: в результате перехода к жизни, основанной на труде и происходящей в условиях общественных связей чело- века с человеком, происходит очень важное усложнение человеческой деятельности, которое выражается в выделении в системе деятельности особых целенаправленных процессов, то есть процессов, подчиненных не непосредственно предмету потребно- сти, а некой выделяющейся цели. Итак, мы вводим еще одну единицу анализа. Кроме деятельности — процесса, который осуществляет связь с внешним ми- ром, побуждается и направляется предметом потребности, — мы выделяем в каче- стве относительно самостоятельно существующих процессов действия, которые яв- ляются основными «моментами» отдельных человеческих деятельностей. Действием мы называем процесс, подчиненный представлению о том результате, который дол- жен быть достигнут, то есть процесс, подчиненный сознательной цели. Подобно тому, как понятие мотива соотносительно с понятием деятельности, понятие цели соотно- симо с понятием действия. 90 ВВЕДЕНИЕ В ПСИХОЛОГИЮ ЛЕКЦИЯ 12 В свою очередь, действия имеют, в качестве своего внутреннего момента, спо- собы осуществления этих действий, то есть системы операций. Мы можем говорить те- перь об операциях, способах выполнения действий, и о деятельности, осуществляе- мой либо в форме действия, либо в форме целого ряда действий. Принципиально мы можем всегда допустить, что деятельность осуществляется одним-единственным дей- ствием. Я говорю «принципиально», потому что вопрос о том, имеем ли мы дело с одним действием, осуществляющим деятельность, или с целой цепью действий, — это вопрос конкретного исследования, так как эти отношения меняются в зависи- мости от условий, в которых протекает деятельность, от ее уровня развития и т.д. Итак, третий необходимый момент, который открывается как внутренний мо- мент деятельности, — это суть способы осуществления действия, операции. Что детер- минирует способы осуществления деятельности, с чем они соотносятся? Для того, чтобы это понять, следует отметить тот факт, что цели не изобретаются, не ставятся субъектом произвольно. Они даны в объективных обстоятельствах. Всякая цель — даже такая, как «достичь пункта А» — объективно существует в некоторой предметной си- туации. Конечно, для сознания субъекта цель может выступить в абстракции от этой ситуации. Но ее действие не может абстрагироваться от нее — даже только в воображе- нии. Поэтому помимо своего интенционального аспекта (что должно быть достигну- то), действие имеет и свой операциональный аспект (как, каким способом это может быть достигнуто), который определяется не самой по себе целью, а предметными ус- ловиями ее достижения. Иными словами, осуществляющее действие отвечает задаче. Задача — это и есть цель, данная в определенных условиях. Поэтому действие имеет свою особую сторону, особый его "момент", а именно способы, какими оно осуще- ствляется. Операции же, то есть способы осуществления действия, соотносятся с теми определенными условиями, в которых она может быть достигнута. И, наконец, последний, четвертый момент, который всегда нужно иметь в виду в анализе деятельности, — это психофизиологические механизмы, реализующие деятельность во всех ее моментах, то есть реализующие саму деятельность, действие и операцию. Эти психофизиологические механизмы формируются как в филогене- зе, то есть во всей истории развития человека, включая историю этапа биологичес- кой подготовки человека, биологическую эволюцию человека, так и в онтогенезе. При формировании в онтогенезе эти механизмы как подчиняются в своем форми- ровании деятельности, так и осуществляют, реализуют саму деятельность во всей совокупности ее моментов. Крайне трудно сказать, что, собственно, характеризует психофизиологичес- кие механизмы, так как далеко не все физиологические функции реализуют раз- личные моменты деятельности. К психофизиологическим механизмам — реализато- рам деятельности — конечно, вряд ли относятся такие физиологические функции, которые И.П.Павлов охарактеризовал как «внутреннюю часть физиологии», физио- логию внутреннего хозяйства организма (типа перистальтики кишечника, темпера- турного гомеостаза и т.д). Но есть и другие процессы, которые осуществляют деятельность, а именно психофизиологические высшие процессы, процессы-реализаторы. Очевидно, что если мы абстрагируемся от четвертого момента, то многое в осуществлении, проте- кании деятельности становится непонятным. Например, некоторые операции, дос- тупные большинству людей, могут оказаться недоступными в силу неготовности, «испорченности», то есть патологии тех или иных реализующих их механизмов. Тог- да такие операции уступают свое место другим, которые могут быть реализованы на основе других «готовых» психофизиологических механизмов. лекция 13 язык и сознание Н а прошлой лекции я останавливался на двух положениях. Первое: при пе- реходе к человеческому обществу, основанному на труде, происходят существен- ные изменения в строении деятельности. Прежде всего они заключаются в том, что в деятельности вычленяются процессы, направленные на достижение ожидаемого результата, то есть целенаправленные процессы, так как цель и есть не что иное, как представление о результате, который должен быть получен. Таким образом, в деятельности вычленяется новый «момент», или новая «образующая», в виде це- ленаправленных действий. Возникновение в деятельности целенаправленных процес- сов — действий — исторически явилось следствием перехода к обществу, основан- ному на труде. Деятельность участников совместного коллектива побуждается про- дуктом этого труда, который первоначально отвечает потребности каждого из них. Однако возникающее на первых шагах развития коллективной трудовой деятельнос- ти простейшее техническое разделение труда необходимо приводит к выделению как бы промежуточных результатов, частичных результатов, которые достигаются от- дельными участниками коллективной трудовой деятельности, но которые сами по себе не способны удовлетворить их потребностей. Их потребность удовлетворяется не этими «промежуточными» результатами, а долей продукта их совокупной дея- тельности, получаемой каждым из них в силу связывающих их друг с другом отно- шений, возникающих в процессе труда, то есть отношений общественных. Второе же положение заключается в том, что процесс общественного труда существенно меняет способы и формы речевого общения человека с другими людь- ми. Эти способы и формы общения превращаются в общение посредством языка, который также производится в самом процессе труда. В результате этих изменений формируется предметно отнесенная речь, то есть речь, имеющая в виду некоторый объективный предмет. Эти главные обстоятельства — выделение целенаправленных процессов (дейст- вий) и порождение языка как средства речевого общения — необходимо приводят к по- рождению высшей формы психического отражения, к порождению сознания. Задача, которая стоит перед нами, заключается в том, чтобы не только пока- зать необходимость появления этой формы и описать ее, а в том, чтобы понять сам процесс, «механизм», приводящий к возникновению сознания. Иначе говоря, не только понять условия порождения этой формы отражения, но и сам процесс ее по- рождения. Все дело в том, что процесс, целенаправленное действие должно быть подчине- но представлению о том результате, к которому стремится действие. Более того, ре- зультат должен быть представлен в такой форме, которая позволила бы осуществлять 92 ВВЕДЕНИЕ В ПСИХОЛОГИЮ ЛЕКЦИЯ 13 постоянное сопоставление стадий достижения результата с конечным результатом. И кроме того, результат должен быть представлен в такой форме отражения, которая позволяет изменять себя по ходу реализации этого представления в продукте, высту- пающем как цель. Иными словами, образ результата и условия достижения цели дол- жны быть постоянно взаимосопоставляемыми и именно поэтому находиться, двигать- ся как бы в единой плоскости. Поясним эту мысль простой иллюстрацией. Когда человек осуществляет ка- кое-нибудь действие, имея в виду некоторый его результат, например, ставит книж- ку на полку — этот процесс не происходит так: человек предпринимает попытку поставить книгу большего формата на любую полку и лишь убедившись, что книга не влезает в одну полку, ставит ее на другую. Процесс идет совершенно иначе. Он идет на основе мысленного примеривания, в данном случае примеривания величины книги к расстоянию между полками. Человек не осуществляет этого действия в по- рядке проб и ошибок. Он первоначально совершает акт мысленного примеривания, а затем само действие. При этом безразлично, есть ли книга в поле восприятия в данную минуту или же она лежит в портфеле. Я принес ее только что из магазина, посмотрел на нее и подумал, даже не подумал, а просто увидел — она не входит сюда, а войдет туда. Сопоставление трех разных вещей — объективно воспринимае- мой полки, представляемой книги и требуемого результата — расположилось как бы в одной плоскости и открылось как находящаяся предо мной действительность. Следовательно, существует преобразование чувственного образа, открывающегося как мир, объективно существующий перед человеком. Именно как мир, а не карти- на мира! Этот мир открывается, конечно, не через самонаблюдение, так как для того, чтобы увидеть сидящего перед собой человека, вовсе не требуется самонаб- людения. Глядя на него, человек открывает его не как внутреннее переживание, а как объективно существующую вещь. Эта рефлексия часто приводит к заблуждению, будто чувственный образ субъекта и есть его внутренний образ, будто перед челове- ком открывается не мир, а картина мира. Перед неискушенным человеком наличие у него картины мира, в которую включен и он сам, и его действия и состояния, не ставит, разумеется, никаких теоретических проблем; перед ним мир, а не картина мира. В этом его «реализме» заключается настоящая, хотя и наивная правда. Человек просто видит вещь! Однако возникает еще один вопрос, гораздо более важный и оправданный, |