Лекция 1 Понятие гражданского процесса Гражданский процесс это следующая ступень знания материального закона
 Скачать 0.85 Mb.
|
|
Вещественные доказательства. Всё просто. Главное для них – это режим исследования (осмотр). Всё остальное в Кодексе – это порядок хранения вещественных доказательств и распоряжения вещественными доказательствами. Хотя определённые вопросы могут возникать: когда по делу с наследниками Соловьёва-Седова и Московским вокзалом была назначена экспертиза, эксперты сказали: представьте, пожалуйста, нам видеокамеру. Судья позвонила нотариусу и сказала: представьте. Нотариус: а как её представить? В мешочке передать через канцелярию суда? Как сдать объект экспертного исследования? В уголовном процессе постановление, приобщение, опечатать. А в гражданском процессе? Просто прийти в канцелярию и сказать: а, вот, передайте там, кому надо? Или заехать в экспертное учреждение и передать из рук в руки? Без документов, без оформления, без придания соответствующего процессуального статуса? Строго говоря, конечно, эксперт должна вернуть все материалы суду (кассету), сказать, что ей нужна эта камера, суд должен созвать заседание, приобщить камеру к материалам дела в качестве вещественного доказательства, затем отдать её нотариусу, никто конечно этого делать не стал, поэтому Шварц сказал: сложите всё в мешочек и пусть будет по-домашнему, нормально, мирно. Так и сделали. Экспертиза состоялась и всё было хорошо. Объяснения сторон/показания свидетелей. Объяснения сторон – подробнее. Личные доказательства. Источник – только человек. Существует ли такое доказательство, как объяснение юридического лица? Нет (вопреки нашей практике), пусть юридическое лицо и ответчик, но оно, очевидно, не обладает сознанием. Это говорит о том, что юридическое лицо – это всегда свидетели. Являются доказательствами объяснения представителя (как юридического лица, так и физического)? В силу приоритета первоначальных доказательств (рассказ клиента адвокату) над производными (показания адвоката), надо звать клиента, а не адвоката. Представитель юридического лица также не может быть источником фактической информации (доказательств), но адвокат – это только типичный представитель, всегда производный носитель. А если представитель – штатный юрист предприятия? Никакое увольнение не обходится без юрисконсульта. И он знает обстоятельства не со слов, всё было при его участии. Он – первоначальный источник информации. Такой «свидетель» приемлем? Совместима ли свидетельская функция и представительская? В перечне средств доказывания такого доказательства, как показания представителя нет. Поэтому выступать в качестве представителя он не может. Слова «представитель совершает все процессуальные действия от имени представляемого» ситуацию не спасают, потому что все процессуальные действия от имени представляемого – это волевые действия, а предоставление суду фактической информации – это действие гносеологического характера, более того, в силу личного характера этого доказательства свидетельствовать за кого-то нельзя, это всё равно что свидетель вместо себя пришлёт адвоката, которому он уже успел всё рассказать, так нельзя. Тогда представитель как представитель будет ходатайствовать о допросе его в качестве свидетеля. Совместимы ли статусы свидетеля и представителя? УПК категорически запрещает это. Почему? Потому что представитель получает от клиента деньги, и будут сомнения в достоверности этого доказательства? Нельзя допрашивать о том, что стало известно представителю в связи с поручением клиента, но это тоже не проблема, будем допрашивать только о том, что стало известно не в связи с поручением. Ответ: потому что это аксиома. Наверное, второй аргумент – это аргумент о том, что наш процесс не знает чёткого деления доказательств на доказательства обвинения и доказательства защиты, а адвокат не должен навредить своему клиенту, по смыслу – даже будучи свидетелем на определённом моменте судебного разбирательства. В принципе, для того, чтобы быть защитником и свидетелем защиты, препятствий нет, но по объективным причинам сейчас это в нашем процессе невозможно, нужно думать. Гражданский процесс допускает совмещение свидетельской функции и представительской, но для адвоката это недопустимо (но он всегда производный источник, за исключением редчайших случаев). И суд, задавая представителю-юрисконсульту вопросы фактического характера, должен сказать ему, что он «превращается» на 10 минут в свидетеля (предупреждение об уголовной ответственности, и пусть он встаёт за стойку свидетеля). Принципиально важно не допускать допрос представителя как представителя, в то время, когда он должен быть свидетелем, в противном случае мы в определённых делах вообще останемся без свидетелей (а свидетель предупреждается об уголовной ответственности, а стороны – нет). Все от имени юридического лица могут прийти с доверенностью – и уборщица, и юрист, и начальник отдела кадров. А раз пришли с доверенностью как представители, то мы остались без свидетелей. И представители будут лгать суду, не находясь под страхом привлечения к уголовной ответственности. И для того, чтобы этого не допустить, нужно подчеркнуть, что представитель, который становится источником фактической информации, будет допрошен в режиме, который установлен для свидетеля. Ч. 2 ст. 174 ГПК знает письменные объяснения лиц, участвующих в деле, в случае их неявки (общее правило – допросы в устном режиме в зале судебного заседания). Но они всё равно устные (и нотариус, и другой суд (в порядке ст. 62 и 64 – судебное поручение и обеспечение доказательств) всё равно получают эти объяснения устно). Другое дело, что в материалы самого суда поступит протокол, и в этом смысле протокол выступит производным доказательством, письменной формой объяснений стороны. А вот как начинается фраза (до ст. 62 и 64): «объяснения сторон в письменной форме» – такого не существует (это принципиальное противоречие принципу непосредственности и установленному режиму исследования данного доказательства, ибо если законом установлен устный расспрос, то письменной формы быть не может). А если сторона немая? Это не проблема, есть сурдоперевод. Письменные объяснения немых должны быть получены в присутствии суда. Главное, что принцип непосредственности исключает профессиональное враньё адвокатов как источник доказательств, потому что устный расспрос создаёт основание для оценки всей совокупности доказательств, для оценки доказательств на достоверность, это единственно возможная форма получения информации так, чтобы было можно проверить её достоверность. И здесь законодатель опроверг сам себя: ст. 62, 64, сама ст. 174 в части первой говорят об устном режиме. А фраза «в письменной форме» находится в принципиальном конфликте со всем режимом исследования доказательств, выпадает из него, и, таким образом, недопустима, ибо понятно, что сторона, которая знает, что, опросив её устно, её быстро расколят, под диктовку адвоката пишет враньё, передаёт бумагу, но не приходит в суд лично. Типичный пример. Студент за то, что выполнил экзаменационное задание за другого студента, переклеив фотографию в зачётке, был отчислен. Родители с этим не смирились и подали иск в суд. Сам студент не ходил в заседания, понимал, что дело безнадёжно. И родители вдвоём приходили в суд. Каждое заседание начиналось словами о том, считают ли стороны возможным рассматривать дело в отсутствии не пришедших лиц. Шварц каждый раз вставал и говорил: нет, не считаем возможным. Почему? Потому что у меня (ответчика) к истцу вопросы. На что родители вставали и говорили: мы ответим на все ваши вопросы. Шварц: нет-нет-нет, объяснения представителей не являются доказательством (вы – производное, а в условиях, при которых есть первоначальное, слушать надо его и только его). Понятно, почему он не приходил – Шварц раскатал бы его на раз-два. Представитель Университета, Вы читали Постановление Пленума по неявке? Ну ладно, читал, проехали. Это – дивный памятник российского правосудия 21 века. Постановление Пленума ВС о применении норм ГПК: в силу принципа диспозитивности суд не вправе обязывать стороны явкой в судебное заседание. Пленум прав да не прав. С точки зрения принципа диспозитивности Пленум совершенно прав. Но сторона – это не только источник волевых актов (а диспозитивность – это волевая сфера процесса), это ещё и источник доказательственной информации, а как источник доказательственной информации она обязана давать суду эту информацию, поэтому суд всегда вправе признать явку стороны для дачи доказательственной информации обязательной. Истец – свидетель ответчика, и ответчик – свидетель истца. Действительно, в гносеологическом смысле стороны – свидетели друг друга. И когда Шварц сказал, что у него к студенту вопросы и он не считает возможным рассматривать дело в его отсутствие, он сказал следующее: «истец является моим свидетелем, и его ответы на мои вопросы будут моим доказательством, доказательством ответчика. Я вызываю его для допроса, потому что информация, полученная от него, будет моим доказательством». Постановка вопроса о том, что каждый врёт своё, выгодное ему, справедлива с точки зрения суровой правды жизни, а с точки зрения принципиальной, гносеологической постановки вопроса, и если мы предполагаем, что в суд приходят говорить правду, Шварц вызывал бывшего студента как источника своего доказательства. Тогда Шварц сказал: хорошо, Пленум больше не позволяет признавать его явку обязательной. Но тогда я прошу принять во внимание его процессуальное поведение, имеющее доказательственное значение. Является ли доказательством процессуальное поведение? Сторона не ходит в суд, не даёт суду фактическую информацию и Шварц в этом смысле потребовал в прениях оценить это поведение в качестве поведения, имеющего доказательственное значение. И повторим: с гносеологической точки зрения Пленум не прав. Суд имеет право признать явку стороны обязательной для дачи фактической информации, а если она уклоняется, то суд вправе принять во внимание данное процессуальное поведение как имеющее доказательственное значение (негативное для уклоняющейся стороны). Поэтому да, является, несмотря на то, что в своём перечне ст. 55 ГПК не имеет такого доказательства. Потому что какая сторона уклоняется от дачи объяснений? Та, которая знает, что сказать ей нечего. И в судебном решении было указано, что суд особо обращает внимание на отказ истца от явки в суд для дачи ответов на вопросы ответчика. Ч. 1 ст. 68 ГПК – суд оценивает объяснения сторон наряду и в совокупности с другими доказательствами (эта формулировка специфическая и есть потому, что стороны врут и это прямой на то намёк; уголовной ответственности стороны за ложь в суде не подлежат, они лица заинтересованные. Ценность их доказательственной информации невелика. Отсутствие ответственности сторон за ложь – это недоработка законодателя). Англо-американский процесс не знает такого деления и там есть одно доказательство: только показания свидетелей, деления на стороны и свидетелей нет, и ответственность там, таким образом, есть и для сторон. В немецком процессе деление есть, но всё равно ответственность установлена и для сторон, и для свидетелей. Второе предложение ч. 1 ст. 68: если сторона не даёт доказательства в подтверждение тех обстоятельств, которые она обязана доказывать и удерживает их у себя, суду будет достаточно объяснений другой стороны. Очень неудачная фраза: ну вот сторона не выполняет своё собственное бремя доказывания. Вообще-то, если не выполняет бремя доказывания, то просто проигрывает, зачем это писать, это вытекает из формулы состязательности. На самом деле, здесь хотели сказать: если сторона не даёт доказательства, которые от неё требует другая сторона, суду будет достаточно объяснений этой другой стороны. Тогда это правило приобретает смысл. Вернёмся к делу со студентом: он отказался давать Шварцу доказательства (не пришёл в суд и не дал себя допросить), и достаточно будет объяснений Шварца (это как в давнем примере: накладная сгорела (пожар в офисе), и сторона не даёт свой экземпляр, когда точно известно, что он есть). Иначе будет тупиковая ситуация: одна сторона (истец) не даёт доказательства, не выполняет бремя доказывания, а ответчик на это говорит: пока он не даст доказательства, я рта не раскрою. И что? Как выполнять в такой ситуации буквальное предписание закона, у нас же не будет объяснений ни той, ни другой стороны. Проиграет, конечно, истец, потому что он ничего не подтвердил. Так что сформулировано неудачно, если сторона не подтверждает свои слова, то она проигрывает даже тогда, когда на другой стороне нет объяснений вообще никаких. И совсем другое дело, если сторона не даёт доказательства в ответ на требование другой стороны, отказывается приходить и отвечать на вопросы другой стороны, тогда достаточным будут объяснения ответчика (когда ему препятствует истец) и истца (когда ему препятствует ответчик). Показания свидетелей. Ст. 69-70 ГПК. Свидетель должен указать источник осведомлённости, ходатайство о вызове свидетеля должно быть обосновано, свидетель должен рассказать о своём отношении к процессу и сторонам, должен давать правдивые показания. Остановимся на ч. 3 и 4: свидетельский иммунитет, который носит абсолютный (не подлежат допросу, запрет допроса) и относительный (вправе отказаться от дачи показаний) характер. Ч. 3 (абсолютный иммунитет) особых вопросах не вызывает. Один момент: священнослужители не подлежат допросу об обстоятельствах, которые стали известны им из исповеди. Не самая удачная формулировка, т.к. конфессии разные, в каких – то нет исповеди, смысл в том, чтобы не была нарушена личная коммуникация лица и священника, вне зависимости от формы, в которую она обличена, взаимоотношения прихожанина со священником по определению покоятся на доверии, и по этой причине та коммуникация лица и священника, которая по своей природе должна быть защищена, должна быть защищена, вне зависимости от того, есть исповедь в той или иной конфессии, или нет. Ч. 4 ст. 69 ГПК (относительный иммунитет): гражданин против самого себя, супруг против супруга, дети против родителей, бабушка против внука и так далее. Здесь тот дефект, который проистекает из российской Конституции: не подлежат допросу лица, перечень которых определён ФЗ. Вопрос: а можно ли ФЗ определить круг этих лиц так, чтобы не извратить суть самого института. Существуют ли такие племянники, которые дядям дороже, чем дети? Существуют. Но если двоюродный брат, то обязан свидетельствовать, даже если хлебал с ним щи из одной миски, а вот против родного брата, которого никогда не видел, можешь не свидетельствовать. Данное положение – это извращённая полицейская инструкция, определять этот круг законом неправильно. Мораль: перечень этих родственников (родственников, против которых можно не свидетельствовать) должен иметь право определять суд по обстоятельствам дела, регулировать эти вопросы ФЗ – это значит извратить этот институт изначально. Он, собственно говоря, и извращён, там написана полнейшая глупость. Лекция № 21. Перечень лиц, обладающих свидетельским иммунитетом, не может устанавливаться ФЗ исчерпывающим образом. Второй момент. Что значит «против себя»? Это мы уже обсуждали на первых лекциях. Заключение эксперта. Ст. 79 ГПК. Статья даёт весьма классическое определение. Экспертизы по вопросам права назначаться не могут в силу принципа «суд знает закон». Исключение наш правопорядок знает одно – КС РФ. 2 модели экспертиз: состязательная и следственная. Согласно состязательной модели экспертизы эксперт является свидетелем особого рода (сведущее лицо), приводит его сторона, и сторона обосновывает круг вопросов, которые она хочет ему задать. Наша модель экспертизы следственная, мы видим это в ч. 2-3 ст. 79 ГПК: суд определяет кандидатуру эксперта, круг вопросов, которые задаются эксперту, заключение эксперта как доказательство появляется в результате акта суда, и поэтому на содержание такого доказательства как заключение эксперта решающее воздействие оказывает суд (определяет кандидатуру, ставит вопросы). Пример. Пришло заключение эксперта. Суд говорит: нет, плохая экспертиза, нужна повторная (или стороны так говорят). Сторона говорит: вот видите, я же говорил, что этому эксперту доверять нельзя, нужно было назначать того эксперта, которого я приводил. Спрашивается: а платить надо такому эксперту? Эксперту, экспертиза которого вызвала впоследствии потребность в производстве новой экспертизы. Иными словами, платить нужно каждому эксперту или только тому, которому поверит суд? Таким образом, эксперт из иных участников процесса превратился в лицо, участвующее в деле, и надо дать ему все процессуальные права и обязанности (а то мы без него решили, будем ему платить или нет). Он и говорит: дайте мне возможность отстаивать моё заключение, весь комплекс процессуальных прав. Спор в споре. Или отдельный спор? Если отдельный, то может быть такое, что в отдельном споре эксперт доказал высокое качество своей экспертизы, а в основном суд назначил повторную, т.к. это заключение было всё-таки не ахти какое качественное. Работа эксперта – это такая работа, где что бы ты не написал, всё равно деньги получишь? Круг замкнулся. Другой пример. Ответчик договорился с экспертом X, истец – с экспертом Y, оба заявили ходатайства о проведении экспертизы именно этими экспертами, суд всё понял правильно и прямо в ходе судебного разбирательства позвонил эксперту Z и назначил экспертизу ему. Потом суд неправильно составил список вопросов эксперту (а те вопросы, которые составили стороны, ему не понравились), ответы, следовательно, были жиденькие (не хватило информации), и стороны возмущаются: нужно назначать повторную, дополнительную, а платить-то кто будет за первую? Суд? Отсюда мораль: состязательность просит состязательную экспертизу, в которой сторона приводит эксперта как сведущее лицо. Пример. Американцы разыгрывали показательный процесс. Сторона: у меня будет эксперт. Суд: пожалуйста, приводите. Шварц: как так можно, а если это эксперт, который использует такие методики, которые кроме него никто больше не использует, потому что он сумасшедший? Что произойдёт, если потом выяснится, что экспертиза никуда не годится? Будет повторная экспертиза, дополнительная? Американцы: что за глупый вопрос? Если Вы привели ангажированного эксперта, эксперта с оригинальными методиками, отвергнутыми наукой, или ещё там какие-нибудь закидоны у Вашего эксперта, то Вы просто проиграли дело. Никаких повторных и дополнительных экспертиз не будет, Вы просто проиграли. А у нас получается так, что суд всё определяет, а за дефекты (за неправильно заданные вопросы, за потерю времени (пока суд искал эксперта, потому что ему не понравились эксперты, которых привели стороны, объект экспертного исследования протух)) платят стороны. И стороны совершенно справедливо возмущаются на этот счёт. Как реализуется право на отвод эксперту, когда производство экспертизы поручается экспертному учреждению? Кто определяет кандидатуру эксперта, когда проведение экспертизы поручается учреждению? Руководитель этого учреждения. А как реализуется право на отвод? Я: видимо, сначала учреждение присылает в суд список потенциальных экспертов, потом в суде их «обсуждают», и говорят: все нормальные, или вот этим двум не поручайте. По крайней мере, так было бы логичнее. Шварц: это так в уголовном процессе? Я: нет, я не знаю, как в уголовном процессе, но эта схема самая адекватная. Это большой вопрос. Ст. 79 ГПК: производство экспертизы может быть поручено учреждению или эксперту, а отвод заявляется только эксперту. Вопрос: что значит «поручить производство экспертизы учреждению», если субъектом процессуальных отношений является эксперт? Или по-другому: а является ли субъектом процессуальных отношений учреждение? Может быть, тогда 2 субъекта: учреждение и эксперт? Или, всё-таки, только эксперт? Но тогда, что значит поручение проведения экспертизы учреждению, так вообще можно? Отметим: по сути перед нами появление организационных отношений, которые «наслаиваются» на процессуальные. И отношения с учреждением, конечно, не процессуальные, потому субъектом процессуальных отношений является только эксперт. Шварц: и Вы, на самом деле, правильную модель предложили. Надо запросить у учреждения список потенциальных экспертов, потом их «обсудить», заявить отводы потенциальным экспертам и только потом отправить список обратно для того, чтобы учреждение уже определяло из этого «сокращённого» списка того или тех экспертов, которые будут проводить экспертизу. Да и опять же: Некрасова 8, почерковедческие экспертизы, их делает 20 экспертов. Один заболел, другому перепоручили, тот умер, третьего в командировку, там своя жизнь в этом учреждении, а здесь суд говорит: хочу, чтобы Сидоров проводил экспертизу. Право отвода – это в наших условиях фуфло. Может проводить экспертизу несколько экспертов. Где же стороны с правом отвода? Это всё следствие следственной модели экспертизы, где всё определяет суд. Вот почему мы сказали: есть доказательства, которые появляются внутри процесса (как результат соответствующих процессуальных действий, актов), пример тому – экспертиза, в отличие от письменных, вещественных доказательств, которые собирают стороны до и вне процесса, и мы видим, что это типичные начала следственности. Само появление специальных знаний предопределено актом суда. Нет акта суда, не появятся в процессе и специальные знания. Конечно, в известном смысле ни одно из доказательств не появится в процессе без акта суда, потому что относимость и допустимость доказательств определяет суд, но здесь само доказательство так устроено, что всё: от кандидатуры эксперта до круга вопросов, которые ему задаются, подвластно суду. Поручение проведения экспертизы учреждению находится в принципиальном конфликте с правом отвода, и в этом смысле сам закон «О судебной экспертной деятельности» вообще находится в конфликте с процессуальным законодательством, потому что действительно: руководитель учреждения определяет, какой эксперт, сколько экспертов и др. Виды экспертиз: первоначальная, повторная, дополнительная; единоличная, комплексная, комиссионная. Эту классификацию знает и ГПК (ст. 82, 83 ГПК и пр.). Может ли руководитель определить, что экспертиза будет выполняться двумя-тремя экспертами, если в Кодексе написано, что вид экспертизы (комплексная/комиссионная/единоличная) определяет суд? Должны ли мы прийти к выводу, что никакой руководитель экспертного учреждения в действительности не вправе передать проведение экспертизы в руки нескольким экспертам, превратив единоличную по определению суда экспертизу в комплексную, в то время как вид экспертизы определяет суд и только суд? И мы видим принципиальный конфликт, который усугубляется самим ГПК, где сказано, что производство экспертизы поручается эксперту или учреждению, в то время как ясно, что субъектом процессуальных отношений является эксперт и только эксперт. В каком смысле поручить учреждению? Эти все правила берутся из Кодекса 1964 года, из советского процесса, но сегодня мы смотрим на них сквозь призму принципа состязательности, который закреплён в ГПК. Получается, что право отвода реализуется post-factum: сначала производится экспертиза, потом приходит заключение эксперта в материалы дела, и если оно не устраивает стороны, они заявляют отвод (ах, он Ваш родственник, оказывается). А раньше мы и знать не знали, кто будет производить экспертизу. Почему так? Советские следственные традиции наложились на состязательное построение процесса. Пленум ВАС по экспертизе: с целью реализации права на отвод суд должен запрашивать руководителя учреждения о том, кто будет производить эту экспертизу, и в определении о назначении экспертизы указывать фамилии конкретных экспертов, с целью реализации права на отвод. А это уже по сути означает, что учреждение перестаёт быть субъектом этих отношений, и если в какой-то части оно и остаётся субъектом этих отношений, то только в организационно-финансовой (деньги платятся учреждению, т.к. эксперты там работают, а не самим экспертам). Т.о., м.б. сделано 2 вывода: 1. Учреждение – субъект процессуальных отношений (что противоречит всем догматам), 2. Учреждение – субъект только организационно-правовых отношений, отношений упорядочивания произведения экспертизы (отношения по выплате заработной платы, определению списков экспертов), но не гражданско-процессуальных. Самое главное – чтобы эксперт был объективный, беспристрастный и компетентный. Как сформулирован абз. 2 ч. 2 ст. 85 ГПК – «эксперт или судебное учреждение…». Вот, пожалуйста. Заключение эксперта не является обязательным, оценивается судом по общим правилам (ч. 3 ст. 86 ГПК). Вот и вопрос: а деньги он получает за экспертизу, если суд её мотивированно отклонил. Будь она состязательная, деньги бы он получал от стороны, которая сама его привела. А это ставит вопрос о возможной ответственности эксперта перед стороной. Кстати, хороший вопрос: что такое – ответственность за сказанное в суде (в том числе – эксперта)? Или сказанное в суде пользуется иммунитетом от ответственности? Ст. 392 ГПК: вновь открывшимися обстоятельствами являются: п. 2 ч. 3: заведомо ложное заключение эксперта, заведомо ложные показания свидетеля. Спрашивается: а если решение суда отменено, потому что эксперт дал заведомо ложное заключение, а теперь экспертизу провести нельзя, потому что соответствующие объекты экспертного исследования уничтожены/устарели, можно с эксперта взыскать вред (убытки)? У этого преступления есть классический потерпевший? Свидетель солгал. Правосудие страдает, это понятно, но кто потерпевший, которому будем возмещать вред? Другими словами, есть тут гражданский деликт (в широком смысле в уголовном процессе потерпевший появляется из ГК, из деликта). На экзамен оставим этот вопрос. Палата Лордов постановила прецедент, который сломал 400-летнюю практику о том, что свидетель пользуется полным иммунитетом от того, что он сказал в суде. Пример. Адвокат готовится к делу, опрашивает граждан, говорит клиенту: свидетель Иванов, свидетель Сидоров встали на нашу сторону, в дело можно ввязываться, шансы есть. Мы уверены в своей позиции, проконсультировались с «негосударственными» экспертами. Предъявляется иск. Свидетели пришли и стали говорить противоположное. С них можно взыскать вред? Если бы они нам это заранее сказали, то мы бы не стали ввязываться в дело. Что такое ответственность за сказанное в суде? Или сказанное в суде пользуется иммунитетом в смысле ответственности? Моё: эту ситуацию нужно рассмотреть скозь призму состязательности и формальной истины, и с другой стороны – следственности и истины объективной. В первом случае убытки можно взыскивать, поскольку процесс – это соревнование, во втором – нет, со свидетеля не могут быть взысканы убытки за правду в суде, пусть он изначально и ввёл сторону в заблуждение. |