кцуваыва434. литература синергия учебник 2022. Литература 2й половины 19 в
 Скачать 278.14 Kb.
|
|
тематика произведений Чехова – дикость и жестокость деревенской жизни, взаимовлияние личности и среды, идейные искания интеллигенции, душевное бессилие перед пошлостью, перерождение человека в «мелюзгу». Основные проблемы, поставленные Чеховым в рассказах: проблема смысла жизни и проблема духовной деградации человека. По мнению А.П. Чехова, главная причина всех несчастий человека – его лень, душевная вялость, отсутствие высокой цели. А.П.Чехов был сторонником идеи нравственного самосозидания личности. Он призывал «по капле выдавливать из себя раба». Показывая «сонную, полумертвую жизнь» во всём её безобразии, Чехов подводил читателя к мысли: «Больше так жить невозможно». Двигателем сюжета чеховских рассказов является столкновение героя с пошлостью, причём этот конфликт не имеет трагической остроты – всё по-будничному просто: герой не выдерживает испытания бытом, рутинной жизнью, его «заедает» среда. Таков Дмитрий Старцев («Ионыч»). Из врача-энтузиаста он превращается в брюзгливого стяжателя, которого интересует не здоровье пациентов, а тот доход, который они приносят. Жизнь доктора Старцева «проходит тускло, без впечатлений, без мыслей». Подобная метаморфоза стала возможной из-за духовной слабости, неталантливости Старцева, отсутствия у него душевной тонкости. Чехов показывает в своих произведениях, что величайшая трагедия – гибель человеческой души – происходит тихо и незаметно, обыденно, без душераздирающих сцен и патетических монологов, как в реальной жизни. В этом и состоит высокое мастерство писателя-реалиста. Очень точно эту особенность таланта Чехова охарактеризовал К.И.Чуковский: «Такого тождества литературы и жизни я еще не наблюдал никогда. Даже небо надо мной было чеховское... Читаешь чеховский рассказ или повесть, а потом глядишь в окошко и видишь как бы продолжение того, что читал. Все жители нашего городка — все, как один человек, — были для меня персонажами Чехова. Других людей как будто не существовало на свете. Все их свадьбы, именины, разговоры, походки, прически и жесты, даже складки у них на одежде были словно выхвачены из чеховских книг». В одном из писем А.П.Чехов высказал свою творческую установку на описание «обыденности»: «Описал бы обыкновенную любовь и семейную жизнь, без злодеев и ангелов, без адвокатов и дьяволиц; взял бы сюжетом жизнь ровную, гладкую, обыкновенную, какова она есть на самом деле». А.П. Чехов говорил: «Искусство писать состоит, собственно, в искусстве вычёркивать плохо написанное», «Краткость – сестра таланта». Таким образом, главным принципом творчества этого писателя является максимальная экономия художественных средств, которая реализуется на всех уровнях чеховского рассказа: сюжетном, композиционном, образном, языковом. Рассказы А.П. Чехова отличаются безупречной композицией, что отмечали многие серьёзные исследователи творчества этого писателя: «У Чехова каждый рассказ словно вымерен циркулем, каждый образ появляется именно там, где он наиболее нужен, и ему уделено столько строк, сколько необходимо для художественного построения фабулы – не больше и не меньше» (К.И. Чуковский). Некоторые свои произведения А.П. Чехов выстраивает по принципу «рассказ в рассказе». («Крыжовник», «Человек в футляре», «О любви» и др.). Этот приём позволяет автору добиться одновременно объективности и краткости изложения. Рассказы Чехова немноголюдны. Если для раскрытия темы автору требуется несколько персонажей, то он подробно рисует только центрального героя, а остальных «рассыпает» «по фону, как мелкую монету». Герои рассказов Чехова – люди «негероические», «хмурые», скучные, живущие «в сумерках», их невозможно отнести к категории положительных или отрицательных персонажей. Сословная принадлежность, исторические или социальные условия не оказывают решающего влияния на их судьбы. Представители простонародья и высшего общества, купцы и интеллигенты, мещане и студенты оказываются равно бессильны перед пошлостью собственной жизни. С безжалостной точностью врача писатель ставит диагноз своим персонажам: бездуховность, бессмысленность и бесцельность существования – причина апатии, безволия и дряблости души. Умение А.П. Чехова несколькими штрихами рисовать характеры героев, через частное показывать общее позволило писателю создать целую галерею незабываемых человеческих типов, чьи имена стали нарицательными: душечка («Душечка»), унтер Пришибеев («Унтер Пришибеев»), попрыгунья («Попрыгунья»), Ионыч («Ионыч»), Червяков («Смерть чиновника»), Беликов («Человек в футляре»), Очумелов («Хамелеон») и прочие. Портретные описания персонажей чеховских рассказов так же лаконичны и так же ёмки, как и их характеристики; например, в рассказе «Крыжовник» один из персонажей, Чимша-Гималайский, так рисует своего брата: «постарел, располнел, обрюзг; щеки, нос и губы тянутся вперед, – того и гляди, хрюкнет в одеяло». Это короткое описание ни в каких дополнениях не нуждается, т.к. здесь схвачена вся суть новоявленного «помещика». Очень важную роль в рассказах Чехова играет диалог. Он является средством речевой характеристики[1] его участников и – одновременно – средством развития сюжета («Толстый и тонкий», «Хамелеон» и др.). При всём лаконизме, язык чеховских произведений ярок и выразителен: «Зимнее солнышко, проникая сквозь снег и узоры на окнах, дрожало на самоваре и купало свои чистые лучи в полоскательной чашке» («Мальчики»). Писателю удавалось найти неожиданные и свежие метафоры: «Он [дождь] и рогожа как будто поняли друг друга, заговорили о чём-то быстро, весело и препротивно, как две сороки» («Степь»). Стилю Чехова свойственна следующая особенность, которая роднит его с искусством экспрессионистов: подчас он описывает не столько самое явление, сколько впечатление от этого явления. Вот описание начала грозы: «Налево, как будто кто чиркнул по небу спичкой, мелькнула бледная фосфорическая полоска и потухла. Послышалось, как где-то очень далеко кто-то прошёлся по железной крыше. Вероятно, по крыше шли босиком, потому что железо проворчало глухо» («Степь»). А.П. Чехов не стремился к последовательному и всестороннему изображению предмета, человека или явления – он писал «мазками», как импрессионист, – эту особенность стиля Чехова Л.Н. Толстой определил так: «Чехова как художника нельзя даже сравнить с прежними русскими писателями – с Тургеневым, Достоевским или даже со мною. У Чехова своя собственная форма... Смотришь – человек будто без всякого разбора мажет красками, какие попадаются ему под руку, и никакого как будто отношения эти мазки между собою не имеют, но отойдёшь, посмотришь – и в общем получается удивительное впечатление: перед вами яркая неотразимая картина». Проза Чехова отличается ясностью и прозрачностью синтаксиса. Антон Павлович не любил пространных описаний, осложнённых длинными рядами определений и придаточных предложений,[2] умел в короткое предложение вместить целую картину, например: «Приближалась осень, и в старом саду было тихо, грустно, и на аллеях лежали тёмные листья» («Ионыч»); «Когда в лунную ночь видишь широкую сельскую улицу с её избами, стогами, уснувшими ивами, то на душе становится тихо» («Человек в футляре»). Рассказы А.П. Чехова глубоко психологичны. Автор пользуется методом скрытого психологизма, выражая внутреннее состояние своих героев через художественную деталь. Особое место и значение в произведениях А.П. Чехова отводится художественной детали, обретающей символическое звучание. Роль средства обобщения играет символическая художественная деталь в портрете учителя Беликова: футляр как выразительная деталь внешности героя разрастается по принципу концентрических кругов сначала – в образ-символ жизни Беликова, затем – символ существования целого городка и, наконец, всей России. В рассказах Чехова трудно обнаружить авторскую позицию. Многие критики превратно истолковывали этот факт: «Чехову все едино — что человек, что его тень, что колокольчик, что самоубийца <...> Вон быков везут, вон почта едет <...>, вон человека задушили, вон шампанское пьют» (Н.К. Михайловский). Однако беспристрастность повествования, «незаметность» авторского присутствия в произведениях А.П. Чехова вызвана отнюдь не душевной чёрствостью этого писателя. «Выбрасывать себя за борт всюду, не совать себя в герои своего романа, отречься от себя хоть на полчаса», – такую запись мы находим у юного Антоши Чехонте. «Художник должен быть не судьею своих персонажей, а только беспристрастным свидетелем», – пишет Антон Чехов Суворину. «Чем объективнее, тем сильнее выходит впечатление», «надо быть равнодушным, когда пишешь жалобные рассказы», не навязывать читателю своей точки зрения – этих принципов Чехов придерживался на протяжении всей своей творческой жизни. Антон Павлович верил в способность читателя самостоятельно разобраться в смысле произведения: «Конечно, было бы приятно сочетать художество с проповедью, но для меня лично это чрезвычайно трудно и почти невозможно по условиям техники... Когда я пишу, я вполне рассчитываю на читателя, полагая, что недостающие в рассказе субъективные элементы он подбавит сам». Иногда нравственная позиция автора бывает представлена в монологах героев: «Вы взгляните на эту жизнь: наглость и праздность сильных, невежество и скотоподобие слабых, кругом бедность невозможная, теснота, вырождение, пьянство, лицемерие, вранье... Между тем во всех домах и на улицах тишина, спокойствие; из пятидесяти тысяч живущих в городе ни одного, который бы вскрикнул, громко возмутился. Мы видим тех, которые ходят на рынок за провизией, днем едят, ночью спят, которые говорят свою чепуху, женятся, старятся, благодушно тащат на кладбище своих покойников; но мы не видим и не слышим тех, которые страдают, и то, что страшно в жизни, происходит где-то за кулисами. Всё тихо, спокойно, и протестует одна только немая статистика: столько-то с ума сошло, столько-то ведер выпито, столько-то детей погибло от недоедания... И такой порядок, очевидно, нужен; очевидно, счастливый чувствует себя хорошо только потому, что несчастные несут свое бремя молча, и без этого молчания счастье было бы невозможно. Это общий гипноз. Надо, чтобы за дверью каждого довольного, счастливого человека стоял кто-нибудь с молоточком и постоянно напоминал бы стуком, что есть несчастные, что как бы он ни был счастлив, жизнь рано или поздно покажет ему свои когти, стрясется беда - болезнь, бедность, потери, и его никто не увидит и не услышит, как теперь он не видит и не слышит других. Но человека с молоточком нет, счастливый живет себе, и мелкие житейские заботы волнуют его слегка, как ветер осину, – и всё обстоит благополучно». («Крыжовник») Этот монолог воспринимается нами как обращение автора ко всем читателям, которое не утратило своей актуальности и в наши дни. Многие упрекали Чехова в аполитичности, считали автором, далёким от социальных проблем. Однако это следует расценивать как достоинство прозы писателя. Литературовед Л.П. Гроссман так оценил творчество Чехова: «В этом естественнике жил не только поэт, но и редкий гений творческой кротости. Кажется, никто не разобрал с такой точностью больную жизненную ткань по всем ее мельчайшим клеточкам и не откликнулся такой сердечной участливостью на все ее мучительные несовершенства. Этот пытливый дарвинист с любовью Франциска Ассизского ко всякой живой твари всем своим творчеством как бы подтверждает замечательные слова Бетховена: единственный героизм в мире – видеть мир таким, как он есть, и все же любить его». Другой исследователь творчества великого писателя, Б.М. Эйхенбаум, утверждал: «Именно сознание того, что человек создан для больших дел, для большого труда заставило Чехова вмешаться в обыденную, мелочную сторону жизни — не с тем, чтобы прямо обличать или негодовать, а с тем, чтобы показать, как эта жизнь несообразна с заложенными в этих людях возможностями». [1] «Чехову … было доступно труднейшее в литературе искусство: при помощи единственной фразы того или иного человека создавать его характеристику» (К.И. Чуковский). [2] В сентябре 1899 г. Чехов писал Горькому: «Ещё совет: читая корректуру, вычёркивайте, где можно, определения существительных и глаголов. У вас так много определений, что вниманию читателя трудно разобраться, и он утомляется. Понятно, когда я пишу «человек сел на траву», это понятно, потому что ясно и не задерживает внимания. Наоборот, неудобопонятно и тяжеловато для мозгов, если я пишу: «высокий, узкогрудый, среднего роста человек с рыжей бородкой сел на зелёную, уже измятую пешеходами траву, сел, бесшумно, робко и пугливо оглядываясь». Это не сразу укладывается в мозгу, а беллетристика должна укладываться сразу, в секунду». 56. А.П. Чехов «Вишнёвый сад» «Вишнёвый сад» – последняя пьеса А.П. Чехова, созданная им за несколько месяцев до ухода из жизни, в 1903 году. Пьеса посвящена темам духовного оскудения жизни; деградации и исчезновения дворянства, умирания дворянской культуры; появления «новых хозяев», умеющих считать и зарабатывать деньги. Смертельно больной Чехов размышлял о судьбах России, о её будущем: каким оно станет? Кто наметит пути развития страны? От кого будет зависеть её состояние? Эти вопросы и определили проблематику произведения. Главную мысль пьесы, выражающую авторскую позицию, высказывает один из героев, Петя Трофимов: «Вся Россия наш сад». Однако этим не исчерпывается идейное содержание произведения. В чеховской пьесе присутствует мотив трагического разрыва не только между поколениями, но и отдельными людьми: по-шекспировски трагично («распалась связь времён») доносится звук лопнувшей струны во втором действии и в финале пьесы; о крушении старой жизни свидетельствуют звуки топора, вырубающего вишнёвый сад. К сожалению, автор не видит того типа русского человека, кто мог бы вывести Россию к процветанию: капиталист Лопахин – временный хозяин сада, уничтожающий его ради прибыли – не способен построить новую Россию («О, скорее бы все это прошло, скорее бы изменилась как-нибудь наша нескладная, несчастливая жизнь», - бессильно произносит он); Петя Трофимов – «вечный студент», он призывает всех делать что-нибудь, но сам ничем, кроме разговоров, не занимается, не может даже себе обеспечить сносное существование (отнюдь не случайно образ Пети комически снижен автором). Таким образом, в пьесе поставлены острые вопросы общественной жизни России начала века, но не дано на них ответа. Чехов стремился создавать «пьесы жизни», т.е. такие произведения, в которых был бы передан поток жизни, соединяющий в себе высокое и низкое, грустное и смешное, значительное и пустое. Поэтому очень трудно определить жанровую принадлежность его пьес: они не укладываются в классические рамки какого-либо жанра. Сам автор назвал «Вишнёвый сад» комедией: «Вышла у меня не драма, а комедия, местами даже фарс...». Современники не видели ничего смешного в этом произведении, и когда пьеса была поставлена на сцене, Антон Павлович выразил недовольство её интерпретацией: «Почему на афишах и в газетных объявлениях моя пьеса так упорно называется драмой? Немирович и Алексеев (Станиславский) в моей пьесе видят положительно не то, что я написал, и я готов дать какое угодно слово, что оба они ни разу не прочли внимательно моей пьесы». Учитывая, что даже в комических персонажах пьесы можно увидеть трагические черты (тотальное невезение, одиночество, безнадёжность положения), а сама пьеса отличается тонким лиризмом (каждая сцена окрашена определённым настроением, и движение действия пьесы происходит не от события к событию, а «от настроения к настроению»), современные литературоведы склонны определять жанр этого чеховского произведения как лирическую комедию. К сюжетно-композиционным особенностям пьесы следует отнести отсутствие в ней занимательной интриги, острого внешнего конфликта, «бессобытийность» её сюжета (даже кульминационное событие – продажа с торгов поместья с вишнёвым садом – вынесено за сценические рамки). Первый акт (приезд Раневской в поместье) является экспозиционным: мы знакомимся с героями пьесы, историей их жизни и характером взаимоотношений; здесь отсутствует внешнее действие, однако и в остальных трёх актах мы никаких событий не наблюдаем: на протяжении нескольких месяцев – от весеннего цветения сада до первых осенних заморозков – герои только разговаривают: во втором акте показана прогулка владельцев вишнёвого сада и их гостей в поле, где они беседуют о судьбе имения и о жизни; третий акт изображает бал в доме Гаева и Раневской, во время которого приходит известие о покупке имения и появляется его новый владелец – Лопахин; четвёртый акт посвящён отъезду из имения его бывших владельцев. При внешнем отсутствии событий в «Вишнёвом саде» разворачивается внутренняя драма героев; сценическое действие автор подменяет психологическим анализом, углублением во внутренний мир своих персонажей. Развитие внутреннего движения пьесы (её «подводное течение»[1]), обусловлено нарастанием психологической напряжённости: герои общаются, произносят незначительные фразы, а сами находятся в состоянии мучительного ожидания, недовольства собой и своей жизнью, ощущают собственную беспомощность и обречённость, в душах героев рушатся целые миры, происходят настоящие трагедии. «Люди обедают, только обедают, а в это время слагается их счастье и разбиваются их жизни» (А.П. Чехов). Конфликт и сюжет «Вишнёвого сада» отличаются «центробежностью»: помимо основного конфликта, связанного с борьбой за вишнёвый сад, присутствует несколько локальных конфликтов, не соотносящихся с основным; сюжет пьесы осложнён бытовыми эпизодами, побочными сюжетными линиями (например, Вари и Лопахина, Пети и Раневской, Лопахина и Пети, Дуняши и Яши и т.д.) |