ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЕ_тихомиров. М. Н. Тихомиров источниковедение истории СССР с древнейших времен до конца XVIII в
 Скачать 1.52 Mb.
|
|
ГЛАВА IV ЛЕТОПИСИ § 1. Литература Киевской Руси В истории СССР одним из важнейших явлений было образование большого Киевского государства. Источники по истории Киевской Руси многочисленны и разнообразны, как разнообразна была и русская литература этого периода. Самостоятельная, или оригинальная, литература на Руси складывается примерно в XI в. Обычно принято считать, что письменность появилась у нас со времени крещения Руси при Владимире. Между тем это не вполне соответствует действительности, так как начатки письменности зародились на Руси значительно раньше. Только этим мы в состоянии объяснить существование таких памятников, как договоры Руси с греками, которые написаны на славянском языке и имели определенное практическое назначение. Мы также знаем, что уже Ольга держала при себе «пресвитера» (священника), между тем церковная служба невозможна без существования церковных книг. Надо предполагать, что письменность на Руси появилась по крайней мере с первой половины X в., вместе с проникновением христианства. Начатки ее были принесены из Болгарии, которая уже в X в. имела значительную литературу. Литература, принесенная из Болгарии, нашла на Руси чрезвычайно благодарную почву. Здесь мы должны отметить один замечательный факт в истории литературы Киевской Руси. В то время как богатая и просвещенная Болгария X в. пользовалась, главным образом, переводной византийской литературой, Киевская Русь с самого начала вступила на путь создания собственной, оригинальной литературы. Болгарские писатели подражали, главным образом, византийским образцам; оригинальных произведений болгарской литературы известно немного. Может быть, это зависело оттого, что богатая и образованная Византия давила своим авторитетом на соседнюю Болгарию. В Киевской Руси мы видим иное. Перевод - [42] ными памятниками на Руси, составлявшими основу древнерусской учености, были памятники, привезенные с Балканского полуострова и переведенные на русский язык с греческого. Но русская литература сразу же создала ряд памятников оригинального характера, среди которых особое значение имеют летописи, — памятник, совершенно исключительный по своему историческому значению. На первое место должна быть выделена летопись, которую в науке принято называть Начальной. § 2. Начальная летопись Начальной летописью, или «Повестью временных лет», называется, по определению Шахматова, тот «летописный свод, который озаглавлен соответствующим образом, составлен в Киеве, обнимает время до второго десятилетия XII в. и содержится в большей части летописных сводов XIV—XVIII веков». Действительно, в основе большинства наших летописей, рассказывающих о древних событиях истории Киевской Руси в IX — начале XII в., лежат одни и те же известия, которые с большей полнотой и в более достоверном виде дошли до нас в Повести временных лет. Свое название Повесть временных лет получила от заголовка, который мы читаем в ее начале (например, в Лаврентьевской летописи): «Се повести времяньных лет, откуду есть пошла Руская земля, кто в Кыеве нача первее княжити и откуду Руская земля стала есть». Изучая различные списки Повести временных лет, мы найдем, что сходный текст в них продолжается до 1110 г., после которого тексты летописей начинают между собой расходиться. Это наблюдение приводит к мысли, что Повесть временных лет кончалась на 1110 г. и представляла собой памятник, который был использован составителями всех позднейших летописей, рассказывающих о древней истории Киевской Руси, Следует предупредить, что, кроме Повести временных лет, не существует каких - либо достоверных летописей, которые бы рассказывали о первых веках Киевской Руси. Хотя при чтении летописных сводов XV— XVII вв. и можно найти некоторые известия, как будто дополняющие известия Начальной летописи, однако эти известия носят характер позднейший и, по - видимому, возникли не ранее XV—XVI вв. Таковы, например, сведения так называемой Иоакимовской летописи, которая претендует быть более древней по происхождению, чем Повесть временных лет. В XVIII в. ее нашел в одном списке В. Н. Татищев и издал в своей «Истории». Список Иоакимовской летописи пропал, но издание Татищева позволяет сделать определенный вывод, что это была летопись позднего характера, составленная на основании ряда источников не ранее XVII в. Повесть временных лет дошла до нас в двух редакциях (или изводах): 1) Лаврентьевской и 2) Ипатьевской. В основе же этих редакций лежал, несомненно, один памятник — протограф Повести временных лет, т. е. ее первоначальный оригинал, от которого ведут свое начало известные нам списки. [43] Лаврентьевская редакция представлена тремя древними списками: Лаврентьевским, Кенигсбергским и Троицким (Московский академический список). Древнейший из них, Лаврентьевский, написан монахом Лаврентием для суздальского князя Дмитрия Константиновича в 1377 г. Лаврентьевский список начинается Повестью временных лет и продолжен Суздальской летописью до 1305 г. Сам Лаврентий ссылается на то, что он писал летопись с ветхого списка, вследствие чего не мог разобрать отдельных слов. Действительно, Лаврентьевский список отличается некоторыми дефектами текста. Кенигсбергский, или Радзивилловский, список написан в XV в., но, по - видимому, со списка более раннего времени, может быть, начала XIII в. В XVII в. он принадлежал литовскому князю Богуславу Радзивиллу. Позднее Радзивилловский список попал в Кенигсбергскую библиотеку, откуда был взят в Петербург во время Семилетней войны. Радзивилловский список доведен до 1206 г. и украшен большим количеством миниатюр (604 рисунка), которые являются одним из важнейших источников по бытовой истории древней Руси. По исследованиям Шахматова и Айналова, миниатюры Радзивилловской летописи были перерисованы с образцов XIII в. Московский академический (Троицкий) список XV в. исправнее Радзивилловского и сходен с Лаврентьевским до 1206 г., после чего продолжен летописными известиями, написанными в Суздальско-Владимирской земле, до 1419 г. Кроме того, существовал другой, Троицкий (пергаментный), список, сгоревший в 1812 г. и также относившийся к Лаврентьевской редакции. Вторая редакция Повести временных лет представлена другим древним списком — Ипатьевским, написанным, по мнению первых его издателей, в начале XIV в., а по мнению Шахматова, — в начале XV в. Ипатьевский список получил свое название от Ипатьевского монастыря в Костроме, где он сохранялся. Близок к Ипатьевскому Хлебниковский список XVI в. Сравнивая древнейшие списки Повести временных лет между собой, мы можем получить представление о том протографе, который лежал в их основе. Текст, одинаковый в Ипатьевской и Лаврентьевской редакциях, является в то же время и текстом их протографа, а различия между этими редакциями дают возможность говорить о том, каким образом общий протограф был переработан составителями рассматриваемых редакций. Повесть временных лет начинается рассказом о разделении земли между тремя сыновьями Ноя. Этот рассказ заимствован летописью из византийской Хроники Георгия Амартола и очень характерен для средневековых летописей и хроник. Подобными же рассказами начинаются армянские, грузинские и византийские хроники. Рассказав о разделении земли между сыновьями Ноя, летописец говорит, что Иафету досталась западная страна. «В Афетове же части седить Русь, Чюдь и вси языци: Меря, Мурома, Весь, Мордва, Заволочьская Чюдь, Пермь, Печера, Ямь, Югра, Литва, Зимегола, Корсь, Летьгола, Любь». [44] От этого фантастического рассказа о разделе земли, обязательного для всех средневековых хронистов, летописец переходит непосредственно к истории славян. Изложение славянской истории он делает не самостоятельно, а пользуется более ранним «сказанием о преложении грамоты славянской», т. е. повестью о начале славянской письменности и Кирилле и Мефодии. Далее, летописец сообщает первые сведения о Киеве, который, по его словам, был построен некиим Кием с братьями Щеком и Хоривом и сестрой их Лыбедью. Летописец обнаруживает хорошее знакомство с топографией древнего Киева: «Седяше Кий на горе, идеже ныне увоз Боричев, а Щек седяше на горе идеже ныне зовется Щековица, а Хорив на третьей горе, от него же прозвася Хоривица. И створиша град в имя брата своего старейшаго и нарекоша имя ему Киев. И бяше около града лес и бор велик, и бяху ловяща зверь». Летописец повествует дальше о ранней истории отдельных славянских племен, давая характеристику их обычаев, и отзывается с похвалой о полянах в отличие от радимичей, вятичей, северян и древлян, которые «живяху звериньском образом, живуще скотьскы, и убиваху друг друга, ядуще вьсе нечисто». В связи с этим летописец заимствует из Хроники Георгия Амартола рассказ об обычаях разных народов («глаго - леть Георгий в летописаньи: ибо коемуждо языку, овем исписан закон есть, другим же обычай»). Вся вводная часть дана в Повести временных лет без разделения на годы, так как у летописца не было никаких хронологических данных. Эти данные введены в летопись словами: «В лето 6360 [г. е. в 852 г.] индикта[1] 15 день, наченшю Михаилу царствовати, нача ся прозывати Руская земля. О семь бо уведахом, яко при семь цари приходиша Русь на Царыород, яко же пишется в летописаньи Гречьстем». Иными словами, летописец уведомляет, что о Русской земле он впервые прочел у греческого летописца под 852 г. по случаю нападения Руси на Царьград. После этого дается перечисление лет от «Адама до потопа», от «потопа до Авраама» и т. д. Перечисление кончается хронологическим расчетом лёт, относящимся к истории Руси: «От первого лета Михайлова до первого лета Олгова, Рускаго князя лет 29, а от первого лета Олгова... до первого лета Игорева лет 31» и т. д. Перечисление доведано до смерти Святополка в 1113 г. Следовательно, летописец писал не ранее этого года. Значение ссылки на греческое летописание заключается в том, что летописец указывает на источник, в котором прочел о первом нападении Руси на Царьград. И действительно, Повесть временных лет заимствует из «Летописца» византийского патриарха Никифора хронологические даты. Теперь летописец считает себя стоящим на твердой почве, говоря, что с этого времени «нача ся прозывати Руская земля». Дальше летописец ведет повествование, разделенное на годы. Каждый год начинается словами: «В лето» [такое - то]. Когда летописец не имеет под руками какого - нибудь подходящего материала, он года совершенно не проставляет или указывает только год, не записывая под ним никаких событий: «в лето 6361, в лето 6362, в лето 6363» и т. д. Под 6370 (862) годом летописец сообщает об изгнании варягов «за море» и о «призвании» князей во главе с Рюриком, Трувором и Синеусом. С рассказа о «призвании» князей летописец приурочивает свое повествование ко времени отдельных князей, указывая даты начала и конца их княжений. Вся древнейшая хронология Повести временных лет крайне условна. В большинстве случаев даты, относящиеся к IX—X вв., получены путем различного рода вычислений. Для истории IX— X вв. летописец имел под руками мало материала. Поэтому он дополняет иногда свой рассказ устными преданиями и легенда - [45] ми. Более точные и более подробные сведения о событиях начинаются о конца X в. С этого времени летописец имеет под собой, по - видимому, более твердую почву, но записи современника мы начинаем чувствовать в Повести временных лет только с известий второй половины XI в. После рассказа о «призвании» князей летопись переходит к повести о «преложении книг», т. е. к рассказу о том, каким образом в IX в. была изобретена славянская азбука и книги были «преложены», т. е. переведены q греческого на славянский язык. Дальше следуют известия о походе Олега и Игоря на Царьград. В текст летописи вставлены договоры Руси с Царьградом — древнейшие русские акты, сохранившиеся до нашего времени. Более подробно Повесть временных лет рассказывает о событиях княжения Святослава, его походах в Болгарию и смерти в Днепровских порогах, а также о распрях между его сыновьями — Ярополком, Олегом и Владимиром. Борьба сыновей Святослава рассказана, по - видимому, по воспоминаниям очевидцев. Только так можно объяснить некоторые подробности этого рассказа. Так, летописец знает, что Владимир стоял «обрывея на Дорогожичи, между Дорогожичем и Капичем, и есть ров и до сего дне». Ниже летописец говорит, что войска Владимира «оседе Ярополка в Родне; и бе глад велик в немь, и есть притча до сего дне: беда аки в Родне». В рассказе о княжении Владимира наибольшее место занимает повесть о его крещении. В нее вставлено изложение греческой веры, которое приведено в форме речи греческого «философа» (миссионера), обращенной к Владимиру. Далее следуют краткие рассказы о взятии Корсуня, о крещении Владимира и о других событиях его княжения. Очень подробно в Начальной летописи повествуется об убиении Бориса и Глеба после смерти Владимира и о борьбе Святополка с братьями. Княжение Ярослава дается относительно менее подробно, после чего летописец переходит уже к позднейшим рассказам, причем мы замечаем, что для второй половины XI в. (для княжений Изяслава, Святослава, Всеволода и Святополка) летописец имел значительно большее количество материала, чем раньше. События этого времени указываются под определенными датами — не только год, но нередко месяц и число. Повесть временных лет кончается рассказом о событиях княжения Святополка, на 1110 г. Этот год, по - видимому, являлся тем последним годом, которым оканчивался текст протографа Повести. После 1110 г. тексты Лаврентьевской и Ипатьевской летописей расходятся. В Лаврентьевской летописи после 1110 г. помещена следующая приписка: «Игумен Силивеетр святаго Михаила написах книгы си Летописець, надеяся от бога милость прияти, при князи Володимере, княжащю ему Кьюве, а мне в то время игуменя - щю у святаго Михаила в 6624 [1116], индикта 9 лета; а иже чтеть книгы сия, то буди ми в молитвах». Эта приписка показывает, что Повесть временных лет уже существовала в 1116 г., причем в одной из своих редакций оканчивалась на 1110 г. § 3. Источники Начальной летописи Изучая содержание Повести временных лет в дошедших до нас редакциях (Лаврентьевской и Ипатьевской), мы приходим к выводу, что перед нами памятник компилятивного характера, составленный из ряда отдельных самостоятельных источников. [46] Поэтому оценка Повести временных лет как исторического источника может быть сделана только после анализа ее источников. Повесть временных лет включила в свой состав многочисленные источники как переводного, так и оригинального характера. Одним из источников Повести временных лет являлась византийская Хроника Георгия Амартола, переведенная на славянский язык уже в X—XI вв. Составитель взял из этой Хроники прежде всего известия, относящиеся к обычаям различных народов, делая ссылку на свой источник («глаголеть Георгий в летописании»). Сравнение славянского текста Хроники Амартола с выпиской из Амартола, помещенной в летописи, обнаруживает почти дословное совпадение. Из той же Хроники Георгия Амартола и ее продолжения, доведенного до 948 г., в состав Повести временных лет попал рассказ о нападении Руси на Царьград в 866 г. при Аскольде и Дире. Та же Хроника легла в основу рассказа Повести временных лет о разделении земли между сыновьями Ноя и ряда других ее известий. Другим источником Повести временных лет был краткий «Летописец» патриарха Никифора, именуемый в наших рукописях «Летописцем вскоре». «Летописец» Никифора и Хроника Георгия Амартола легли в основание хронологической сетки Повести временных лет для известий IX—X,вв. Повесть временных лет пользовалась и другими источниками переводного характера. К их числу принадлежало житие Василия Нового, очень распространенное в Византии и, переведенное на славянский язык. Из него Повесть заимствовала рассказ о походе Игоря на Царьград в 941 г. Из другого переводного источника заимствована речь, которую держал «философ», присланный из Византии для обращения князя Владимира. Эта вставка сделана после слов: «и нача философ глаголати сице». В речи «философа» приводится изложение библейских событий, начиная от сотворения мира. В настоящее время доказано, что речь не была сочинена летописцем, а взята тоже из какого - то источника, может быть, при посредстве болгарского текста. Впрочем, есть мнения о русском происхождении этого памятника. Для оценки источников Повести временных лет характерна еще одна деталь. В Повести мы встречаем так называемое исповедание веры, помещенное в рассказе о крещении Руси. То же самое исповедание помещено в рукописи 1073 г., в так называемом Святославовом изборнике, написанном для великого князя Киевского Святослава ЯрославичаГ Еще многочисленнее были памятники оригинального характера, послужившие источниками Повести временных лет. Среди них на первом месте следует отметить договоры Олега и Игоря с Византией. Договоры представляют собой важнейший источник для истории Руси в X в. По - видимому, они первоначально были написаны «а греческом языке и потом переведены на славянский, в силу чего отдельные выражения этих до - [47] кументов становятся нам понятными только при восстановлении возможного греческого текста. Договоры могли быть найдены летописцем в архиве великих князей и внесены в летопись как один из древнейших источников по истории Руси. Таково предположение Шахматова. Впрочем, договоры могли быть заимствованы из какого - либо сборника, а не списаны с подлинного текста. Второе предположение находит себе поддержку в том обстоятельстве, что тексты договоров Руси с греками изобилуют множеством описок. Определенные сомнения в подлинности вызывает договор Олега 907 г.; «достовернее его торговый договор [911 г.] с греками, заключенный незадолго до смерти Льва»[2]. Другими русскими источниками летописи являлись различного рода русские жития и сказания. Уже в очень раннее время (XI в.) были сделаны попытки канонизации княгини Ольги и князя Владимира. Эти попытки шли от русского духовенства. Между тем при канонизации новые «святые» должны были иметь жития, в которых описывались бы их «подвиги». Древнейшими из житий являются жития Ольги и Владимира. Повесть временных лет пользовалась этими памятниками как источником для рассказа о второй половине X — начале XII в. Заимствования из житий Ольги и Владимира в Повести временных лет были сделаны не всегда складно. Например, при описании княжения Владимира мы имеем как бы два рассказа, не слившиеся между собой. Один рассказ изображает Владимира в черных тонах, второй, наоборот, говорит о Владимире, как о раскаявшемся грешнике, который прославился благочестивыми делами. Повесть временных лет включила в свой состав сказание о смерти Бориса и Глеба. В состав Начальной летописи вошли также некоторые другие сказания, например, о начале Печерского монастыря, начинающееся словами: «и се да скажемь, чего ради прозвася Печерьскый манастырь». Несомненно, особая повесть легла в основу известий Начальной летописи об ослеплении Василька в 1097 г. Кроме письменных памятников, летописец использовал песни и легенды, придав им значение исторических свидетельств. Легендарный характер некоторых известий Повести временных лет особенно преобладает там, где говорится о событиях IX—X вв. Летописец имел под руками некоторый запас переводных памятников, где упоминалось о походах Руси на Царь - град. Между тем письменных русских источников о княжении Рюрика, Олега, Игоря, Ольги и даже Святослава у него не было. Поэтому он пользовался преданиями. К сожалению, эти легендарные летописные известия нередко используются нашими историками для освещения событий на Руси IX—X вв. без достаточной критики. Между тем они имеют ту же степень достоверности, какой примерно отличаются наши исторические песни [48] XVII—XVIII вв. Таков рассказ об основании города Киева тремя братьями — Кием, Щеком и Хоривом. Сам летописец указывает, что в его время существовали две версии о том, кем был Кий. Согласно версии летописца, Кий был «нязем, построившим городок, получивший его имя. Согласно другой версии, Кий был просто перевозчиком — «у Киева бо бяше перевоз тогда с оноя стороны Днепра, темь глаголаху: на перевоз на Киев». Опровергая, второе мнение, летописец замечает, что так говорить могли только невежды («не сведуще»), что Кий был князем, ходил к Царьграду и «велику честь приял от царя». Следовательно, уже во времена летописца существовало два предания, противоречащих друг другу. Летописец выбрал из них то, которое подтверждало идею о славянском происхождении первых князей Киевской земли. Легендарный характер имеют и многие другие сказания, относимые к IX—X вв., например, рассказ о том, как хазары брали дань с полян. По словам Повести временных лет, после смерти Кия поляне были «обидимы Древлями». В это время хазары нашли полян «на горах сих» (т. е. киевских) и, потребовали дань. Поляне «вдаша от дыма мечь». Получив мечи, хазарские старцы сказали: «не добра дань, княже, мы ся доискахом оружьемь одиною стороною, рекше саблями, а сих оружье обоюдуостро, рекше мечь». По - видимому, существовали воспоминания о том, что хазары когда - то брали дань с полян. К этому историческому факту примешалась легенда, быть может, основанная на какой - либо песне. Такой же легендарный характер имеет рассказ о призвании князей варягов. Легенда эта, может быть, сложилась довольно поздно. Слова, с которыми русь, чудь, кривичи будто бы обращались к варягам («земля наша велика и обильна» и т. д.), являются не чем иным, как буквальным повторением слов подобной же англо - саксонской легенды. Особенно легендарный, прямо былинный характер имеют рассказы о «вещем» Олеге. Так, Олег, по нашей летописи, угрожая Царьграду, велел поставить свои лодки на колеса и поднять паруса. «И бывшю по - косну [попутному] ветру, воспяша парусы с поля, и идяше к граду». Тогда греки испугались и вынесли Олегу вино и пищу. Олег отказался от принесенных дароз, зная, что греки отравили вино и пищу. И тогда греки сказали: «несть се Олег, но святый Дмитрей, послан на ны от бога». Несомненно легендарным является рассказ о смерти Олега, который будто бы был укушен змеей, выползшей из черепа его любимого коня. Параллели к этой легенде находиМ| в скандинавских сагах, где встречается тот же мотив и где был распространен цикл былин и повествований, напоминающих наши летописные рассказы об Олеге. Характер былинности и легендарности имеют и отдельные летописные известия об Ольге. Из особой песни заимствовано известие о трех отмщениях Ольги. В Повести временных лет рассказывается, что древляне после убиения Игоря послали к Ольге 26 лучших мужей. Когда древлянские мужи пришли к Ольге, она предложила им не итти пешком и не ехать на лошадях, а требовать, чтобы их несли в лодках. Древлянские послы так и поступили: «и понесоша я в лодьи». Между тем Ольга приказала вырыть большую яму и бросить в нее принесенных древлян. «Приникши Ольга и рече им: Добра ли вы честь? они же реша: пуще ны Игоревы смерти. И повеле засыпати я живы, и посыпаша я». Легендарен и рассказ о том, как Ольга взяла древлянский город. В смысле смешения легенды и исторических фактов любопытен рассказ о поездке Ольги в Царьград. Летописец говорит, что Ольга приходила при цесаре «Цемском», под которым надо понимать императора Иоанна Цимисхия. По словам летописи, император, увидев Ольгу, которая была красива и мудра, захотел на ней жениться. Ольга не хо - [49] тела выходить замуж за императора, но не хотела и прямо отказать. Поэтому она предложила цесарю быть ee крестным отцом (по церковным законам крестный отец не имел права жениться на крестной дочери). Поэтому после крещения Ольга напомнила императору, что он теперь является для нее отцом. «И рече цесарь: преклюкала [перехитрила] мя еси, Ольга». Наивный тон легенды о крещении Ольги в Царь - граде обличает ее народное происхождение. Но в той же легенде заметны некоторые черты, заставляющие предполагать, что легенда о крещении Ольги сохранила воспоминания о каких - то исторически верных фактах. Так, летописец рассказывает нам, что Ольга была, по - видимому, недовольна тем приемом, который был ей оказан в Царьграде. И, действительно, из описания приема Ольги у Константина Багрянородного выясняется, что Ольгу принимали в Царьграде по чину, какой полагался невысоким варварским владетелям. Как мы видим, Повесть временных лет представляет собой компилятивный памятник, включивший в свой состав ряд литературных источников. Многочисленные вставки в тексты Повести временных лет лучше всего доказываются повторением одних и тех же фраз. Так, читаем: «Полем же жившим особе по горам сим, бе путь из Варяг в Грекы», после чего следует рассказ, о пути из Варяг в Греки и легенда об апостоле Андрее. По окончании легенды написано снова: «Полям же жившим особе», чем начинается рассказ о Кие и его братьях. Следовательно, надо предполагать, что первоначальный текст был разбит вставкой, вызывающей повторение одной и той же фразы. Перевернув еще несколько листов, обнаружим в Повести временных лет ту же фразу: «Полянам же живущимь особе, якоже рекохом» и т. д. Такое повторение одних и тех же фраз обнаруживает компилятивную работу летописца. Написав первую фразу, летописец сделал вставку, а потом вернулся к тем же словам, с каких начал. Вставки различного рода материалов в первоначальный текст и их сшивка характерны для работы летописцев. Не всегда легко сказать, с чем мы имеем дело: с текстом, который принадлежит самому летописцу, или с одним из источников, которым летописец пользовался. Сказанное как будто подрывает до некоторой степени значение летописи как исторического источника, но такой вывод был бы глубоко неправильным. Летопись является единственным источником, который при всех его недостатках восполняет громадный пробел по истории Киевского государства. |