Мах Э. М36 Познание и заблуждение. Очерки по психологии ис следования Э. Мах

• Название: Мах Э. М36 Познание и заблуждение. Очерки по психологии ис следования Э. Мах
• Анкор: mah1.pdf
• Дата: 05.08.2018
• Размер: 1.9 Mb.
• Имя файла: mah1.pdf
• Тип: Документы; #22506
• страница: 11 из 13

ГЛАВА?
ПОЗНАНИЕ И ЗАБЛУЖДЕНИЕ
1. Живые существа установляют свое равновесие в окружаю- щей среде частью через прирожденное (постоянное), частью че- рез приобретенное (временное) приспособление к окружающим их обстоятельствам. Но организация и привычное поведение,
биологически полезные при известных условиях, становятся при изменившихся условиях вредными и могут даже вести к разруше-
нию жизни. Организация птицы приноровлена к жизни в возду- хе, а организация рыбы — к жизни под водой, но не наоборот.
Лягушка ловит ртом летающих насекомых, которыми питается,
но становится жертвой этой привычки, когда, введенная в за- блуждение кусочком движущейся ткани, она виснет на соеди- ненном с этой тканью крючке. Бабочки, летящие на все светлое и цветное, что в общем целесообразно и служит к сохранению их жизни, натыкаются иногда на нарисованные цветы ковра, кото- рые никакой пищи им не дают, или на пламя, причиняющее им смерть. Каждое попавшее в западню или в когти другого живот- ного существо дает нам иллюстрацию пределов целесообразности его психофизиологической организации. У животных с простей- шей организацией раздражение и реакция вроде нападения или бегства так правильно между собою связаны, что наблюдаемые факты этой связи не побуждали бы нас вносить в эту связь по- средствующие члены: ощущение, представление, чувствование и волю, если бы аналогия с процессами, наблюдаемыми нами в себе, не была бы так близка. Раздражение действует здесь непо- средственно активно, как при рефлекторном движении, напри- мер сухожильном рефлексе, о котором мы узнаем лишь после
того, как он произошел. Только тогда, когда простое раздраже- ние с усложнением условий жизни становится настолько много-
значным, что не может уже определять целесообразного процесса приспособления, выступает в качестве самостоятельного элемента ощущение, которое вместе с воспоминаниями, представлениями обусловливает общее состояние организма, или чувствование, вы- зывающее в свою очередь действие с сознательной целью. Более сложным условиям жизни соответствует и более сложный, при- способленный к этим условиям организм с взаимодействием многообразных приспособленных друг к другу частей. Сознание состоит именно в особом важном взаимоотношении частей
128

(мозга). Если какой-нибудь элемент, какой-нибудь частичный процесс сознания, ощущение, представление, не кажется нам прямо активным, то причина этого заключается в разнообраз- ных, многосторонних связях, в которых этот элемент находится у развитого индивидуума, вследствие чего отдельное его отношение вообще отодвигается на задний план и только в соответствующей комбинации элементов (ощущений, представлений) определяется
выступление этого отношения на первый план. Нет никакой противоположности между представлением и, например, волей.
И первое, и вторая суть продукты органов, первое — преимуще- ственно отдельных органов, вторая — совокупности органов. Все процессы жизни индивидуума суть реакции в интересах ее со- хранения, и изменения в представлениях составляют только часть этих реакций. Существование известного вида живых су- ществ показывает, что приспособления его, действующие в на- правлении его сохранения, удаются в достаточно преобладающем числе, чтобы обеспечить его дальнейшее существование. Что в физической и психической жизни бывают также реакции, кото- рые не содействуют сохранению жизни, которые с точки зрения приспособления приходится признать неудачными, доказывает повседневное наблюдение. Физические и психические реакции определяются принципом вероятности. Приносят ли реакции пользу или вред, в особенности оказываются ли налицо биоло- гически полезные или вводящие в заблуждение представления, в обоих случаях лежат в их основе одни и те же физические и пси- хические процессы.
2. Рассмотрим несколько примеров. Уже при непосредст- венном вызывании раздражением какой-нибудь реакции могут оказаться вредные последствия. Гнилостный запах некоторых растений ложно побуждает мух класть на них свои яйца; вылуп- ляющиеся из этих яиц личинки не находят там никакой пищи и, естественно, гибнут. Насекомые часто падают жертвой ядов,
имеющих запах, сходный с запахом некоторых питательных ве- ществ. Та же судьба постигает иногда овец и рогатый скот, в особенности на чуждом, экзотическом, лугу. Обстоятельства,
физически между собой тесно связанные, чаще встречаются вместе, чем обстоятельства, лишь случайно совпадающие;
вследствие этого ощущения и представления, соответствующие первому случаю, бывают сильнее ассоциированы, чем во втором случае. Кроме того прирожденное и приобретенное внимание
(апперцепция) направляется по преимуществу на биологически важное. Но все это не исключает игры неблагоприятных слу- чайностей и, следовательно, случаев ассоциации, вводящих в
5 Познание и заблуждение 129

заблуждение. Если верен взгляд Дарвина, птицы избегают не- вкусных насекомых или ядовитых с яркой окраской, но так же избегаются и спасаются таким образом насекомые невинные,
но окрашенные так же, как ядовитые (миметизм). Когда опти- ческое изображение известного тела падает на сетчатку нашего глаза, вследствие ассоциации является и представление осяза- тельного впечатления и остальных свойств. Когда мы в темноте прикасаемся к какому-нибудь телу, в нашем представлении по- является и его оптическое изображение. Биологически важно,
что эти ассоциации наступают так быстро и живо, что их можно рассматривать почти как иллюзии; впрочем, в более редких случаях даже и эти процессы нас вводят в заблуждение. Настро- ение или направление мыслей оказывает здесь свое существен- ное влияние. Некий юноша распахивал прерию на паре волов,
причем часто наталкивался на гремучих змей, которых и уби- вал. Уронив из рук кнут и, нагнувшись, чтобы поднять его, он случайно схватывает палку, принимает ее за змею, и ему кажет- ся, что он слышит стук ее костяшек
1
. Бывает и наоборот, что ищут палку и схватывают змею, которую принимают за палку или за какую-нибудь другую невинную вещь. Как далеко может заходить эта привычка к психическому дополнению при помо- щи ассоциаций у человека, в особенности у человека цивилизо- ванного, лучше всего показывает легкость телесного восприятия плоских перспективных чертежей. Мы узнаем без затруднения лестницу, машину и даже сложные кристаллические формы в их
телесных формах, хотя чертеж дает только минимальные указа- ния. Интересно сообщение Powell'a
2
, что индейцы сначала с трудом понимают рисунки, но скоро этому научаются. Цветные рисунки они легко понимают, лишь когда изображены знако- мые им вещи. Впрочем, способность людей в этом направлении весьма неодинакова и специализирована. Я знал одну старую даму с богатой фантазией, которая превосходно рассказывала чудесные сказки, но для которой какая-нибудь картина остава- лась столь же непонятной, как для идиота или животного. Она едва узнавала, находится ли перед ней изображение ландшафта или портрет
3
. Неточность ассоциации, нарушение одной ассо- циации другою проявляется в первых попытках рисовать у де- тей. Все, что они вспомнят, все, что видали когда-нибудь на человеке, — все это рисуют они на изображении его, не разби-
1
Powell, Truth and error, стр. 309.
2
Powell, ibid, стр. 340.
Даже более умные собаки узнают, говорят, иногда портреты своих господ.
130

рая, можно,ли видеть все это сразу или нет. Так же поступают,
по словам К. von den Steinen
4
индейцы и так же поступали пер- вые живописцы у древних египтян. Почтенную старину и вместе с тем черты технически развитого и однако примитивно детского искусства находим мы на фресках храмов.
3. Прочные физические зависимости редко могут быть со- всем затушеваны случайностями, а биологический интерес со- действует замечанию правильных и важных ассоциаций. Таким образом последние и без особого психического развития обнару- живают тенденцию становиться перманентными
5
и уже инстинк- тивно направлять жизненные функции к самосохранению. Там же,
где ложные ассоциации влекут за собой чувствительные последст- вия, эти последние будут действовать как корректив, содействуя дальнейшему психическому развитию. Сновидная ассоциация бу- дет уступать место внимательному, сознательному и намеренно- му замечанию важных сходств и различий разных случаев, ясному разделению правильно руководящих и вводящих в заблуждение признаков этих случаев и точному разграничению этих случаев.
Здесь мы стоим перед началом намеренного приспособления представлений, у порога исследования. Исследование, говоря кратко, стремится к перманентности представлений и достаточ- ной для многообразия переживаний их дифференцировке
6
. Те- чение представлений должно возможно точнее приспособляться к переживаниям, будь то физические или психические пережи- вания, оно должно, примыкая к ним, следовать за ними и опере- жать их; оно должно в различных случаях возможно менее изменяться, отдавая однако должное и различию этих случаев.
Течение представлений должно быть возможно более верным изображением течения самой природы. Мы упоминали уже выше, что значительный прогресс в исследовании может быть достигнут только при взаимном содействии людей, при социаль- ном объединении их, при взаимном обмене сведениями при по- мощи языка и письма.
4. Кто испытал неприятность смешать ядовитый гриб со съе- добным, тот будет внимательно присматриваться к красным и белым пятнам мухомора, видя в них предостерегающий признак ядовитости. Пятна эти тогда ясно будут выступать для него на общем облике гриба. Так же относимся мы к ядовитым ягодам и т. д. Таким образом научаемся мы замечать в отдельности бо-
4
К. von den Steinen, Unter den Naturvölkern Zentral-Brasiliens. Berlin 1897, стр.
230-241.
5
* См. мою книгу «Анализ ощущений» и настоящее сочинение, стр. 40 и след.
6
См. мою книгу «Анализ ощущений».
s* 131

лее важные определяющие признаки какого-нибудь,пережива- ния, делить это переживание на части или составлять его из частей. Когда мы рассматриваем одну сторону какого-нибудь переживания, как ближе определяемую какою-нибудь другою его стороною, более явною для нас или более важною, и выражаем это словами, мы произносим суждение. Конечно, можно состав- лять суждения и про себя, не произнося их устно или до этого устного выражения. Гениальный дикий, впервые покрывший свою тыквенную чашку глиной и тем защитивший ее от сгора- ния, находился в таком положении. Он составлял суждения:
«Тыква сгорает». «Глина не горит». «Тыква, покрытая глиной, не горит». Можно, не говоря ни слова, собирать простые наблюде- ния и опыты, делать открытия, составлять суждения. Это хоро- шо видно на умных собаках и на детях, не умеющих еще говорить
7
. Но словесное выражение суждения имеет значитель- ные выгоды. Оно заставляет говорящего разлагать каждое пережи- вание на общеизвестные и всеми одинаково называемые составные части, вследствие чего и для самого говорящего дело становится яснее
8
; он вынужден сосредоточить свое внимание на подробно- стях, должен абстрагировать и вынуждает к тому же и других.
Когда я говорю: «Камень — круглый», я отделяю форму от мате- риала. В суждении «камень служит как молот» употребление предмета отделено от самого предмета. В предложении «лист зе- лен» цвет предмета противопоставлен его форме. Но если с од- ной стороны мысли наши и много выигрывают при словесном их выражении, с другой стороны они при этом втискиваются в случайные общепринятые формы. Говорю ли я «дерево плавает на воде» или «вода носит дерево», для мысли это безразлично,
психологически она остается тою же. Но при втором словесном выражении этой мысли роль субъекта переходит от дерева к воде. Говорю ли я «платок разорван» или «платок не цел», психо- логически это то же самое, но словесно я превратил утвердитель- ное суждение в отрицательное. Суждения «все А суть В» и
«некоторые А суть В» психологически я могу рассматривать как сумму многих актов суждения. Вынужденной пользоваться ре- чью, нашей логике приходится довольствоваться исторически сложившимися грамматическими формами, развивавшимися далеко не вполне параллельно с психическими процессами
9
. На-
Preyer, Die Seele des Kindes. Leipzig, 1882, стр. 222-223.
См. Prinzipien d. Wärmelehre, стр. 406-414, — Populär-wissenschaftliche Vorle- sungen. 3. Aufl., 1903, стр. 265 и след .
9
A. Stöhr, Algebra der Grammatik. Wien, 1898.
132

сколько логика, пользующаяся искусственным, специально со- зданным языком, может освободиться от этого зла и развиваться более параллельно с психологическими процессами, обсуждать здесь не место
10 5. Не всякое суждение можно обосновывать на столь про- стом чувственном наблюдении или воззрении, как «интуитив- ные» суждения: «камень, не имея подставки, падает на землю»,
«вода жидка», «поваренная соль растворяется в воде», «дерево при доступе воздуха может гореть». Дальнейший опыт показы- вает нам, например, что в последнем случае условия горения де- рева гораздо сложнее, чем это указано в суждении. Не во всяком воздухе горит дерево; воздух должен содержать для этого доста- точное количество кислорода и дерево должно быть нагрето до известной температуры. Кислород (как и температуру) нельзя уз- нать просто на взгляд; соответствующие слова не возбуждают простого наглядного представления. Чтобы правильно предста- вить себе в мыслях условие: присутствие кислорода, нам прихо- дится подумать обо всех химических и физических свойствах кислорода, обо всех опытах и всех наблюдениях, которые мы над ним проделали, обо всех суждениях, которые мы при этом про- износили. «Кислород» есть понятие, которое не исчерпывается одним наглядным представлением, а только его определением,
включающим в концентрированном виде сумму целого ряда опытов
11
. То же самое можно сказать о понятиях: температура,
механическая работа, количество теплоты, электрический ток,
магнетизм и т. д. Когда мы долго занимаемся известной обла- стью опыта и знания, к которой принадлежит данное понятие,
мы приобретаем привычку при употреблении слова, обозначаю- щего и воплощающего это понятие, слегка припоминать связан- ный с ним опыт, не представляя себе его ясно и подробно. В
понятии, как удачно заметил раз S. Stricker, содержится потенци-
альное знание. При частом употреблении какого-нибудь слова мы получаем надежное и тонкое чутье, которым и различаем, в каком смысле и в пределах каких границ мы должны его упо- треблять, чтобы оно соответствовало своему понятию. У людей,
которые с данным понятием менее свыклись, возникает при употреблении соответствующего слова наглядное представле- ние, которое представляет данное понятие и чувственно вопло- щает какую-нибудь выдающуюся важную сторону его. Так, при слове «кислород» в вульгарном, не научном мышлении легко
10
Boole, An investigation of the laws of thought. London, 1854. — E. Schröder, Ope- rationskreis des Logikkalküls, Math. Annal., 1877.
11
Мы имеем здесь в виду прежде всего понятия эмпирические.
133

представляют себе тлеющую и ярко воспламеняющуюся лучин- ку, при слове «температура» — термометр, при слове «работа» —
поднятую тяжесть и т. д. Иерузалем удачно назвал такие пред- ставления типичными
12
представлениями.
6. Всякое нами составленное или сообщенное нам сужде- ние, которое мы находим соответствующим, согласным с физи- ческим или психическим данным
13
, к которому оно относится,
мы называем правильным, и видим в нем — если оно для нас ново и важно — познание. Всякое познание есть психическое пе- реживание, непосредственно или, по крайней мере, посредст- венно биологически для нас полезное. Наоборот, если суждение оказывается в противоречии с соответственным переживанием,
мы называем его заблуждением, и в худшем случае — когда перед нами намеренное введение в заблуждение — ложью
14
. Та самая психическая организация, которая нам столь полезна и которой мы обязаны тем, что столь быстро узнаем, например, осу, может в другом случае заставить нас ошибочно принять за осу похожего на нее жука-дровосека (миметизм). Уже непосредственное чув- ственное наблюдение может привести к познанию, как и к за- блуждению, когда важные различия упускаются из виду или не замечаются сходные черты, когда, например, темно окрашенную осу мы — вопреки характерной форме ее тела — принимаем за муху. Еще более грозит человеку заблуждение, вызванное такого рода упущением, в области логического мышления, в особенно- сти если этот человек не имел достаточно опыта в названной об- ласти, если он удовлетворяется типическими представлениями без последующего точного анализа употребленных понятий. По-
знание и заблуждение вытекают из одних и тех же психических
источников; только успех может разделить их. Ясно распознанное
12
Jerusalem, Lehrbuch der Psychologie. 3. Aufl., 1902, стр. 97 и след.
13
Данное может относиться и к физическим, и к психическим фактам, причем под последними мы подразумеваем и логические факты.
14
Я не могу согласиться с взглядом, что верование есть особый психический акт, лежащий в основе суждения и составляющий сущность его. Суждения не суть верования, а наивные интеллектуальные переживания. Напротив, вера,
сомнение, неверие имеют в в
своей основе суждения о согласии или несогла- сии комплексов суждений, порой довольно сложных. Отрицание суждений, с которыми мы не можем согласиться, часто сопровождается сильной эмо- цией, дающей толчок к непроизвольным восклицаниям. Из такого восклица- ния произошла, по Иерузалему (Psychologie, стр. 121), отрицательная частица.
Потребность в утвердительной частице гораздо меньше, и эта частица обра- зовалась гораздо позже. Один из моих мальчиков в возрасте двух-трех лет, от- казываясь от чего-либо, с энергией произносил восклицание «meich» и сильным движением руки отбрасывал предложенное ему не вовремя. Вос- клицание это было сокращенное «meichni» (mag nicht) (не хочу).
134

заблуждение является в качестве корректива в такой же мере эле-
ментом, содействующим познанию, как и положительное познание.
7. Если мы спросим себя, каков же источник ошибочных основанных на наблюдении суждений, которые мы здесь разби- раем, то должны таковым признать недостаточное внимание к
обстоятельствам наблюдения. Каждый отдельный факт, как та- ковой, будет ли он физическим или психическим, или смешан- ным из обоих, остается фактом. Заблуждение наступает лишь тогда, когда мы, не считаясь с изменением физических или пси- хических, или тех и других обстоятельств, считаем тот же факт существующим и при других условиях. Прежде всего мы не дол- жны оставлять без внимания границу U, так как зависимости вне U, внутри U и за пределами U представляют существенные различия
15
. Сюда относится смешение настоящей галлюцина- ции с ощущением, что в здоровом состоянии происходит однако нелегко. Зато смешение ощущения с возбужденным через ассоциа- цию представлением или неточное разграничение их есть явление повседневное. Простейший пример такого явления представляет случай, когда человек рассматривает изображение в зеркале как тело. Мы можем также наблюдать это явление на птицах и дру- гих животных. Обезьяны хотят схватить тело, которое они пред- полагают позади зеркала, и в соответствии с более высоким своим психическим развитием выражают неудовольствие на то,
что их будто бы дразнят
16
. Когда сильное ожидание готово ассо- циативно дополнить ощущение, получаются менее приятные за- блуждения, чем упомянутые уже выше случаи со змеей и палкой.
Подобные заблуждения получаются особенно легко, когда ин- тенсивность ощущения понижается, когда, например, свет слаб,
но зато фантазия сильно возбуждена. Такие случаи преоблада- ния иллюзии над ощущением могут причинить вред и при науч- ном исследовании
17
. Какую роль сыграло в обыденном мышлении перенесение сновидений в область физическую, было рассмотре- но уже выше. Многие помнят, как они ребенком просыпались с плачем по красивой игрушке, которая только что была в руках и исчезла после пробуждения. Поведение народов нецивилизо- ванных немногим отличается от поведения такого ребенка. От- сюда та важность, которую они приписывают сновидениям, как определяющим бодрственную жизнь, и усиленное развитие тол- кования снов.
15
См. стр. 41.
16
Дарвин, Мелкие статьи.
17
См. «Анализ ощущений».
135

8. Гранила между сном и бодрствованием приобретает пол- ную ясность лишь весьма постепенно. Поясню это недавно пе- режитым. Я проснулся ночью, услышав, что кто-то открыл дверь и вошел в мою комнату. Несмотря на глубокую темноту, я уви- дел длинную фигуру, скользящую вдоль стены и остановившую- ся у слабо светящегося окна. Оставаясь спокойным и продолжая наблюдать, я не слышу более ни малейшего шума, но вижу, что фигура делает разные медленные движения. Наконец мне стано- вится ясным, что у окна стоит вешалка, очертания которой при темноте постоянно меняются моими субъективными образами пробудившегося сознании, остатками субъективных образов сна
18
Это явление мне привычно и хорошо знакомо после многих тем- ных и бессонных ночей. В самые темные ночи я вижу окна моей спальни. Так как однако мое суждение о месте окон, их ширине и т. д. остается неуверенным, я прикрываю глаза рукой или за- крываю их совсем и вижу окна и тогда. Это оказывается, следо- вательно, хорошим средством, чтобы в глубокой темноте отличить субъективный образ от физически обусловленного ощущения.
9. Приведу еще из упомянутой уже книги Powell'a — которая в философском отношении, на мой взгляд, немногого стоит, но богата хорошими подробностями — в качестве интересного при- мера «физического» мышления взгляд одного вождя индейцев
19
Группа белых и индейцев после трудового дня присела отдохнуть у глубокой пропасти (каньон) и забавлялась перебрасыванием через пропасть камней. Никому это не удавалось, все камни па- дали на дно пропасти, и только вождь индейцев Шуар добросил камень до противоположной скалы. Заходит разговор по поводу этого, и Шуар замечает: если бы пропасть была заполнена, мож- но было бы легко перебросить камень, а так пустое пространство сильно тянет камень вниз. На высказанное по этому поводу со- мнение Шуар ответил вопросом: разве вы сами не чувствуете,
как пропасть вас притягивает, так что приходится отклоняться назад, чтобы не упасть вниз? И когда вы взбираетесь на высокое дерево, разве вы не чувствуете, что дело становится все труднее,
чем выше вы поднимаетесь и чем больше пустого пространства под вами остается? — Нам, современным людям, подобная «ди- кая физика» кажется во многих отношениях ошибочной. Шуар рассматривает свое субъективное чувство головокружения как
физическую силу, тянущую все тела в пропасть. То, что огромная
На сетчатке существуют неподвижные субъективные образы, темные пятна,
а также расширяющиеся и стягивающиеся кольца. Если принять в соображе- ние невозможность точно фиксировать в темноте, то эти субъективные обра- зы вместе с объективно видимым могут создать иллюзии движения.
Powell, ibid., стр. 1, 2.
136

пропасть над нами не действует таким же образом, его, естест- венно, не смущает, ибо «вниз» есть для него направление абсо- лютное. Мы не можем от него ожидать, чтобы он был в этом направлении мудрее отцов церкви Лактанция и Августина. То,
что он приписывает силы пустому пространству, вызвало бы не- годование Декарта и его учеников; но со времени Френеля, Фа-
радея, Максвелла и Герца это не должно нас удивлять, как удивило образованных белых, спутников Шуара. — Современ- ный физик прежде всего усомнился бы в том, что здесь действи- тельно дан физический факт, требующий объяснения. В случае нужды он при помощи измерений доказал бы, что над пропа- стью камень летит не менее далеко, но что опять-таки физиоло-
гически недооценивается ширина пропасти. Если поставить весы с длинным коромыслом и равно нагруженными чашками так,
чтобы одна чашка находилась над пропастью, весы остались бы в равновесии, или, если они достаточно чувствительны, чашка, на- ходящаяся над пропастью, даже поднялась бы. — Мы не гипоста- зируем больше наших субъективных ощущений и чувствований в качестве физических сил. В этом мы ушли дальше вождя индей- цев. Но чтобы не возгордиться, достаточно заметить, что мы зато еще рассматриваем наши субъективные понятия как физические реальности, как то показал Стоило
1
® и я сам
21
. О вытекающих от- сюда ошибках исследования у нас будет речь в другом месте.
10. Мы ограждаем себя от заблуждения и извлекаем даже из него пользу, когда вскрываем мотивы, которые ввели нас в за-
блуждение. Мотивы эти выступают наиболее ясно и отчетливо в случаях сознательного, намеренного обмана. Об искусных лож- ных заключениях софистов, запутывающих логическое мышле- ние, мы здесь пока говорить не будем. Но есть не только софисты слова, но и софисты дела, мнимым действием вводя- щие в заблуждение наблюдение. Было бы весьма полезно проа- нализировать действия фокусников, их приемы, при помощи которых они простыми средствами вводят в заблуждение публи- ку. Одно из таких средств заключается в том, чтобы заставить зрителя признать тождество, где его нет. Взяв$ например,» у зри- теля часы, фокусник кладет их в ступку, покрывает чем-нибудь последнюю и ставит ее в сторону. Пока внимание публики от- влечено какими-нибудь безразличными, но таинственными дей- ствиями, скрытый помощник фокусника незаметно вынимает часы из ступки и кладет на их место другие, похожие, но ни- чтожной ценности. Эти часы и разбиваются в ступке. В то время
20
Stallo, Die Begriffe und Theorien der modernen Physik. Leipzig, 1901.
21
См, Mechanik, 4, Auf!,, 1901,
137

как кусочки разбитых часов показываются публике и фокусник исполняет опять другое безразличное действие, помощник неза- метно кладет часы на место, где никто их и не предполагает
22
Изредка бывает, что фокусник, чтобы поднять свое реноме, тра- тит порядочную сумму денег на этот фокус. Так, например, Ту-
ден
2
* во время одного представления в присутствии папы Пия
VII разбил специально для того купленные дорогие часы, очень похожие на часы одного кардинала и снабженные даже его мо- нограммой. Гуден дает также указания, как производить мнимые
движения, например движения, производящие впечатление, буд- то бы вы вкладываете куда-нибудь вещь, не делая этого на самом деле; он показывает, как при раскрытой руке и растопыренных пальцах незаметно держать небольшие предметы, и иллюстриру- ет свои объяснения рисунком
24
. Фокусник пользуется тонкими знаками, заметными только ему одному. Гудену
25
было раз пред- ложено исследовать колоду карт, отнятую у банды шулеров. По- сле долгих и настойчивых усилий открыть какие-нибудь знаки на совершенно белой и гладкой оборотной стороне карт, он вы- нужден был отказаться от этого. Потеряв всякую надежду и тер- пение, он бросил наконец карты на стол, и тут на блестящей оборотной стороне одной карты заметил небольшое матовое пятнышко. Более точное исследование обнаружило, что на каж-
дой карте находилось в углу такое пятнышко, помещенное, так сказать, в координатной системе, осями которой были два края карты. Расстояние матового пятнышка от верхнего горизонталь- ного края карты обозначало цвет, а расстояние от левого верти- кального края — значение карты. Таким образом шулер вполне
знал карты своего партнера, чего тот и не подозревал. — Упо- требление необычных, хотя бы и простых средств, которых ни- кто не подозревает, почти всегда обеспечивает успех фокуснику.
11. В Европе в настоящее время не вызовет никакого изум- ления употребление сильного электромагнита, и устройство его и вся обстановка фокуса будут скоро узнаны. Но когда Гуден
26
на одном представлении перед арабами в Алжире сделал при помо- щи электромагнита, скрытого под ковром, легкий сундучок (с железным дном) «настолько тяжелым, что сильнейший человек не мог его поднять», зрителей охватил неописуемый страх. Даже
22
Decremps, La magie blanche dévoilée. Paris, 1789, 1, стр. 47.
23
Houdin, Confidences d'un prestidigetateur. Paris, 1881, I, стр. 129.
24
Houdin, Comment on devient sorcier. Paris, 1882, стр. 22.
25
Houdin, Confidences etc., I, стр. 288-291.
26
Houdin, Confidences, II, стр. 218 и след.
138

образованные и опытные люди могут быть обмануты весьма простыми средствами, как показывает следующий случай, сооб- щенный Декремпом
27
. Один голландский купец на острове Бурбон,
ван-Эстин, подал г. Гиллю лист бумаги и карандаш и предложил написать на бумаге какой-нибудь вопрос, бумагу спрятать и не по- казывать никому или даже лучше сжечь. Все это и было исполнено в отсутствии ван-Эстина, после чего он явился со сложенным лис- том бумаги в руках и заявил, что на ней написан ответ на вопрос.
Чтобы Гилль не предполагал однако здесь обыкновенного фокуса,
он предложил ему надписать на этом сложенном листе бумаги свою фамилию и заявил, что он может этот отмеченный таким об- разом лист бумаги получить из ящика письменного стола, стояще- го в павильоне, находящемся в конце парка; затем передал ему ключи от павильона и письменного стола там. Г. Гилль поспешил в павильон и в указанном месте действительно нашел отмеченный им лист бумаги с соответствующим ответом на свой вопрос. Не останавливаясь на механических, оптических и акустических кун- стштюках, которые встретил Гилль в павильоне и которые отвле- кали его внимание во все стороны, посмотрим, в чем состоит объяснение этого фокуса, на первый взгляд столь удивительного.
Почему Гилль должен был написать свой вопрос? Почему недоста- точно задуманного вопроса? Разумеется потому, что должен оста- ться какой-нибудь след. Бумага, на которой Гилль писал свой вопрос, лежала на черной папке с копировальной бумагой. Сло- женный лист бумаги ван-Эстина, на котором ответ мог быть на- писан после удаления Гилля, попал в письменный стол через пневматическую трубку. Сложная обстановка всего фокуса имела целью лишь скрыть и запутать весьма простую сущность его. Чем же отличается изобретение фокусника от технического изобрете- ния? Тем, что оно не приносит положительной пользы
28 12. Приведем еще один интересный рассказ, сообщенный
Декремпом
29
. Один человек обвиняется перед судом присяжных в том, что бросил ребенка в реку и утопил его. Против него вы- ступает с обвинениями не менее 52-х свидетелей: одни видели,
как он бросил ребенка в реку, другие слышали, как ребенок кри- чал, третьи видели, как этот человек в величайшем гневе бросил- ся на ребенка и т. д. Обвиняемый в свою защиту говорит, что никто не жаловался на исчезновение ребенка и что трупа ника-
27
Decremps, ibid., I, стр. 76 и след.
28
См. Mechanik. 4 Aufl., стр, 535. — Кардан (De Subtilitate, 1560, стр. 494) по по- воду презрения к алхимикам и другим фокусникам говорит: «Causa multiplex est ut opinor: primo, quod circa inutilia versetur».
29
Decremps, ibid. И, стр. 158 и след.
139

кого не нашли. Суд, естественно, в большом затруднении. Тогда обвиняемый просит, чтобы суд разрешил войти одному из его друзей, что суд разрешает. Друг его появляется с большим сверт- ком в руках, в котором оказывается колыбель с ребенком. Обви- няемый нежно целует ребенка, который сейчас же начинает плакать. «Нет, несчастный ребенок, ты не можешь остаться оди- ноким и беззащитным на этом свете!» восклицает обвиняемый,
вытаскивает саблю из свертка и, прежде чем кто-нибудь успевает подбежать, с криком: «Ступай вслед за своим братом!» отрезает голову ребенку. Вместо ожидаемой крови присутствующие видят и слышат, как деревянная голова падает и катится по полу. Тут только человек этот заявляет, что он — фокусник и чревовеща- тель, что он устроил все это для того, чтобы создать себе необхо- димую рекламу. — Истинное ли это происшествие или оно выдумано, поучительно оно во всяком случае. То или другое происшествие может быть весьма вероятным и все же не истин-
ным. Чего не видят свидетели, раз они верят, что тот или другой человек — убийца или вор, и чего не показывают пристрастные
свидетели! Но к чему нам все эти истории, когда действительные юридические убийства, происходящие из года в год, с достаточ- ной ясностью показывают, как легко осуждают людей, которых
считают виновными. Как будто не гораздо важнее то, чтобы ни
один невиновный не был осужден, чем то, чтобы каждый винов- ный потерпел наказание! Задача уголовного права — защита чело- вечества, но оно иногда поступает как медведь в сказке, убивший камнем муху, севшую на лоб его заснувшему благодетелю
30 30
В переводе Licius'a, сделанном Эрнстом Фабером (Elberfeld, 1877), мы нахо- дим места, превосходно освещающие влияние внушения и ложного подозре- ния. На странице 207 описывается жизнь одного богача. Пролетает сарыч и выпускает изо рта мертвую мышь, которая падает среди людей на улице. «Уи давно ведет роскошную и веселую жизнь и всегда презирает других. Мы не сделали ему никакого зла, а он надругался над ними этой мертвой мышью.
Если мы не отплатим за это, нам на свете житья не будет. Просят поэтому всех, кто с нами, энергично расправиться и уничтожить дом Уи!.. Вечером того же дня собралась толпа, взялась за оружие, напала на Уи и произвела бо- льшое опустошение в его владениях». — Стр. 217. «Один человек, потеряв свой топор, заподозрил в краже сына соседа. Он стал наблюдать за ним; вся- кий шаг заподозренного обнаруживал вора; выражение его глаз показывало вора; все слова его и речи были словами вора; все его движения, фигура и ма- нера, всякое его действие — все указывало вора. — Случайно однако владе- лец топора стал копать в своем овраге и нашел там свой топор. —- На другой день он снова стал наблюдать за сыном соседа, и ни движения, ни действия,
ни фигура, ни манеры не напоминали уже более вора». — Очень ценно и поу- чительно, мне кажется, для юристов издание W. Stern'a «Beitrage zur Psycholo- gie der Aussage» («К психологии свидетельских показаний»), первый выпуск которого вышел в 1903 году.
140

13. Из наблюдений над фокусами и отношения к ним публи- ки можно сделать полезные выводы относительно приемов при научных исследованиях. Конечно, природа не фокусница, кото- рая хочет нас провести, но зато процессы в ней крайне сложны.
Кроме обстоятельств, связь которых мы хотим исследовать в данном случае и на которые направляется наше внимание, су- ществует много других побочных обстоятельств, которые закрыва- ют интересующую нас связь, усложняют и как бы фальсифицируют
изучаемый нами процесс. Поэтому исследователь обязан не оставлять без внимания ни одного побочного обстоятельства,
влияющего на изучаемый процесс помимо его воли, должен принимать в соображение все источники ошибок. Исследователь изучает, например, при помощи гальванометра новое действие электрического тока, но в увлечении забывает, что показание га- льванометра может зависеть отчасти или даже вполне от упу- щенного из виду побочного тока и с изучаемым процессом может не иметь ничего общего. В особенности должно остерега- ться допускать тождества, не убедившись в существовании их.
Химик находит, например, новую реакцию какого-нибудь веще- ства. Но вещество это может быть приготовлено каким-нибудь новым способом, может быть нечисто и, следовательно, вовсе не есть то самое вещество, которое он, как ему кажется, исследует.
Наконец, мы должны еще иметь в виду, что и величайшая веро-
ятность все же не есть несомненная истина.
14. В заключение настоящей главы расскажу еще об одном маленьком переживании, бывшем для меня весьма поучитель- ным. В одно воскресенье после обеда отец мой показывал нам,
детям, опыт, который Athanasius Kirche^ описывает как «experi- mentum mirabile de imniaginatione gallinae» («удивительный опыт,
иллюстрирующий воображение петуха»), с одним только небо- льшим изменением. Петуха, несмотря на сопротивление, при- жимают на полу и удерживают в таком положении с полминуты.
В течение этого времени он успокаивается. Тогда куском мела проводят черту по спине петуха и вокруг него по полу. Если по- том оставить петуха, он продолжает спокойно сидеть. Надо его сильно испугать, чтобы заставить вскочить и убежать, «ибо он воображает, что он привязан». Много лет спустя случилось мне разговориться с товарищем по лаборатории, профессором /. Kes-
зеГем, о гипнозе, и я снова вспомнил опыт Kircher'a. Приказав принести петуха, мы повторили опыт с наилучшим успехом. Но когда при повторении опыта мы просто придавили петуха к зем- ле, выпустив фокус с мелом, результат получился прежний. Вера
31
A. Kircher, Ars magna lucis et umbrae, Amstelodami. 1671, стр. 112, 113.
141

в «immaginatio gallinae», сохранявшаяся во мне с детства, была навсегда уничтожена.
15. Случай этот показывает, что неблагоразумно видеть в од-,
ном каком-нибудь опыте или одном отдельном наблюдении до- статочное доказательство правильности мнения, которое ими,
по-видимому, подтверждается. Напротив, будет ли это свой опыт или чужой, необходимо по возможности видоизменять его условия, как те, которые кажутся решающими, так и кажущиеся безразличными. Ньютон в широких размерах и в образцовой форме применял этот метод в оптике и тем в такой же мере по- ложил основу современной опытной физики, как своими прин- ципами философии природы явился творцом математической физики. Оба сочинения в равной мере незаменимы и бесподоб- ны по своему воспитательному значению для исследователей.
Итак, заметим вывод, к которому мы пришли: одни и те же
психические функции, протекающие по одним и тем же правилам,
приводят один раз к познанию, а другой раз — к заблуждению, и только многократное, тщательное, всестороннее исследование может охранить нас от последнего.