Младший символизм
 Скачать 128.88 Kb.
|
|
Михаил Кузмин Поэзия модернистских эстетических удовольствий. По-фламандски К находит их в быте. Мастер стилизации, не особо символизм, скорее авангардизм. “Любовь этого лета” — открывает цикл о влюбленности. Беззаботный, красочный мир летних приключений, калейдоскоп. Культурный горизонт: Бомарше, обращение к галантному 18 веку. Кузмин принципиально не метафизичен: ему достаточно нашего мира, чтобы получить удовольствие. Скользит по миру: сверхдвижение = быстрое легкое передвижение на автомобиле. Культурологическая прививка текста — эстетизация с расшифровкой всех этих культурологических отсылок. “Нас было четыре сестры”. Текст оформлен как дидактический. Стилизация под дидактику, но ее опровергает принципы дидактики. Принцип дидактического каталога. (Симонид — женоненавистник (женщина-пчела..) Есть парадигма, заполненная вариантами. Пуант кузминский “мб нас было не 4, а 5” — разрушение принципа парадигма. Кузмин не может быть дидактиком. Он показывает свободу бытия. Наша несвобода — есть 4 варианта чужого мнения и мы выбираем свой. Мы не предполагаем, что можно выйти за границу. Версия любви: любить, потому что так надо. Во всех вариантах нельзя обнаружить, что лучше, что хуже. Нет единой формулы. “Крейцеровой сонаты”. “Александрийские песни” прославили Кузмина. Городецкий Важен как теоретик. Был акмеистом какой-то год, а потом переключился на Клюева с Есениным (“крестьянских”). Николай Гумилёв Вылез из символизма. С собственного оформления акмеизму НГ уступает Ахматовой и Мандельштаму. Под конец только смог освоиться. Гумилев был “злой”, но при этом хиленький. Реализовал себя через комплекс Брюсова: какую нишу занять, чтобы без тебя никто не мог обойтись. Безжалостный критик: уничтожает и размазывает все. Понимая, что хорошее, мог разнести как плохое. Там, где ты можешь разобрать ошибки, а другие нет — нужен. “Гумилев ругал” — внимание. Разбирал сонеты в плане ошибок. Слава критическая. Как поэт разный. “Путь конквистадоров” сонет. символизм + неоромантизм. Мистический завоеватель (простые люди, ехали в Америку за золотом, уничтожая индейцев). за вечной женственностью, за идеалом. Взаимодействие стилей (настоящий) и стилизаций (подражание). “Роза” — сонет. Акмеизм. Рациональная форма: тезис, антитезис, вывод. Диалектический. Твердая форма. Сонет начинает смыкаться с жанрами, но это не жанр. Свойство: опрокидываться в искусство слова. Сонет о творчестве, провоцирует эту тему. Может представлять проблематику автора референциального. Ведущий уровень — автор референциальный. Для акмеистов важен опыт через культурологию. У акмеистов важен писатель как читатель. “Хмель цветов и песен” — запрещен символизм. “Лишь девственные..” — внутренний образ акмеистов Адама. Адам дает всему свои имена. Определение того, что отличает человека от дьявола. Дьявол заведует человеком, потому что сначала дали дьяволу назвать именами, но он не творческий. Поэт не уводит в зыбкие области соответствий, а называет все своими именами. Слово перестает быть символом. Слово не контекст. Сонет называется так. Роза — реальный предмет и реальная ситуация. Принесена в отель. Образ страшного мира у символистов, а здесь современное свидание. Женщина к мужчине, поклонница к поэту. Женщине не первой говорить о любви. Пришла в гостиницу — жест рискованный. Свидание очень культурное. Рюдель — трубадур из прованса. Трубадуры писали про любовь, образы: розы. Косвенное объяснение в любви. Не любовный дар, а восхищение творчеством. Роза на книге — в книге объяснение. Роза — реальный предмет + культурологический горизонт = гуманитарный жест поклонницы. Акмеистский поэт-читатель. “Мне книга скажет” — книга как подсказка. Образ книги. (ех. Ахматова: женщина гуманитарного толка, искусство близко ей). Роза современная есть образ индексированный культурой. Важна культурно-историческая глубина. Не роза символистов, а символ культурологический или символ современной жизни. Современной жизни не хватает символов. Акмеистский текст возникает из некой случайности, подслушанности. Но над этим есть уровень автореференции. Дело не в жизни. “Современность” — акмеизм. Мастодонты — то измерение, которое в культуре еще не возникало (Зинкевич). Освоение мира через иное время. Геология. Гимназисты — “радость об узнавании мига”. Как реальность проецирует находящийся за ней культурологический контекст. Вечная история. Это в книге есть. Горизонт из букв состоящий. Двойная проекция на бытие. Бытие начинает существовать не только в своем бытовом преломлении, а именно соприкасания с культурной традицией. Проекция не в другое время идет, а в книгу. Как важна культура в жизни — обогащает, создает то измерение и принцип жизни, который культурному человеку доступен и важен. Для человека это существует больше, чем его существование. Жизнь обретает эстетический смысл, который может быть полной невнятицей у символистов. Культура символистов отодвигает ответы. Для акмеистов есть возможность познания, того ,что именно теперь становится ценностью мира. “Сегодня я вижу особенно грустен твой взгляд…” Игровая конвенция. Один делает вид, что у одного все серьезно, а у другого все ок. Сказочность, изысканность, нереальность. Фрагмент речи влюбленных. Все в Петербурге. Частные контексты. Тема Африки, экзотика. “Мои читатели” — читать у него мировой. Космополитичен. [Романтик, расстрелянный за заговор. Был убит на взлете творчества. Степень и тяжесть преступления очень странна.] “Заблудившийся трамвай” Анна Андреевна Ахматова Новизна поэзии отсутствует. “Я научила женщин говорить, но как их замолчать заставить”. Открытия Ахматовой стали тотальными. Женская поэзия — первый пример гендерное-ориентированной традиции. Дискурс мужской, потому что романтический (ех. Каролина Павлова). Ахматова — поэт. Надгендерное определение. Случилось женское слово. Параллельно пишет Цветаева, но находится в пределах стилизации до 1917 года. Типичная дихотомия: Ахматова — Цветаева. Равенство двух поэтических имен на 1914 год отсутствует. Ахматова — светило. “Императрица без государства” в возрасте. Совпадение дара и внешних данных. Соотнесенность черт и того, что она мифологизирует. Выстраивает имидж (шаль). Модернистская красота. Перед нами психологическая поэзия со стороны женщины. “Дверь полуоткрыта” Форсирование. Медиарес. Не из какой-то логической точки: завершение катастрофы. Многоточие. Словесное продолжение, лонгирование замешательства, очумение героини, столбняк от внезапности произошедшего. Принцип ассоциативности. Ассоциативность Ахматовой поддержана психологически, в отличие от символистов. Гуманитарный кругозор. Образ книги и чтения. Ощущение разрыва в тексте (многоточия). Кумулятивность. Точной логической связи образов нет. Напоминает частушку (аналогия), долитературные формы. Два “частушечных” элемента связаны по порядку. Фольклор бессознателен, заявление о внешней ситуации, безвыводная. Именно образный параллелизм Поэтика лакуны, разрыва. Между второй и третьей строчкой нет промежутка графического, но логический есть. Ахматова выбирает элемент. Согласованность кажется порядковой. Погружение в чью-то жизнь. Информация дается намеком. Не ключевая, а случайная. На что поглядела, то и превратилось в важное, в слово. Сама эмоциональность подчеркивается тем, как она чувствует мир (запах “Веют липы сладко”). “На столе забыты хлыстик и перчатка” — визуальное, но принципиально, нет зазора. “Шорохом внимаю” — тихий мир. “Отчего ушел ты, я не понимаю” — нет цепочки рассуждений. Фактография лирическая. Кажется, что связанности нет, но есть. Мироощущение женщины, которая предполагает, что все будет хорошо. Есть бодрый оптимизм “Радостно и ясно завтра будет утром”. “Эта жизнь прекрасна..” — если частность взвывает, это не значит, что окружающий мир страдает. Ахматова подводит к моменту, намечает перспективу ситуации, бессмысленность. По контрасту: Ахматовой не интересно представлять ситуацию внешне и внутренне. Напрямую аллюзии Ахматова не называет: “Знаешь, я читала”: “Тристан и Изольда”. расхождение с символистским глоссарием. Буквенный горизонт, книги. Нет мистики. Мотив бессмертия души с символистами не сближает, а отдаляет. Культура — подспорье, не надежда на то, что все само разрешится. Сопоставление жизненного опыта с читательским. Благодаря принципу лакуны мы понимаем, что психологический материал на первом плане. Метонимическая поэтика у Ахматовой (романтизм — метафора, мужчины более метафоричны, им важен образ): составление из частности. Нет контекстуальной связанности. Метароман. Тексты Ахматовой испытывают интервенцию драматургического начала = сценки. Многие тексты мизансценированы. Чистой лирики здесь не бывает. Русская классическая проза имела на нее особое влияние. “Прогулка”. Аккуратная реминисцентность. Приметы. “Я поглядела в глаза его” — нет продолжения что я почувствовала, что он. Герой для нас закрытый. Тип: коварный обольститель и развратник. Героиня чаще всего жертва — ее совращают и обольщают, наивная и робкая. Принцип маски, игра. Не автопсихологизм. Пишет тексты замужняя женщина. Очень культурно выписано. Акмеистический образ природа как таковая и природы как сткрытой иллюстрации, графика, беглый рисунок. Водянистая краска без деталей. Набросок, эскиз чувств. Начинается чувство: со стороны женщины — серьезно и трагично (=Медея, Федра). Накал страстей. Скрытая ирония самой Ахматовой. Ролевой характер. Метасюжет, лейтмотивы, связующее стихотворения. “Вечером” — первое свидание. “Устрицы во льду” — модернистский ход, запоминание, припоминание. Пафос драматический. Обольститель: тактильная назойливость. “Первый раз одна с любимым” — резкий контраст. “Музыка для аппетита” — Клод Сати, общественная музыка. Буржуазное приличие. Надежда на любовь. Культура чтения: принцип каталога. Ролевое. “Реквием” — психологичность <- любовная лирика. Отрывки воспринимаются так. Борис Анреп — ему были посвящены некоторые тексты, например: “Мне голос был…” изменилась риторика. Началась трагедия. Без контекста это гражданский политический текст. “Не с теми я..” (с Анрепом). Голос дьявола, искушающий. В таком тексте пробивается иное начало: оскорбить Анрепа из вредности. Духовно-нравственно выше тебя. Личная месть за расхождение. Ахматова такими текстами проецирует возможности, связанные с Анрепом. Клубок гражданско-политического и очень личного. “Когда в тоске самоубийства” — в цензуре. Начало — история политическая: про гражданскую войну, интервенцию, обрамление голоса. Ситуация личная есть, но дело не в том, что это все говорит Анреп, но и другие. Ахматова сугубо-русская. Противопоставление. Ее отношение: катастрофа. У голоса есть оправдание, но другие кроме Анрепа это говорят, не могу слышать. Иллюзии А не испытывает насчет того, что случилось со страной. В голосе дьявольское. Осип Мандельштам Хронология событий политических может быть не согласована с творческой биографией с тем, как развивается и эволюционирует автор. С начала первой мировой войны сложно говорить о серебряном веке довоенном. Сер век заканчивают 14,17,20 годом. В 10- е годы эта ситуация как целостная перестает быть таковой. Реализуется в 20-30-е годы. Культ Маедельштама похож на авангард (=Цветаева). В Советском Союзе. Автор немногопишущий (1-2 текста в год). Для него написанное стихотворение — событие. “Мы живем под собою, не чуя страны” — читал всем и не скрывал, что этот текст про Сталина. Автор из символистского круга, но не мог состояться в символизме. Выйти на передний план у символистов сложно. Такая эстетическая давка, как в толпе, не позволяла Мандельштама услышать “Сусальным золотом горят…” — инфантильные тексты. Инфантилизм — элемент эстетического видения слова, проекция. Слово Мандельштама инфантильно, а не он сам. Инфантилизм — проекция (сусальным золотом). “В лесах рождественские елки” — реальность, “сусальное золото” — украшение. Культура и природа не вступают в конфликт, а создают относительный образ культурно-природного. “Игрушечные” — искусственность. Нет настоящего синтеза, все построчно. Мальчик смотрит на рождественскую елку: она реальность и игрушка. “О, вещая моя печаль, о, тихая моя свобода” — завершает принцип оптики поэтической более менее опытная личность. Вывод в сторону культуры, декоративности и искусственности мира. Однако это далеко от проклятости Блока. Мандельштаму интересна проекция: интересно лавировать между взрослым и детским. Мандельштам взрослее своих текстов. “Только детские книги читать”: Анамнезис (напоминание). Жизнь — припоминание сверхреальности. “Я качался в далеком саду” — рай. “На простой деревянной качели”. Утраченный рай — детство. Микромир. С помощью инфантильной оптики М творит личный мир. Мир нам близок, так как он психологичен, а не метафизичен. Принцип стратегии. Инфантильное — редуцированное к детству. Мы берем опыт, который был, исходим из …., и как взрослые редуцируют это к тексту, чтобы у нас возникал психологический мир. Читать детские книги — значит найти какую-то ценность, а не деградировать. “Люблю мою землю..” — мир ребенка. Детское зрение точно наведенное на мир. Отклоняется от символизма. “На бледно-голубой эмали…” Это рисунок на фарфоровой тарелке? Символистская онтологическая неуверенность: не можем выбрать между природой и культурой. Изящное произведение искусства апеллирует к реальности. Красивая природа проступающая сквозь воздух = релаьная вещь. Милый художник. Демиург — бог-неудачник для символистов. Для акмеистов — милый художник, наивная любовь к миру, декоративная деталь. Человек смотрит вокруг себя. Ранние тексты М — интерьерные, изящная безделица, импрессионистское внимание к реальности: то, что попадается на глаза = картина. “Я ненавижу свет однообразных звезд” — декларация. Сознательно, как агент на поле литературы, изменяет свою поэтику. Выражение точного отношения. “Свет однообразных звезд” — эмблема символизма. Готика, “камень” — основной лейтмотив сборника “камень”. Тютчевский камень. Есть камень, который в природе. Акмеизм делает объект вещью (включается объект в человеческое использование). Камень как символ. Символизация с первобытных времен: установка связей, которые были в его голове. Атлетичность (стихи становятся похожими на тех, кто пришел в движение: “башни стрельчатый рост”.) Вертикаль — архитектоника, парадокс готики. =Слово — из них вырастает здание, стройность архитектоническая. Башня готическая своей материальностью укоряет мир. Реальность прорывает иллюзию сверхреального. Готическая вертикаль утверждает земное. Готика — последовательность средневековья, догмы, дидактики. “Задрать голову” символически — от своих забот к богу. Сам образ храма взывает, чтобы человек не забывал, помнил о боге. Личная интерпретация, которая уходит от исторического значения того или иного культурного факта (акмеизм) “Казино”. Игра, азарт, случай. Романтический образ азартной игры (обман, как карта ляжет). “Под час природы серое пятно” — М намеренно антииллюстративен. Пятно — символистское, сбитый прицел. “Мне в опьянении легком суждено…” — герой в подпитии легком. Казино в пригородах Петербурга. Герой пришел выпить на халяву. Бытовая сторона лирического героя. Он буквально размещен в хронотопе. Локус: конкретное пространство. Принцип пешехода: город позволяет элементарно пересекать пространство. Переход с улицы на улицы — семиотическое событие. Прогулка по городу дает очень важное культурологическое подспорье. Размещение героя принципиально важно (у Блока — СПБ вообще: типичный символистский город, эсхатология города) “Играет ветер” — декадентское, =”истина в вине”. Типичный аналитический сонет (тезис — антитезис). 2 строфа — символистские страсти. С НО начинается синтез — перспектива оптическая. На Дюнах казино — для игроманов-неудачников. “Широкий мир в туманное окно” — реальный туман, погода. Открывается перед ЛГ замутненный вид (в сравнение с Блоком: проницаемая поверхность становится декорацией в театре). Пародия на незнакомку. Проекции Вечной Женственности или ее искажения не намечается. Сбитая оптика. “И тонкий луч” — задает интересную перспективу: ответ с той стороны и ответ, связанный с конкретикой. ЛГ на границе стихии, но эсхатологически он этого не понимает. Он понимает взаимодействие интерьера и экстерьера, ему это интересно. Тонкий луч возвращает выход — ситуация коммуникативная. Коммуникативный обмен. “Складки скатерти измятой” — трехмерный образ. Сонет чаще всего связан с проблемами самого творчества. Сонет не о мире, а о том, как работает поэтическое слово и как видит поэт мир. “Чайка крылатая” (мотив движения): элементарно видны крылья. Сам образ рамки опосредует принцип картины. Реальный морской пейзаж. Из-за рифмы создается композиция картины. Крылатая чайка — вызов пустому небу. Чайка отменяет пустоту. — Наслаждение пластичностью мира (измятая скатерть, крылатая чайка — для небогатых радостей жизни это ок). Модернизм (акмеизм): культура, архитектура, живопись. “Петербургские строфы”. Петербург реальный и как текст культуры взаимодействуют. Одический Петербург (сам центр). “Река невы” — международное событие для России. Пушкин, Гоголь, Достоевский. Не кумулятивно. Взаимодействие друг с другом. Петербургские тексты — пласты смыслов, которые так взаимодействуют. Акмеистическая доктрина, приметы ультра современности (пароходы, броненосец, моторов вереница). Современный Петербург. Площадь сената — восстание декабристов. Два Евгения (современный декадент-Онегин и чудак из “Медного Всадника”). Евгений связан с достоевскими героя (=раскольников): один образ имеет в себе несколько ключей. Постмодерн (знак, который не имеет выхода к реальности) — игра культуроцентричного знака. Программный жест М: 2 терцета. “...Светлый циферблат сияет мне…” Батюшков, сошедший с ума (аллюзия) “который час?” — “вечность” “В спокойных пригородах..” Прохожее стихотворение, похожее на реальность (мужики с бородами). Деревенские люди в Петербурге. СПБ 00 и 10-х годов — огромный приток населения, массовое нашествие. Сезонные люди из деревень: рыть котлован, каменщики… Постройка доходных домов модерна. “Мужики бородатые” — нормальный антураж Петербурга—модерна. Лубок, хохлома: “женщины в платках”. Картинки, которые рисуют наивную картинку простой жизни. “Кинематограф” — восприятие немого кинематографа и свойство, то, как смотрят (локус, язык, сюжет, рецепция). Немая фильма — 10-15 минут (не сюжет, а фабулы). Лихорадочная смена мизансцены. Нет развернутости кинематографа: не рассказ, а показ. Экфрасис. Сплетение, внутренний бешеный ритм, авантюрные фабулы, дикие приключения. Иронический взгляд: ему нравится это дешевое развлечение (акмеизм — культурология демократической личности). “Я не увижу знаменитой Федры..” меланхолия модерна — тоска по мировой культуре. Реконструкция времени возможна в стихах. Ностальгическая тоска по прошлому. Не историческая реконструкция, а эстетическое восприятие, когда признак прежней культуры перед нами встает в реальности. Авангард Самый радикальный извод Серебряного века. Модернизм — культура интерпретации. Без нее отношение к современности невозможно. |