Главная страница

Лейст. О. Э. Лейст. Сущность права. Проблемы теории и философии права


Скачать 2.1 Mb.
НазваниеО. Э. Лейст. Сущность права. Проблемы теории и философии права
АнкорЛейст.doc
Дата03.05.2017
Размер2.1 Mb.
Формат файлаdoc
Имя файлаЛейст.doc
ТипДокументы
#6772
страница18 из 36
1   ...   14   15   16   17   18   19   20   21   ...   36
Глава 5. Право и государство

135


Как отмечено, одной из сложных проблем правового регули­рования является соотношение правовой нормы и индивидуально­го распоряжения (приказа).

Приказ (распоряжение по конкретному делу, случаю) отлича­ется от нормы тем, что исчерпывается исполнением ("приказ вы­полнен"), норма же, в отличие от приказа, действует до ее отмены в установленном порядке. По ряду признаков приказ аналогичен норме права: приказ — веление государства (агента власти), пред­писывающее должное поведение; нарушение или невыполнение при­каза (распоряжения) влечет применение санкций. Ряд правовых норм невозможно реализовать без актов применения права, при­нятых управомоченными государственными органами или должно­стными лицами в установленной для этого форме (постановления о зачислении на должность, о назначении пенсии, присвоении зва­ния, все судебные решения, определения, приговоры и т. п.). При­нятые на основе и во исполнение правовых норм акты применения являются необходимой формой реализации права и входят в со­держание правопорядка.

Здесь, однако, существует определенная опасность. Акты при­менения права, или индивидуальные акты (приказы, решения), за­висят от субъективных качеств агентов власти и потому могут по своему содержанию противоречить нормам права или делать ис­ключения из них. В государствах строгой законности всегда суще­ствуют правовые (например, право жалобы) и организационные (органы надзора, прокуратура и т. п.) гарантии против такого рода противоречий и исключений. Индивидуальные акты носителей вла­стных полномочий (государственных органов и должностных лиц), противоречащие действующему праву, — едва ли не главная опас­ность для стабильности права, законности и правопорядка.

Как отмечено (гл. 2), общественный порядок ("замиренная сре­да") в государствах неполной законности может основываться и на таких актах. Сущность решений по конкретным делам государствен­ных органов и должностных лиц в общей теории права оценивает­ся по-разному. Кельзен относит их к праву и называет "индивиду­альные нормы"1. Однако нормы носят общий, абстрактный харак­тер и не исчерпываются исполнением; решение по конкретному делу может стать нормой только как прецедент, обязательный образец для решения (в будущем) аналогичных дел; само же это решение (если оно основано на правовой норме) переводит общие (норма­тивные) предписания в конкретные обязанности и права участни­ков правоотношения, которое уже не зависит от нормы, а может быть исчерпано исполнением или преобразовано, в случае нару­шения, в другое правоотношение. Там, где речь идет о нормаль-

1 См.: Чистое учение о праве Ганса Кельзена // Сборник перево­дов. Вып. I. M., 1987. С. 15, 27 и др.

ном, соответствующем своему понятию, правопорядке, предпола­гается, что все индивидуальные правовые акты (особенно акты при­менения права государственными органами и должностными ли­цами) основаны на действующих в данное время, в данной стране правовых нормах. Собственно, об этом и писал Кельзен, рассуж­дая об "индивидуальных нормах". Однако состояние правопорядка нередко зависит от степени распространенности произвольных ко­манд и приказов, не соответствующих действующим нормам пра­ва. Такое несоответствие может иметь разные причины: попусти­тельство государства чиновничьему произволу, недостаточная оп­ределенность, расплывчатость компетенции должностных лиц, их малая умелость, коррумпированность и т. п. Поэтому распоряже­ния чиновников и иных лиц, облеченных властью, могут прийти в резкое противоречие с правом. Объясняя свою концепцию "инди­видуальных норм", Кельзен писал: "Требование грабителя выдать ему определенную сумму денег имеет тот же субъективный смысл, что и требование налогового инспектора: человек, которому это тре­бование предъявлено, должен предоставить определенную сумму денег. Но только требование налогового инспектора, а не грабите­ля, имеет смысл действительной, обязывающей адресата нормы; только требование налогового инспектора, а не грабителя, представ­ляет собой акт, устанавливающий норму, так как этот акт уполно­мочен налоговым законодательством, в то время как акт грабителя не основан ни на какой уполномочивающей его норме"1.

Приведенный Кельзеном пример удачен в том отношении, что дает возможность определить уязвимое звено идеи "индивидуаль­ных норм". Достаточно известно, что в Древнем мире и в период Средних веков сбор налогов по правилам "откупов", "кормлений", "пронии" сопровождался такими насилиями и произволом сборщи­ков по отношению к населению (избиение недоимщиков, изъятие имущества, захват скота, закрытие дорог, колодцев и выходов к водоемам и т. п.), что их действия и требования не всегда отлича­лись от требований упомянутого грабителя. Историки пишут: "...Не­которые епископы дошли до того, что в сборе податей прибегали к помощи разбойников"2. Однако беззаконие совершалось как бы по праву: полномочия откупщиков, наместников, волостелей, прониа-риев и других сборщиков податей были почти безбрежны, а свобо­да усмотрения весьма обширна.

При широкой свободе усмотрения лиц, наделенных властью, и при неопределенности их компетенции общественный порядок представляет собой смесь правоотношений (отношения, основанные

1 Чистое учение о праве Ганса Кельзена // Сборник переводов.
Вып. I. M., 1987. С. 17.

2 Олъденбург 3. Костер Монсегюра. История альбигойских крестовых
походов. СПб., 2001. С. 68.

136

Сущность права. Проблемы теории и философии права

на заранее установленных и общеизвестных правилах), властеот-ношений (права агентов власти по-своему регулировать конкрет­ные отношения) и их порождений (права и обязанности, не соот­ветствующие праву, но установленные для данного отношения но­сителями властных полномочий).

Именно таким был общественный порядок полицейских и то­талитарных государств, которые Кельзен исходя из своей "Чистой теории права" относил к правовым государствам на том основа­нии, что любое государство оформлено правом.

Особенностью командно-административных режимов была ут­рата правом качества арбитра в спорах, особенно между правящими и подвластными, поскольку наделенные властными полномочиями чиновники, государственные органы, должностные лица принима­ли решения по своему усмотрению и произволу (в том числе при решении частных споров).. Это подрывало такие сущностные каче­ства права, как стабильность, нормативность, авторитетность. Ад­министративно-командные системы неизбежно создают в обществе нестабильность и неуверенность, поскольку индивидуальные акты если и упорядочивают одно или группу общественных отношений, то вносят дезорганизацию и рассогласование в другие отношения, которые не то регулируются (неотмененным) правом, не то будут отрегулированы будущими (непредсказуемыми) актами-распоряже­ниями1. В крупных государствах административно-командное уп­равление нередко ставило произвол местной власти (власти, близ­кой к населению) по существу выше указаний центральной влас­ти2. К тому же эффективность административно-командного управ-

1 Именно в этом кроется одна из главных причин неудачи хозяйствен­
ных реформ в нашей стране в 1965 и последующие годы. Предприятиям
не было смысла проявлять хозяйственную инициативу и напряженно ра­
ботать, так как все их сверхплановые результаты и достижения прика­
зами и распоряжениями министерств и ведомств распределялись между
отстающими предприятиями для получения общего благополучного ре­
зультата. Руководители предприятий сетовали, что общие нормы хозяй­
ственной деятельности, плановые задания и заключенные на их основе
договоры постоянно нарушались административными распоряжениями ру­
ководящих ведомств, приводившими к дезорганизации нормальной рабо­
ты предприятий, порождавшими безответственность и хаос в производ­
ственных отношениях.

Озабоченность тем, что в СССР законы подменяются ведомственными распоряжениями, выражали еще П. И. Стучка и другие советские пра­воведы 20-х годов (Государство и право. 1997. № 2. С. 19—20). XIX Всесо­юзная конференция КПСС с горечью констатировала: "Действующая по­литическая система десятилетиями приспосабливалась не к организации общественной жизни в рамках законов, а главным образом к выполнению волевых распоряжений и указаний" (Материалы XIX Всесоюзной конфе­ренции КПСС. М., 1988. С. 37).

2 На это не раз сетовал Ленин (см. особенно: О "двойном" подчине­
нии и законности // Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 197—201 и след.).

Глава 5. Право и государство 137

ления в целом обусловлена качеством кадрового состава и нала­женностью работы управленческого аппарата. Перебои в работе это­го аппарата создают в обществе атмосферу неуверенности, неста­бильности1.

Состояние правопорядка зависит от всей вертикали органов государственной власти.

Немалую, порой решающую, роль в существовании и реали­зации права играет верховная власть (монархи — в монархиях, кол­легиальные органы — в республиках).

Верховная власть определяет содержание государственной дисциплины, а тем самым — степень обязательности права для всех звеньев государства.

Верховная власть также определяет компетенцию подчинен­ных властей, границы их свободы усмотрения при осуществлении властных полномочий.

Наконец, от верховной власти зависят организация и налажен­ность работы органов правосудия, государственных служб надзо­ра и контроля за соблюдением права, отношение к жалобам на на­рушения правовых норм, неотвратимость ответственности за пра­вонарушения.

Слабая и бездарная верховная власть государства так же не способна создать реальное право и прочный правопорядок, как без­ответственное и некомпетентное руководство вооруженными сила­ми страны неспособно организовать ее оборону.

Отмечено, что во всех государствах правотворческая, особен^ но законодательная, деятельность всегда восходила к верховной власти как высшей инстанции, выражающей государственную волю. Соответственно, от верховной власти зависят содержание права, его целесообразность, эффективность, авторитетность, непротиво­речивость и другие качества, находящие воплощение в правопо­рядке.

С самого начала существования права и государства обсуж­дался вопрос об актах носителей верховной власти, противореча­щих действующему праву.

Возможность нарушения государством им же установленных и не отмененных норм — наиболее уязвимое звено права и право­порядка. Если это нарушение совершено чиновником или судом, у потерпевшего остается право жалобы на то, что государственный служащий нарушил выраженную в праве волю суверена, носите­ля верховной власти. Однако при нарушении действующего права самой верховной властью жаловаться некому.

1 "Машина советской администрации, — писал Ленин в начале 20-х годов — должна работать аккуратно, четко, быстро. От ее расхля­банности не только страдают интересы частных лиц, но и все дело уп­равления принимает характер мнимый, призрачный" (Ленин В. И. Поли, собр. соч. Т. 54. С. 101).

138

Сущность права. Проблемы теории и философии права

Глава 5. Право и государство

139


Государственная власть суверенна в том отношении, что она может изменить или отменить любые нормы права; но произволь­ное решение власти, противоречащее действующей норме права, явно выходит за пределы права и вносит дезорганизацию, беспо­рядок в общественные отношения. За пределы права явно и оче­видно выходят распоряжения власти по вопросу, уже урегулиро­ванному правом, нормы которого рассчитаны на длительное вре­мя. Таковы, например, распоряжения о дополнительных сборах и поборах, о возложении на всех или часть подданных повинностей и обязанностей, не предусмотренных действующим правом, нару­шение установленного обычаем или законом порядка рассмотрения каких-либо юридических дел и т. п.

Возможность издания верховной властью "незаконных зако­нов" — одна из острых политико-правовых проблем истории и со­временности.

Возможность произвола верховной власти государства по от­ношению к праву возрастает по мере того, как ведущим источни­ком (формой) права становятся законы и иные нормативно-право­вые акты, принимаемые государственными органами. Такая фор­ма права в наибольшей мере подвержена произволу. Один закон может противоречить другому закону; нормативно-правовые акты правительства, министерств и ведомств не всегда соответствуют друг другу и законам высших органов; законы и иные норматив­но-правовые акты субъектов федерации содержат положения, про­тиворечащие федеральному законодательству, которое, в свою оче­редь, не во всем соответствует конституции. Во всех современных странах, где законы являются формой права, необходимы (и су­ществуют) специальные юридические службы и государственные органы, назначение которых — обеспечение единства права, его со­ответствия действующей конституции страны.

Дополнительные трудности развития права посредством зако­нодательной деятельности государственных органов создает то, что в тексте законов право нередко подменяется его идеологическим обоснованием, не имеющим юридического содержания. Давно за­мечено, что любой закон или иной источник права относится к об­ласти литературного творчества1. Это творчество может носить не юридический, а политико-идеологический характер. В континен­тальной Европе, с ее абстрактным и политизированным мышлени­ем, довольно распространено внесение в тексты законов положений неюридического характера: "Англичане, — пишет Рене Давид, — не воспринимают европейских правовых норм: они им кажутся ча­сто просто общими принципами, выражающими какие-то пожела-

1 См.: Пашуканис Е. Б. Избранные произведения по общей теории права и государства. М., 1980. С. 79.

ния морального порядка или устанавливающими скорее политичес­кую программу, а не нормы права"1. Подмена юридического содер­жания нормативно-правовых актов политико-пропагандистским до­стигла апогея после 1917 г., когда декреты стали формой пропа­ганды2. В последующем роль права в советском государстве выпол­няли главным образом политические решения, административные распоряжения, приказы и указания, "революционное правосозна­ние"3, а тексты Конституций СССР 1936 и 1977 годов стали пред­метом политического образования и просвещения в учебных заве­дениях, в лекционной пропаганде и т. д. В результате рос автори­тет того, что называлось, но не являлось правом4. Само же право расценивалось как нечто декларативное (конституция) либо про­тивостоящее нравственности (отсюда порицание "формализма", при­зывы "судить по совести, а не по закону" и т. п.).

Проблема соблюдения государством им же созданного права существовала на всех этапах истории.

Основным принципом реализации сословного права была за­конопослушность (законопокорность), т. е. сообразность поведения каждого члена общества статусу своего сословия, соблюдение зап­ретов, безоговорочное выполнение приказов власти.

В ряде государств, преимущественно деспотических или само­державных, политико-административный режим состоял не только в детальном правовом регулировании отношений личной и обще­ственной жизни, но и в произвольном вторжении в жизнь низших сословий со стороны чиновников, владельцев вотчин и поместий, военных, жрецов. Законопослушность населения в таких обществах заключалась не только в соблюдении действующих правовых норм, но и в беспрекословном выполнении приказов и распоряжений чи­новников и других лиц, облеченных властью, хотя бы эти приказы и распоряжения предписывали что-то сверх действующего права или даже против права. Как правило, общим оправданием даже наиболее кричащих фактов чиновничьего произвола в случаях, ког­да о них становилось известно высшим (центральным) органам вла­сти, были ссылки на целесообразность актов произвола, их соот-

Давид Рене. Основные правовые системы современности. М., 1988.

С. 330.

2 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 111, 417—418.

3 См.: Туманов В. А. О правовом нигилизме // Сов. государство и пра­
во. 1989. № 10. С. 22—26.

4 Не случайно официальный День Конституции (5 декабря, 7 октяб­
ря и др.) воспринимался населением и средствами массовой информации
как праздник, связанный с развитием страны, общества, государства, но
не правовой системы. Большинство опрошенных о действующей Консти­
туции отзывалось с традиционным уважением, но редко кто мог пояс­
нить, в чем именно состоит юридическое (а не только политическое) зна­
чение конституционных норм.

140

Сущность права. Проблемы теории и философии права

ветствие предполагаемой воле и намерениям носителей высшей власти. Иными словами, чиновничий произвол в кастовых и сослов­ных обществах допускался, если он был видом законопослушности административного сословия.

Однако уже в Древнем мире возникала проблема соответствия управленческой деятельности чиновников праву и законам цент­ральной власти. Эта проблема остро стояла в периоды больших реформ и перестроек, когда возрастала социальная роль законов, декретов, указов, издаваемых центральной властью. Наряду с не­обходимостью идеологического обоснования реформ, взламывающих вековые традиционные устои общества, всегда возникала надобность обеспечить исполнение приказов власти административным аппа­ратом чиновничества, через который осуществлялась основная ра­бота по проведению реформ и перестроек. Так было, например, в период становлении объединенного государства Древнего Китая (III в. до н. э.). Если в предшествующий этому период легисты ("за­конники") теоретически обосновывали и идеологически оправды­вали сильное государство, опирающееся на систему строгих, жесто­ких наказаний, но недооценивали социальную роль чиновничества и его способность разрастись и превратиться в правящее сословие1, то в процессе проведения реформ для обуздания своеволия раз­росшейся массы чиновников, подчинения ее приказам императора пришлось принимать специальные меры, формулировать дополни­тельные идеологические обоснования2. В этом аспекте проблема соотношения права и деятельности государства (должностных лиц) выступала как проблема государственной дисциплины, законопос­лушности чиновничества, подчиненности оперативной государствен­ной работы приказам верховной власти.

Другой аспект той же темы — соответствие закону действий верховного правителя государства. Речь шла не о праве верховно­го правителя изменить действующий закон, отменить его или при­нять другой — это право никем не оспаривалось, обсуждалось толь­ко соблюдение верховным правителем действующего, неотменен­ного закона. Древнекитайские легисты считали такое соблюдение не более чем нравственным долгом правителя, хорошим примером для подражания3.

Радикальней были мысли о соотношении права и государства древнегреческого философа Платона, изложенные в известном трак­тате "Политик". За основу классификации государств Платон взял отношение правителей к праву: "Бывает управление согласное с

1 См.: Переломов Л. С. Конфуцианство и легизм в политической ис­тории Китая. М, 1981. С. 129. - См. там же. С. 180—181. 3 Там же. С. 116—117.

т

1   ...   14   15   16   17   18   19   20   21   ...   36


написать администратору сайта