Тени между нами - книга полностью. Документ Microsoft Word. Они так и не нашли тело первого и единственного парня, который разбил мне сердце

• Название: Они так и не нашли тело первого и единственного парня, который разбил мне сердце
• Анкор: Тени между нами - книга полностью
• Дата: 03.06.2022
• Размер: 341.57 Kb.
• Имя файла: Документ Microsoft Word.docx
• Тип: Документы; #567746
• страница: 12 из 19

18

Я ужинаю в своих новых покоях. После всех потрясений у меня нет никакого желания находиться среди людей. Каллиас не присоединяется ко мне, должно быть, потому, что допрашивает человека, которому удалось проникнуть в сады его матери незамеченным. И, вероятно, казнит тех, кто позволил этому случиться.

Когда я заканчиваю с ужином, приходит служанка, чтобы помочь мне раздеться.

– Я принесла ваши письма, миледи, на случай, если вы захотите их почитать. Я распоряжусь, чтобы завтра первым делом сюда перевезли остальные ваши вещи.

Она кладет две аккуратные стопки писем на тумбочку рядом с моей кроватью. Сверху я замечаю любовное послание Оррина и с отвращением его комкаю.

Служанка кладет на кровать одну из моих простых ночных рубашек, и я отсылаю девушку прочь, больше не нуждаясь в ее помощи.

Проверяю, надежно ли заперта дверь. Проверяю окна, чтобы убедиться, что все они закрыты. Заглядываю в каждый уголок, где злоумышленник мог бы спрятаться. Включаю свет во всех своих комнатах, прежде чем принять ванну и смыть все события этого ужасного дня.

Я тщательно вытираюсь, натягиваю простую белую ночную рубашку, задуваю свечи, выключаю свет и забираюсь в кровать.

Как только я ложусь, сердце начинает отчаянно биться. Каждая тень в комнате будто скрывает убийцу. Я пытаюсь отгородиться от остальной части комнаты пологом. Это только усугубляет ситуацию, и теперь я не вижу, есть ли здесь кто-то или нет.

«После такой встречи некоторым трудно спать».

Черт бы тебя побрал, карга!

Головой я понимаю: в комнате никого нет. Я одна. Никто не может войти, не сломав дверь или не разбив окна.

Но я не могу заставить свое тело расслабиться.

Я знаю, что не отдохну сегодня, если буду одна.

Интересно, смогу ли я уговорить Роду или Гестию присоединиться ко мне, но вряд ли честно их сейчас будить. Уже очень поздно. Нельзя их беспокоить.

Слышу звук и невольно вздрагиваю. Он совсем тихий. Тявканье. Демодок и Каллиас, должно быть, наконец вернулись. Мне не стоит ни о чем беспокоиться.

Я сажусь на кровати, раздвигаю шторы и смотрю на смежную дверь. Без лишних раздумий я уже бегу к этой двери, как будто это ключ к моему спасению.

Робко стучу. Возможно, слишком робко. Услышал ли Каллиас? Возможно, я не хочу, чтобы он слышал. Я веду себя нелепо. Возможно, мне просто нужно походить по комнате, успокоить нервы и…

Дверь скрипит – ею явно давно не пользовались.

– Алессандра, – говорит Каллиас. Как будто кто-то еще мог к нему постучать.

Его волосы растрепаны, рубашка свободно висит поверх штанов, все пуговицы расстегнуты, обнажая гладкую грудь. Видимо, Каллиас как раз раздевался.

Хотя его это не смутило, раз он открыл.

– Я… я не могу уснуть, – говорю я.

Не успевает юноша что-то сказать или сделать, как нечто большое и пушистое пробивается сквозь его ноги и пробирается ко мне. Демодок обнюхивает новую комнату.

– Минутку, – говорит Каллиас. Он оставляет дверь открытой, а сам возвращается к себе. В его покоях темно, но я вижу слабые очертания массивной кровати, где спокойно разместилось бы пять человек. Интересно, она досталась ему от отца или Каллиас сделал ее специально для себя. А какой он, когда спит? Тихий и спокойный, что лишь по движению груди можно понять, что он жив? Или крутится и храпит? Во сне он так же в тенях или осязаем?

Король возвращается. На нем длинный алый халат, а на руках снова перчатки. Он закрыт с головы до пят. Но теней не видно, замечаю я с некоторым облегчением.

Я отхожу в сторону, позволяя ему войти в комнату. Демодок тычется мокрым носом в шкаф, чтобы исследовать обнаруженные там запахи, и встает на задние лапы.

– Демодок, назад.

Пес слушается и отправляется обнюхивать комнату дальше.

– Что тебя беспокоит? – спрашивает Каллиас.

Я возвращаюсь к кровати и устраиваюсь на краю. Каллиас садится рядом.

– Ничего, но я не могу спать.

– Да, сегодня нам пришлось нелегко. С людьми, пропустившими убийцу, уже разобрались. Ты в безопасности. Обещаю. В коридоре и во дворе стража, которая наблюдает за окнами. Не то чтобы кто-то мог добраться до нас здесь, но лучше перестраховаться.

Я киваю, уже зная все это.

– Я рядом, если тебе что-нибудь понадобится. Ты защищена, – решительно говорит Каллиас. – Ради бога, да ты ударила нападавшего кинжалом. Ты очень способная. – Он кладет руку мне на бедро.

Я поворачиваюсь к нему.

– Спасибо. Я все это знаю, правда. Я просто не могу расслабиться.

– Ложись, – велит он, и я повинуюсь, перебираясь на противоположную сторону кровати, чтобы оставить для него место. Он пододвигается ко мне, чтобы лечь рядом, но его взгляд цепляется за тумбочку, где лежат мои письма.

Каллиас хватает одно, и только я хочу отчитать его за дерзость, как понимаю, что он уже развернул его.

– «Моя дорогая Алессандра», – читает вслух Каллиас. – «Надеюсь, вы простите мою смелость, но до меня дошли слухи, что король не сопровождал вас во время спектакля в поместье Христакосов».

Я прыгаю вперед, пытаясь вырвать письмо из его рук, но Каллиас тут же уворачивается, перемещая его вне моей досягаемости, и продолжает читать.

– «На самом деле, по слухам, вы провели вечер с другом детства. Это позволило мне надеяться, что, возможно, вы расстались с Его Величеством. Вы, конечно, знаете о моих деловых поездках. Они слишком долго удерживали меня вдали, но я думаю о вас каждый день. Я скучаю по нашим разговорам, вашей улыбке, тому, как вы отворачиваетесь от меня, когда смущены моей щедростью». Кто, черт возьми, это сочинил? – Глаза Каллиаса опускаются вниз, чтобы найти подпись. Затем он хохочет. – Оррин написал тебе любовное письмо!

Встаю, пытаясь отобрать чертово послание, но Каллиас снова не дает мне этого сделать.

– «Когда я смотрю в ночное небо, то не замечаю его красоты. Все, о чем я могу думать, это вы. Ваши соболиные волосы, и как я мечтаю расчесывать их пальцами. Ваши губы, спелые, точно вишни – как я жажду их отведать. Ваши пальцы порхают, точно бабочки, а свет глаз способен затмить звезды».

– Черт бы тебя побрал, Каллиас! – Я бросаюсь на него, и на этот раз вместо того, чтобы увернуться, он превращается в тени.

Письмо так же превращается в иную субстанцию, так что я не смогу отобрать его до тех пор, пока Каллиас этого не пожелает.

– Так нечестно, – говорю я.

Каллиас вытирает с глаз слезы.

– Как ты могла скрывать от меня это сокровище? «Ваш голос мог бы заставить мир прекратить вращаться, растения – перестать расти, ветер – перестать дуть, насекомых – перестать стрекотать». – Король разражается приступом смеха. – Насекомые. В любовном письме! – Каллиас обеими руками держится за живот и при этом роняет письмо. Оно мгновенно затвердевает, и я на лету подхватываю злополучную записку.

Разрываю чертово послание и швыряю клочья прочь.

– Не все мужчины умеют обращаться с пером, – говорю я сквозь стиснутые зубы.

Каллиас поворачивается к моей стопке писем.

– Скажи мне, что это не первое его письмо. О, пожалуйста, скажи, что есть еще!

– Нет, – заверяю я.

– Жаль. Я так не смеялся уже… кажется, год. Алессандра, ты покраснела!

– Нет. Если у меня и горит лицо, то от злости на тебя.

– Что я высмеял Оррина?

– Что ты высмеял меня. Что решил, будто это забавно – кто-то решил признаться мне в любви, надо же!

Он что, никогда не увидит во мне любовный интерес?

Веселье мгновенно исчезает с его лица, сменяясь полной серьезностью.

– Алессандра, я не дразню тебя. Меня просто забавляет слог Оррина. Ты заслуживаешь внимания всех поэтов, но это, – он указывает на клочки бумаги, – не достойно тебя.

– Полагаю, ты мог бы написать лучше? – с вызовом спрашиваю я, немного успокоившись.

– Конечно. – Он печально смотрит на обрывки. – Вот зачем ты решила уничтожить письмо? Я мог бы повесить его в рамку и иной раз перечитывать, чтобы поднять себе настроение.

– Заткнись. – Я возвращаюсь в кровать и ложусь, уставившись в потолок. Не желаю улыбаться.

Но веселье Каллиаса очень заразительно. Я не готова это признать, но мне очень нравится его улыбка.

Что-то крупное забирается ко мне на кровать, но так как оно практически наваливается на меня, я знаю, что это не Каллиас.

– Ну, привет, – говорю я Демодоку.

Каллиас щелкает пальцами и указывает на изножье. С недовольным видом пес поднимается и ложится у моих ног.

Каллиас устраивается рядом со мной. Переплетает пальцы на груди и смотрит на навес.

– Я давно этого не делал.

– Не лежал рядом с женщиной?

– Не забирался в постель матери.

Между нами несколько футов, но мне удается сжать его руку в перчатке. Он ее не отнимает.

– Ты не должен оставаться со мной. Я могу… – начинаю я.

– Тише. Спи.

Я невольно улыбаюсь и стараюсь последовать его совету.

Прошло уже много времени с тех пор, как в моей постели был мужчина. Сон – это последнее, о чем я думаю. Даже если все остальное невозможно.

А потом вспоминаю, что случилось в саду. После нападения.

Каллиас меня коснулся. Проверял, не ранена ли я, но потом все изменилось. Его прикосновение изменилось. Его глаза изменились. Его дыхание изменилось.

Вряд ли можно расценивать это как подвижку в отношениях. Мы едва не умерли. Вероятно, испытание вскружило королю голову. И сделало его… страстным.

Как далеко бы он зашел, если бы не появились охранники?

– Убийца выжил? – спрашиваю я.

– Нет. После твоей и моей раны у него не было шансов.

– Значит, ты ничего не смог у него выяснить?

– Ничего, кроме того, что мы уже обсуждали насчет его одежды и акцента. Карманы были пусты. Ни записки от нанимателя, ни денег. Кто бы его ни послал, он был осторожен.

Я нежно сжимаю руку Каллиаса.

– Тогда что же делать?

Он закидывает свободную руку за голову.

– Я думал, что к этому времени уже получу все ответы. Мы снова и снова допрашивали всех о ночи, когда убили моих родителей. Но людей слишком много. Все были в ужасе, когда произошло нападение. Никто не может вспомнить, с кем был в безопасных комнатах, кроме непосредственных соседей. Половина моих дворян утверждают, что отсиживались в местах, где никто, похоже, их не видел. Ампелиос выяснял, кто мог отравить мои перчатки два месяца назад. Но ничего не нашел. И ужасно то, что я не могу знать наверняка, говорит он правду или нет. Может, он тоже участвует в заговоре как один из членов совета. И вот снова атака, которая должна была дать новые зацепки. Но убийца мертв. От тела ответы не получишь. Его акцент и одежда говорят о том, что кто-то при моем дворе убил моих родителей и теперь пытается убить меня. А это я и так знаю.

Я поглаживаю его большим пальцем, надеясь хоть как-то утешить.

– Знаешь, – говорит Каллиас чуть тише, – я бы не стал винить тебя, если бы ты ушла.

– Ушла?

– Из дворца. Жизнь со мной ставит тебя под удар. Ты не обязана оставаться. Я никогда не буду удерживать тебя силой.

Я поворачиваю шею, но он не смотрит мне в глаза.

– Я никуда не уйду. Ты не будешь сражаться в одиночку. – Кроме того, когда я стану королевой, люди все равно будут пытаться меня убить. С таким же успехом можно привыкнуть к этому и сейчас.

Он выдыхает, будто со страхом ждал моего ответа.

– Мы вместе это распутаем, – обещаю я.

Каллиас кивает, но я вижу, что никак не помогла ему расслабиться.

Когда я просыпаюсь, то чувствую тепло другого тела рядом. Сначала я думаю обнять человека, кем бы он ни был, но потом понимаю две вещи разом.

Во-первых, я одета.

Во-вторых, тело рядом с моим чересчур волосатое.

Демодок улегся обратно на переднюю часть кровати, когда Каллиас ушел. Вероятно, король вернулся в свою комнату, как только я уснула. Ему нельзя было рисковать. Что если я перевернусь и прикоснусь к нему ненароком?

Я чешу пса за ушами.

– Доброе утро.

Демодок пытается лизнуть мое лицо, но я уворачиваюсь и встаю с кровати.

– Никаких слюнявых поцелуев, спасибо.

Вместе с горничной приходит слуга и выпускает Демодока на улицу. Девушка приносит с собой простое платье, ну и пусть. Это неважно. Сегодня я начну подготовку к балу, который пообещал мне Каллиас. Думаю назначить его через месяц, а значит, у меня много забот. Разослать приглашения. Выбрать тему. Украшения. Блюда. Столовые сервизы.

И я знаю двух дам, которые с радостью мне помогут.

Только успеваю одеться и начать новый день, как в дверь стучат.

– Леди Статос, – здоровается гость и кланяется.

– Лорд Васко. – Меня посетил глава совета.

– Пожалуйста, зовите меня Икаром.

Я не отвечаю на жест доброй воли.

– Могу ли я войти? – спрашивает он, заглядывая через мое плечо в приемную королевы.

Кем он себя считает, заявляясь в мою комнату? Нет, Васко не может войти. И как он уже узнал, что я переехала? Наверняка держит шпиона рядом с Каллиасом. Или со мной.

– На самом деле я ухожу. – Подбираю юбки, чтобы пересечь порог, и иду по коридору. Мимо нас проходит небольшая армия слуг, несущая вещи в мои новые комнаты. – И простите, но мне не особо понравились наши прошлые разговоры. Трудно поверить, что этот окажется лучше.

Икар следует за мной.

– Я так рад, что вы вчера помогли королю, – замечает он, игнорируя все, что я только что сказала.

Едва не споткнувшись, я резко останавливаюсь посреди коридора.

– Помогла? Хотите сказать, спасла его жизнь?

Он скрещивает руки перед собой и тоже останавливается.

– Весьма кстати, не правда ли? Учитывая, что если бы он не пошел за вами, то в принципе там бы не оказался?

– Вы пытаетесь намекнуть, что я как-то связана с покушением на жизнь короля?

Он стряхивает с одежды невидимую пылинку.

– Вовсе нет. Вряд ли вы что-то получите, убив короля. Ваше процветание полностью зависит от его жизни. Возникает лишь один вопрос: почему вы упорно проводите время с моим племянником, если за вами ухаживает король?

Я продолжаю идти, не удосужившись ответить на такой наглый вопрос.

– Я слышал, вы провели всю ночь с Леандром, занимаясь бог знает чем. Вы танцуете с ним на приемах. Вас видели с ним на улице незадолго до нападения в садах.

– За мной следят? – Я придерживаю юбки, пока мы спускаемся по лестнице, не удостаивая его взглядом.

– И у стен есть уши. Ни один из ваших поступков не остается незамеченным. И если вы продолжите вести себя как распутная девка…

– Васко, – просто говорю я, пренебрегая его титулом, и разворачиваюсь. – Вы должны быть очень осторожны с выражениями. Прямо сейчас король доверяет мне больше, чем вам. И когда-нибудь я стану его королевой. Когда он достигнет совершеннолетия и больше не будет нуждаться в вас, как думаете, насколько трудно мне будет убедить его вышвырнуть вас из дворца? – Прежде чем он успевает что-то сказать, я продолжаю: – Я провожу время с кем пожелаю. Если за мной ухаживает король, это не значит, что я не могу иметь друзей. К счастью, ваш племянник не разделяет ваши взгляды. Оставьте меня в покое.

Уже мне в спину он говорит:

– Постарайтесь не отвлекаться, Алессандра. Королю нужен наследник, и если вы не проявите должного интереса, он может начать искать другую.

– Когда мне говорят чего-то не делать, я еще больше этого хочу, – отвечаю я перед тем, как свернуть за угол.

Но что-то беспокоит меня по поводу настойчивости совета в вопросе наследника. Разве они не знают, как работают силы короля? Разве не важно, чтобы он никого не касался?

Если только они действительно не пытаются убить его.

Думаю, опасения Каллиаса совершенно оправданы.

19

Я стою посреди бального зала и медленно поворачиваюсь.

– Нам понадобятся цветы в горшках. Я хочу, чтобы ими заставили все помещение. Они обозначат дорожки, как в цветнике.

Епафрас, секретарь Каллиаса, не слишком рад со мной работать: очевидно, я его рассердила, когда без спросу ворвалась на заседание. Но король настоял, что отменит свои собрания на один день, чтобы лучшие из его планировщиков помогли мне с приготовлениями. Мой бал имеет первостепенное значение.

Сначала такая настойчивость показалась мне странной – все-таки его недавно пытались убить. Но потом я понимаю: Каллиас не хочет привлекать к себе внимание. Не хочет, чтобы его люди думали, будто король в опасности, что ему что-то грозит. Надо, чтобы все выглядело нормально.

– Зачем возиться с горшками? – саркастически спрашивает Епафрас. – Почему бы нам просто не разбросать грязь прямо по танцполу?

– Блестящая идея! – говорит Гестия. – «Драгоценности Королевского сада» – замечательная тема! Бальный зал будет выглядеть великолепно, когда вы с ним закончите.

– Все дамы должны выглядеть словно цветы, – добавляет Рода. – О, нам лучше быстро разобрать швей, пока они все не заняты!

– У вас есть преимущество, – уверяю их, – поскольку я еще не разослала приглашения. Епафрас! Мне понадобятся письменные принадлежности и образцы. Приглашения надо отправить к этим выходным.

– Естественно, – роняет Епафрас.

– И сообщите Каллиасу, что я нуждаюсь в ваших услугах гораздо больше, чем он. Вы мне понадобитесь еще минимум неделю.

Секретарь бледнеет, а я переглядываюсь с Родой.

– Гален, – говорит Рода тени позади себя. – Свяжись с моей швеей и назначь встречу. Убедись, что она понимает – дело срочное.

– Конечно, миледи.

Епафрас выходит из бального зала, бормоча что-то о бесполезной трате его навыков.

Как только он уходит, Гестия кидается на меня.

– Наконец-то мы одни! Теперь скажи мне быстро – это правда?

– Если ждешь ответа, нужно сначала задать вопрос, Гестия, – отвечаю я, хотя думаю, что она, несомненно, хочет обсудить покушение на жизнь короля.

– Моя горничная узнала от своей сестры, которая работает прачкой, а та слышала от садовника, а он от…

– Дорогая, – перебивает Рода, – я не думаю, что нам нужно знать всю цепочку, по которой передавались сплетни.

– Точно. – Гестия поворачивается ко мне. – Ты теперь живешь в покоях королевы?

Я моргаю. А, вот в чем дело. Дарю ей самую искреннюю улыбку.

– Да.

Гестия стонет от зависти.

– Ты самая удачливая девушка во всех шести королевствах! И как там?

– Прошлой ночью я купалась в ванне, где могли бы разместиться трое. Вдоль стен сплошь пузырьки с маслами и духами. Я бросила в воду свежие лепестки роз и лавандовое масло. Спала бы там, если бы не боялась утонуть.

– Ты должна составить список. Мне надо знать содержимое всех бутылок.

– Может быть, я просто…

– Всех. Бутылок, – перебивает она. – Я просто обязана знать, какие марки использовала королева!

– Я думала, мы уже обсуждали, что ты хорошо пахнешь сама по себе, – замечает Рода. – Что не нужно копировать все, что…

– Это совершенно другое дело! Хочешь сказать, тебе нисколько не интересно, купалась королева в лавандовом масле из Рондо или Блазиоса?

Рода задумывается.

– Ладно, ты права.

– Ха!

Закончив на сегодня, мы выходим из бального зала.

Как только мы попадаем в главную зону приема, я замечаю фигуру, входящую во дворец.

Оррин.

Он наконец вернулся.

Наши взгляды встречаются, и он смотрит на меня, словно раненый зверь, прежде чем отвернуться.

– Он выглядит таким несчастным, – замечает Гестия.

– Он страдает не по мне. А по моей сестре. Ошибочно решил, что мы одинаковые.

– Кажется, он… временами не в себе, – вставляет Рода. – Однако этот человек унаследовал графство?

– Все умные дети его отца, должно быть, не дожили до совершеннолетия, – с отвращением отвечаю я. – Встретимся позже, – добавляю я, собираюсь с духом и иду к Оррину.

– Лорд Элиадес! – окликаю я.

«Рубен, это ради тебя». Друг выполнил свою часть уговора, пора и мне выполнить свою.

– Не могли бы мы поговорить наедине? Возможно в ваших покоях?

– Нам не о чем говорить, леди Статос. Вы ясно обозначили свои чувства.

– Но, возможно, я могла бы объяснить…

– В этом нет необходимости, – отрезает он и направляется за лакеем, что несет сундук с вещами в его комнату.

Среди них есть и печать. Надо раздобыть ее, чтобы все получилось.

Оррин не впустит меня в свою комнату, значит, придется искать другой путь.

К тому времени, как король присоединится ко мне в библиотеке на ужин, у меня есть новый план, хотя я понятия не имею, сработает ли он. На всякий случай я забрала у Рубена поддельное письмо и попросила Петроса поставить дату. Теперь, когда все игроки наконец во дворце, нам нужна только эта печать.

– Мне сказали, вы с лордом Элиадесом повздорили в зале сегодня днем.

Каллиас садится, а Демодок плюхается на пол рядом со мной и кладет голову на мою ногу, как на подушку.

– У него почему-то сложилось впечатление, что мы пара. Боюсь, это с подачи отца. После нашего побега на озеро Оррин дал понять, что больше не хочет иметь со мной ничего общего.

– Твой отец знает о нашей уловке?

– Конечно нет. Он просто хотел запасной вариант, если я не смогу добиться твоей милости. Отец собирается выручить за меня огромный выкуп. Его поместье… он банкрот.

Каллиас моргает.

– И поэтому он решил продать тебя мне?

– Разве не так все делается?

– Ну да, но не так грубо. Хм. Возможно, мне следует что-то предпринять.

Уж я-то обязательно сделаю что-нибудь с этим обычаем, когда стану королевой.

Пауза в разговоре позволяет нам обоим попробовать ужин.

– Скажи мне, – говорит Каллиас, – когда наш спектакль кончится, неужели ты не хочешь выйти замуж и завести собственную семью?

– Конечно хочу. По крайней мере замуж. Насчет детей пока не уверена. – Хочу ударить себя, как только слова вылетают из моих уст. Как он это со мной делает? Иногда я искренне верю, что мы настоящие друзья, и я могу быть откровенной. Но ведь это игра? Он – цель, и я не могу допустить ошибку и чересчур с ним расслабиться.

Раз я хочу выйти за короля, то, безусловно, должна мечтать о детях. Таков долг королевы. Родить наследников. Не будем вспоминать о том, что Каллиас не проживет достаточно долго, чтобы ими обзавестись.

– Тоже так считаю, – признается Каллиас к моему изумлению. – Так почему тебя не интересует Оррин? Я знаю, он довольно богат. Дамы при дворе, кажется, находят его привлекательным.

– Очевидно, они никогда с ним не разговаривали.

Довольный моим ответом, Каллиас снова переключается на еду.

Моя ступня онемела из-за лежащего на ней огромного Демодока, чье дыхание согревает мою вторую ногу.

– Почему ты стараешься обедать в библиотеке? – спрашиваю я. – Ты вообще любишь читать? Я никогда не видела тебя с книгой в руках.

– Мой отец любил читать. Он был очень старым и любил собирать знания. Эта комната не только напоминает мне о нем, она вроде как пахнет им.

Каллиас часто вспоминает о матери, но впервые сказал что-то личное об отце.

– У меня нет времени читать, – говорит король. – Но даже если бы было, я бы не стал. Это не мое хобби. Я бы предпочел бегать с Демодоком или проводить время с тобой.

– Твой отец – самый старый человек в истории?

– Нет. Мой прапрадедушка прожил семьсот пятьдесят восемь лет.

– Он протянул более семисот лет, прежде чем завести жену и детей?

Каллиас кивает.

– Как думаешь, сколько ты продержишься? – спрашиваю я.

– Сомневаешься в моей выдержке?

– Пытаюсь представить тебя семисотлетним человеком, что не прочел целиком ни одну книгу. Останутся ли твои тело и разум неизменными? – Прячу улыбку за бокалом вина.

– Книги – не единственный способ учиться. Я буду становиться умнее и могущественнее по мере распространения моей империи. Буду открывать новые стратегии в управлении своими армиями. Соберу рядом мудрых людей.

– Все больше страдая от одиночества. Не забудешь ли ты, как быть человеком, если оттолкнешь всех смертных в своей жизни? – Сейчас я даже не пытаюсь убедить его за мной ухаживать. Мне правда любопытно.

– Я не оттолкну тебя.

– Но когда-нибудь я умру. Состарюсь, пока ты живешь в тени.

Каллиас отшатывается от еды, которую подносил к губам, как будто эта мысль никогда не приходила ему в голову. Наконец он говорит:

– До этого еще очень долго. – Но не смотрит на меня.

Ладно. Довольно дружеской болтовни для одной ночи. Пришло время приступить к осуществлению моего плана по оказанию помощи Рубену.

– Каллиас, ты рассказывал, как притащил лягушек из озера, чтобы подкинуть в кровать учительнице.

Он озорно улыбается.

– Она была ужасной занудой.

Я оценивающе на него смотрю.

– Что? – спрашивает он.

– Да так, любопытно. А ты умеешь забирать с собой в тень только неодушевленные предметы?

Демодок покидает меня и садится возле своего хозяина, а приток крови в моей ноге наконец постепенно восстанавливается.

– А что? – интересуется Каллиас.

– Мне надо проникнуть кое к кому. Ради друга. Ты не мог бы провести меня через дверь? В смысле сквозь.

– Думаешь, я просто помогу тебе вломиться в чьи-то комнаты? В своем собственном дворце?

– Для меня? Да.

Свет танцует в глазах Каллиаса.

– Чьи покои?

– Оррина.

– Мне стоит знать, что ты затеваешь?

– Думаю, тебе было бы гораздо веселее просто смотреть со стороны.

Каллиас наклоняется погладить макушку Демодока.

– Не притворяйся, что ты выше всего этого, – добавляю я. – Я точно знаю, как тебе нравится проскальзывать в комнаты придворных. А после всех проблем, с которыми ты столкнулся в последнее время, тебе действительно не помешает немного развлечься.

Он улыбается.

– Ладно, но только потому, что это Оррин. И если тебя поймают, я буду все отрицать. Ради приличий.

– Отругаешь меня публично, чтобы простить наедине?

– Что-то в этом роде. Теперь давай пойдем, пока все еще обедают внизу.

Каллиас помогает мне встать со стула и придерживает дверь. В коридоре я замираю.

– Что такое? – спрашивает король.

– Я не знаю, где находятся комнаты Оррина.

– Хорошо, а то я бы забеспокоился. Сюда.

Я следую за ним по коридору. Вверх по лестнице. По другому коридору. Каллиас останавливается перед дверью, которая выглядит так же, как и все остальные.

– Откуда ты знаешь, где его комнаты? – спрашиваю я.

– Я все про всех знаю. Люблю понимать, откуда ждать удара.

– А самых опасных людей ты держишь ближе всего?

– Нет. – Он щелкает меня пальцем по кончику носа, прежде чем взять за руку. Каллиас оглядывается, убеждаясь, что мы одни.

И тут я чувствую, как исчезаю.

Я никогда не замечала, насколько тяжелы мои конечности, пока вдруг не осознаю их вес. Тени растекаются по моей коже, обвиваются вокруг пальцев, скользят по тонким волоскам на руках.

Я крепче держусь за Каллиаса, поскольку меня одолевает ощущение, что я уплыву и исчезну в небесах, если он не удержит меня на месте.

– Сейчас привыкнешь, – говорит он. – Теперь вперед.

Каллиас идет первым и заглядывает сквозь дверь. Убедившись, что внутри никого нет, он утягивает меня за собой.

Проход сквозь стену похож на прорезание ножом мягкого масла. Совсем небольшое трение. Почти приятное.

Итак, мы внутри.

Комната Оррина по сравнению с моими покоями кажется вычурной. Простыни и покрывала темно-синего цвета расшиты серебром.

Пытаюсь найти личные вещи и понимаю, что на самом деле их нет. Никаких семейных фотографий, никаких безделушек или статуэток – на полках даже книг нет.

Возможно, учитывая, как часто он путешествует по делам, ему нет смысла их держать.

Но потом я полностью обо всем забываю, так как понимаю, что все еще держу Каллиаса за руку.

– Что будет, – спрашиваю я, – если мы коснемся друг друга в этом состоянии?

Каллиас подносит свободную руку к губам и стягивает зубами перчатку. Затем тянется к моей щеке.

Я чувствую его пальцы, но тепла нет. Нет ощущения от прикосновения к кому-то. Это довольно жутко, на самом деле. Желать этой отдачи и не получать ее.

Даже при касании.

– Я знаю, – говорит он, читая выражение моего лица. – Ну, это тень настоящего контакта. – Каллиас наклоняется за перчаткой. – Я подожду снаружи и предупрежу тебя, если он придет. Просто постучи, если что-нибудь понадобится.

А затем выскальзывает обратно в коридор.

Я чувствую, как мои конечности возвращаются в норму, вижу, как тени исчезают.

Мне намного лучше.

Стол Оррина стоит под большим окном в главной комнате. Остальные покои состоят из спальни и туалета. Никакой гостиной, как у меня.

Я открываю первый ящик и нахожу все необходимое в одном месте.

Печать, воск и инструменты для его плавки.

Я зажигаю фитиль и ставлю над ним воск, ожидая, пока тот растает. Поскольку терпением я никогда не отличалась, то решаю порыться в вещах Оррина.

Остальные ящики стола заполнены письменными принадлежностями и некоторыми незаконченными письмами.

Еще у Оррина есть несколько сундуков и шкаф. Один из сундуков заперт.

В другом дополнительное постельное белье. В гардеробе ничего, кроме мягкой одежды в бежевых, белых и коричневых тонах.

Я смотрю на запертый сундук.

– Что же может быть внутри? – шепчу я про себя. Больше ничего в комнате не заперто. Ни письма. Ни даже ящик, в котором лежит сумка с монетами.

Проверяю вес запертого сундука. Я могу оторвать его от земли.

Он не тяжелый, весит только дерево, из которого сделан. И при этом не очень большой. Немного шире, чем мое тело.

Вернув сундук на пол, встаю и осматриваю комнату. Будь я Оррином, где бы спрятала ключ?

Снова сажусь за стол, чуть более внимательно изучая ящики.

И замечаю, что один не такой глубокий, как прочие.

Двойное дно.

Под ним бронзовый ключ.

Элиадес, ты просто дурак.

Иду назад к сундуку, облегченно вздыхаю, когда ключ спокойно входит в замок, и поднимаю крышку.

Внутри одежда, и довольно дурно пахнущая.

С какой стати ее запирать?

Сначала достаю помятую коричневатую рубашку. На моих перчатках остается пятно, и я оплакиваю потерю.

Затем я нахожу пару непримечательных брюк. Под ними пара ботинок.

Оррину не хватит ума путать следы, тогда что…

И вот тут я вижу последний элемент, на самом дне.

Улику.

Беру ткань кончиками пальцев уже грязной перчатки.

Маска.

Та самая.

Бандит. Тот, что ограбил нас с королем.

Я издаю смешок. Ох, Оррин.

Ну разумеется, это он. Благочестивый грабитель, который хочет спасти сирот. Обчищает свое сословие и помогает бедным.

Дурак.

Поначалу хочу побежать и показать находку Каллиасу, но потом понимаю, что он возьмет Оррина под стражу. Я пока не могу этого допустить. Оррин должен сыграть свою роль в спасении Рубена.

Поэтому я прячу маску в карман платья, возвращаю остальное в сундук, запираю его, кладу ключ на место, запечатываю принесенное с собой письмо и убираю все обратно на свои места.

Затем стучу в дверь. Каллиас просовывает руку, хватает меня и вытаскивает в коридор.

Мы шагаем прочь.

– Все прошло по плану? – интересуется он.

– Даже лучше.

Каллиас внимательно смотрит на меня, когда мы заходим за угол.

– Не припоминаю, чтобы когда-либо видел тебя такой радостной. И ревную, что ее причина Оррин.

– Не надо, – успокаиваю я. – Я только что нашла улики в его комнате.

Каллиас щурится.

– Сама подкинула?

Я смеюсь.

– На самом деле нет. Я пришла с совершенно другой целью и наткнулась на них.

– Скажешь, что это?

– Да, но позже. Мне нужно, чтобы Оррин сначала кое-что для меня сделал. Ты мне доверяешь?

Каллиас делает паузу и разглядывает меня, обдумывая вопрос.

– Да, – наконец говорит он и сам удивляется. Затем спешит добавить: – Я разрываюсь от любопытства, но я постараюсь быть терпеливым.

– О, терпеть ты умеешь. – Хотела обернуть слова в шутку, но кажется, в них прозвучала только горечь.