Алхимик. Питер ДжеймсАлхимик Peter James
 Скачать 2.97 Mb.
|
|
112 Лондон. Четверг, 8 декабря 1994 года – Это она, да? – сказала Никки. Голая, она полулежала на полу, прислонившись к спинке кровати, и жевала оливку. Глотком сухого мартини из своего стакана она запила ее, вытащила другую и кинула себе в рот. Свободной рукой она перебирала волосы на лобке, стараясь разгладить их, один волос за другим. – Кто? – спросил Ганн. Он лежал спиной на постели, и ноутбук стоял у него на бедрах. Никки рассматривала свою промежность. – Ты не думаешь, что у меня слишком длинная волосня? Может, в следующий раз, когда я буду делать прическу, стоит и ее привести в порядок? – Да прекрасный у тебя лобок, – рассеянно сказал он. – По крайней мере, они рыжие, как и волосы на голове. Много у тебя имелось девчонок, у которых волосы на лобке были такого же цвета, как и на голове? Ганн что-то неразборчиво буркнул, изо всех сил стараясь держать глаза открытыми. Минуло час ночи, и он был дома меньше часа. Он смотрел на телефон, ожидая звонка. Дожидаясь, пока этот кретин Макласки позвонит ему из Вашингтона и подтвердит, что Моллой и эта девка Баннерман мертвы. Дела начинали выправляться, и наконец они уже стояли почти на ровном киле, но еще хватало свободных концов, которые надо было завязать. По крайней мере, товары доставлены, и, если повезет, какое-то время Кроу не будет стоять у него за спиной. – Что ты сказал? – спросила она. – Да, я никогда не встречал девушку, у которой на лобке были волосы такого же цвета… – И вовсе ты этого не говорил! – Да, не говорил. Ник, я должен поработать, и дай мне передохнуть, мне нужно десять минут покоя. – «Ник, я должен поработать, и дай мне передохнуть, мне нужно десять минут покоя», – передразнила она его и кинула в рот еще одну оливку. – Ты думаешь, это разврат – в час ночи пить мартини? Ганн не ответил. Погрузившись в размышления, он изучал список имен. «Зандра Уоллертон. Губерт Уэнтуорт. Чарльз Роули. Коннор Моллой. Монтана Баннерман. Д-р Ричард Баннерман». Д-р Баннерман. Вот кто оставался все еще не решенной проблемой. Он сделал глоток своего мартини и уставился на гриву темно-красных волос Никки. Да и она тоже стала проблемой. С тех пор как увидела имена на экране компьютера. Она была проблемой, с которой придется что-то делать. Разболтанные концы. Ты никогда не должен забывать о них. Как цыплята, они всегда возвращаются домой и устраиваются на насесте. – Это она, не так ли? – снова спросила Никки. – О чем ты говоришь? – О рождественских елочках. – Что? Она обвела взглядом комнату: – Не так много дней остается до Рождества, солдат. Как ты думаешь украсить эту величественную дыру, кого пригласить? – Ник, прошу тебя, – попытался он снова сосредоточиться. – «Ник, прошу тебя», – снова передразнила она его и разжевала очередную оливку. – Ее. Твою подругу. Ту, что в рождественском списке. Он осушил свой стакан. – Можешь ты не говорить загадками? – Он посмотрел на включенный телевизор, который работал с приглушенным звуком. Говорила Мариелла Фроструп, и глаза ее поблескивали; он попытался читать по губам, но понять ее было не проще, чем Никки. Мариелла Фроструп исчезла, и ее место занял какой-то скользкий большеглазый монстр, который держал в когтях что-то вроде оторванной руки. – Эй, Ник, глянь-ка на это! Твоя сестра-близняшка! – Больше смахивает на тебя в отставке, солдат. – Не оборачиваясь, она через плечо кинула «Ивнинг стандард». – Она, – сказала Никки. – Сенсация на всю первую полосу. Твоя подруга. Потянувшись, он взял газету. Шапка гласила: «От ужасного взрыва машины с взрывчаткой погибли два человека». Ганн уставился на фотографию искореженного «эм-джи», затем пробежал статью: «Полиция все еще пытается установить личность двух жертв… может, ими стали сами взрывники… не исключено, что бомба могла быть подложена террористами из Общества защиты прав животных… предполагаемой целью была Монтана Баннерман… дочь лауреата Нобелевской премии, ученого, доктора Ричарда Баннермана, который сейчас перенес обширный инсульт и борется за жизнь в больнице… пытаемся установить контакт с мисс Баннерман, которая, как известно, находится за океаном по делам бизнеса». – Монтана Баннерман, – сказала Никки. – Она была в твоем списке с рождественскими елочками. В том же самом, где и твой коллега мальчик Чарли, тот, что утонул на Гавайях. Ты, похоже, совершенно беспечно разбрасываешься своими подчиненными, солдат. Сомнительно, чтобы мне понравилось работать с тобой. Слишком рискованно. 113 Вашингтон. Четверг, 8 декабря 1994 года Монтана проснулась от каких-то звуков в комнате и, услышав легкие шлепающие шаги, удивленно уставилась в темноту. На нее смотрели два глаза. Выпуклые, с радужными зрачками, они, расположившись в нескольких футах от Монти, рассматривали ее со спокойным любопытством. Через несколько секунд к ним присоединилась еще одна пара глаз, а потом еще одна. Затем они стали возникать каждую секунду, и в воздухе все гуще стал чувствоваться прокисший запах земноводных. Сначала все они хранили молчание, а затем помещение наполнило их дружное кваканье. – Хррр… мняк. Молчание. Затем из его глубины как бы пришел ответ: – Хррр… мняк. Трепеща от страха, Монти попыталась – очень тихо – отодвинуться к самому краю, но она и так уже распласталась вдоль стены. Дверь была на дальнем конце угольно-черного пространства, заполненного моргающими глазами, в котором нарастал квакающий хор. Едва она попыталась сделать первый осторожный шаг, как под ногой ее захлюпал скользкий извивающийся ковер. Она в ужасе отпрянула. Что-то ткнулось ей в грудь, а потом что-то влажное и расплывчатое коснулось щеки. Теперь на нее из темноты одно за другим прыгали какие-то создания, их перепончатые лапы путались у нее в волосах, тыкались в грудь, карабкались на плечи и на живот; затем они залепили ей лицо, и Монти ничего не видела, потому что их лапы топтались у нее на глазах. Она отчаянно отрывала и отбрасывала их, но из темноты на нее прыгали все новые и новые существа с упругими гибкими лапами. – О господи, помогите мне! – Они дождем падали на нее с потолка, пытаясь сбить с ног и задавить общим весом. – Помогите! Пожалуйста, кто-нибудь, помоги-и-и… – МОНТИ! – Голос прозвучал непонятно откуда, словно с другой планеты. – Монти! Дорогая! – Это был голос Коннора, мягкий спокойный шепот. – Монти, дорогая, все в порядке, проснись, ну давай же, просыпайся! Она медленно открыла глаза, зажмурившись от неожиданной яркости прикроватной лампочки, и, смутившись, обвела взглядом комнату, видя перед собой обеспокоенное лицо Коннора. Они были в гостиничном номере. В… в… Она не могла припомнить, где именно. Но не в апартаментах Коннора в Лондоне? Нет. В Америке? Да, в Вашингтоне. Но то облегчение, которое она испытала, когда этот сон рассеялся, тут же исчезло – к ней вернулись воспоминания о прошедшей ночи. Вашингтон. Дом матери Коннора. Она пыталась повеситься. Шея у нее болела, и она осторожно прикоснулась к ней, потому что боль усиливалась при малейшем прикосновении. Доктор Кроу! Это доктор Кроу пытался заставить ее покончить с собой. Она посмотрела в глаза склонившегося над ней Коннора и увидела в них тревогу и озабоченность. Волосы у него были взъерошены, а лицо полно такой теплоты, такой нежности… – Не оставляй меня, – прошептала она. – Пожалуйста, не оставляй меня. Он легко поцеловал ее в лоб: – Не беспокойся. Я здесь. Что тебе приснилось? Она помялась, словно опасаясь, что упоминание о сне вернет его обратно или как-то превратит в реальность. – Лягушки. Мне снилось, что вся комната полна этих проклятых созданий и что они… они… нападали на меня. – У тебя с лягушками связаны какие-то неприятные воспоминания? Я помню, как одна оказалась у тебя в кухне и действительно напугала тебя. Она сглотнула комок в горле: – С самого детства… Это глупо, и прости, что я разбудила тебя, но… – Ты мне рассказывала. Это не глупо. У каждого человека есть то, чего он боится. – Коннор, что со мной вчера на самом деле было? – Ты подверглась психической атаке. Доктор Кроу как-то добрался до тебя… и, загипнотизировав, внушил тебе желание повеситься. – Неужели это возможно? – Моя мать специалист… она всю жизнь изучала такие вещи. Есть несколько человек, которые могут сфокусировать свое мышление, собрать в единое целое энергию, нацелить ее на что-то. Примерно такой силой обладают шаманы, она присуща колдунам вуду. И это совершенно реально. – Значит, доктор Кроу обладает такой силой? – Как выясняется, да. – Он помедлил, прикидывая, стоит ли ей рассказать, как он едва спасся в такси. Решил, что не стоит. Она коснулась пальцами его щеки, чтобы удостовериться – он живой, он рядом. – Значит, отныне так и пойдет, Коннор? Мы будем жить в постоянном страхе? Он промолчал. – Господи, а я-то думала, что «Бендикс Шер» – это сон наяву. Я думала, что теперь-то будут решены все наши проблемы и я получу возможность вести нормальную жизнь. – Она с горечью рассмеялась. – Ты когда-нибудь вела нормальную жизнь? – тихо спросил он. – И вообще кто ее вел? Она вздохнула, прежде чем ответить. – Когда-то я ее вела. Я была ребенком, и моя мама еще была жива, – грустно сказала она. – Как было хорошо в те дни. Я вела себя как и другие дети, мы вели ту же жизнь, что и другие семьи. Вот это я имею в виду. А как ты? Когда ты был ребенком… – Это было давным-давно. Это было тогда, а это – сейчас. – Ты всегда так говоришь. – Это универсальная истина; ничто не остается в неизменности. Да и масштаб, которым мы мерим вещи и события, меняется. Мерило, которое в семилетнем возрасте казалось мне совершенно нормальным, решительно отличается от того, которым я пользуюсь сейчас. Задумавшись, Монти поняла, что, в общем-то, он прав. Она придвинулась поближе к нему и сказала: – Что бы ни случилось, я надеюсь, какое-то время мы проведем вместе. И я надеюсь на это больше всего в мире. – Как и я. – Он поцеловал ее. – Хочешь еще поспать? Она помотала головой: – Я окончательно проснулась. – По нашему времени. Мы же живем по английским часам. Поерзав, она осмотрела строгую, но уютную обстановку комнаты. – В этом доме ты и вырос? – Он был немного поменьше. Примерно на четверть. Мама сделала к нему пристройку. – Она зарабатывает деньги, занимаясь ясновидением для нефтяной индустрии? – Ей выпала удача. – Она снова выходила замуж? – Нет. У нее очень сильный характер – и мало кто из мужчин способен сосуществовать с такой женщиной. Она рассматривала его лицо. – А почему у тебя с матерью разные фамилии? – Я прикинул, что «Бендикс Шер» запомнил фамилию моего отца, что могло вызвать у них настороженность, когда я поступил в компанию. И я обрел себе новое обличье, вот и все. – Имеет смысл, – согласилась она, испытав облегчение при его ответе. Коннор закурил сигарету и дал Монти затянуться; она закашлялась, и ее мысли вернулись к сегодняшнему дню. – Что же мне делать с тем обедом в Белом доме, где папе завтра выступать? – Пока не думай на эту тему. Разве что ты захочешь сообщить, что докладчик был похищен. – Слушай, – оживилась она, – а это не такая плохая идея. Я могу это сделать – у нас же есть лента с записью, так? Это вызовет черт-те что… – Нет, – спокойно сказал он. – Это слишком опасно. – Почему? – Потому что «Бендикс Шер» – очень и очень хитрое учреждение. И потому, что ты хочешь вернуть себе живого отца, а не добиться его смерти. – Я не понимаю. – Просто верь мне. 114 – Служба организации. Чем могу помочь? – Это Всемирный конгресс по генетике? – спросила Монти. – Да, совершенно верно. – Говорит Монтана Баннерман. Я звоню по поводу своего отца, доктора Баннермана, который, как предполагалось, должен выступать завтра, и… – Да, – вступил в разговор мужской голос. – Мы с большим сожалением услышали об инсульте доктора Баннермана. Его выступление отменено. – Инсульт? – эхом откликнулась она. – Вы сказали «инсульт»? – Такова информация, которая у меня имеется. Нам сообщили по факсу… он где-то здесь… – Его слова повисли в воздухе. – Я… простите… я думаю, что… Я как-то не осознала, что кто-то уже успел с вами связаться. – Она растерянно поблагодарила и положила трубку. – Инсульт, – автоматически повторила она Коннору. – Кто-то из «Бендикс Шер» уже позвонил в офис симпозиума и сообщил, что у папы инсульт. Коннор работал на своем лэптопе, который только что вместе с его сумкой был доставлен на такси из дома Дейва Шваба, и сейчас трудился, практически не поднимая головы. – Они все могут прибрать к рукам, черт побери, и ты успеешь в этом убедиться. – Но, Коннор… – У вашего отца нет инсульта. Монти удивленно повернулась, чтобы увидеть входящую в комнату Табиту Донахью, как и вчера всю в черном. – Он был задержан против его воли, но он не болен и не ранен, – твердо сказала она. – Я не могу точно сказать, что они с ним делали, но предполагаю, он был одурманен. – Тон ее голоса изменился, и резким движением головы она показала в сторону окна. – Теперь при нас компания. – То есть? – поднял голову Коннор. – Я только что выходила прогуляться до ворот. Ниже по холму припарковались два парня в синем «шевроле»; я их замечаю в третий раз… они торчат тут все утро. Монти показалось, что в комнате резко похолодало. Хотя она ждала появления хвоста, подтверждение его существования испугало ее. Табита села рядом с ней и посмотрела, в каком состоянии рана на шее. – Затягивается отлично. Я дам вам свитер с высоким воротником, чтобы скрыть шрам, когда мы будем уезжать. Для нас заказаны билеты на семичасовой рейс в Хитроу. – Для нас? – Я лечу с вами. Несмотря на ее странную ауру, Монти пришлось принять Табиту, и сейчас эта новость ее обрадовала. Не в последнюю очередь потому, что чем больше была их компания, тем безопаснее она себя чувствовала. Разве не так? Она посмотрела на часы. Миновал полдень. – А мы не могли бы… нет ли более раннего рейса? – Ничего стоящего… разница небольшая. Поскольку за нами следят, я думаю, безопаснее ждать здесь и отправляться сразу же после наступления темноты. Кроме того, я напустила дымовую завесу, заказав на наши имена билеты в Лос-Анджелес, Рим, Нью-Йорк, Гонконг и Сидней. – В темноте или нет, но нам придется столкнуться с проблемой, когда будем выезжать… я говорю об этих типах у ворот, – напомнил Коннор. Его мать улыбнулась: – Об этом позаботились. У меня есть хороший друг в местной полиции. Я должна всего лишь за час предварительно позвонить ему. Он прижмет этих типов, чтобы разобраться, не они ли украли автомобиль в воскресенье, а нам даст эскорт, который проводит нас не только до аэропорта, но и до самого трапа. – Теперь она повернулась к Монти. – Что же до вас, моя дорогая, мы должны быть уверены, что вы действуете строго в соответствии с протоколом защиты. Этот тип Кроу проложил к вам очень сильную линию связи; если канал такого рода однажды открылся, то его очень легко открыть снова. Любые молочные продукты будут усиливать вашу эмоциональную реакцию ответа, особенно страх. Мы же должны настолько подавить ваши эмоции, чтобы они предстали несокрушимой стеной для любого, кто со стороны попытается манипулировать вами. Монти нахмурилась: ей было трудно представить, что молоко или масло может иметь такое значение. Ей сейчас надо беспокоиться о своей жизни, а не о диете. Но Табита еще не кончила. – Вы носите распятие в силу какой-то особой причины? – Да, оно принадлежало моей матери, и я помню о ней. Вы думаете, оно может помочь? Она укоризненно посмотрела на Монти: – Я никогда не понимала, почему люди, повесив на шею символ Христа, считают, что вооружились магическим щитом. Мы же говорим о психической атаке, а не о религиозной. Понятно? Монти смущенно кивнула. Табита постучала пальцем ей по голове: – Ты должна понять, что мы имеем дело с темными оккультными силами. Ясно? А они собирают на служение себе всю мощь планет, Вселенной, человеческого мозга. И это живые силы, а не прах мертвых гуру. В глубине души Монти уже начинала кое-что осознавать, но ей предстояло еще многое узнать. – Сатана – это фирменный знак, Монти. Эмблема. Это имя бренда, продукта, который упаковывает и продает церковь; большая палка, чтобы лупить стадо и держать его в строю. Кроме того, очень удобная страшилка для церкви. – Табита Донахью строго и торжественно посмотрела на нее. – Людей, против которых мы выступаем, не интересует вся эта дешевая болтовня и пляски мумбо-юмбо вокруг идолов. Они могут использовать весь антураж черной магии, но на самом деле их интересует только власть. Вся власть находится под контролем: со стороны физических сил и со стороны мозга. Такая власть дает возможность человеку, находящемуся за три тысячи миль отсюда, убедить умную молодую женщину подняться на шаткий стол и обмотать провод вокруг шеи. Монти была не на шутку заинтересована… правда, ей хотелось, чтобы драма, о которой они говорили, имела другой набор участников. – Откуда берется эта сила… и как ее удается обуздывать? – спросила она. – Она берется из естественной энергии нашей планеты, нашей Вселенной, наших мозгов и наших тел. Я думаю, что придет день, когда мы найдем ответ в квантовой механике. Прежде ученые неизменно считали, что мозг и Вселенная существуют по отдельности и что Вселенная больше любого отдельного человеческого мозга или даже суммы всех мозгов человечества. Но сейчас никто не в силах понять или хотя бы определить подлинную протяженность мощи человеческого мозга. Монти кивнула; это она уже могла принять. – Я дам тебе всю защиту, которой располагаю, Монти, но не могу ручаться, что ее хватит, – продолжила Табита. – Тебе придется принимать соленые ванны, чтобы очищать свою ауру. Любой, кто подвергается психическим атакам, должен трудиться, чтобы противостоять им извне. Соленая вода поможет отразить попытки Кроу пробиться к тебе. – Она закурила и подарила Монти уверенную улыбку. – Понимаешь, прежде чем нападать, они должны сделать вмятину в твоей ауре. Когда ты чувствуешь, что на тебя нападают, ты должна постараться отчетливо представить свою ауру в виде щита. Монти вспомнила, что однажды в научном журнале видела фотографии человеческой ауры; выглядели они как психоделические модели космических скафандров. Она попыталась представить свою собственную ауру в виде щита, но этот образ все время ускользал. – Как часто я должна принимать соленые ванны? – Ежедневно. А я дам тебе умение создавать зрительные образы. – Она посмотрела на Коннора и перевела взгляд обратно на Монти. – Я хочу, чтобы вы подумали о золотом перекрестье на солнечном сплетении и о другом – у основания черепа. Это не религиозные символы, а просто две пересекающиеся пластинки золота. В этих точках кроются два самых мощных сплетения нервных окончаний во всем теле. Монти, опустив взгляд, посмотрела на свое солнечное сплетение, а потом коснулась пальцами основания черепа. От этого движения заныли мышцы шеи. – Ты когда-нибудь изучала боевые искусства, Монти? – Нет. – Боевые искусства учат обращать внимание на особые точки. Если вы можете отчетливо представлять их себе, то заставляете их лучиться золотым светом. Если же нападение на вас очень жестокое, то вы должны заставить их светиться белым сиянием. Вы не можете слишком долго сохранять их в таком состоянии, потому что это кончится для вас сильнейшей головной болью. Но и те, кто пытается пробить вашу защиту, тоже не смогут долго удерживать этот уровень своей энергии. Помни об этом. – Она стряхнула пепел с сигареты и снова затянулась. – Ты должна постоянно иметь при себе соль. Где бы ты ни была, сделай круг из соли и оставайся в нем. Никто и ничто не может жить в соли, никакое психическое воздействие не в состоянии преодолеть этот барьер. – Она открыла свою сумочку, извлекла оттуда сложенный небольшой лист бумаги, хранящийся в пластиковом мешочке на молнии, и протянула его Монти. – У Коннора уже есть такой. Монти расстегнула мешочек, вынула бумагу и развернула ее. Она была густо исписана буквами и символами. – Держи в мешочке, потому что ты не должна намочить ее… в таком случае все пойдет прахом, как при коротком замыкании. Она называется квадрат Лумиела и станет твоим защитным талисманом. Держи ее при себе, она защитит тебя и физически, и ментально. А также защитит душу. – Она доверительно кивнула, словно стараясь рассеять скептицизм Монти. – Мне довелось знать одну молодую женщину в то время, когда я работала медиумом. Она всегда носила при себе такую защиту. Как-то она попала в страшную автокатастрофу. Из пяти детей трое погибли, а один до сих пор в коме. Она же отделалась лишь несколькими царапинами. Монти приняла квадрат Лумиела так же, как сейчас она принимала все, и тепло поблагодарила эту немолодую женщину. Табита задумчиво откинулась на спинку кресла. – И подумать только, как давно я рассталась со всеми этими вещами. И совершенно не собиралась снова заниматься ими. – Не думаю, что кто-то из нас собирался… – начала Монти. Табита прервала ее: – Ну да. А вот Коннор очень определенно собирался. Со дня гибели его отца эта мысль грызла его – он представлял себе тех плохих парней, которые причинили вред его папе. Она всю жизнь не оставляла его. – Она грустно улыбнулась. – Я двадцать шесть лет пыталась отговорить его, пыталась внушить ему, что он просто не представляет силы, против которой собирается выступить. Теперь, думаю, он наконец все понял. Но, пожалуй, поздновато. – Каковы бы ни были причины его поступков, миссис Донахью, он все сделал правильно. Не Эдмунд ли Берк сказал: «Для триумфа сил зла необходимо лишь, чтобы хорошие люди бездействовали»? Табита уставилась на нее темными глазами, в выражении которых мешались уважение и боль. Монти впервые почувствовала, что ее признали, что между ними установилась какая-то связь. – Моя мама – медиум и врачеватель, Монти. Свою жизнь она провела, спасая людей, которые стали жертвами оккультных сил. – Табита взяла другую сигарету. – Ты учила историю в школе? – Да. – Помнишь, как люди осаждали город, обнесенный стеной? Редко когда осаждающие выигрывали, снося стены. Победу им приносило терпение, тактика, обретение знаний о городе, получение помощи из него, использование троянского коня и распахнутые изнутри ворота навстречу атаке. – Именно этим мы и занимаемся, – сказал Коннор, глядя на нее. – Дерьмо собачье! – вскинулась Табита. – Сколько ты провел там времени? Меньше двух месяцев, и уже наломал дров. Ты попытался одним ударом снести стены замка, и теперь его обитатели всем роем накинулись на тебя. Они предельно злы. Таким путем ты их не одолеешь, Коннор, как бы ты ни старался. – А я собираюсь одолеть их, – тихо сказал он. – И тебе бы лучше поверить мне. Его мать молча уставилась на сына, и на лице ее была такая печаль, что Монти прониклась к ней глубоким сочувствием. – Именно это и говорил твой отец. Ты произнес его слова – именно так они и прозвучали. |