Маслач, Пайнс Практикум по социальной. Практикум по социальной психологии серия Практикум по психологии
 Скачать 2.58 Mb.
|
|
ПРОЦЕДУРА Помещение тюрьмы Тюрьма была построена на участке коридора длиной 35 футов в подвале здания факультета психологии Стэнфордского университета. Были сооружены две стены, которые перегородили коридор. В одной из них была сделана единственная дверь, которая вела к блоку камер, а в другой находилось маленькое окошко для наблюдения. Три лабораторные кладовые были превращены в маленькие камеры (размером 6 на 9 футов) — обычные двери были заменены черными стальными решетками, а вся мебель вынесена. Из мебели в камерах стояли только койки (с матрасом, простыней и подушкой) для каждого заключенного. Чулан, находившийся напротив камер, служил карцером для одиночного заключения; он был очень малых размеров (2x2x7 футов) и не освещался. Кроме того, в соседнем крыле здания использовались еще несколько комнат: казарма для надзирателей (для переодевания в форму или в обычную одежду или для отдыха), спальня для смотрителя и начальника тюрьмы и комната для проведения интервью и тестирования. За окном для наблюдения на одном конце «двора» (маленькая внутренняя комната, изображавшая огороженный двор тюрьмы) находилось видеозаписывающее оборудование, там же было достаточно места для нескольких наблюдателей. Подробности проведения эксперимента Испытуемые-заключенные круглосуточно находились в имитированной тюрьме в течение всего периода исследования. Они были произвольно распределены по три человека в каждую из трех камер; остальные были запасными и ждали вызова, находясь у себя дома. Испытуемые-надзиратели работали по 8 часов сменами по три человека; они находились в тюремной обстановке только в течение своей рабочей смены, а в остальное время жили своей обычной жизнью. Ролевые инструкции Всем испытуемым сказали, что они совершенно случайным способом будут назначены либо на роль надзирателя, либо на роль заключенного, и все они добровольно согласились играть любую из этих ролей за 15 долларов в день в течение срока, не превышающего двух недель. Они заключили договор, гарантировавший им минимально достаточный рацион питания, одежду, жилье и медицинское обслуживание, а также денежное вознаграждение, а взамен подписали «намерение» исполнять предписанную им роль в течение всего эксперимента. Из текста договора было ясно, что тем испытуемым, которые получат роли заключенных, следует ожидать, что во время тюремного заключения они будут находиться под надзором (они будут лишены или почти лишены права на уединение), а некоторые их основные гражданские права будут приостановлены, за исключением права не подвергаться физическому насилию. Они не получили никакой другой информации о том, чего им следует ожидать, или инструкции по поведению, соответ- ствующему роли заключенного. Тем, кто на самом деле был назначен на эту роль, сообщили по телефону, чтобы они находились у себя дома в то воскресенье, когда должен был начаться эксперимент. Испытуемые, назначенные на роли надзирателей, присутствовали на организационном собрании накануне дня поступления заключенных в тюрьму. Там они были представлены основным исследователям, «начальнику» тюрьмы (автору) и студенту-старшекурснику, который был ассистентом исследователя и исполнял административную роль «смотрителя» тюрьмы. Испытуемым сообщили, что мы хотим попытаться имитировать тюремную обстановку, ограничиваясь лишь рамками практических и этических соображений. Перед ними была поставлена задача «поддерживать в тюрьме порядок на разумном уровне, необходимом для ее эффективного функционирования», но конкретные способы выполнения этих обязанностей в явной форме указаны не были. До их сведения был доведен тот факт, что хотя многие из чрезвычайных обстоятельств, с которыми они могут столкнуться, принципиально непредсказуемы (например, попытки побега заключенных), в их обязанности входит быть подготовленными к таким непредвиденным происшествиям и уметь надлежащим образом справляться с разнообразными ситуациями, которые могут возникнуть. Смотритель тюрьмы проинструктировал надзирателей, сообщив им детали административного характера, в том числе: рабочие смены, обязательное ежедневное составление отчетов о деятельности надзирателей и заключенных за смену, составление отчетов о «серьезных инцидентах», где подробно описываются необычные происшествия, и режим раздачи пищи, работы и отдыха заключенных. Чтобы эти испытуемые начали привыкать к своим ролям еще до того, как в тюрьме появится первый узник, надзиратели помогали на завершающем этапе подготовки тюремного комплекса — ставили койки в камеры, вешали на стены таблички, подготавливали казарму для надзирателей, передвигали мебель, бачки с охлажденной водой, холодильники и т. п. Надзиратели в основном думали, что нас в первую очередь интересует исследование поведения заключенных. Но нас, конечно же, в такой же степени интересовало и влияние, которое окажет исполнение испытуемым роли тюремного надзирателя на его поведение и субъективное состояние. Для того чтобы поведение надзирателей отражало их истинные реакции на экспериментальные тюремные ситуации, а не просто их способность выполнять инструкцию, им преднамеренно давали лишь минимальные указания по поводу того, каким должен быть надзиратель. Однако эк- спериментаторы в явной форме категорически запретили применение телесных наказаний и физического насилия и подчеркнули обязательность выполнения этого правила. Таким образом, с единственным, но заслуживающим упоминания исключением, роли надзирателей изначально были относительно неструктурированными и требовали от каждого из них деятельности, необходимой для взаимодействия с группой заключенных, а также с другими надзирателями и тюремным персоналом. Форменная одежда Чтобы у испытуемых возникло чувство обезличенности, для каждой группы была введена одинаковая форменная одежда. Форма надзирателей состояла из простых рубашек и брюк защитного цвета, им полагалось носить свисток, полицейскую дубинку (деревянную) и зеркальные темные очки, которые скрывали глаза. Форма заключенных состояла из свободного миткалевого балахона с идентификационным номером на груди и на спине, легкой цепи с замком на лодыжке, резиновых шлепанцев и колпака, сделанного из нейлонового чулка. Нижнего белья им не полагалось. Каждому заключенному выдали зубную щетку, мыло, мыльницу, полотенце и постельное белье. Брать с собой в камеру личные вещи не разрешалось. Мы одели заключенных и надзирателей таким образом для того, чтобы усилить групповую идентичность и ослабить индивидуальную уникальность внутри каждой из групп. Форма защитного цвета должна была придавать обстановке военизированный характер, а свисток и дубинка служили символами власти и силы. Фасон формы для заключенных был разработан не только для обезличивания заключенных, но и для того, чтобы унизить их и служить символом их зависимого и подчиненного положения. Цепь на ноге постоянно напоминала им (даже во сне, когда она ударяла по другой ноге) о враждебности окружающей среды. Благодаря сделанному из чулка колпаку стирались все различия, связанные с длиной и цветом волос или прической (в некоторых «настоящих» тюрьмах и в армии тот же эффект достигается бритьем головы). Из-за плохо сидевшей формы заключенные испытывали неловкость при движениях; поскольку эти «балахоны» были надеты на голое тело, заключенные были вынуждены принимать непривычные позы, больше походившие на женские, чем на мужские. Все это тоже было частью подавляющего личную волю процесса превращения в заключенного. Процедура приема заключенных в тюрьму С помощью полицейского отдела города Пало-Альто все испытуемые, назначенные на роль заключенных, были неожиданно «арестованы» у себя дома. Офицер полиции объявлял каждому из них, что он подозревается в совершении кражи со взломом или вооруженного ограбления, сообщал ему его законные права, надевал ему наручники, тщательно обыскивал (часто за этим наблюдали любопытные соседи) и, посадив на заднее сиденье полицейской машины, доставлял в полицейский участок. Там испытуемые проходили через стандартную процедуру снятия отпечатков пальцев и подготовки идентификационного файла, а затем их помещали в камеру предварительного заключения. Каждому узнику завязывали глаза, после чего один из экспериментаторов и испытуемый-надзиратель отвозили его в нашу мнимую тюрьму. В течение всей процедуры ареста проводившие его полицейские сохраняли официальную серьезность, отказываясь отвечать на какие-либо вопросы и давать пояснения по поводу связи между этим «арестом» и имитационным тюремным исследованием. Когда арестованный прибывал в экспериментальную тюрьму, его раздевали догола, опрыскивали препаратом против вшей (дезодорант-спрэй) и на некоторое время оставляли обнаженным одного на тюремном дворе. После выдачи форменной одежды и фотографирования для «личного дела» заключенного помещали в камеру и приказывали ему не разговаривать. Административные порядки Когда все камеры были заселены, заключенных приветствовал смотритель, который прочитал им тюремные правила (составленные надзирателями и смотрителем). Их надо было запомнить и соблюдать. К заключенным надо было обращаться только по номерам, написанным на их форме, — это тоже было одним из способов их обезличивания. Заключенным полагалось скудное трехразовое питание, им разрешалось три раза в день под конвоем посещать туалет и предоставлялось право ежедневно в течение двух часов читать или писать письма. Им предписывалось работать, за что они должны были получать почасовую оплату, которая и составляла их дневной заработок 15 долларов. Режим предусматривал два свидания в неделю, а также время для просмотра фильмов и занятий физкультурой. Три раза в день заключенных строили в шеренгу для «переклички» (один раз за рабочую смену каждого надзирателя). Сначала цель переклички состояла в том, чтобы удостовериться в присутствии всех заключенных и проверить, знают ли они тюремные правила и свои идентификационные номера. Первые формальные переклички длились только около 10 минут, но с каждым следующим днем (или ночью) их продолжительность спонтанно возрастала и иногда достигала нескольких часов. Надзиратели изменили многие из предварительно установленных административных процедур или не выполняли их, а некоторые права заключенных были забыты персоналом тюрьмы по ходу исследования. Решение прекратить исследование Когда для беседы с заключенными в тюрьму был приглашен бывший тюремный священник (чтобы он дал нам свою оценку степени достоверности тюремной обстановки), он озадачил всех, отчитав заключенных за то, что они не предприняли никаких конструктивных действий для своего освобождения. «Разве вы не знаете, что, для того чтобы освободиться под залог или обжаловать предъявленные вам обвинения, вам нужен адвокат?» Некоторые из них последовали его наставлениям и обратились к своим родителям, чтобы они обеспечили их услугами адвоката. На другой день вечером мать одного из заключенных зашла в кабинет начальника тюрьмы до начала установленного времени свидания и вручила ему листок с номером телефона и именем своего двоюродного брата, который был государственным защитником. Ей позвонил священник и сообщил, что требуются услуги адвоката! Мы связались с этим адвокатом. Он приехал, побеседовал с заключенными, обсудил с ними возможные источники денег для залога и обещал приехать снова на следующей неделе. Теперь мы имели дело уже не с интеллектуальной работой по проверке гипотезы, которая согласно канонам научной методологии должна проводиться совершенно бесстрастно. Мы погрузились в переживания настоящего момента: страдания заключенных, необходимость управлять людьми, а не переменными, эскалация силы и все неожиданные вещи, которые происходили вокруг и внутри нас самих. В четверг вечером моя невеста Кристина Маслач пришла в тюрьму, чтобы помочь интервьюировать заключенных. Когда она подготавливала магнитофон и материалы интервью, я указал ей на шеренгу заключенных, которые с завязанными глазами и едва волоча ноги шли под конвоем в туалет. Когда я спросил, видела ли она заключенных (наш «цирк»), она отвела взгляд и ответила со слезами на глазах: «То, что вы делаете с этими ребятами, ужасно». Прошла почти неделя эксперимента, но это был первый голос, который разрушил иллюзию реальности нашей тюрьмы. Он напомнил нам, что это были не заключенные, а ребята, которые не сделали ничего такого, что могло бы оправдать наше обращение с ними, и что эксперимент вышел из-под контроля. Ни один человек из более чем 30 наблюдателей, которые приходили посмотреть (через окно для наблюдения) на наше исследование, ни один из дюжины родителей и друзей заключенных, которые дважды приходили на свидания, не усомнились в основных исходных положениях нашего эксперимента. Слезы Кристины нарушили консенсус «огруппленного мышления», благодаря которому мы отгородились от внешних нормативных стандартов и от своих собственных моральных и человеческих ценностей. Ее эмоциональной реакции оказалось достаточно для того, чтобы восторжествовал разум, и мы решили прекратить исследование на следующее утро, чтобы все испытуемые могли посвятить целый день групповым процедурам дебрифинга и индивидуальным интервью. Таким образом, наша запланированная на две недели имитация тюрьмы была прервана после шести дней и ночей исследования, ставшего для каждого из нас незабываемым переживанием, из которого мы до сих пор извлекаем уроки... РЕЗУЛЬТАТЫ У нас имеется большое количество результатов, относящихся к тем событиям и формам поведения, которые мы оценивали и записывали на пленку. Здесь приводится лишь краткий обзор этих результатов, чтобы мы смогли уделить основное внимание рассмотрению и обсуждению открытий, сделанных с помощью нашей экспериментальной парадигмы. 1. Структурный анализ записанных на видеопленку 25 случаев взаимодействия между заключенными и надзирателями ясно указывает на существование резких различий между этими двумя группами. Для поведения надзирателей были характерны следующие черты: приказы, оскорбления, угрозы, вербальная и физическая агрессия и обезличивающее отношение к заключенным. Заключенные сопротивлялись, отвечали на заданные им вопросы и задавали вопросы. Но в поведении заключенных наиболее примечательны не особые качественные характеристики, а низкий базовый уровень активности. С каждым следующим днем заключенные становились все пассивнее, редко предпринимали действия по своей инициативе и в лучшем случае только реагировали на требования надзирателей. 2. Уровень вербальной и физической агрессии надзирателей постоянно повышался с течением времени. Каждый из надзирателей в тех или иных случаях проявлял жестокость по отношению к заключенным и унижал их. Однако некоторые делали это только иногда, в то время как примерно одна треть надзирателей систематически проявляли агрессивность и настолько деградировали, что их поведение можно было назвать садистским. Казалось, что им было приятно видеть страдания заключенных. 3. У заключенных наблюдалась заметная тенденция к возрастанию негативизма, депрессии и склонности причинять вред другим людям. 4. Все заключенные испытывали сильные душевные страдания. Половина из них (Б.испытуемых) не смогли эффективно с ними справиться, и из-за крайней депрессии, острой тревоги или психосоматических заболеваний их пришлось освободить. 5. Ни в одной из полученных нами до эксперимента личностных оценок испытуемых не наблюдалось различий, которые позволили бы прогнозировать (или объяснить постфактум) столь резкие различия в поведении между заключенными и надзирателями или между самыми жестокими и самыми снисходительными надзирателями. Единственными диспозиционными оценками, связанными с явным поведением в этой ситуации, являлись показатели по F-шкале авторитарности и время, в течение которого заключенный продолжал участвовать в исследовании. Чем выше был показатель заключенно- го по F-шкале, тем больше была вероятность, что он продержится дольше (r = 0,90). По-видимому, заключенным с большей склонностью к авторитарности было психологически проще переносить авторитарную атмосферу тюрьмы. Созданную нами среду можно вполне справедливо охарактеризовать как авторитарную. Эта характеристика прекрасно подтверждается аналогией, которую можно провести между моделями поведения при взаимодействии, о которых сообщалось выше, и результатами Уайта и Липпитта (White, Lippitt, 1960), полученными в их классическом исследовании сравнения автократи- ческих лидеров с демократическими и либеральными лидерами. 6. Записывая частные разговоры заключенных, мы узнали, что почти все, о чем они разговаривали (90%), было непосредственно связано с тюремными условиями, пищей, правами, наказаниями, тревогами и жалобами. Таким образом, даже когда заключенные были одни и не участвовали в унизительных столкновениях с надзирателями, они тем не менее сохраняли иллюзию тюремного заключения, разговаривая о нем, а не о своей прошлой или будущей жизни (как мы ожидали). 7. Один из наиболее примечательных случаев за все время эксперимента произошел во время заседания комиссии по досрочному освобождению. Каждого из пяти заключенных спрашивали, согласен ли он отказаться от всех заработанных в тюрьме денег, если его досрочно освободят (от участия в исследовании). Трое из пяти заключенных ответили согласием и выразили желание сделать именно так. Отметим, что исходным мотивом для участия в исследовании было обещание денежного вознаграждения, а всего лишь через четыре дня заключенные были готовы полностью отказаться от денег. Еще удивительнее то, что когда заключенным говорили, что такую возможность надо обсудить с персоналом тюрьмы и только после этого можно принять решение, то каждый из них покорно вставал и под охраной надзирателя возвращался обратно в свою камеру. Если они считали себя просто испытуемыми, которые за деньги участвуют в эксперименте, то у них больше не было никакого стимула оставаться участниками исследования, и они могли легко выйти из ситуации, вызывавшей у них столь явное отвращение, путем отказа от дальнейшего участия. Н о данная ситуация приобрела над ними такую мощную власть, имитированная среда стала для них настолько реальной, что они уже не могли понять, что их первоначальный и единственный мотив участия в эксперименте больше не существовал. Поэтому они возвращались в свои камеры ожидать от своих тюремщиков решения о «досрочном освобождении». 8. Если попытаться ответить на наши исходные вопросы, то вполне очевидно, что в тюрьме сложилась угрожающе патологическая обстановка; со стороны надзирателей это проявлялось в жестокости и зло- употреблениях властью, со стороны заключенных — в стойких проявлениях приобретенной в тюрьме беспомощности. Кажется разумным заключить, что в поединке между хорошими людьми и порочной ситуацией победила ситуация. Индивиды, тщательно подобранные по критериям нормальности, здравомыслия и однородности их личностных черт, через несколько дней стали действовать таким образом, что вне данного контекста их поведение было бы сочтено аномальным, безумным, невротическим, психопатическим и садистским. Их поведение определялось исполняемой ролью, и его нельзя было объяснить ранее существовавшими чертами характера или так называемой «преморбидной» историей. ОТКРЫТИЯ ...Эта подвальная тюрьма, которая причинила столько страданий и способствовала торжеству зла, стала также неожиданным источником знания... Опять-таки я ограничусь лишь кратким описанием некоторых открытий, которые мы почерпнули из этого кладезя знаний. Некоторые открытия были сделаны благодаря опыту этого эксперимента, другие существовали прежде, но наполнились новым содержанием, а третьи родились в процессе нашего исследования. Некоторые открытия были непосредственно подсказаны нам самой ситуацией, некоторые потребовали определенных размышлений и взгляда на ситуацию со стороны. Однако были и такие знания, которые удалось получить лишь после многократного изучения множества источников собранных нами данных, то есть повторного просмотра наших 12-часовых видеозаписей, прослуши- вания 30-часовых аудиозаписей, анализа" интервью, дневников, анкет и записей наблюдений. Открытия, которых я собираюсь коснуться в этой статье, имеют отношение к темам власти, времени, обезличенности и к правилам… Власть Власть — это самая важная переменная в социальной психологии и в то же время наиболее игнорируемая... В нашей имитированной тюрьме власть была главным фактором, от которого зависели все и вся. Со всеми нами постепенно, но неуклонно происходила метаморфоза — мы начинали ориентироваться на власть. Типичная хроника такой метаморфозы представлена в записях из дневника одного из надзирателей: До начала эксперимента. Поскольку я пацифист и не склонен к агрессии, я не могу себе представить, чтобы когда-нибудь я мог охранять других живых существ и/или плохо обращаться с ними. После организационного собрания. Покупка форменной одежды в конце собрания подтверждает игровой характер этого дела. Сомневаюсь, что многие из нас разделяют ожидания экспериментаторов по поводу «серьезности» будущего исследования. Первый день. Уверен, что заключенные будут насмехаться над моим внешним видом, поэтому выработал свое первое стратегическое правило — никогда не улыбаться, что бы они ни говорили и ни делали. Это означало бы признать, что все это только игра... Я останавливаюсь у камеры 3 и суровым басом говорю номеру 5486: «Чему ты улыбаешься?» — «Ничему, господин надзиратель». — «Мы проследим, чтобы ты не улыбался». (Уходя, я чувствую себя глупо.) Второй день. Номер 570.4 попросил сигарету, а я проигнорировал его просьбу — сам я не курю и не мог ему посочувствовать... Между тем я чувствую симпатию к номеру 1037, поэтому решил с ним не разговаривать... После переклички и отбоя мы с надзирателем Д. громко разговаривали о том, как пойдем домой к своим девушкам и что мы с ними будем делать. Третий день (подготавливаясь к первому вечернему свиданию). Предупредив заключенных, чтобы они ни на что не жаловались, если не хотят, чтобы свидание было быстро прекращено, мы, наконец, впустили первых родителей. Я позаботился о том, чтобы присутствовать во дворе во время свидания, потому что это была моя первая возможность манипулировать людьми. Это как раз тот вид власти, который мне нравится больше всего — быть заметной фигурой и иметь почти полный контроль над всем, что говорится или о чем умалчивается. В то время как родители и заключенные сидели на стульях, я сидел на краю стола, болтая ногами, и возражал против всего, что мне только было угодно. Это был первый момент эксперимента, который мне по-настоящему понравился. ...Номер 817 мне надоедает, стоит за ним присмотреть. Четвертый день. ...Психолог сделал мне выговор за то, что я надел заключенному наручники и повязку на глаза перед тем, как увести его из [консультационного] кабинета, а я возмущенно ответил, что это необходимая мера безопасности и, кроме того, моя обязанность. Пятый день. Я пристаю к «Сержанту», который упрямо продолжает «перевыполнять» все приказы. Я выбрал его, чтобы поиздеваться над ним особо, потому что он сам на это напрашивается и, кроме того, он просто мне не нравится. Настоящие неприятности начинаются во время обеда. Новый заключенный (416) отказывается есть сосиску... мы кидаем его в карцер, приказав держать в каждой руке по сосиске. У нас кризис власти, это непослушание может лишить нас полного контроля над остальными заключенными. Мы решили сыграть на соли- дарности заключенных и сказали новенькому, что все остальные будут лишены свидания, если он не съест свой обед... Я прохожу мимо и колочу дубинкой по двери карцера... Я очень сердит на этого заключенного за то, что он доставляет неудобства и неприятности другим. Я решил накормить его насильно, но он не стал есть. Я размазал еду по его лицу. Я не мог поверить, что это делаю я. Я ненавидел самого себя за то, что заставлял его есть, но его я ненавидел еще больше за то, что он не ел. Шестой день. Эксперимент окончен. Я очень рад, но поражаюсь тому, что некоторые другие надзиратели несколько разочарованы, потому что они теряют деньги, а некоторые — потому что им это очень нравится. Применение власти сначала было средством контроля над непослушными заключенными, помогало более эффективно проводить административные процедуры и так далее — но вскоре власть сама по себе стала доставлять удовольствие. Власть начали использовать не для достижения какой-нибудь конкретной цели, а в качестве политической декларации о необходимости признания и принятия существующего положения вещей. Например, применение силы, издевательства и агрессия со стороны надзирателей стабильно нарастали день ото дня, несмотря на то что сопротивление заключенных, которое изначально служило оправданием этих действий, уменьшалось и постепенно прекратилось. Возрастало не только количество прямых актов применения власти со стороны надзирателей, но и число случаев косвенного использования символов власти. Надзиратели, например, постукивали дубинками по своим ладоням или по мебели, расхаживали с важным видом и принимали са - модовольные позы, подкрепляя таким образом пустяковые бессмысленные приказы. В то время как обладающие властью надзиратели, казалось, становились выше ростом, смиренные заключенные уменьшались в росте в буквальном смысле, сутулясь и опуская головы. В конце исследования мы задали всем испытуемым вопрос: по каким критериям, по их мнению, происходило распределение на заключенных и надзирателей? Надзиратели считали, что это распределение не имело никакой система- тической рациональной основы; в восприятии заключенных, наоборот, существовала очевидная причина — «потому что надзиратели были выше ростом». Таким образом, заключенные сами в конечном счете наделили надзирателей особой властью; они помогали создать образы своих наводящих страх тюремщиков. <...> Время ...Время — это величайшее из всех изобретений человека, порожденный его воображением шедевр, иллюзия, благодаря которой можно переносить превратности судьбы, а абсурдность жизни наполняется смыслом. <...> ...Поскольку в тюрьме нет ни окон, ни часов, по которым можно было бы следить за ходом времени, нет значительных событий, достойных стать «метками времени» в памяти, тюрьма становится машиной времени, которая играет шутки с человеческими представлениями о времени... Заключение в тюрьму нарушает непрерывность жизни, отрывая узника от его прошлого, отдаляя будущее и вводя в качестве главной системы отсчета времени ограниченное непосредственное настоящее. Из-за бесконечной рутины и однообразной повседневной деятельности начинает казаться, что время идет по кругу; жизнь не расчленяется на отличающиеся друг от друга содержательные линейные промежутки, а напоминает движение муравья по ленте Мёбиуса. Не имеет значения, кто ты, кем ты был и даже кем ты станешь. Главное — это насколько ты защищен и какой властью обладаешь сейчас. В атмосфере, где первостепенное значение приобретает выживание, будущее становится непозволительной роскошью. Точно так же опасно слишком часто возвращаться мыслями в прошлое — если оно вызывает ностальгию, то вы не захотите возвращаться в уродливое настоящее или потеряете бдительность и окажетесь неподготовленными к нападкам, которые возможны в любой момент... Поскольку в восприятии узника главным вопросом является выживание, то тюремное заключение неизбежно приводит к постоянной фиксации внимания на настоящем, из-за чего люди теряют жизненную перспективу. Они чрезмерно остро реагируют на незначительные стимулы и не умеют планировать важные события — например свои действия после того, как наконец настанет день освобождения. <...> В результате незаметного искажения чувства времени у узников тюрем происходят необратимые изменения основополагающих аспектов мышления, эмоциональной сферы и социального взаимодействия, и жизнь заключенных лишается смысла... Обезличенность ...Условия, которые снижают чувство собственной уникальности человека и лишают его индивидуальности, порождают антисоциальное поведение, например агрессию, вандализм, воровство, мошенничество, грубость, а также равнодушие к другим людям... И наоборот, просоциальному поведению способствуют такие факторы среды или межличностные условия, которые усиливают у человека чувство социального признания и самоидентичности. В ответ на ощущение, что тебя никто не знает и знать не хочет, возникает нежелание замечать других людей или заботиться о них. Золотое правило «поступать с другими так, как хочешь, чтобы они поступали с тобой» тускнеет по мере того, как обезличенность уничтожает мотивационную основу контроля над своим социальным поведением. В тюрьмах предусмотрены специальные меры для достижения максимума обезличенности. Это обязательное ношение форменной одежды, по которой можно отличить заключенных от надзирателей. Фамилии могут быть заменены номерами, которые, с административной точки зрения, становятся важнее имен. Индивидуальные особенности стираются посредством бритья голов у новых заключенных, обязательной для заключенных и надзирателей стандартной длины волос, стандартной пищи в стандартных мисках и кружках, которую едят стандартными столовыми приборами в установленное время. Потеря индивидуальности усиливается за счет ограничения количества личных вещей и деталей личного характера в камере, а также путем неожиданных обысков заключенных и их камер. В окружающей их со всех сторон обезличенной среде у заключенных возникает потребность в индивидуальности, которая вынуждает их делить свой мир на «мое» и «не мое». Поскольку у них такая маленькая личная территория, то ее приходится защищать (часто ценой своей жизни), если они вообще хотят иметь хоть какую-нибудь ситуационную идентичность. Для заключенного кусок мыла, полотенце или карандаш становятся драгоценным имуществом, за которое он готов драться, если на него кто- нибудь посягнет. Это его вещи — а в мире, где ему почти ничего не принадлежит, все свое надо защищать. Этой же потребностью объясняются ссоры, которые часто возникают в психиатрических больницах из-за того, что один пациент сел или облокотился на кровать другого пациента. Когда твоей территорией является только твоя кровать, то, несмотря на то что она похожа на все остальные кровати в палате, она не такая, как все другие, потому что она твоя и является физическим продолжением твоего «Я». <...> Материальная структура тюрьмы внушает всем, кто находится в ее стенах, прямую, непосредственную и постоянно повторяемую мысль. Это место отличается от всех других мест, где тебе приходилось жить, и от мест, где живут уважаемые, достойные доверия и нормальные люди. Но разве этого же нельзя сказать о наших психиатрических больницах, домах престарелых и жилых кварталах дешевых домов для бедных? Дегуманизация тюремной среды очевидна также и в планировке помещений, которая способствует процессу обезличивания, сводя к минимуму возможность любого уединения, кроме одиночного заключения. Коллективный прием пищи в столовой, коллективные физические упражнения во дворе или в коридорах, камеры с решетками вместо дверей или похожие на клетки для животных, которые просматриваются со всех сторон, означают, что заключенный потерял право на частную жизнь, уединение и индивидуальный подход. Заключенным приходится психологически обособляться, создавать себе личную жизнь в мечтах или фантазиях, чтобы уединиться в толпе или быть невидимыми, несмотря на постоянное наблюдение за ними стражников и других заключенных. В нашей имитированной тюрьме некоторые заключенные нарушали правила специально для того, чтобы их посадили в одиночку, то есть в карцер, который они считали спасительным местом покоя и уединения. Длинные коридоры, голые камеры и серые стены обеспечивают минимум разнообразия сенсорной информации и способствуют притуплению чувств, как и монотонность ежедневного режима приема пищи, работы, отдыха и всего остального, когда человек является как бы деталью технологического процесса. <...> Тюрьмы, как и другие общественные институты, способствуют обезличиванию также путем лишения человека возможности выбора и подавления проявлений эмоций. Человеческий потенциал может быть раскрыт только тогда, когда индивидуумы могут свободно выбирать. Мужчины и женщины могут свободно управлять своими судьбами и не попадать под контроль других именно потому, что они способны производить выбор... «Индивидуальная воля» и «свобода выбора» угрожают тюремной атмосфере, поэтому эти понятия переопределяют и подменяют «своеволием», «упрямством» и «революционным обструкционизмом». Лишить человека свободы выбора — значит разрушить основной ингредиент человеческой природы. Это наиболее деструктивный фактор тюремной дегуманизации. Когда отрицание возможности выбора имеет место во всей среде, действующие лица становятся подопытными животными, а индивиды лишь пассивно обрабатывают поступающую из внешней среды информацию. Такие люди теряют способность к самоуправлению, а также когнитивную способность изменять последствия воздействия враждебных внешних сил. Систематически лишая узников возможности даже самого мелкого выбора, тюрьма опошляет и делает бессмысленной их жизнь. Это завершающий акт дегуманизации. «Нищие не могут выбирать» напоминаем мы бедным — и всем остальным, кого тоже заключили в тюрьму. Когда люди теряют возможность переживать эмоции или обедняется их эмоциональная экспрессия, это считается признаком серьезных психологических нарушений, например при аутизме или шизофрении. При отсутствии эмоций нет основы для эмпатии, для привязанности к другим, для любви, заботы, для боязни последствий для себя, которые вытекают из собственных действий. Человек без эмоций становится роботом, автоматом, животным и самым опасным потенциальным врагом человечества. Вместо того чтобы способствовать более полному и нормальному выражению эмоций, заключенных, тюрьма выполняет прямо противоположную функцию, создавая условия, в которых эмоции иска- жаются, сдерживаются и подавляются. В обстановке тюремного заключения эмоции надо сдерживать, поскольку они представляют собой спонтанные, импульсивные, часто непредсказуемые индивидуальные реакции. В организациях, задачей которых является управление индивидами с девиантным поведением, такая эмоциональная экспрессия рассматривается как источник потенциальной опасности и должна находиться под контролем. <...> Мы должны, в конце концов, признать, что состояние обезличенности возникает не только в тюрьме и прочих местах, куда люди попадают не по своей воле. Когда окружающая среда воспринимается людьми как враждебная, люди сами стремятся к защитному камуфляжу анонимности. Поэтому мы можем судить о гуманности среды также и по количеству социальных индикаторов, указывающих на то, что люди предпочитают анонимность. По мере того как растет преступность, поступают оскорбительные телефонные звонки, убийства становятся обычными, а выдающихся людей похищают ради получения выкупа, граждане хотят раствориться в толпе, быть фоном, а не фигурой. Они изымают свои имена из телефонных книг, а адреса — из официальных картотек... Люди также стараются жить и одеваться таким образом, чтобы не привлекать к себе чрезмерного внимания — то есть вообще не иметь «стиля» жизни. Ученый, занимающийся прикладными социальными науками, должен проявлять особое внимание к состояниям анонимности, которая делает всех нас потенциальными вандалами и убийцами или хамелеонами и ничтожествами. Правила «Если вы будете выполнять все эти правила... то мы с вами отлично поладим». Если же не будете, то в последнем правиле всегда сказано, как вы будете наказаны. Мы знаем, что правила являются главной основой всех институциональных подходов к управлению людьми. Организации отличаются только по количеству установленных в них правил и по степени их явности и подробности, но организаций без правил не бывает. Правила налагают на межличностные отношения безличную внешнюю структуру. Они устраняют из социального взаимодействия неопределенность. Они делают человеческое поведение более предсказуемым путем снижения числа идиосинкразических реакций и индивидуализированных интерпретаций того, как следует себя вести. Правила устраняют потребность в личных объяснениях или оправданиях любого желаемого образа действий. Достаточно одного того, что «так полагается по правилам». В институциональной обстановке количество правил быстро растет. Они начинают жить своей собственной жизнью, их продолжают подкреплять даже после того, как они устаревают, и те, кто обеспечивает их соблюдение, уже не могут вспомнить их первоначальной цели. Принудительные правила автоматически навязывают людям властные отношения: кто-то должен обладать властью для их проведения в жизнь, а кто-то должен им подчиняться. Те, кто подчиняется, часто начинают ожидать, что управляемая правилами среда создаст определенный порядок, и даже уважают его. " В ответ на мой вопрос о том, какими характеристиками обладают хорошие надзиратели, многие заключенные, с которыми я переписываюсь, отвечали, что это люди, которые придерживаются инструкции, справедливы и являются настоящими профессионалами, потому что не делают ни для кого исключений. С точки зрения заключенных, на такого человека можно положиться и его поведение предсказуемо, потому что он тоже подчиняется правилам. Одним из незамеченных психологами аспектов тюремного (и обычного повседневного) управления с помощью принудительных правил являются последствия подчинения правилам и их нарушения. Поскольку правила — это формулировки, описывающие ожидаемое поведение или нормы стандартного поведения, подчиняясь правилам, человек просто делает то, что от него ожидают, — и его поведение остается незамеченным.(Таким образом, складывается парадоксальная ситуация—чем больше существует правил, определяющих поведение, и чем точнее человек выполняет все правила, тем реже случаи, когда он получает положительное подкрепление. Поскольку от людей ожидают соблюдения правил, то оно не вознаграждается. Однако нарушение правил всегда бывает замечено и сопровождается наказанием. На самом деле единственный надежный способ проверить строгость контроля за соблюдением правил в новой ситуации — это нарушить правило и посмотреть, последует ли за этим наказание. Суровость наказания зависит от институциональных санкций, от индивидуальных предпочтений агента, осуществляющего контроль, и от того, насколько дегуманизированно воспринимается объект наказания. Таким образом, существование множества явных принудительных правил снижает вероятность модификации поведения с помощью подкрепления, в то же самое время повышая вероятность использования методов наказания. <...> И последнее, что мне хотелось бы сказать о правилах, — они с удивительным коварством настолько глубоко укореняются в нашем социальном программировании, что в течение всей жизни продолжают влиять на наше поведение в ситуациях, которые лишь отдаленно напоминают исходную. В некоторых случаях соблюдение правила может даже оказаться контрпродуктивным или антисоциальным, потому что внимание будет приковано к тем аспектам ситуации, которые связаны с соблюдением правила, а принципиальный характер ситуации будет недопонят. С этих позиций следует рассматривать ставшую классической работу Милграма (1974), посвященную исследованию повиновения. После эксперимента со «Стэнфордской окружной тюрьмой» мне уже не так интересен тот факт, что большинство испытуемых Милграма слепо подчинялись авторитету. Гораздо интереснее поразмышлять о том, что сделали испытуемые из неподчинившегося меньшинства после того, как они отказались воздействовать электрошоком на ни в чем не повинную жертву. При таком грандиозном непослушании, имевшем место несмотря на давление мощных ситуационных сил, сделали ли они следующий не столь серьезный выбор, который логически следовал из их отказа причинить вред, а может быть, убить человека, явно испытывавшего сильную боль? Встали ли они со своих мест и пришли ли на помощь жертве? Милграм в личной беседе со мной подтвердил мое предположение о том, что ни один из его испытуемых не сделал этого! Негласное правило, которое продолжает действовать даже после отказа от сотрудничества с властью, было затвержено каждым ребенком в школе и формулируется так: «Оставайся на своем месте, пока тебе не разрешили его покинуть» (или несколько шире «Знай свое место в любой социальной ситуации и не сходи с него»)... Когда ученые, занимающиеся прикладными социальными науками, указывают на мощные силы, которые в определенных ситуациях могут разрушить личность, наши представления о характере и идентичности и даже моральные ценности, они должны также признать наличие предварительной социальной подготовки, с помощью которой культуры наделяют властью символы, устанавливают созданные из ничего, но обусловленные стимулы и связывают поведение произвольными правилами. <...> ЛИТЕРАТУРА Milgram S. Obedience to authority .— New York: Harper and Row, 1974. White R., Lippitt R. Autocracy and democracy . — New York: Harper and Row, 1960. *** Задание 8.1 ПРЕПОДАВАТЕЛЬСКАЯ СРЕДА Окружающая человека материальная среда может оказывать влияние на поведение и социальные взаимодействия, хотя человек специально к этому не стремился или не осознает этого. Такие факторы, как выбор и расстановка мебели, могут способствовать контакту и интимности или затруднять их; могут указывать на разницу в статусе (например, ограничение возможностей прямого контакта является весьма эффективным средством подчеркнуть высокий статус). Поэтому в зависимости от вида и расстановки мебели кабинет одного преподавателя может казаться холодным и безликим, в то время как в кабинете другого создается атмосфера дружелюбия и неофициальности. В ситуациях, когда важно достичь хорошего взаимопонимания и интимности, решающее значение имеет такая организация мест для сидения, которая способствует непосредственному контакту. Целью этого задания является исследование связи между планировкой кабинетов разных преподавателей и дружелюбием этих преподавателей. Для этого вам необходимо установить критерии оценки среды кабинета и взаимоотношений между данным преподавателем и студентами. При оценке среды кабинета вы можете рассматривать такие переменные, как расположение рабочего стола (вдоль стены или в виде барьера между преподавателем и студентом), тип и расстановка стульев и площадь свободного пространства. При оценке взаимоотношений между преподавателем и студентами вы можете рассматривать такие переменные, как доступность преподавателя (сколько приемных часов установил для себя данный преподаватель и соблюдает ли он их), расстояние между стульями преподавателя и студента и как часто преподаватель встречается глазами со студентами. Выберите пять критериев для оценки среды кабинета и пять критериев для оценки взаимоотношений между преподавателем и студентами и перечислите их на бланке данных по образцу табл. 8.1. Затем посетите кабинеты трех разных преподавателей (с которыми вы уже встречались) и обсудите с ними какой- нибудь интересующий вас вопрос. Оцените кабинет преподавателя и его взаимоотношения с вами согласно вашему набору критериев. 1. Проанализируйте свои оценки и подумайте о том, существует ли связь между средой и поведением (например, как расположение рабочего стола может препятствовать личному контакту). 2. Сравните свои критерии и оценки с критериями и оценками других студентов вашей группы. Какую гипотезу можно выдвинуть на основе ваших коллективных оценок? 3. Согласно вашей собственной гипотезе, какова идеальная среда кабинета, которая способствовала бы взаимопониманию между студентами и преподавателем? Какая среда сильнее всего затрудняет это вза- имопонимание? Таблица 8.1 БЛАНК ДАННЫХ Переменные Преподаватель А Преподаватель Б Преподаватель В Среда кабинета 1. 2. 3. 4. 5. Взаимоотношения. 1. 2. 3. 4. 5. Примечания Задание 8.2 ПРОХЛАДНЫЙ СОЦИАЛЬНЫЙ КЛИМАТ Побывав в различных организациях, мы часто по-разному можем охарактеризовать их обстановку: официальная или неофициальная, гуманная' или негуманная, теплая или холодная. Что лежит в основе этих характеристик? Какие черты социальной среды делают ее приветливой или негостеприимной? Выполняя это задание, вы станете социальным детективом, разыскивающим как явные, так и скрытые формы социального поведения, которые создают «прохладный» климат. Во-первых, вам надо выбрать, конкретную знакомую вам организацию, членам которой приходится взаимодействовать с «чужаками» или «посетителями». Во-вторых, вам нужно идентифицировать людей, имеющих статусы разного уровня в этой среде — люди с высоким статусом считаются в организации «хорошими», «правильными» и «подходящими», их приветствуют, поддерживают и вознаграждают. Люди с низким статусом считаются менее хорошими, «не нашего типа» или неподходящими, их не поддерживают или игнорируют. В качестве примера можно привести недавно выполненную работу, в которой исследовалась обстановка занятий в классе и рассматривались типы поведения, которые создают прохладный климат для женщин, противопоставляя их мужчинам. (Некоторые из таких «холодных» типов поведения, выявленных в этой работе, перечислены далее, чтобы вы получили некоторое представление о предмете своих наблюдений.) Вы тоже можете исследовать обстановку в классе, поскольку она легко доступна для вас, но в качестве других возможностей можно предложить обстановку на работе, в магазинах и ресторанах. В разных обстановках могут использоваться различные критерии, на основе которых людям присваивается различный статус. С людьми часто обращаются по-разному, в зависимости от их пола, расы и возраста, а также от внешности (одежды, прически и т. п.). Выполняя это задание, вы можете быть либо наблюдателем, либо наблюдателем-участником. В первом случае вы будете наблюдать и регистрировать «теплые» и «про- хладные» виды поведения в организациях по отношению к людям, обладающим высоким и низким статусом. Во втором случае вы также будете наблюдать за поведением, но уже по отношению к вам (как к представителю группы либо с высоким, либо с низким статусом). Например, если вы явитесь в шикарный ресторан в несоответствующей случаю одежде, то вы можете заметить, как персонал будет реагировать на вас по сравнению с другими посетителями. Сделав наблюдения, кратко изложите их в отчете, а затем проведите собственный анализ причин, по которым эти виды поведения создали теплую или прохладную атмосферу. Приведенные ниже примеры взяты из докладов, подготовленных Ассоциацией американских колледжей в рамках программы «Статус и образование женщин». Здесь перечислены формы поведения преподавателей, которые, как было обнаружено, создают на занятиях прохладный климат для женщин-студенток. Такие формы поведения (и другие, им подобные) могут также создавать прохладный климат в других органи- зациях и для других людей (например, для этнических меньшинств). Элементы вербального поведения Делать замечания, которые унижают женщин, — как общие, так и конкретные, относящиеся к их интеллектуальным способностям и старательности в учебе. Переходить от обсуждения работы женщины к обсуждению ее физических характеристик или внешнего вида. Использовать на занятиях сексистский юмор в качестве педагогического приема. Обозначать лиц мужского пола словом «мужчины», а лиц женского пола — словами «девушки» или «девочки». Использовать слова «он» или «человек» для обозначения как мужчин, так и женщин. Элементы невербального поведения Смотреть в глаза мужчинам чаще, чем женщинам. В ответ на вопросы и замечания мужчин кивать и жестикулировать чаще, чем в ответ на выступления женщин. Принимать позу внимания (например, наклоняться вперед), когда говорят мужчины, но проявлять признаки нетерпения (например, поглядывать на часы), когда выступают женщины. Постоянно находиться ближе к студентам-мужчинам. Элементы поведения, влияющего на активность группы Игнорировать студенток и предоставлять слово студентам, даже когда женщины явно выражают желание принять участие в обсуждении. Обращаться непосредственно к мужчинам, а не к женщинам. Называть мужчин по имени чаще, чем женщин. Обращаться к группе, так, как будто женщины не присутствуют (например, начинать вопрос со слов «когда вы были мальчиком...»). «Натаскивать» мужчин, добиваясь от них более полного и тщательно продуманного ответа или объяснения (например, «почему вы думаете, что это основной поворотный пункт?»), и не добиваться этого от женщин. Дольше ожидать ответа от мужчин, чем от женщин, перед тем как обра титься за ответом к другому студенту. Перебивать женщин чаще, чем мужчин (или позволять другим студентам перебивать женщин чаще, чем мужчин). Задавать женщинам вопросы, требующие изложения фактов (вопросы низшего порядка), а мужчинам задавать вопросы, требующие личных оценок и критического мышления (вопросы высшего порядка). Реагировать на замечания мужчин более пространно, чем на замечания женщин. Приписывать высказывания мужчин их «авторам» («...как отметил Джон»), но в аналогичных случаях не признавать авторства за женщинами. Делать, казалось бы, полезные замечания, которые подразумевают, что женщины не столь компетентны, как мужчины (например, «я знаю, что женщинам обычно трудно справиться с этим оборудованием, но я с удовольствием помогу вам после занятий»). Составьте отчет по заданию, ответив на следующие вопросы: 1. В какой организации вы исследовали обстановку? 2. Взаимодействия между какими людьми вы наблюдали в этой обстановке? 3. Опишите, какие из наблюдаемых вами форм поведения создавали, по вашему мнению, прохладный социальный климат. Почему вы сочли, что эти формы поведения «охлаждают» атмосферу? Другими слова- ми, какие социальные сообщения передавали эти формы поведения? 4. Опишите, какие из наблюдаемых вами форм поведения создавали, по вашему мнению, теплый социальный климат. Опять-таки, почему вы сочли, что эти формы поведения «согревают» атмосферу? Какие социальные сообщения передавали эти формы поведения? 5. Прочие замечания по поводу ваших наблюдений (такие, как другие замеченные вами закономерности, зависимость от ситуации — например, формы поведения, которые имеют место только в групповых ситуациях и не встречаются в ситуациях «один на один»). Задание 8.3 СРЕДА АУДИТОРИИ КОЛЛЕДЖА Основано на материалах Becker F. D., SommerR., BeeJ., Oxley B. College classroom ecology. Sociometry, 1973, 36, 514-525. Десять лет назад Роберт Соммер и его коллеги (1973), изучавшие экологию учебных помещений, обнаружили, что уровень активности и отметки были выше у тех студентов, которые сидели в первых рядах и в центральных частях аудиторий колледжа. Однако поскольку студенты сами выбирают для себя места, то можно считать, что эти открытия отражают один или оба следующих процесса: 1) самоселекцию студентов, когда более способные, словоохотливые или более заинтересованные учебой студенты выбирают передние и центральные места, или 2) экологическое влияние, когда большая активность, лучшая учеба и более высокие отметки связаны с некоторыми аспектами положения места в аудитории. Для исследования этого явления нарисуйте план помещения и расположения мест для трех аудиторий, в которых вы занимаетесь (например, большой лекционной аудитории, маленькой лекционной аудитории и аудитории для проведения семинаров). Укажите уровни активности студентов, занимающих различные места в аудитории (Н — низкий, С — средний, В — высокий). Какое влияние оказывает среда аудитории на уровень активности студентов? Какие качества характерны для студентов, которые сидят близко к преподавателю или впереди? Какие качества характерны для студентов, которые выбрали места в задних рядах? Оформите отчет, показав на бланке тип аудитории, план помещения, расположение мест и уровень активности. |