Большунов А.Я., Киселева Н.И., Марченко Г.И., Новиков А.В., Тюр. Протокол 10 от 16 апреля 2018) Москва 2018 удк 005. 57 (075) ббк 60. 84я73 Резензенты
 Скачать 3.03 Mb.
|
|
Конфликты противоречия с другими людьми.Этоткласс конфликтов мы будем называть конфликтами сосуществования и взаимодействия. Например, общественной формой учебной деятельности учитель ставится в конфликтогенные отношения с учащимися. Эта форма предписывает относиться к детям как ученикам, а дети хотят быть людьми. Учитель же «говорит»: будьте людьми, но в рамках тех социальных ролей и правил, которыми востребуются одни и отвергаются (табуируются) другие человеческие проявления детей. Иначе говоря, рамки ограничивают детей в человечности, навязывают им некую форму «ограниченной общественной человечности». Более того, общественной формой отношений взрослый/ребенок предполагается, что «он несмышлёныш», «я лучше знаю, что ему нужно», «он не может распоряжаться своей судьбой» и т.п. Т.е., в этом отношении ребенок полагается как «недочеловек», как объект воздействия, как тот, кому только ещё предстоит стать человеком. Этим легитимируется «педагогическое насилие», наказание и пр. Это обстоятельство становится источником множества конфликтов в отношениях детей и учителей и вообще, молодёжи и взрослых. Надо подчеркнуть, что сами по себе эти отношения не являются конфликтами, хотя бы потому, что они могут восприниматься как нечто «само собой разумеющееся», как «естественный порядок вещей», и такое их восприятие поддерживается общественным мнением. Но эти отношения чреваты конфликтом, который неизбежно разразиться, как только ребенок потребует признания своей человечности в полном объеме. А это произойдёт обязательно, причём задолго до совершеннолетия: дети притязают на «полноту человечности» как минимум с трёх лет, что выражается в так называемом кризисе трёхлетнего возраста. Что можно предложить взамен как способ предупреждения или решения конфликта? Конструктивной для взрослого в отношениях с детьми является позиция посредника в заботе ребенка о себе (заботе о себе как человеке), перевод отношений из субъектно-объектных – к субъектно- субъектным деятельностным взаимодействиям. Такая позиция предполагает наставничество, но исключает власть над ребенком. Характер отношений между ребенком и взрослым основывается на способности ребенка к самоопределению, а, значит, способности распорядиться собой, своей жизнью, судьбой. Ребенок ставится в позицию «творца своей судьбы», а взрослый в позицию посредника, проводника в этом созидании себя человеком. Мы хотим подчеркнуть, что и отношения, в которых взрослые являются посредниками в заботе детей/молодежи о себе, и отношения, в которых взрослые господствуют над детьми, являются общественными отношениями, образующими различные общественные формы сосуществования детей и взрослых. Эти общественные формы воплощаются в различных общественных системах воспитания, институтах, в рамах которых формируются релевантные им педагогические практики и создаются обслуживающие эти практики «педагогические технологии». По аналогичной схеме конфликты могут возникать в должностных отношениях руководства и подчинения, поскольку в них также присутствуют феномены ограниченной человечности подчиненных и «приватизации человечности» руководителями, что выражается в известной пословице: «я начальник – ты дурак, ты начальник – я дурак». Иллюстрацией к этому является попавшее в сеть видео, в котором мэр большого города заявляет: «Я же уже вам говорил, что после мэра говорит только Бог. Все, заседание закончено». 1 В классовых и сословных отношениях феномен «приватизации человечности» одними и отчуждения от человечности других ярко иллюстрирует сцена из фильма «Неоконченная пьеса для механического пианино», в которой «барин», до этого потрясённый игрой холопа на рояле, выяснив, что рояль заводной, с облегчением восклицает «Я же говорил, чумазый играть не может!». Часть расовых и межнациональных по происхождению конфликтов разворачивается по аналогичной схеме. Феноменологически это выражается в «расовых предрассудках» – мнениях, согласно которому одни расы располагают какими-то безусловными человеческими преимуществами перед другими расами (например, они «умнее»). В России, например, до второй половины ХIX века было распространено и, даже, получило «научное» обоснование, мнение, что русские являются не ассимилируемым народом вследствие своего цивилизационного превосходства над другими народами. Открытие русских, ассимилированных якутами, стало шоком для Русского географического общества, с трудом переварившего этот факт. В политических и властных отношениях описываемый тип конфликта является «стержневым». Студенческие волнения в Париже в 1968 году «французские интеллектуалы» (М.Фуко, Ж.Делез, Ж.Деррида и др.) интерпретировали следующим образом: впервые в истории борьба велась не для того, чтобы захватить власть, а против власти вообще, власти как таковой, ибо власть состоит в присвоении права говорить от имени других, а говорить от имени других – это подлость. 1 youtube.com › watch?v=04d5BfEWab0 «Говорить от имени других» – значит, ограничивать других в человечности, приватизировать человечность. Об этом знал ещё Аристотель, отказавший рабам в праве на участие в политическом общении на том основании, что они не люди, а «говорящие орудия». Они не имеют права голоса в процессах принятия решений, потому что являются всего лишь средством обслуживания чьих-либо интересов. Впрочем, Аристотель был не оригинален, на древнем Ближнем Востоке «людьми-орудиями» назывались не только рабы, но и вообще низшие касты. Когда взрослый говорит от имени детей и молодежи, начальник от имени подчиненных, власть имущий от имени подданных, аристократ от имени черни – всё это «подлость» власти. В этом, собственно, и состоит подоплёка конфликтов сосуществования и взаимодействия. Общая черта конфликтов сосуществования и взаимодействия состоит в том, что люди ставятся в неравные отношения, в которых одни приватизируют человечность, ограничивая человечность других. Вопрос, почему люди осознают это как «подлость», «несправедливость», «кривду» (дефицит правды), ограниченность в свободах, в человечности и т.п.? Потому что в обществе всегда существуют отношения другого типа. В христианской цивилизации этот другой тип отношений сформулирован Ап. Павлом: «нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе». Т.е., в этом отношении к Богу все мы «вообще люди», «братья и сестры». Но в отношениях, образующих неравенство, выходит, что все мы, конечно, люди, но некоторые из нас больше люди, чем другие. Конфликтами делегитимации. Третий класс социальных конфликтов представляют противоречия с институтами, «системой», «порядком вещей». Термин «легитимность» происходит от латинского слова legitimus, которое переводится как «законный, согласный с законами, правомерный». 1 Источником делегитимации системы является «мотивационный кризис, 1 http://fb.ru/article/127497/ponyatie-legitimnost-chto-eto-oznachaet который возникает из-за систематического дефицита такого ресурса, как «смысл». 1 Человек чувствует, что в предложенных ему обществом как системой обстоятельствах он не может быть собой, реализовать себя в «полноте человечности» в его понимании. В фокусе любого гражданского и политического дискурса ( фр. discours, от лат. discursus — рассуждение, довод) находится вопрос, как нам вместе быть людьми, а, значит, и вопрос, что значит быть человеком и каковы условия собственно человеческого существования? 2 «Системы» всегда является теми или иными ответами на эти вопросы. Если система утрачивает смысл ответа, возникает дефицит смысла и разворачивается кризис легитимности системы. Как явление общественного сознания легитимность/нелегитимность системы выражается в субъективных мнениях, оценках, которые соотносят систему с нравственными, этическими, правовыми и пр. императивами, такими, как справедливость, честность, правда, права человека и другие. Соотнесение системы с императивами выражается в доверии к ней, в признании, например, за властью «нравственного права» на то, чтобы говорить и действовать от имени общества, принимать решения, касающиеся жизни людей. В конечном итоге, легитимность системы, например государства и его институтов, выражается в том, что оно имеет для граждан значимый смысл, ценность и, говоря словами Н.Я.Данилевского, «Государство, не имеющее народной основы, не имеет в себе жизненного начала и ... причины существовать». 3 Хотя этот тип конфликтов разворачивается между людьми и «системами», «системы» могут персонифицироваться, олицетворяться людьми, занимающими в системах господствующие высоты. Но и в этом случае люди вовлекаются в конфликт в логике, хорошо отражаемой поговоркой «ничего личного». Вопрос легитимности регулирующих конфликт решений является центральным для социальных конфликтов: «Как только вера в легитимность 1 Хабермас Ю. Проблема легитимации позднего капитализма. — М.: Праксис, 2010.С. 161 2 См.: Берлин И. Существует ли ещё политическая теория. В кн.: Подлинная цель познания. Избранные эссе. – М.:, Канон+, 2002. С. 100, 110 и др. 3 Данилевский Н. Я.Россия и Европа. – М.: Институт русской цивилизации, 2008. С. 266. существующего порядка ослабевает, высвобождается присутствующее в системе институтов латентное насилие». 1 Решение, не являющееся для какой- либо из сторон конфликта легитимным, воспринимается ей как насилие. Это не зависит от масштаба конфликта. Речь может идти о насилии, осуществляемом системой, общественным мнением, руководителем над подчинённым, педагогом над ребёнком, одним из супругов над другим, сильным над слабым – в любом случае решение либо каким-либо образом легитимируется, либо воспринимается как насилие. Сегодня мы находимся в условиях глубокого кризиса форм и средств легитимации принимаемых на разных уровнях решений. Вследствие этого «жизненный мир» воспринимается многими людьми как «мир насилия». Очевидно, что насилие не является эффективным способом решения социальных конфликтов. В лучшем случае, оно загоняет проблему вглубь и превращает наш жизненный мир в целом и мирки нашего бытия людьми в бомбы замедленного действия. Если мы не создадим эффективных практик и институтов легитимации, взрыв неизбежен. Можно возразить, что насилие было всегда. Да. Но суть в том, что само насилие было легитимировано: освящено богам или великими идеями, обоснованно и оправданно идеологически, основано на безусловных авторитетах героев, царей, вождей и т.п., «располагавших» привилегированным доступом к правде и истине. Сегодня – в условиях культов свободы и индивидуальности - всё это не работает. И это вызов. Важнейшей характеристикой социальных конфликтов является их |