эй толстый 5-6 сезон. Эй толстый 5-6 сезон. Пятый сезон. Серия 98б на обоих фронтах я терпел поражение. Мне даже стало казаться, что я стал токсичным. Стоило мне вмешаться в какойнибудь процесс, как тот немедленно принимал наихудшее течение
 Скачать 0.67 Mb.
|
|
Лязгнула дверь, створки её пошли внутрь – тяжёлые как подъёмный мост. В камеру вошли хозкозлы. Несмотря на видимое отсутствие синяков, они были явно отпизжены. И очень злы. Арестанты разбрелись по шконкам. А в центре камеры остался стоять только Сергей. И Мяфа. Ебальник Гоши Питерского исказился от паскуднейшей из ухмылок. – И какая блядь тут накурила? – рявкнул он. – Охуели вконец? Сергей, тоже дымивший вместе со всеми, сейчас имел на кармане пачку курева. Зомби-вампир достал одну сигарету, чиркнул спичкой, прикурил и выпустил клуб дыма прямо в ебальник смотрящего. Конечно же, это было объявление войны. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ… ШЕСТОЙ СЕЗОН. СЕРИЯ 24 Стоило Сергею выпустить табачный дым в лицо главного козла, как зашелся бесконечным кашлем беззубый туберкулёзный дед. – Вот! – кивнул в его сторону Гоша Питерский, не отводя, впрочем, взгляда, от Сергея. – Человек задыхается. Не думаешь о людях. Покурить решил, да? С другом своим? Теперь главкозёл кивнул на Мяфу. То ли настолько велика была сила Гошиного жеста, то ли Мяфа так боялся, но кивок козла – всего лишь незначительное движение подбородка – словно вынул из тела Мяфы все кости. И незадачливый собиратель детской порнографии превратился в медузу. Его плечи даже не опустились, а стали по-настоящему стекать с шеи. «Как можно так бояться?» – подумал Сергей. Новая, вошедшая с кровью, сущность избавила его от страха. Притом, как заметил зомби-вампир, Мяфа пугал себя сам. А Гоша Питерский, зная такую склонность своей жертвы к самопуганию, достигал результата, предпринимая минимум действий. Может быть, и Сергею надо было съежиться, захихикать, как-нибудь продемонстрировать свою ничтожность. Но никаких тревожных эмоций этот придурок у Сергея не вызывал. Главкозёл воспринимался зомби-вампиром просто как мешок с кровью – такой манящей. Благодаря алкоголизму, Сергею было с чем сравнить эту жажду. Жажда крови была подобна холодному пиву с лютого бодуна. Это пиво надо было выпить. И кого волнует, что по этому поводу думает тара? Сергей предвкушал драку. Прольётся кровь. И как же это будет славно! И сытно. «Кровь лучше пустить из носа, – планировал Сергей. – Я присосусь к его ебальнику». Гоша приближался обманчиво расхлябанной блатной походочкой. Мяфа, стоявший рядом с Сергеем, окончательно раскис, превратился в трепещущий студень. Смотрящий остановился на расстоянии удара. Сергей спокойно ждал провокации, отметил, что быки начинают обступать его по бокам. Хотят, стало быть, загасить толпой. Когда посыплются удары, надо будет уходить за корпус бесполезного в драке Мяфы. Его тоже запинают, но сколько-то секунд Мяфа в вертикальном положении пробудет. Но первым надо рубить Гошу. Желательно в нос. А потом, с локтя, вон того шлакоблока, который подкрадывается с правого бока. Гоша сделал ещё полшага. Вампирское сердце подпрыгнуло в безжалостной груди. Драка! Но смотрящий по камере сделал что-то странное. Он раздул щёки и дунул Сергею на плечо. – Там пылинка была, – пояснил Гоша Питерский. Сергей не разжимал кулаки. Это старый, как говно неандертальца, отвлекающий манёвр, призванный дезориентировать противника. Но Гоша не стал развивать атаку, а отступил на полшага назад. – Кум велел с тебя пылинки сдувать, – пояснил он. – Мы и сдуем. Не гордые. Но просто имей в виду, узничек совести, что ты ненароком поскользнуться можешь, башкой в парашу полететь. Всякое бывает. Но мы в этих обстоятельствах будем ни при чём. Да, братва? – Не, Гоша, ни при чём, – гадко ухмыляясь, подтвердил один из козлов. Повисла тишина, исполненная обоюдного разочарования. Обе стороны конфликта жаждали крови, а та всё никак не могла пролиться. И в этой тишине, когда Сергей уже почти решился въебать первым и будь, что будет, раздался дрожащий, несмелый голосок: – На хуй! Идите на хуй, козлы! Это говорил Мяфа. Этот непочётный житель камеры каким-то образом пересилил обессиливающий страх и высказался. Коллекционер запретной порнографии собрал в кулачок остатки воли. Наверняка понимал, что пиздеца ему не миновать и решил ускорить неминуемое. Хозкозлы застыли. Могло показаться, что их всем коллективом отхлестали по физиономиям поганой тряпкой. А затем на роже Гоше Питерского проступила поганейшая из ухмылок. – А чем это тут, нахуй, завоняло? – спросил он у козлов. – Вроде, говном, не? Один из быков подскочил и пробил Мяфе в солнечное сплетение. Хакер оседал на пол медленно, как сдутый шарик. А Гоша уже склонился над обессилевшим Мяфой и сгреб пальцами его лицо. – Ты же, вроде, петушиной масти, чухан. – Ещё не петушиной, – поправил один из козлов. – А я говорю – петушиной. Что-то я ссать хочу, парни. И вот, – он похлопал Мяфу по щеке, – подходящий писсуар. – С функцией отсоса, – добавил один из козлов. Никто не засмеялся. Зато у Гоши Питерского ухмылка стала ещё поганей. – Ну, что? Будем петушить, – произнёс главный козёл. *** Завязалась суета, в ходе которой на Сергея никто уже не обращал внимания. Во всяком случае, так казалось. Выглядело невероятным, что ещё полчаса назад ему аплодировали. Теперь, спасибо чёрту Мяфе, акции Сергея обрушились. Его непосредственный и единственный союзник находился под угрозой. А Сергей не мог ничего поделать. Вписываться за чморя, без одной минуты петуха? Конечно, нет. Но и не вписаться было нельзя. Потому что… Потому что хакер ему был нужен, чтобы… ну, да… чтобы посмотреть ролик. Хотя зачем ему был нужен этот ролик, Сергей не знал. Но если адвокат говорит, что нужен… Сигарета уже дотлела до фильтра. А камера готовилась к церемонии. Петушение для арестантов всегда – праздник и незабываемое впечатление. Это – редкое развлечение на предвариловке. Впрочем, у праздника нашлись и противники. – Нельзя до зоны петушить, – говорил один беззубый ветеран отсидки, с куполами, проглядывавшими сквозь ткань майки-алкоголички. – В исключительных случаях – можно, – отмахивался Гоша Питерский. – Смотри, спрос на зоне с тебя будет, – предупреждал другой бывалый сиделец, с перстнями на пальцах. – А в чём я не прав? – рявкал Гоша. – Чушок на меня пасть разинул и на хуй при всех послал. Чо, простим ему, да? Хозкозлы обсуждали способы опускания, которых, на самом деле, было много. По причине видеонаблюдения сразу отпал вариант с коллективной еблей чухана в жопу. Какое-то время размышляли над вафлением у параши, ритуальным обоссыванием и маканием башки в унитаз. В итоге Гоша Питерский утвердил самый изуверский вариант под названием «Дристоран». В унитаз, заменявший арестантам парашу, срали все желающие, а опускаемый должен был съесть всё говно, притом дырявой ложкой, которую уже изготовили. Если опускаемый останавливался или отказывался от ритуальной трапезы, его должны пиздить ногами, пока не съест, не скажет: «Спасибо за угощение», и не попросит добавки. И сейчас арестанты срали в очко. Мяфа стоял на коленях у параши и обречённо повторял ритуальную фразу: – Жопа-жопа, сри погуще, повкуснее, понажористее. Куча росла. Хихикал Сися Обоссанный. Ему в сегодняшней церемонии тоже предстояла роль. Когда новый опущенный съест угощение, Сися должен был короновать его сидушкой от унитаза. Далее предполагалось ритуальное ссаньё в рожу. Подобные праздники продолжались у арестантов обычно до утра. Ночь предстояла бессонная и весёлая. Её будут вспоминать годами, а весть об этом празднике разнесётся по всему «архипелагу». Церемония обязательно будет записана на видео и выложена в YouTube. Запись эту будут смотреть и спустя годы, и в следующем десятилетии бывалый арестант покажет эту запись молодому поколению и скажет: – Ша! Сынки! Я тоже здесь был! И странная гордость будет звучать в его словах. *** Что ж, настало время выйти из тени. С вами – снова тот, кто незримо наблюдает за безумием происходящих событий, плетёт нить этой странной истории, стараясь не вмешиваться. Многие называют меня Хоттабычем. Я – джинн, работающий на госбезопасность. После истории со смертью олигарха, меня не перевели в канцелярию, как я того, безусловно, заслуживал. Мне решили поручить опасное и важное задание, связанное с внедрением. Я вселился в тело проповедника, главаря камерной ячейки ИГИЛ (террористическая организация, запрещена в РФ). Сознание самого главаря дуриком тусовалось в спецсанатории для джиннов. Прекрасное место – гурии, божественный нектар, апартаменты во дворце на облаке. Вернувшись в своё тело, проповедник будет думать, что побывал в раю. Но пока что его телом распоряжаюсь я. Заодно изучаю связи, контакты, уровень коррупции, выявляю потенциальных исполнителей терактов. Информации потрясающе много, и дня через два, когда тело вернут хозяину, спецслужбы прихлопнут с два десятка террористических ячеек. Я не хотел вмешиваться в эту историю. Я предлагал Сергею покровительство, но он отказался. И сейчас он оказался в критическом положении, а некоторым событиям нельзя случаться ни в коем случае. Сама по себе ситуация могла разрешиться только самым прискорбным образом. В то же время, если моё вмешательство будет выявлено, в личном деле появится выговор. Но это если повезёт. Очень вероятна и отставка с лишением магических способностей. Тем не менее, я рискую. При этом понимаю, что наживаю неприятности. Но, если разобраться, куда уж может быть хуже? И без того – я сижу в тюряге. Со стороны может показаться, что я сижу, щурюсь, мудро улыбаюсь и перебираю бородку. На самом деле, сознание моё направлено в прошлое. Я произвожу بالتدخل في الماضي – вмешательство в минувшее. Это сложнейшая операция, требующая тонкого подхода. Слышали про бабочку, которую хронотуристы раздавили в мезозое, а когда вернулись – застали конец света? Моё преимущество в том, что старшие по званию не знают, что я умею это делать. К тому же у меня есть червоточина, по которой я проникаю на год назад. Под видом компьютерного вируса, который цепляет охочий до ночного порно на дежурстве старлей, я проникаю в базу данных некоего исправительного учреждения, копирую фамилии, переползаю в базу данных МВД, проверяю каждый контакт. Как минимум один человек из списка близок к криминалу. Есть знакомые ветераны отсидки. Я проникаю в сознание человека из списка. Ни с того, ни с сего тот вспоминает о старом приятеле, который недавно откинулся с зоны. Человек из списка по старой памяти идёт к ветерану отсидок в гости с бутылкой. Встреча. Радость. Пьянка. Потом происходит то, ради чего встреча затевалась. Человек из списка говорит: – Слы, я тут тоже недавно пятнадцать суток чалился. Так там такое было… И рассказывает одну историю. Вова Чума, так зовут ветерана отсидок, не сразу может поверить в услышанное. Но рассказчик клянётся мамой, бабкой, собственным здоровьем. И Чума верит. Дальше. Я сканирую соседние квартиры в поисках немолодых одиноких женщин. Так, есть контакт этажом ниже. Не старая ещё пенсионерка. Я вторгаюсь в её сны в облике соседа. Я очень романтичен, гол, загадочен. У меня длинный, как у лошади Пржевальского, татуированный хуй. Я щекочу им соседку. Та хихикает. Просыпается уже влюблённой. Женщина начинает обращать внимание на Вову Чуму. Но тому я внушаю, что соседка за ним шпионит, хочет сдать мусорам. Непонимание растёт. Я перескакиваю из месяца в месяц, подбрасываю доказательства, сею непонимание, заставляю Вову шарахаться от соседки, не даю уснуть в ней любви. И вот, наконец, финальный день. Вова, по привычке отправляясь побираться на пьяный пятак, находит тысячу рублей. Он покупает водку. Бухает сам, ни с кем не делится. В то же время соседка (с моего наущения) понимает: сейчас или никогда. Она надевает лучшее платье и спускается к соседу. Тот, пьяный, открывает дверь, видит бабку-шпионку и решает её задушить. Избегну описаний. Скажу лишь, что бабка выживает лишь чудом, а Вова Чума заезжает в тюрьму по-тяжёлому. С большой вероятностью, что до конца дней. И, наконец, вуаля – в момент начала праздника лязгает и открывается дверь. В камеру заходит арестант с матрасом, постелью и пожитками. Это Вова Чума. – Здарова, бродяги! – с почти не наигранной радостью гаркает Вова Чума. – Вечер в хату, арестанты! Новосёл, как светская львица на парти, высматривает знакомые лица. Оглядывается по сторонам. Видит Мяфу на коленях. Понимает всё правильно. – Весело живёте, братва, – хохочет новый арестант. – Кто же старший вашей весёлой хаты? – Здоров, босяк! – развязно выходит к новосёлу Гоша Питерский, подаёт руку. Но Вова Чума не спешит её принимать. – Это что, я не понял, меня в петушатник, что ли, засунули? – говорит новый арестант. – Э, бродяга, базарчик-то фильтруй! Но Чума шарахается от Гоши Питерского. – Ну, арестанты, вы даёте, – говорит Вова, бросая матрас и барахло на свободную шконку. – Вы что, не знали, что ваш бугор – зашкварник? – Чо ты несёшь? – прёт на Чуму Гоша Питерский. – Ты же около года назад сутки по административке мотал, ага? Гоша Питерский бледнеет, но говорит: – И чо? – А то, что тебе там в ебало насрали! Вот чо! – Ты пизди, да не запёздывайся! – бычит Гоша. – Ты, я смотрю, тут арестантов петушить взялся? – говорит новый жилец. – А самому-то пидор рыло обдристал. Гей-активист. *** В голове Сергея сверкает вспышка. Молния! Паззл сходится. Лже-сынок косноязычно рассказывал о позорном инциденте в административном изоляторе. Это же он и был. Он и насрал Гоше Питерскому в ебальник! Надо же, как тесен мир! – Так вот оно что! – орёт теперь и Сергей. – Это чмошник обосранный. Вот кого надо петушить! – Надо, – соглашается Вова Чума. – Если его не отпетушить, вся хата в зашкваре. И вот Мяфа, не веря своей удаче, встаёт с колен, а на его место определяют злейшего врага и мучителя. Гоша Питерский дёргается, пытается вырваться. Но его крепко держат хозкозлы, ещё несколько минут назад бывшие его гвардией. – Ну шо, бля? Кушать подано, – говорит Вова Чума. – Нет! – от ужаса Гоша Питерский начинает визжать. – Ай-ай! – качает головой Вова Чума. – Начинаем сеанс искусственного кормления. У параши появляется Сися Обоссанный с дырявой ложкой в поганой руке. Он зачёрпывает говно и подносит Гоше ко рту. – М-м-м! – трясёт башкой Гоша. Но уже поздно. Губы его помазаны говном. А вскоре Гоша начинает есть, давясь блевотиной, слезами и соплями. Сегодня добро победило зло. Продолжение следует… ПОДДЕРЖАТЬ ПРОЕКТ ШЕСТОЙ СЕЗОН. СЕРИЯ 25 Праздник победы добра над злом продолжался, как то и полагалось, всю ночь. Барахло Гоши Питерского перекочевало в петушиный угол, к самой параше. Впрочем, бывшего смотрящего звали теперь Жоржеттой. Из семейных трусов ему сделали юбку, которая теперь, вместе с майкой-алкоголичкой, составляла всю одежду бывшего главного хозкозла. За свою бытность у власти Гоша Питерский достал многих, так что в желающих безнаказанно его почмырить недостатка не ощущалось. И теперь из петушиного угла долетали жалобные вопли и издевательский смех. Сергею было не до того. Всю ночь он принимал у новых подданных присягу на верность. Быки, прежде служившие Гоше, теперь примкнули к Сергею. Но в гвардию нового босса камеры вошли и другие люди. Например, чернявый здоровяк по кличке Цыган. Его глаза горели, словно их владелец чем-то удолбался. Цыган даже разорвал тельняшку на груди, с несколько преувеличенным пафосом восклицая: – Не, ну как ты их прогнул красиво! Я хуею! Скромно и нервно щурился Мяфа. Тоже, видимо, ожидал дивидендов от победы. Сергей решил его не обламывать. Сергей подозвал его и громко произнёс: – Мяфа! Ты больше не чушок. Назначаю тебя своим советником по инновациям, нахуй. Вдруг новый старший по камере вспомнил фильм «Крестный отец». Как там звали советника дона Корлеоне? – Будешь консиглиери, нахуй. Всё понял? Мяфа радостно закивал. – Бери шмотки и переезжай вот сюда, где Вовасий был. – А можно мне ещё и кликуху поменять? – любитель детской порнографии, казалось, радостно обнаглел. – А то как я твоим консиглиери буду с таким погонялом? – И какую же кликуху ты хочешь? – спросил Сергей, к которому уже основательно приклеилось прозвище Упырь. – На одном из форумов у меня ник был классный. Осквернитель трупов! – В пизду, – отмахнулся новый смотрящий. – Мы же солидные люди. – Ну, тогда с другого форума! Потрошитель старух. – Ебанись. |