эй толстый 5-6 сезон. Эй толстый 5-6 сезон. Пятый сезон. Серия 98б на обоих фронтах я терпел поражение. Мне даже стало казаться, что я стал токсичным. Стоило мне вмешаться в какойнибудь процесс, как тот немедленно принимал наихудшее течение
 Скачать 0.67 Mb.
|
|
– Мяфусаил, – предложил один из новых гвардейцев. – Муфлон, – скреативил другой. – Мясник! – выступил с предложением третий. – Тоже на «мя» начинается. – Хватит, – поднял ладонь Сергей. – Ты, Мяфа, немного на Чикатилу похож. Так что будешь Чика. За? Против? Единогласно. Запишите в протокол. Новоназванный консиглиери был, кажется, счастлив. Некоторую тревогу у Сергея вызывал рецидивист Вова Чума. Это, как ни крути, тоже был претендент на престол. Впрочем, ветеран зоны все возможные поползновения на власть отверг. – Оно мне надо – за хатой смотреть? – отмахнулся он, когда Сергей, подобно Борису Годунову, юлил и делал вид, что отказывается от царства. – Мне пожизнюха корячится в спецколонии. Там уже не до положняков. Я просто тут с вами жизни порадуюсь, да и пойду на режимную крытку. Вся эта дипломатия ближе к утру стала утомлять Сергея. Ему хотелось крови. Даже сильнее, чем спиртного на сушняке в бытность алкоголиком. Надо было что-то придумать. Тем более, что его окружала целая куча людей. И в каждом из них плескалось литров по пять живительного нектара. Неужели никто из них не поделится? И тут Сергея осенило. – Слушать сюда! – взревел на всю камеру новый смотрящий. – Вот ты! Как тебя? Цыган! Ты клянёшься, что будешь за меня? При любых обстоятельствах? – Не зашкварных, – дополнил вопрос Вова Чума. – Ну, да! Конечно, Упырь! За тебя, нахуй! – Цыган потянулся рвануть на груди тельняшку, но та была уже разорвана и теперь висела на плечах, напоминая странный полосатый кафтан без пуговиц. Поэтому Цыган рванул на груди густые курчавые волосы. – Вот, Упырь! – сказал он, потрясая зажатым в кулаке клоком грудных кудрей. – Вот, как я за тебя! – Хорошо, – сказал Сергей. – Но мало. Не убедил! А я хочу убедиться, что вот ты, например, в кусты не сдриснешь в критических обстоятельствах. Что не подведёшь и стоять за меня, смотрящего своего, до последнего будешь. – Да я… да что ты… да как… – забубнил Цыган. – Клятва на крови! – провозгласил Сергей. – Я хочу, чтобы ты, чтобы все вы – гвардия, преторианцы… «Что за хуйню я несу?» – подумал Сергей, но не остановился. – Чтобы вы, преторианцы, поклялись своей кровью. И не на словах! Чтобы вы сейчас пролили её за меня. Вот в эту кружку! Сергей поднял над головой поллитровую эмалированную посудину, когда-то унитазно-голубую, но ныне почерневшую от чифиря. – Мы станем братьями по крови, – рычал Сергей. Мысль казалась ему прекрасной. – Я готов, нахуй! – провозгласил Цыган. Один из бывших хозбыков достал из тайника под шконкой заточенную до бритвенной остроты десятирублёвую монетку, протянул чернявому громиле, и тот от души полоснул себя по запястью. Жаркая красно-чёрная кровь полилась в чифирную кружку. Сергей ощущал сильнейшую, знакомую только хроническим алкоголикам, жажду. Но надо было держаться. Хотя от вида и запаха уже кружилась, плыла голова. – Следующий! – завопил Сергей. Бывшие хозбыки, ныне преторианцы, проливали кровь, сохраняя каменные ебальники. Скоро полулитровая кружка наполнилась почти наполовину. – Надо не поперек запястья резать, а вдоль, – начал было умничать бывший Мяфа. – Если сдохнуть хочешь, то, конечно, вдоль, – вмешался Сергей. – Или ты, Мя… то есть, Чика, сдохнуть хочешь? Пустить себе кровь у советника по инновациям получилось только с третьего раза. Бывший Мяфа сначала осторожничал, промахивался. Зато потом полоснул так, что хлынуло водопадом. Уровень крови в кружке стал приближаться к краю. Новый консиглиери, хоть и побледнел, но старательно лил кровь, лишь потом побежал бинтоваться. – Чем перевяжешься? – рявкнул Сергей. – Так полотенцем, – отвечал Чика. Упырь швырнул ему бинт, который нашел в тумбочке Гоши Питерского. К этой аптечке уже присматривались камерные наркоманы. Особо их интересовали таблетки. – Ша, братва! – сказал им Сергей. – Кто тырит колёса из аптечки, тот спускает в парашу здоровье братвы. Наркоманы нехотя отступили, кое-кто из них пробовал давить на жалость. А у Сергея родился ещё один план – обмена таблеток на кровь. Но это потом. На сегодня тёмно-багровый источник кайфа пока ещё есть. Но вот Мяфу перевязали, и Сергей поднял кружку с горячей, дымящейся кровью. – За вас, братва! За вашу преданность! А мы-то уж дел наворотим! С этими словами Сергей жадно, в несколько глотков, опустошил кружку, сыто отрыгнул. Он не сразу сообразил, что гвардия охуела от удивления. Даже бывалые урки смотрели на нового старшего по камере с очень удивлёнными выражениями ебальников. Жаркая кровь ударила зомби-вампиру в голову, как шампанское со спиртом. Стало легко, весело, захотелось нести какую-нибудь вдохновенную хуйню. Сергей и понёс. Он ещё не знал, что эта речь изменит жизнь очень многих людей как вокруг него, так и вовсе ему неведомых. Видимо, с кровью случился перебор, и новоявленного смотрящего несло, как токсичного голубя в жару. – Мы сделали это! – взревел Сергей прямо в охуевшие рожи сокамерников. – А что мы сделали, братва? Мы сделали пиздец козлам. Мы сделали пиздец угнетению. Мы опустили главного козла. И так будет с каждым, нахуй! С каждым из вас поступили несправедливо. Мы разберёмся, поможем, накажем. Каждая блядь получит хуй в рот. Каждый пидор – хуй в сраку. Мы здесь, чтобы установить справедливость. И мы её, нахуй, установили. – Да! – гаркнули в ответ арестанты. Несколько десятков прокуренных, прочифиренных глоток. Ртов с гнилыми зубами, авитаминозными язвами, ртов с коростой вокруг губ. – И так будет везде! – проревел Сергей, размахивая кровавой кружкой и сверкая красными, жуткими глазами. – Везде, нахуй. Он чувствовал себя как после укола сывороткой правды. Это был словесный понос. Сергей хотел остановиться, но поток был слишком силён, он сметал все препятствия, которые здравый смысл ещё пытался установить. – До всех козлов доберёмся! – орал Упырь. – Всех в парашу макнём. За всё ответят, блядь! – Да! – орали десятки гнилозубых глоток. – Ебать козлов ебать! – принялся Сергей скандировать, ритмично поднимая над головой кулак с зажатой в нем окровавленной кружкой. – Ебать! – подхватили арестанты. – Козлов! Ебать! Вскоре этот лозунг скандировала вся камера. Много решимости было в глазах арестантов. Они свято верили своему новому вожаку. Они не знали, что тот, пьяный от крови зомби-вампир, сам плохо понимает, что несёт. – Ебать козлов ебать! – клокотала камера. Молчал только ИГИЛ (террористическая организация, запрещена в РФ). Но и там, за узорчатыми простынями кое-что происходило. *** За занавеской сидел на своей шконке я. Со стороны могло бы показаться, что я сплю. Но безмятежность моя была, конечно же, обманчивой. Стоило вам окончательно поверить, что я сплю, как – щёлк! – из одной стороны в другую перескакивала костяшка молитвенных чёток у меня в руках. На каждой костяшке было вырезано одно из девяноста девяти имён Аллаха, да будут все они благословенны. В камере происходила революция, но ИГИЛ хранил нейтралитет. Два десятка боеспособных человеческих юнитов – киргизы, таджики, три татарина, пять азербайджанцев, один залётный гагауз из Молдавии – были силой, которая могла наклонить и козлов, и их противников. В конце концов, какое дело воинам Аллаха, да будет благословенно имя его, до разборок иноверцев? Но! Пользуясь неразберихой можно было бы что-нибудь у революционеров отжать. Можно было бы, например, потребовать выхода к окну. Это всё равно, как для континентальной державы – выход к морю. Окно, пускай даже и зарешёченное – это связь с внешним миром, это контрабандные потоки, это залог преуспеяния. Но я – всего лишь шпион под прикрытием, внедрённый в чужое тело. Процветание террористической организации не входит в сферу моих интересов. Пусть с этим разбирается сам проповедник, когда вернётся из санатория, воспринимаемого им как рай. Проповеднику будет казаться, что он сам решил ничего не предпринимать. Он поймёт, что протупил, и будет искать себе извинения. И найдёт. Но есть проблема посерьёзней. Это зомби-вампир в замкнутом помещении. Сейчас Сергей ещё находит способы цивильной добычи крови. Но вскоре начнётся беспредел. Он станет нападать на людей, высасывать их досуха. Заразит их зомбачеством. И вот тут-то войны – не избежать. Зомби против ИГИЛ. И вот этого-то допускать нельзя. Выход в данной ситуации – всего лишь один. Это нейтрализация вируса зомбачества прямо в крови носителя. Такое я проделывал с Вовасием – подлой скотиной, которая, тем не менее, сидя в тюрьме, не бросалась грызть людям глотки. Сознание моё разделяется. Какая-то его часть остаётся в теле, другая уменьшается до размера вируса. И пока Сергей несёт свою кровожадную хуйню, я, в обличье микроскопической твари, совершаю путешествие, сопоставимое с авиаперелётом в тысячу километров. Я приземляюсь на большую розовую равнину, поросшую гигантскими гладкими деревьями, по ширине сопоставимыми с баобабами, а по высоте – с секвойями. Это – волосы. Даже нет – маленькие, незаметные невооружённым глазом, волоски. Вокруг этих баобабосеквой – громадные пространство красных валунов и камней. На самом деле, это маленькие пятнышки, брызги крови. Однако в микромасштабе они подобны пустыням. Внезапно на весь этот ландшафт падает ночь. Вернее, тень, которая погружает всё вокруг во тьму. А следом небо внезапно падает. Оно огромное, липкое, мокрое. Это язык. С поверхности к внезапно рухнувшему небу тянутся липкие нити. Я цепляюсь к одной из них. Меня тут же тянет вверх. Вампир, как всякое существо с зависимостью, жаден. Он не может не слизать засохшую кровь. Как в посмертных галлюцинациях, я мчусь по тёмному тоннелю. Оказавшись в большом душном и тёмном помещении, я окукливаюсь защитной бронёй и приклеиваюсь к одной из стенок, сочащихся едкой влагой. Внизу – булькает гигантскими пузырями едкое, тлетворное болото. Я в желудке. По счастью, сквозь его стенки можно просочиться такому малышу, как я. Оказываюсь в ручье, чья вода переливается всеми оттенками красного – от ярко-алого до тёмно– багрового. Ручеёк впадает в поток более широкий. И вот тут уже надо готовиться к схватке. Как герой компьютерной игры я достаю большую базуку, теперь я готов к бою. Конечно, на самом деле, всё происходящее выглядит немного не так. Но я визуализирую картину происходящего для удобства восприятия. У меня боевая операция выглядит во многом похоже на «стрелялку». Вот и враг. На меня прёт, хлюпая когтистыми лапами по дну алого водоёма гигантская рептилия – чёрная, ощерившаяся клыками и когтями. Огонь! Я поливаю рептилию огнём из базуки (хотя, на самом деле, это – поток трансцендентной энергии). Чудище взрывается и разлетается угольно-чёрными клочьями. Оно и было вирусом зомбачества. Не единственным, увы. В водоёмах этого тела их кишит, как пираний в Амазонке. Тут главное, не зевать. Вот я чуть задумался, и по левую руку на меня несётся акула с десятками пастей. Ряды зубов готовятся перемолоть мою плоть в клочья. Я ебашу акулу из базуки. Десятки пастей – это значит, что зомби-вирус окреп, развился, нарастил броню. Такую тварь мочить трудно. Надо послать заряд в каждую из пастей. А потом все мои огненные шары встретятся в общем желудке этой твари. Сдетонируют… Хуяк! Уже. Акула наливается багрянцем, будто густо краснеет, будто от стыда. Но её раздувает ещё больше. Багрянец переходит в черноту, та сгущается. И летят клочья растерзанной плоти. Минус ещё один монстр. Но их тут, я догадываюсь, великое множество. Даже если я буду пахать, как бык со стрекалом в жопе, я разберусь в лучшем случае, с несколькими процентами заражения. Я тружусь, как ебанутый ишак. Забываю обо всём на свете. Я мочу ящеров, рептилоидов, джинноформов, троллей. Но вдруг на меня несётся что-то невиданное. Это огромный колючий шар, внутри которого ухмыляется клыкастая жуткая башка. Я хуярю по поверхности шара, по иглам своей испепеляющей энергией. Но все мои снаряды отлетают от брони этой твари, как горох от Великой китайской стены. Иглы, как колонны. Которые, в свою очередь, словно образуют корону. Тварь выстреливает огненной лавой. Я пытаюсь спастись, но не успеваю. Я объят огнём, я горю и беззвучно кричу: – Что это ещё за ёбаная хуйня?! ШЕСТОЙ СЕЗОН. СЕРИЯ 26 Утром Алик чувствовал себя, как дерьмо. Свербело в носу после порошка, а когда адвокат запустил в одну из ноздрей волосатый свой палец, потекла кровь. Уже первые проявления нового дня говорили о том, что календарные сутки будут тяжёлыми, принесут много ненужных проблем. Алик разнюхался остатками кокса, накапал на них кровью, отчего не весь порошок поступил к лоеру в носоглотку через пятитысячную купюру, остались комочки. Адвокат втёр их в дёсны, но никакого удовольствия не чувствовал. Так себе оказался приход. К тому же, Алик вспомнил, что дрочил вчера на какую-то бабу, и, как следствие, навалилось чувство гадливости и подстыдности. В тюрьму адвокат покатил, не позавтракав. Не хотелось сбивать приход, к тому же, надо было как можно быстрее добраться до ролика с компроматом на верхушку транснационального холдинга. Путь был практически без пробок, что позволяло предположить, что в финале Алика ждёт какое-то особо крупное западло. Когда Алик съезжал с третьего кольца, позвонил долбоёб то ли с BBC, то ли с CNN. – Ал`ик! Денн добр`ий! К`акие нов`ости об узни`ке сов`ести? – хотелось знать долбоёбу. И тут в Алика, задумавшегося на повороте, чуть не вписался джип. Лишь в последний момент, заполошно крутя баранку, Алик смог увернуться от тупой металлической морды. – Ви м`еня слыш`ите? – квакал долбоёб. – Попозже! – сказал Алик. – Наберите меня попозже. «Фу, блядь, – думал адвокат. – Видно, ангел-хранитель пролетел, отвёл. Значит, всё закончится хорошо. Ведь когда победа близка, число мелких препятствий возрастает». К тюремному КПП Алик подъехал в хорошем настроении, хотя и потряхивало от одной мысли, что среагируй он не так молниеносно, он превратился бы в блин, вместе с «бентли». Его бы отскребывали от дорожного покрытия, чтобы забить гроб кашей с ошметками волос. На КПП лоера ожидал сюрприз. – Извините, личное общение с подследственными временно отменяется, – вежливо сказал майор на входе. – Что? Как? – оторопел Алик. – Коронавирус, – объяснил старший караула. – Во избежание заражения объявлен карантин. – Вы знаете, кто я такой? – принялся закипать Алик. – Да, конечно, – кивнул майор. – Но увы. – Мне прямо сегодня надо увидеть моего подзащитного! – Возможно, скоро сможете пообщаться по видеосвязи. – Какая, нахуй, видеосвязь?! – завопил Алик. – Ты смерти моей хочешь? – Приказ, – развёл руками служивый. – Ничего не могу поделать. «Нет, взятку не всучишь, – понял Алик. – Честный, блядь. Как же мне быть? Что делать?!» Впрочем, как до беспамятства упившихся алкоголиков ведёт в сторону дома автопилот, так и руки адвоката знали, что делать, без всякого вмешательства разума. Одна рука достала мобильный, другая – нашла и набрала номер директора тюрьмы. «О! Хорошая идея!» – запоздало оценил разум. – Слушаю, – буркнул в трубке голос директора. – Вы что же творите?! – набросился на него Алик. – Я понимаю, что карантин, что такой порядок. Но вы представляете, кто у вас сидит? Мне, вот на этот номер, каждые пять минут, даже чаще, звонят всякие BBC. Давайте я им скажу, что моего подзащитного заперли умирать! В ковидятник! А что – нет, что ли? Нет, постойте, слушайте дальше… Я им скажу, что вы, да, вы – спрятали узника совести! Вы хотите его уморить. Вот пяти минут не пройдет, как я им это заявлю. А еще через пять минут об этом узнает весь мир. Нет, я все понимаю. Но вы мне не оставляете другого выхода. Что?! Ну, вот так бы и сразу! Как и просил директор тюрьмы, Алик передал трубку майору. Тот выслушал приказ начальства, коротко ответил: «Есть!» Майор повёл адвоката в казённую раздевалку, вытряхнул из упаковки костюм биологической защиты. – Надевайте! – сказал майор. – Проход только в этом костюме. Брюхо Алика едва влезло в скафандр. Пластиковый щит перед лицом коварно запотел. Было жарко, и из всех пор тела брызнул пот. А воздуха внутри костюма словно бы и не было вовсе. Но это было лучше, чем ничего. «Я молодец!» – похвалил себя адвокат. Но если бы проникновение на территорию закрытой от всех тюрьмы решало его проблемы! *** То ли в комнате для допросов царила жара, то ли всему виной был удушливый скафандр, но адвокат изнемогал. Он плавал в озере едкого пота, сквозь лобовой щиток не видно было почти ни хрена, намордник запотел изнутри, а протереть его не было никакой возможности. |