Ромм Фредди А. Голос Горячего Сердца
 Скачать 0.53 Mb.
|
|
- Как вы себя чувствуете? - Здравствуйте, сударь. Простите, я вас не помню. - Это вы простите, Жанна. Я должен был сразу представиться. Моё имя - сэр Джон Фастольф. - А-а... Вспоминаю. Мы с вами едва не встретились при Патэ. - Да, верно. Я чуть не оказался у вас в плену. А теперь вы в том же положении, в котором я мог оказаться два года назад. - Поверьте, сударь, я бы вас не посадила в клетку. Не приковала цепями. Не избила бы кнутом. Не угрожала бы казнить, сжечь на костре. "И говорить тоже больно. Надо - короткими фразами. А лучше вообще помолчать." - Простите... я имел в виду другое. Поверьте, я очень сожалею о том, как с вами обращаются. Будь на то моя воля, этого бы с вами не случилось. "Сэр Фастольф, если вы так добры, почему вместе с Тальботом морили голодом Орлеан? Только потому, что не видели этих людей вблизи? А если бы вы взяли город - как поступили бы с ним? Так же, как покойный король Генрих с Руаном - на три дня во власть солдат? И почему ваша доброта молчит о том, чего вы не могли не видеть на Старой Площади? Да уж Бог с вами. Наверное, я слишком многого требую." - Да. Верю. - Жанна! Вчера у вас были Уорвик, Жан Люксембургский и Стаффорд. Зачем вы им сказали, что англичанам не завоевать Францию, будь у нас хоть сто тысяч солдат? Вы понимаете, что только злите их этим? "Сэр Джон, мне очень трудно говорить. Оставили бы вы меня в покое, а?" - Понимаю. Я не смогла иначе. "Сэр Джон, мне стыдно признаться, но когда Стаффорд бросился на меня с кинжалом, я вдруг очень захотела, чтобы он сделал это. Когда его остановил Уорвик, я едва не заплакала от обиды. Не следовало мне идти на войну, очень уж я боюсь боли." Джон Фастольф взялся руками за прутья клетки: - Жанна! Ты на грани страшной смерти! Ты - мой враг, военный противник, но... ты всего лишь ребёнок, маленькая девочка - очень смелая, красивая, умная и, к сожалению, обладающая слишком горячим сердцем. Ты любишь Францию - а она того не заслуживает. Жанна, я прихожу в ужас при одной мысли о том, что тебя могут казнить... от оков тебя освободит не кузнец, а палач... костёр... - Что же. Постараюсь умереть так, чтобы самой себя не стыдиться. Сэр Джон... простите, мне больно говорить. - Это ты извини меня, Жанна. Прости, что я не могу нарушить свою присягу. Джон Фастольф обошёл клетку, опустился на колени, поцеловал прикованные руки Жанны, а затем резким движением поднялся, отсалютовал шпагой и быстрым шагом покинул камеру. * * * Его величество король Генрих Английский пребывал в задумчивости, когда в дверь постучали. - Да! Войдите! На пороге появился английский регент Франции, герцог Джон Бедфорд. Он радостно улыбался маленькому королю. - Ваше величество! Пожалуйста, подпишите этот указ! - и Бедфорд протянул мальчику большой лист гербовой бумаги. Его величество с интересом уставился на документ, подошёл к столу и потянулся за гусиным пером: - Что за указ, милорд? - Ваше распоряжение о передаче военнопленной, которую наши враги именуют Девой Жанной, в руки Святой Инквизиции для предания суду! Король вздрогнул: - Я не подпишу этого, сэр. Я видел Деву Жанну. Она абсолютно невиновна. Она... Если бы вы и другие мои министры слушались моих приказов, она давно была бы освобождена. Бедфорд заулыбался ещё более радостно: - Так об этом и идёт речь, ваше величество! Видите ли, мы не можем её отпустить просто так, потому что за неё уплачены деньги из королевской казны. Чтобы их собрать, нам пришлось ввести в Нормандии дополнительную подать. А теперь представьте себе: что получится, если мы сейчас просто так отпустим Деву Жанну домой? Выходит, мы понапрасну выбросили на ветер деньги наших верноподданных налогоплательщиков, верно?! Что скажет наш парламент? Парламент Нормандии? Заплатить за себя выкуп Дева Жанна не в состоянии. Самозваный король Карл и мятежники-арманьяки бросили её в беде. Однако, если мы её передадим Церкви, проблема решится! Ведь для того мы и купили Деву Жанну - чтобы убедиться, что она вовсе не ведьма! Святая Инквизиция подтвердит, что девушка невиновна, и мы со спокойной совестью отпустим её домой! И Джон Бедфорд тихонько перевёл дух после блистательной речи. Стоявший перед ним мальчик заколебался. Что-то подсказывало ему, что не всё так просто. И вместе с тем - речь министра была очень убедительна. По крайней мере, Деву Жанну больше не называют ведьмой. Это уже хороший признак. - Коли так... хорошо, я подписываю этот документ. Герцог Джон Бедфорд почтительно, но с ликующим сердцем взял в руки указ с подписью государя. Кто бы мог предположить, что заполучить эту бумагу окажется так трудно? Но главное, что теперь это позади. С этого момента, костёр для мятежницы - вопрос нескольких дней. * * * Господин Жерар Пти был очень недоволен жителями Домреми. Он обошёл уже более половины деревни, а улик против еретички Девы Жанны по-прежнему не было. Сколько себя помнил господин Жерар Пти, проведение предварительного расследования для суда Святой Инквизиции было делом лёгким и интересным. Поездка в новые, незнакомые места, небольшое общение с людьми - и готово. Собираешь улики против мужчины - выясни, кто из женщин на него в обиде, кому из соседей он перешёл дорогу, кто его должник. Расследуешь преступление девицы - узнай, кто из парней получил у неё от ворот поворот, кому из её соседок пришлось проливать горькие слёзы по поводу уведённого любимого. Потом, на заседании трибунала, скорбным голосом зачитываешь перепуганной подозреваемой показания свидетелей и говоришь: смотрите, девушка, как вас ненавидят завистники и недоброжелатели! На основании этих показаний нам ничего не стоит отправить вас на костёр! Но мы понимаем, что ваши недруги могли преувеличить. Признайте свою вину, покайтесь, назовите сообщников, которые вас подстрекали против Господа Бога. Вот эти самые, давшие против вас показания, чем не сообщники? Разумеется, сделали они это в намерении погубить вашу душу и тело. Так что признайтесь, дайте показания против тех, кто донёс на вас, тогда вы получите небольшое наказание - скажем, несколько лет церковной тюрьмы, порку, клеймо, ещё какой-нибудь пустяк. И всё! Дело в шляпе! Признание, показания - приговор - приведение приговора в исполнение - новые аресты. Нет ничего легче и приятнее. Но здесь, в этом захолустье... Ох уж эти жители Домреми. Все как один уверяют, что чище, благочестивее и благороднее ребёнка, чем Дева Жанна, свет не видел. Как будто сговорились! Никто из парней не сердится на неудачу ухаживания за ней. Ни один батрак не жаждет отомстить её родителям. Ни одна неудачливая соперница не в претензии к её красоте. Её сверстники рассказывают о том, как она помогала больным и бедным, выхаживала раненых птичек и зверюшек. Нашли о чём говорить с представителем Святой Инквизиции... Господин Жерар Пти горестно вздохнул. "Если бы у моей сестры была такая репутация..." * * * Старый Жак Дарк угрюмо осматривал свой дом. Когда-то большое гнездо уважаемого селянина. А теперь... нет, конечно, почёта и уважения с тех пор прибавилось, да так, что больше разве что у короля. Но где вы, дети? Только Жак остался с родителями, да и тот болеет. Видно, не дождаться от него внучат. А другие... Катрин умерла - по крайней мере, так сказал её муж, то есть вдовец. Странно как-то объяснил, путанно, вроде как случилось это при родах, что-то уж больно рано, если вспомнить, когда они поженились. Или Катрин до замужества... того? Но тогда зять не стал бы церемониться, сразу и пожаловался бы. В общем, много непонятного, но не хочется сильно углубляться в эту мутную историю. Умерла так умерла, что поделать. Жан и Пьер на войне, на службе у государя. Это святое дело, тем более что они теперь важные господа, графы Лилий. А графиня Лилий... Жаннетт, доченька, хоть ты и не сердилась на своего непонятливого, неотёсанного отца, не забыть мне тех страшных слов, которые я сказал тебе в тот день, когда ты ушла в Вокулёр. И всё время гложет мысль - а вдруг из-за них-то, слов этих поганых, стряслась с тобой беда? Попридержал бы тогда язык старый глупый Жак - может, девочка давно бы вернулась с почётом, глядишь, вышла замуж, уже внучатами бы порадовала. И ведь женихи-то есть для нашей невесты. Эдмон... какой он, оказывается, смелый парень. Ушёл её вызволять. И Поль-то поумнее оказался, чем его старый приятель Жак, вот он своего Эдмона благословил на святое дело. Да не он один, все родители, чьи сыновья ушли выручать Жаннетт, благословили их. И Жак так же должен был поступить. Ах, дочка Жаннетт... Плохо-то как всё обернулось. Инквизитор этот приезжал - видно, быть беде. Уж если инквизиция за Жаннетт взялась... из когтей этих мало кому удаётся уйти подобру-поздорову. Один раз, в Пуатье, она оправдалась перед ними, так, видать, они недовольны, всё перерешили теперь по-иному. Да к тому же дочка сейчас пленница англичан, уж они и не скрывают, что погибели её хотят. И что же станется теперь с нею? Неужели важные господа, люди церкви, хотят её казнить? А уж казнят они так люто, что хуже некуда - костёр. Жаннетт, девочка миленькая, что бы такое сделать, чтоб тебя беда миновала... * * * Епископ Пьер Кошон недовольно перелистывал материалы, только что привезённые Жераром Пти, который теперь тихо и почтительно сидел напротив. Результаты предварительного расследования преступлений девицы Жанны из Домреми. А сами преступления-то где? О них ни слова. Кошон не выдержал, отбросил бесполезное дело в сторону и со злостью уставился на господина Пти: - И что - вот это всё, что вы мне привезли? Кому нужна эта писанина?! Мы же не канонизировать её собрались! Вы вообще с кем в Домреми разговаривали? - Со всеми, ваше преосвященство. И вся деревня - как один человек на её стороне. - И деревенский священник? - Да, ваше преосвященство, и он тоже. Все как один! Такую бы репутацию моей сестре... "Утопить бы твою сестру вместе с её братом. Дармоед, бездельник." - Так я не понимаю, зачем же вы ездили, если ничего не нашли? - Как это - ничего? Нашёл. Фактически можно считать доказанным, что девица Жанна чиста перед пресвятой матерью католической церковью... - И что - я должен сообщить это англичанам? Или, может, вы на себя возьмёте эту миссию? - Почему же я? Ваше преосвященство, вы же мне поручали, вот я вам и отчитываюсь! И... ваше преосвященство, поездка потребовала от меня кое-каких затрат... - А мне-то что? Я ваши поездки оплачивать не собираюсь. Мало ли кто куда ездит. - Ваше преосвященство! Как же так?! Вы же обещали мне! - Что это я обещал? Я говорил, то если вы привезёте нужные материалы, вам заплатят за труды... англичане. Думаете, они хоть денье дадут за эту чепуху? Да они вас скорее повесят как сообщника ведьмы! - Ваше преосвященство! Помилуйте! Я человек небогатый! Я честно старался! Я же не виноват, что она такая... - Какая это - такая? Что вы хотите этим сказать? Может, вы её ещё и в святые запишете? Убирайтесь с глаз моих - и считайте, что легко отделались! И прочь из Руана! Ещё раз увижу вас - прикажу утопить! Вон! Мессир Жерар Пти резко побледнел, отскочил к дверям, судорожно откланялся разъярённому епископу и на негнущихся ногах, пошатываясь, пошёл по коридору к выходу. * * * Милорд граф Уорвик задумчиво рассматривал молодого руанского священника, которого ему только что порекомендовал епископ Кошон. Никола Луазелер. Человек, которому, по словам епископа, можно доверять очень деликатные вещи. Во время допросов подсудимой он, спрятавшись за занавеской за спинами секретарей, будет вести собственный протокол допросов, который потом сопоставит с тем, что записали люди секретаря суда Маншона. Если разница будет значительна - тем хуже для писцов. А может, и для Маншона, тут уж церемониться не приходится. Однако самое главное - этого Луазелера проведут сегодня же в камеру к девчонке, чтобы он представился ей другом и арманьяком, расспросил обо всём том, чего недостаёт в деле... а там, в сущности, нет ничего. Тем временем, в отдушине рядом с камерой будут находиться Кошон, Маншон... да кто угодно. Надо же, каким способом приходится добывать сведения для материалов предварительного расследования, которые инквизиция обычно получает самыми простыми способами - путём опросов соседей и знакомых подсудимых. - Ладно, епископ. Я доверяю вашему выбору. Пусть этот молодой человек покажет, на что способен. Пожалуй, я и сам присоединюсь к вам, когда Луазелер будет откровенничать с нашей ведьмой. Февраль 1431, Буврёй, Руан. - Ну же, ведьма! Пошевеливайся! Солдаты грубо дёргали за поясную цепь Жанны, разозлённые тем, что она, отягощённая оковами, не в состоянии была идти быстро по холодным сумрачным коридорам Буврёя. Впрочем, даже если бы кандалы не мешали, девушке некуда было спешить. Она прекрасно понимала, что сегодняшнее судебное заседание меньше всего нужно ей. Дело даже не в том, что накануне вечером ей говорил об этом Луазелер, убеждавший отказаться вообще отвечать на вопросы так называемых судей. Жанна не очень-то поверила его советам - уж очень странно, что в этом замке нашёлся арманьяк, которого к тому же так легко пускают в её камеру. Даже если он говорил правду... горький опыт последних месяцев показывал, что полагаться на арманьяков нельзя. Да и странно, что арманьяк не осведомлён о некоторых специфических вещах... и при этом проявляет повышенный интерес к тому, о чём так бы хотелось узнать англичанам и Кошону. И всё же - дело прежде всего в том, что непонятно, какую роль играют эти судьи. Если речь идёт, в действительности, о каких-то вещах, связанных с верой, почему вокруг по-прежнему английские солдаты? Правда, с тех пор как в Буврёе появились две сотни судей и заседателей, положение Жанны несколько смягчилось. По крайней мере, из клетки её выпустили, перевели в камеру, где приковали к кровати - под надзором двоих стражников, неизменно находившихся внутри помещения, в то время как ещё трое были снаружи у входа. Однако все решения принимали по-прежнему англичане, хотя кто-нибудь из судей ежедневно навещал узницу. Предположим, что мне, думала Жанна, удастся убедить судей в своей невиновности. Что будет дальше? Меня вернут в клетку? Отправят в Англию, в Тауэр? Обезглавят или посадят на кол? И всё же надо держаться. Отвечать хоть что-то на вопросы судей придётся. Ведь иначе - этого никто не скрывает - костёр. - Входи! Один из двух шедших впереди стражников открыл перед Жанной дверь, а другой прошёл вперёд и развернулся в её сторону. "Ну, всё... вот и суд. Прямо как у Святой Екатерины. Как жаль, что Голоса - всего лишь моя выдумка. Как бы мне пригодилась сейчас помощь мудрой и всезнающей Святой Екатерины! Уж она-то наверняка смогла бы ответить на все коварные вопросы, обойти все каверзы, крючки и ловушки, и... И всё равно - казни не миновать?" Жанна вошла в зал, до отказа набитый любопытствующей публикой, села на предложенную ей скамью и не без удовольствия размяла конечности, уставшие от однообразного лежания на кровати. Огляделась по сторонам. "До чего же много народу! Для чего они пришли - посмотреть, как меня приговорят к костру? А почему я так дурно думаю о них? Вдруг они, наоборот, сочувствуют мне? Быть может, и у этих людей кого-то близкого казнили на Рыночной площади? Какое странное лицо там, в верхнем ряду. Вроде как знакомое. Кого оно мне напоминает? Вот если бы не было чёрной повязки на левом глазу... Не надо присматриваться, может, это кто-то из наших, а я могу подвести, погубить человека." Один из английских солдат в первом ряду поднялся с места и отсалютовал Жанне. Улыбнувшись от неожиданности, девушка ответила ему, зазвенев цепью. - Девица Жанна из Домреми, именуемая также Орлеанской Девой! Вы приведены сюда на суд для того, чтобы мы, ваши судьи, смогли разобраться в тех деяниях, которые вам приписываются. Совершены ли они по воле Господа нашего всеблагого, к вящей славе Его, или же сил демонических, враждебных роду человеческому, проклятых во веки веков. Поклянитесь немедленно на Священном Писании отвечать на все наши вопросы правду, всю правду и ничего, кроме правды! Жанна ненадолго задумалась. "Поклясться? Как бы поступила на моём месте Святая Екатерина? Ведь есть вопросы, на которые вообще невозможно ответить - мало ли, вдруг их зададут, я растеряюсь и окажусь вроде как клятвопреступницей. Отказаться от присяги вообще, как советовал Луазелер? Слишком опасно, можно разозлить судей, и тогда добра не жди. Может, и среди них есть те, кто вовсе не желает мне зла? Может, их обманули годоны, наговорив обо мне гадостей? Не буду сразу их сердить. Лучше ответить на этот вопрос как можно осторожнее." - Нет. Я ведь не знаю, о чем вы хотите меня спрашивать. Может быть, вы меня спросите о том, чего я не смогу вам сказать. "Кто же всё-таки этот человек - в верхнем ряду, с чёрной повязкой на глазу? Какой-то мальчик... Или - переодетая девушка?" - Я требую, чтобы вы поклялись по всей форме! Вы обязаны отвечать нам на все заданные вопросы! Если вы что-то скрываете, это означает, что вы виновны! "Опять этот епископ Кошон. Он, наверное, очень важен для англичан. Покупал меня у бургундцев, потом подбирал судей для моего процесса, а сейчас, кажется, председательствует в этом трибунале. Только я всё-таки буду отвечать так, как обещала. Судя по тому, как Кошон недоволен моими словами, я пока всё делаю правильно." - Не могу я обещать, что отвечу на все ваши вопросы! Вы ведь важные господа, учёные, образованные, а я всего лишь простая деревенская девушка. Но если вы меня спросите о том, что я сделала, зададите вопросы о моей вере, я отвечу так искренне, насколько смогу. "Ох и помрачнел этот Кошон. Значит, я права, так мне и надо вести себя? Наотрез не отказываться, не слушаться Луазелера, но говорить только о том, в чём я уверена. И, конечно, держать язык за зубами насчёт Голосов. Ведь если я даже скажу правду, кто же мне поверит, что я их придумала - после всего того, что произошло со мной и с Францией? Обязательно решат, что я лгу. Ни к чему хорошему это не приведёт." - Подсудимая! Прочтите "Отче наш". "Здесь? А разве здесь можно читать молитву? Ведь такие вещи полагается делать в церкви? Может быть, тут, в этой капелле, тоже можно? А вдруг - нет? При таком скоплении людей... Меня толкают на религиозное нарушение? Ох, я же ничего не знаю. Надо попробовать схитрить." - Охотно прочту, но на исповеди. "Ведь там, где исповедоваться можно, молиться тоже не запрещается? Хм! А отчего это Кошон вдруг так помрачнел? Я что, оказалась права - его требование прочесть молитву здесь было ловушкой? Ну надо же!" |