Ромм Фредди А. Голос Горячего Сердца
 Скачать 0.53 Mb.
|
|
- Именем короля! Оружие на землю! Кто вы такие? Незнакомцы сперва потянулись к коротким мечам, висевшим у них на поясах, но, видимо, быстро поняли, что у них слишком мало шансов против полутора десятка противников в латах. Кинув неуверенный взгляд в сторону ворот, они молча отстегнули оружие, бросили его наземь, подняли руки и застыли, испуганно озираясь на окруживших их солдат. - А ну говорите - сколько вас здесь? Где остальные? Откуда вы пришли? Где сёстры? Перепуганные негодяи бледнели на глазах, дрожали, молчали, растерянно посматривая на солдат. Бриан рассвирепел, он еле удерживался от того, чтобы немедленно прикончить захваченных мародёров. К счастью для последних, изнутри монастыря послышался сдавленный, но вполне явственный стон. - Анри, Бертран - со мной внутрь! Солдаты остаются здесь, следят за арестованными, задерживают всех подозрительных! Возможно, Бриану следовало оставить кого-то из офицеров снаружи, а с собой внутрь взять несколько солдат, но растерянность, овладевшая им при виде убитых монахинь, на какое-то время парализовала его командирские способности. Тем временем, трое молодых офицеров с мечами наперевес ворвались внутрь. Никого. Стон повторился более явственно, прыжок вперёд - справа открылся коридор, и в нём Анри увидел двух женщин, поваленных на пол, одна из них была вся в крови, а над другой склонилось трое мародёров. - Эй вы, негодяи, ни с места! Двое мерзавцев отпустили несчастную монахиню и повернулись на голос лейтенанта. Третий дёрнулся, тут же выяснилось, что у него спущены штаны, и он растянулся на каменном полу. Анри на миг растерялся: его противники были безоружны, один вообще лежачий... Однако подошедший сзади Бриан разрешил его сомнения: - Эй, вы трое! Лечь на пол лицом вниз, руки на голову! * * * Стычка в монастыре оставила ощущение досады, шока и растерянности у Анри и Бертрана. Несмотря на свой численный перевес, никто из двух дюжин врагов, с которыми столкнулись лейтенанты, даже не попытался воспользоваться оружием против королевских офицеров. Зато, пройдя три этажа и заглянув в кельи, герои Форминьи пришли в ужас: не менее десяти монахинь были убиты, многие другие изнасилованы, ранены... Ещё несколько дрожащих женщин вышли из погреба - они прятались там, последовав примеру Мэри и Аннетт, но почему-то не бежали с обеими девушками. В коридорах, где мародёры оставили грязные следы, виднелись лужицы крови. У Бриана не было ни тени сомнения, как поступить с захваченными: сразу, едва вывел их на улицу, он подозвал одного из солдат и велел найти верёвку. Услышав такое распоряжение, бандиты заволновались и принялись громко молить о пощаде. Их стенания вывели Анри из шока, и ему в голову пришли кое-какие мысли. Трудно поверить, что это кочевая шайка, наподобие цыган. Наверняка они вышли откуда-то поблизости. Анри подошёл к тому, который рыдал громче всех: - Эй, ты! Если не хочешь быть немедленно повешенным, говори, откуда вы пришли? Кто ваш командир? Бородатый оборванец в ответ взвыл в голос: - Сударь! Пожалуйста, пощадите меня! Не оставляйте моих детей сиротами! - Лучше оставить их сиротами, чем растить с отцом-насильником и убийцей. Ты что, не понимал, что ваше нападение на дом Невест Господних не останется безнаказанным? Быстро - отвечай на вопросы, которые я тебе задал! Иначе ты будешь повешен первым! - Да-да, конечно, господин лейтенант. Наш командир - шевалье де Бомон, только его здесь нет. - А где он? Почему вы его покинули? - Шевалье де Бомон сейчас в замке Вож, недалеко отсюда. Он занял его вчера утром, прикончив хозяина и двух его воинов. Уверяю вас, я к этому был непричастен! После этого шевалье нам вернуться в Бомон, так как хотел развлечься с хозяйкой, а замок Вож маловат. Ну, а мы по дороге... того... решили заглянуть в монастырь. "Понятно. В округе орудует мародёрская шайка под командованием некоего шевалье де Бомона. Сейчас этот мерзавец находится в замке Вож и, если верить его подчинённому, творит насилие над благородной дамой. Тут нечего и раздумывать, как поступить. Надеюсь, что боевое настроение кардинала сохранится и дальше." - Бриан! Вы не могли бы рассказать, как добраться до замка Вож? * * * Наступил вечер, и замок Вож невдалеке от Руана погрузился в сумрак, неуверенно нарушаемый коптящими факелами. Самозваный владелец замка, шевалье де Бомон, стоявший у окна, задумчиво проводил взглядом заходящее солнце, затем встрепенулся и направился к винтовой лестнице. Неторопливо спускался он, раздумывая, не следует ли послать в Бомон за подкреплением. Несколько опрометчиво было отправлять обратно почти весь свой отряд - две дюжины солдат, пусть не очень боеспособных, зато верных своему господину. Хотя бы некоторых из них следует держать здесь. Пусть время и не такое тревожное, всё же дюжина воинов для защиты замка от возможного нападения - никак не излишество. А так, когда на весь замок, пусть и небольшой, всего пятеро защитников, на душе неспокойно. Спустившись до нижнего этажа, шевалье прошёл по коридору, взял со стены один из факелов, вынул из кармана связку ключей и отпер одну из дверей. Сразу в нос ударил гнилостный запах подземелья. Послышался звон железа. Шевалье поднял факел, и неровное пламя скупо осветило молодую рыжеволосую девушку, прикованную за руки к стене. Она исподлобья, часто моргая из-за ударившего в глаза после темноты света, посмотрела на своего тюремщика. Шевалье довольно улыбнулся: - Приветствую, мадмуазель д"Армур! Вам ещё не наскучило находиться здесь? - Зачем вы задаёте такой вопрос, сударь? Вам лучше, чем кому-либо, известно, как я сюда попала! Вы, вы со своими людьми захватили этот замок, убили моего брата и заточили меня здесь! - Сударыня! Вы неточны! Сперва я всего лишь приставил к вашей комнате стражника, но вчера вечером вы попытались бежать - и только после этого оказались здесь. Дайте мне слово, что не попытаетесь покинуть меня без разрешения и поможете получить положенный за вас выкуп, тогда вы вернётесь в свою комнату, и вам будет возвращена ваша служанка. - Вы не имеете права ни на какой выкуп. Вы вероломно напали на наш замок, попросив здесь укрытия от непогоды, обманув моего брата. - Что поделать! На войне как на войне! Я всего лишь прибег к военной хитрости. Согласитесь, несправедливо, что герои битвы при Форминьи голодают, выглядят оборванцами, в то время как недавние приспешники англичан, вовремя переметнувшиеся на сторону короля Франции, живут в роскоши. Вашего брата мне пришлось убить только потому, что он отказался сдаться и сражался с нами до последнего. И учтите: вы сгниёте в этом подземелье, если не поклянётесь Божьей Матерью, что выполните все мои требования и не попытаетесь бежать. - В таком случае, убейте меня сейчас. Я отказываюсь выполнять ваши требования. Убейте меня - немедленно! Шевалье де Бомон криво усмехнулся, пожал плечами и запер дверь. Ничего, красавица, несколько дней в темноте среди крыс, на хлебе и воде - и ты поумнеешь. Скажи спасибо, что я за тебя всего лишь выкуп требую, ведь мог бы и иначе использовать... по прямому назначению. И тогда бы надменный сир д"Армур сильно задумался - отказывать ли в руке обесчещенной дочери человеку, который готов её взять... за небольшое приданое. Кстати, если темница не поможет в ближайшие два-три дня, пожалуй, придётся так и поступить. Не губить же красоту из-за того, что её обладательница глупа и упряма. А тем более - не терять же из-за этого деньги. Шевалье де Бомон направился к винтовой лестнице... но внезапно ему показалось, что из ближайшей ниши справа выскользнула тень. Шевалье резко развернулся, схватившись за рукоять шпаги, но в тот же миг ощутил у груди острие меча. Нападение?! В замке чужие! - Ни с места, сударь! Замок в наших руках! Отстегните шпагу и бросьте её на пол! Де Бомон чуть помедлил и ощутил, как острие меча проткнуло его камзол и укололо кожу. Вздохнув, он подчинился. Ножны вместе со шпагой гулко ударили о каменную плиту пола. - Вот и отлично. Теперь заложите руки за спину и встаньте лицом у стены. Эй, Луи, друг мой! Пожалуйста, возьмите у шевалье ключи и проверьте подвальные помещения! * * * - Неужели мадмуазель совсем не пьёт вина? Пожилой кардинал отечески улыбался, глядя на смущённую Женевьеву. Девушка не без труда приходила в себя после пережитого. Менее двух часов назад она была прикована в темнице, с ужасом слушала крысиный писк, содрогалась при виде красноватых глазок, мелькавших здесь и там, и со страхом ожидала, что ещё придумает её тюремщик. Внезапно в двери заскрежетал ключ, в проём хлынул поток света от факела - и на пороге возник незнакомый молодой человек, который негромко вскрикнул при виде узницы, а затем сразу же освободил её от цепей и увёл наверх. Женевьева, не веря ещё в происходящее, пришла к себе в комнату, тотчас появилась служанка, которая помогла ей принять ванну, а затем в дверь постучался тот самый незнакомый освободитель - оказывается, его имя Луи - и смущённо спросил, не соблаговолит ли хозяйка поужинать вместе с гостями. И, несмотря на явное преимущество силы на стороне незваных спасителей, девушке было легко и приятно с ними. Она с удовольствием села за стол, хотя ужин был бедноват для такой важной персоны как кардинал, представитель самого Папы Римского, которого к тому же сопровождали двое рыцарей с оруженосцем и некая очень красивая монахиня. Ещё одна послушница приехала с почётным гостями раненая - правда, неопасно. У Женевьевы немного кружилась голова от обилия впечатлений - собственно, это и стало причиной её решительного отказа от вина, - но настроение было скорее радостное... хотя и покалывало воспоминание о гибели брата. - Сердечно благодарю вас, ваше высокопреосвященство! Поистине - вы и ваши спутники спасли меня! Я, признаться, уже и не надеялась... Отважные шевалье, могу ли я попросить вас рассказать, как и почему вы поняли, что я нуждаюсь в вашей помощи? Кардинал с улыбкой взглянул сперва на Анри, затем на Бертрана, хотя, как тут же подумала девушка, следовало бы начать с оруженосца Луи: - Что же, молодые люди... Настал момент, о котором может мечтать любой рыцарь. Прекрасная дама интересуется подробностями вашего подвига. Кто первый? Пожалуй, вы, Анри, начните. Ведь именно вы захватили первых двоих мародёров - на дороге. - Ваше высокопреосвященство, стоит ли вспоминать об этом... Признаться, в тот момент я и не думал ни о чём, кроме того, что какие-то мерзавцы подняли руку на невест Христовых. Прекрасная мадмуазель д"Армур! Прежде всего, разрешите мне представиться: я - виконт Анри Дарк дю Лис... Послышался звон вилки, упавшей на прибор. Освободитель-оруженосец был немедленно забыт, и Женевьева с недоумением и интересом посмотрела на Анри: - Сударь! Вы - шевалье дю Лис? Могу ли я предположить, что вы... родственник Девы Жанны... Орлеанской Девы? Я поняла правильно? Мэри, сидевшая в дальнем конце стола, вздрогнула и внимательно посмотрела - сперва на Женевьеву, затем на Анри. Опять эта Дева Жанна... которая погибла из-за отца... а отец - из-за неё... и этот любезный и храбрый шевалье - её родственник?! Невероятно, как играет с людьми судьба. А он, этот шевалье - такой ловкий и смелый... впрочем, Бертран ему не уступает. Как они оба действовали на дороге, а потом в монастыре! - О, мадмуазель. Вы правы. Дева Жанна - моя тётя. Однако, если я правильно понимаю, ваш род поддерживал англичан? И, видимо, вы не лучшим образом относитесь к моей тёте? - Ах, нет, шевалье, вот тут вы ошибаетесь. Я уж не говорю о том, что не могу дурно относиться к родственнице такого любезного шевалье как вы, к тому же спасшего меня из заточения. Однако, заверяю вас, все в моём роду с глубокой симпатией относятся к Деве Жанне и скорбят о её страшной смерти в Руане. Мэри напряглась. Военные противники - скорбят о гибели своего врага? Невероятно... Она не смогла удержаться от вопроса: - Простите, мадмуазель... я вас правильно поняла, что многие сторонники Англии не хотели гибели Девы Жанны? А почему? Устремив горячий взгляд на Женевьеву, Мэри не заметила, как кардинал с лёгкой улыбкой посмотрел на неё. - О, сестра! - заговорила Женевьева возбуждённо. - Вы, видимо, были очень оторваны от мирской жизни, если не знаете, что чуть ли не вся английская армия восторгалась Девой Жанной! Её отвага и красота, разумная дерзость в войне, целомудрие и благородство, великодушие и доброта к пленным... Пожалуй, я не найду ни единого похвального эпитета, который нельзя было бы отнести к этой удивительной девушке. Заверяю вас, что если бы хоть половина арманьяков немного походила на неё, ни одному французу в голову бы не пришло поддержать англичан. К сожалению, среди арманьяков слишком много таких как шевалье де Бомон, из рук которого вы все меня спасли. У Мэри голова пошла кругом. Что же это за сказочная Дева Жанна? Почему к ней все вокруг так восхищённо и благоговейно относятся? Томас, который проклял себя за её гибель. Отец, совершивший самоубийство из-за того, что его участие в насилии над этой узницей стало известно дочери. Уж если враги рассказывают о Деве Жанне такое... кем же она была на самом деле? И как решились осудить её на смерть служители церкви? Уму непостижимо... Занятая своими мыслями, Мэри едва следила за застольным разговором, который постепенно отошёл от вещей, связанных с разгромом мародёров в монастыре и захватом замка Вож. Женевьева, думы которой постепенно переходили от счастливого спасения к смерти брата, становилась всё более грустной. Хотя она старалась не подавать виду, чтобы не огорчать своих спасителей, всё-таки уже была не в состоянии поддерживать дальше оживлённую застольную беседу. Мэри постепенно погружалась в собственные размышления о превратностях судьбы, и ничего удивительного, что её застал врасплох и заставил вздрогнуть всем телом вопрос, заданный кардиналом: - Сестра Мария! Мне кажется, вы необдуманно оставили мир и пошли в монастырь! В вас слишком сильно мирское начало. Церкви не нужно, чтобы пришедшие в её лоно ощущали себя узниками. Что вы скажете, если я данной мне властью приостановлю ваш монашеский постриг? Возвращайтесь в мир и решите, что вам ближе: монашеская келья или мирские заботы, которые, скажу прямо, совсем не так просты и вовсе не сопряжены с постоянными необузданными радостями, как полагают некоторые из служителей Господа. К тому же, как я узнал, вы являетесь пленницей шевалье де ла Моль, и было бы нечестно лишать его права на законный выкуп. Так что - переоденьтесь в мирское платье. Поживите какое-то время среди мирян. Если же вы всё-таки однажды окончательно решите, что ваше место среди сестёр Христовых - любой из наших монастырей с радостью вас примет. * * * Мэри, переодетая в одно из платьев Женевьевы, с которой у них оказались похожие фигуры, с двойственным чувством ожидала завершения ужина. С одной стороны - облегчение оттого, что суровая и, чего греха таить, неподходящая для молодой девушки монастырская жизнь ушла в прошлое. Но вот с другой стороны... Едва Бертран поднялся из-за стола, Мэри понурилась и приблизилась к нему: - Я готова, сударь... Бертран несколько удивлённо взглянул на грустную красавицу: - Простите, мадмуазель... к чему вы готовы? Я не понимаю. - Ну... ведите меня в темницу. Единственное, прошу вас, если можно, не надо меня приковывать. Эту мою просьбу вам нетрудно будет выполнить? Бертран не сразу ответил. Вспыхнувшее сперва в его глазах недоумение вдруг стало сменяться весельем. - Мадмуазель Клер! А чем вам не нравятся комнаты этого этажа? Мадмуазель д"Армур сказала, что с удовольствием предоставит вам любую из них, по вашему выбору, - кроме той, где лежит раненная Аннетт. И, разумеется, я вовсе не собираюсь вас приковывать. А почему вдруг у вас возникли такие мысли? - Ну... я же вижу, как полагается обращаться с пленными. Мне довелось слышать о том, как мой отец обращался с Девой Жанной. Видеть, в каких условиях содержал Женевьеву шевалье де Бомон. К тому же я однажды обманула ваше доверие, сбежала, из-за этого вас перевели из гвардии, и теперь я готова понести заслуженную кару. Бертран сперва с трудом удержался, чтобы не рассмеяться, но затем ответил со всей серьёзностью: - Дорогая мадмуазель Клер! Неужели вы думаете, что я буду отыгрываться на вас за то, как англичане поступали с Девой Жанной? Или что я возьму пример с этого де Бомона, недостойного носить звание рыцаря? Скажу вам правду - я едва удержался, чтобы собственными руками не вздёрнуть его на одной из башен этого замка. Пусть это сделает прево Руана. Что касается моего гвардейского плаща - поверьте, я ничуть не сожалею о нём. Мне гораздо радостнее дружить с такими храбрецами как Анри, чем раскланиваться с напыщенными лицемерами в дворцовых кулуарах. И... будь на то моя воля, я бы с радостью отправил вас в Йорк, но, надеюсь, вы понимаете, что это пока невозможно, ведь война продолжается. Поэтому единственное, о чём я вас прошу: пожалуйста, не поступайте больше так, как два года назад! Прошу об этом - просто потому, что для вас это слишком опасно! И... наверное, я не должен так говорить, но если вы всё-таки попытаетесь снова убежать, я всё равно не стану заточать вас в темницу. Мэри хотела что-то ответить, но неожиданно слёзы подступили к её глазам, и она расплакалась. Тщетно пытаясь сдержаться, едва слыша успокаивающие слова Бертрана, девушка плакала - и о погибших родителях, и о страшной судьбе Девы Жанны, и от раскаяния в своём необдуманном бегстве из Руана. Но, возможно, в наибольшей степени слёзы её были вызваны признательностью к благородному шевалье, который никоим образом не хотел стеснять её свободу. * * * Той ночью в замке Вож было очень тихо и спокойно, однако далеко не все из тех, кто в нём находился, крепко спали. Бертран размышлял о том, как ему отныне придётся вести себя с Мэри, чтобы не испугать девушку, не подтолкнуть её нечаянно к новому опасному бегству. Мэри всхлипывала от раскаяния в своём необдуманном, неоправданном побеге двухгодовой давности, который не только не принёс успокоения ей, но ещё и доставил немалые огорчения её благородному покровителю. Герой минувшего дня Анри ворочался с боку на бок, не в силах позабыть красавицу Женевьеву, которая, к полной неожиданности для него, оказалась так почтительна к памяти тёти Жанны. Хозяйка замка Женевьева д"Армур то мечтательно вспоминала встретившихся ей накануне молодых людей, то не без лёгкого огорчения отмечала про себя, что Бертран наверняка влюблён в красавицу англичанку, Луи всё-таки не пара, а вот Анри... Красивый молодой офицер вроде бы всем хорош, но как отец отнесётся к человеку, чью тётю, как бы она ни была замечательна по-человечески, сожгли по обвинению в ереси и колдовстве? Позже молодых людей уснул кардинал д"Эстутвиль, который размышлял о той непростой миссии, которую ему предстояло исполнить в ближайшие дни в Руане. Однако хуже всего прошла ночь для шевалье де Бомона, которому пришлось на собственной шкуре испытать все ужасы темницы замка Вож, да ещё и размышлять о предстоящей встрече с прево. * * * На следующее утро кардиналу с его спутниками уехать не удалось. Мужчины не решались оставить в незащищённом замке двух слабых девушек, из которых одна - Анриетт - всё ещё болела. Брать с собой их тоже не решились, да и не хотелось оставлять замок на произвол судьбы. Поразмыслив, мудрый кардинал направил в Руан за подкреплением Бертрана, который к вечеру вернулся в сопровождении пяти гвардейцев, переданных временно в распоряжение Женевьевы. Пока Бертран ездил в Руан, печальная хозяйка замка Вож писала письмо отцу: "Милый батюшка. Пишу вам и едва не плачу. Погиб Шарль. Сейчас расскажу, как это случилось. Позавчера во время грозы к нам попросились трое всадников, старший из которых выглядел благородным дворянином. Увы, внешность обманчива. Едва попав в замок, эти трое внезапно напали на одного из слуг, Жака, открывшего им ворота, и закололи его. Сразу же они впустили своих сообщников, числом не менее десяти, которые немедленно атаковали всех, кто находился в замке. Шарль сражался очень храбро, ранил не менее троих нападавших, но его убили подлым ударом сзади. Все наши люди погибли сражаясь. Меня схватили и заперли в моей комнате." Женевьева сделала паузу и задумалась: не обо всём следует писать отцу. Пожалуй, лучше вот так: "Должна признать, что обращались со мною хорошо и вежливо, даже служанку при мне оставили, но предупредили, что я должна буду позаботиться о выкупе. Я подумывала о побеге, но к счастью, вчера меня освободили три славных офицера. Они сопровождали его высокопреосвященство кардинала д"Эстутвиля, который направлялся в Руан с важной миссией, но, узнав о случившемся в нашем замке, ради моего спасения сделал крюк в сторону." Женевьева снова прервалась. А стоит ли упоминать про миссию доброго кардинала? А как ещё быть? Как иначе объяснить, что он оказался в замке Вож? А следует ли писать про события в монастыре? Нет, не нужно. "О том, что наш замок захвачен, любезные шевалье узнали от случайных путников на дороге, которые видели убийство Жака." Девушка поморщилась: поверит ли отец в этих случайных путников? Однако делать нечего, другое объяснение давать не хочется, остаётся перейти к более приятным известиям. "Таким образом, милый батюшка, я оказалась вызволена из рук похитителей, но самое удивительное было потом. Одним из моих спасителей оказался - кто бы вы думали? - сир Анри Дарк дю Лис. Племянник той самой Девы Жанны! Я с трудом поверила своим ушам, когда он представился. Он очень красив, благороден, любезен." Женевьева перечитала последнее предложение. Стоит ли так усердно описывать достоинства Анри? Да, но ведь всё это правда, даст Бог, отец вскоре сам убедится. А следует ли сообщать отцу то, что рассказала эта красивая англичанка после ужина? О том, почему погибла Дева Жанна... Нет, слишком страшно. Лучше закончить письмо вот так: "Дорогой батюшка, я не скрою, что шевалье Анри Дарк дю Лис мне понравился. Мне бы хотелось, чтобы вы с ним познакомились, и как можно скорее. Он в ближайшие месяцы собирается находиться в Руане, быть может, вы найдёте случай побывать в этом городе?" Назавтра кортеж кардинала д"Эстутвиля покинул замок Вож и направился в Руан. Прекрасная Женевьева не без вздоха проводила взглядом плюмаж на шляпе офицера, ехавшего впереди колонны. * * * - Ваше высокопреосвященство! Клянусь вам, никто из нас и не помышлял осудить Деву Жанну! Все мы, кто участвовал в процессе, были полностью на её стороне! Но что мы могли поделать? Если бы мы её оправдали, нас бы арестовали англичане! Кошон лично пригрозил утопить всякого, кто заступится за несчастную девушку! Кардинал д"Эстутвиль не без удивления смотрел на Гильома Маншона, бывшего секретаря руанского трибунала, осудившего Жанну Дарк на костёр. У преподобного отца трясся подбородок, да и весь он посерел от страха. Наверное, он говорил правду: кардинал смутно припоминал, как в тридцать первом ему пришлось похлопотать за какого-то незадачливого асессора, пытавшегося заступиться за подсудимую. Тогда этот процесс наделал немало шуму, что было тем удивительнее, что весь католический мир, казалось, был поглощён Базельским Конгрессом, на котором год за годом решался вопрос, кого из тогдашних трёх пап считать настоящим. Деве Жанне немного не повезло: если бы не события в Базеле, возможно, уже в те дни к её делу был бы проявлен гораздо больший интерес, и ещё не известно, как бы в этом случае закончился злополучный процесс в Руане. Впрочем, для неё исход наверняка был бы тот же самый, об этом бы позаботились англичане. И при этом... кардиналу было неприятно признаваться самому себе, что гораздо удобнее читать показания Девы Жанны, чем выслушивать такое от живой подсудимой. Иметь дело с пеплом Орлеанской Девы, нежели с ней самой. Десятки бывших судей, допрошенных им, полностью подтвердили: оправдание девушки было совершенно невозможно из-за решительного настроя кардинала Винчестера, добивавшегося для неё костра. Правда, был ещё инквизитор Леметр... да, неясность. Леметра англичане арестовать едва ли решились бы, так что он вполне мог выступить против неправедного приговора, если бы захотел, а тогда его могли бы поддержать другие... однако - не выступил. Получается, что Леметр сознательно губил несчастную девушку? Довольно неприятно задаваться этим вопросом. Трогать святую инквизицию даже кардиналу, представителю Папы, не очень-то удобно. Да, обвинять Леметра слишком нежелательно. Это скорее может повредить процессу оправдания осуждённой. Лучше оставить представителя инквизиции как бы в стороне от событий и заняться теми, кто действительно рисковал бы слишком многим, если бы попытался встать поперёк намерений кардинала Винчестерского. Д"Эстутвиль представил себя на месте любого из членов тогдашнего трибунала. С одной стороны - вся мощь Англии, авторитет кардинала Винчестера и Папы Мартина Пятого, а также молчаливая поддержка процесса архиепископом Франции, да и её королём. С другой - обречённая на страшную смерть девушка, не имеющая никакого отношения к колдовству. Девушка, которую обвинить в ереси можно не более, чем... ... Чем любого святого. О, Господи. Кардинал перекрестился. Однако, в конце концов, так ли страшно всё закончилось? Да, прискорбно, что невинную девицу казнили, притом необыкновенно мучительно и болезненно. Но ведь она, вне всякого сомнения, попала в рай. А кто бессмертен? Ведь Господь тоже терпел муки. Так что теперь не стоит предаваться бесплодным стенаниям, а лучше позаботиться об очищении имени этой девицы от клеветнического наговора, вина за который лежит на... конечно же, на покойном Кошоне, покойном д'Эстиве и покойном Луазелере. И, разумеется, на покойном кардинале Винчестере... а впрочем, его лучше не трогать. Ссориться с Англией Риму крайне нежелательно и теперь. * * * Анри возвращался из Буврёя, раздумывая о разговоре с Женевьевой, который состоялся при отъезде из Вож. Прекрасная девушка смотрела на него с видом, который мог означать многое, но мог и говорить всего лишь о сожалении, вызванном отъездом спасителей... или - одного из спасителей. Как следовало понимать её сбивчивую речь? "Анри... если возможно, я бы хотела почаще вас видеть... в этом замке... ах, если бы вашу тётушку не обвиняли в колдовстве..." Вот как это следовало понимать? Просто как признак дружеской приязни? Хотелось бы надеяться на большее... |