Ромм Фредди А. Голос Горячего Сердца
 Скачать 0.53 Mb.
|
|
- Здравствуйте, милое дитя. Вас зовут Мари? Девушка вздрогнула и, ничего не отвечая, отвернулась к кровати и принялась взбивать перины. Не очень-то почтительно вот так - игнорировать вопрос, заданный гвардейцем короля. Но до чего трудно сердиться на неё. Постой-ка. Ведь она и с хозяином не разговаривала! Несколько раз он к ней обращался, а она - ни слова в ответ! А вдруг... она немая?! Ах, как жаль красавицу... Впрочем, она, по крайней мере, не глухая, распоряжения выполняет. Не иначе как под пристальным взглядом Бертрана, Мари заволновалась, её руки задрожали, на лице заалел румянец стыдливости. Юноше стало жаль прелестную девушку... хотя, в конце концов, что тут такого? Она и в смущении прекрасна. И пусть даже убирает постель помедленнее, на неё смотреть - одно удовольствие, стоящее не то что ливра, а по крайней мере экю. - Мари! Неповоротливая девчонка! А ну марш сюда быстро! - донеслось из коридора. Златокудрая красавица дёрнулась от неожиданности, сабо соскочил с её очаровательной ножки детского размера, и она упала, ударившись об пол коленями: - Уау! Бертран остолбенел. Она не немая?! И - она не француженка?! Англичанка! Шпионка? Девушка резко обернулась и ошарашенно посмотрела в глаза Бертрану, не делая ни движения, чтобы подняться на ноги. Молодой человек, всё ещё с трудом приходя в себя от неожиданности, сделал шаг к ней: - Стойте! Мари резким движением вскочила и, сбросив второй сабо, босиком бросилась к двери. Бертран в два прыжка нагнал её: - А ну ни с места! Он схватил девушку за плечи и дёрнул на себя. Она внезапно остановилась, побледнела, обмякла в его руках, и он едва успел подхватить её, падавшую на пол. Бертран оторопел. Что с ней теперь делать? Шпионка... Странно как-то она повела себя - для шпионки. Сознание потеряла. Может, притворяется? Чуть помедлив в нерешительности, юноша осторожно взял пленницу на руки и перенёс её на свежезастланную постель. Золотые кудри легли на кружевную подушку. Боже, как прелестно смотрится это дитя среди белоснежного белья... Неужели придётся выдать её королевскому прево? Её же сразу повесят. Вот за эту нежную шейку. А вдруг она ни в чём не виновата? Англичанка... хоть бы пришла в сознание. - И Бертран легонько потрепал девушку по щеке. Её глаза сразу же открылись, расширились при виде склонившегося над ней юноши, она негромко вскрикнула... - Не бойтесь... если вы ни в чём не виноваты. А теперь объясните, кто вы? Что делаете в этой гостинице? - Меня зовут Мари... я служанка... позвольте мне уйти, сударь... - и девушка попыталась подняться с кровати, но Бертран тотчас схватил её за правую руку чуть пониже плеча, возможно, чересчур сильно: - Э, нет! Вас зовут не Мари! Вы англичанка, вас выдаёт акцент! Ну-ка, выкладывайте всё начистоту! Если вы не шпионка - слово рыцаря, вы в безопасности! Но если будете лгать - сегодня же вечером вас повесят! - "А жаль, если это случится", - мысленно добавил гвардеец короля. - Сударь... клянусь вам, я не шпионка... - Возможно, так, но вы англичанка, и вы отказываетесь рассказать о себе. Поверьте, я вам не враг! Ну же, говорите! - Сударь... вы делаете мне больно. Пожалуйста, отпустите мою руку, обещаю вам, что не попытаюсь скрыться. Вы правы, я англичанка. Моё имя - Мэри Клер. Я находилась в городе, когда к стенам подошла ваша армия, и вдруг началось восстание... я не успела убежать. Это было так страшно... Уличная толпа набрасывалась на солдат, отнимала у них оружие, убивала даже тех, кто не сопротивлялся... А потом убийцы терзали мёртвые тела... Среди погибших были и женщины. Я попросила трактирщика приютить меня. Он дал мне платье служанки. Вот и всё! Бертран отпустил руку девушки, и та, морщась, сразу принялась потирать плечо. Больно сделал... да, понятно, ведь принял за шпионку. Значит, девушка невиновна, как это хорошо. Хотя нет... постой-ка. - Простите... мисс. Вы чего-то не договариваете. Как вы очутились в Руане? Вы были всё время одна? Откуда вы знаете трактирщика? Почему вы рассчитывали, что он вам поможет? Мэри посмотрела умоляюще, и на душе у Бертрана яростно заскребли кошки. Но... мало ли, какими уловками пользуются шпионы. И умоляющий взгляд - обычное дело. Сожалею, мисс, придётся вам быть откровенной. - Сударь... умоляю вас... делайте со мной что хотите, только... Не закончив свою просьбу, Мэри отвернулась, опустила лицо на подушку и залилась слезами. Бертран резко обернулся: в дверях появился трактирщик. - Мари, негодная девчонка... - Ах, вот вы где, милейший! Вы пришли очень вовремя! Подойдите-ка сюда! Итак, в вашем трактире скрывается англичанка дворянского происхождения, которую вы выдаёте за служанку! Трактирщик посмотрел оторопело, его глаза вывалились из орбит, лицо побледнело, нижняя челюсть отвалилась, колени задрожали. Ещё не хватало, чтобы и этот хлопнулся без чувств. - Ваша милость... умоляю вас... я только хотел спасти ей жизнь... - Успокойтесь. Я не собираюсь отправлять вас на виселицу. Вот только объясните мне, откуда вы её знаете? - Ваша милость... её я увидел впервые в тот день... - И сразу решили спасти, приютить? - Нет, что вы, я много раз видел её отца... - И кто же её отец? Трактирщик ещё больше побледнел, беспомощно вертя головой по сторонам, словно в поисках защиты. - Кто её отец? Где он? Отвечайте, или вас я и отдам прево! Вас - не её! - Смилуйтесь, ваша милость, - голос трактирщика звучал хрипло и глухо, - её отец... - Ну? Кто он такой, кто? Английский принц-регент? Герцог Сомерсет? - Ваша милость... он прячется в подвале... Бертрану даже стало немного не по себе. Надо же, всего одно нечаянное восклицание девушки - и раскрыт небольшой заговор. Хочется надеяться, что отец так же неповинен, как дочь. - Ладно. Пусть выходит из подвала - и сюда. Передайте ему, чтобы не пытался убежать, город полон французских войск. Он три шага не успеет сделать, как его схватят и повесят. Если он ни в чём не повинен, я обещаю ему защиту. Низко кланяясь и теряя башмаки на ходу, трактирщик поспешно скрылся в коридоре. Молодой гвардеец задумчиво поглядел на свою прелестную пленницу. Её глаза, смотревшие на него с мольбой и надеждой, были полны слёз, но она больше не всхлипывала. - Сударь... вы спасёте нас, правда? - Клянусь, сделаю всё, что в моих силах. Кстати, прошу прощения, что до сих пор не представился. Моё имя - Бертран де ла Моль. Я гвардеец его величества короля Франции, рыцарь. Скажите правду: ваш отец воевал против Франции? - Мой отец... он рыцарь, как и вы... Понятно. Значит, отец красавицы Мэри Клер - английский рыцарь. Разумеется, воевал против французов. Но теперь он - военнопленный и находится под защитой законом рыцарства... конечно, если не наделает глупостей. В коридоре послышались шаги. Бертран машинально взялся за рукоять меча. В комнату вошли трактирщик и мужчина средних лет. Высокий, с очевидной военной выправкой, но безоружный, ссутулившийся, он заметно побледнел при виде Бертрана. - Итак, сударь! С вашей дочерью я уже немного успел познакомиться. А теперь я хочу услышать, кто вы такой! - Сударь... прежде всего, позвольте поблагодарить вас за защиту... - Ваша благодарность немного преждевременна. Как ваше имя? Воинское звание? Какого рода службу вы несли в Руане? - Меня зовут Джон Клер. Я командовал стражей в замке Буврёй. Вот как. Понятно, почему сэр Джон Клер прячется в подвале. Наверняка немало руанцев знают его в лицо... и имеют с ним счёты - и за себя, и за близких, побывавших в буврёйских застенках. Интересно, почему трактирщик приютил его, спрятал в подвале? Из любви к Англии? Да нет, наверное, за неплохую мзду. И ещё получил в служанки благородную юную леди. Недурная сделка. - Садитесь, сэр Джон. Я, королевский гвардеец Бертран де ла Моль, рыцарь, обещаю вам, что с этого момента вы и ваша дочь находитесь под моей защитой. Постараюсь дать вам обоим возможность как можно скорее вернуться в Англию. Единственное... Не требовать же с него выкуп. Ведь не в бою захвачен. - Сэр Джон, вероятно, вы будете обменены на одного из французских рыцарей, находящихся в английском плену. Что касается вашей дочери, то мне не хотелось бы, чтобы она чувствовала себя пленницей. Леди Мэри, вы сможете пользоваться свободой. Но я прошу вас, тем не менее, поменьше выходить на улицу и к посетителям трактира и ни в коем случае не разговаривать ни с кем из них. Вечером появится мой слуга, а завтра, как я надеюсь, прибудет оруженосец. Он был легко ранен вчера в случайной стычке с разбойниками и сейчас находится в обозе. Они оба будут охранять вас в моё отсутствие. Ничего не забыл? Ах да, трактирщик. - Ты, любезнейший... Придётся тебе найти другую служанку. Вот тебе ещё ливр, подготовь для моих ГОСТЕЙ две комнаты, приличествующие высокорожденным особам. Или нет... леди Мэри, вы не возражаете, если вашей комнатой будет вот эта? Девушка, уже переставшая плакать и немного растерянно посматривавшая на своего неожиданного покровителя, раскрыла рот от удивления: - О, сударь... вы слишком добры... я бы могла остаться в той же комнате, что и сейчас... - Догадываюсь, что это за апартаменты. Ну уж нет, я хочу, чтобы вы жили здесь. Считайте это волей победителя. И ещё... э-э... любезнейший. Позаботьтесь, чтобы леди Мэри Клер немедленно было доставлено платье, приличествующее её благородному происхождению и красоте. Включите это в счёт, который подадите мне. Всё, можете идти. * * * О Господи... опять этот сон. Каждую ночь - с того самого дня... - Эй, господин офицер, где вы? Подойдите-ка сюда! - Да, ваша светлость! У его светлости графа Уорвика был очень странный вид. Довольный, но при этом задумчивый и... какой-то загадочный. - С-слушайте... как вы знаете, наша заключённая... ведьма... вчера отреклась, подписала всё, что требуется, и переоделась в женское платье. Надевать мужское ей запрещено под страхом казни. Так вот... э-э... Необходимо, чтобы она всё-таки надела мужское платье, причём сама. Почему он сказал это мне? Как я смогу убедить нашу пленницу надеть мужское платье? Ведь она отлично понимает, что это означает для неё невыносимо страшную, мучительную гибель. - Ваша светлость... разве же она согласится на костёр? - Об этом и речь. Должно случиться так, чтобы она сама захотела на костёр. Вы понимаете, о чём я говорю? Она ведь стала ещё привлекательнее, когда надела женское платье, верно? Нет, я не понимаю, о чём он говорит. Стоп. Он имеет в виду... её как женщину??? - К-кажется... д-да... - Намекните своим солдатам. Пусть делают что хотят, только чтобы не убили её и не покалечили, но чтоб завтра же она надела мужское. Это значит... Я должен сказать своим солдатам, что они могут... Почему я? Есть ведь и другие офицеры. Каждую неделю нас меняют. Опасаются, чтобы не вступили в сговор с сообщниками пленницы. Вот пусть кто-нибудь другой это и сделает. Да, но... кажется, я догадываюсь, в чём дело. Нам надо как можно скорее избавиться от неё. Только здесь, в Руане, её стережёт тысяча солдат. Мы не можем проводить крупные операции в местных лесах, пока не высвободим силы. Партизаны, арманьяки пользуются этим и нападают на наши небольшие отряды. Гибнут наши люди - каждый день. Много наших людей погибает. Значит... для блага Англии и англичан... это должен сделать я? Я - лейтенант Джон Клер? * * * Как жутко заходить в эту камеру. Духота, запах горения факелов, давящий сумрак чёрных камней - даже солнечным днём. Стены до сих пор холодны после зимней стужи, кое-где плесень. Не хотелось бы мне провести здесь хоть трое суток. А ещё эти солдаты... где их только набрали? Невоспитанные скоты, ворьё, насильники, которых от петли спас королевский рекрут. И вот они - здесь, отданы под мою команду. И... в их власти будет сегодня ночью вон та девушка. Самый страшный враг Англии. Худенькая, перепуганная, измученная девочка. Одетая в женское платье из грубого холста. Прикованная за руки, ноги и шею к железной кровати. Почему она на меня так смотрит? Её глаза... они полны слёз, ужаса и боли. Она о чём-то догадывается? Предчувствует, что ждёт её этой ночью? Не надо, чтобы она на меня смотрела. Я не хочу этого - ночь за ночью помнить её взгляд с того самого дня. Господи, как же это страшно - боль и мольба в её глазах. Девочка, что же мне делать... Ведьма! Ты - ведьма! Самый страшный враг Англии! - Ты... как тебя. Томас? Иди-ка сюда. - Да, сэр! - Э-э. Вот что. Сегодня ночью я выйду отсюда. До утра. Понимаешь? Уйду на другой этаж. Там не будет слышно... если здесь кто-нибудь закричит... Понятно тебе? Тупая скотина, вылупил глазища свои ослиные. Что, я должен ему всё объяснить? А, кажется, начало доходить. Ухмыляется, тварь. - Но учти. Э-э... Когда я вернусь, чтобы заключённая была... э-э... жива. И... э-э-э... невредима, что ли. Понятно? - О, да, сэр. Спасибо, сэр! Чтоб тебя с твоей благодарностью, свинья. Знал бы ты, как мне хочется тебя повесить - своими руками. Но Англия нуждается в тебе. Ты должен избавить Англию от самого страшного врага. От ведьмы, из-за которой ежедневно погибают наши солдаты. * * * Бой часов на городской ратуше. Как хорошо доносится оттуда звук... это потому, что в замке очень тихо. Мне пора уходить. - Господин офицер! Мне велели передать это вам! Что за гнусная личность? Ах да, это слуга епископа Кошона. Председателя трибунала, осудившего ведьму... эту измученную девочку... колдунью, самого страшного врага Англии. - Что это за свёрток? - Это одежда ведьмы! Мужская одежда, которую она сняла при отречении! Ах, да, конечно. И завтра утром она снова будет одета в эти заношенные тряпки. И в этом она будет, когда её выставят у позорного столба, обложенного хворостом. Или её переоденут, как всех приговорённых к костру? - Ладно... давай сюда. Всё. Пора уходить на другой этаж. Куда? Этаж выше? Этаж ниже? Какая разница. - Господин лейтенант! Вы уходите? Какое кому дело? Томас знает, и хватит с вас объяснений. О Господи... девочка... так страшно обернуться, встретить твой взгляд... что же сейчас с тобой сделают... Почему ты? Почему я? Всё. Ухожу прочь. Главное - не оглядываться, чтобы не увидеть её. Не встретить этот взгляд, полный слёз и ужаса. О Господи... девочка... Ведьма, ведьма, колдунья!!! * * * - Отпустите меня! Помогите! Офицер! Она кричит. Она уже всё поняла. Она понимает, что я не приду. Что это? Куда я? Ноги сами идут туда... Ноги мои, куда вы?! Туда нельзя! Стой, назад, ни с места, Джон Клер! Звон железа - её оков. Шум борьбы. Озлобленные крики солдат: видимо, она сопротивляется. Неужели у неё ещё есть силы бороться? Несчастное дитя... Негромкая возня, лязг железа... Тишина. Подожду ещё немного. Сейчас возвращаться нельзя. Святой Георгий! Помоги Англии! Я не смогу отдать этой девушке мужскую одежду! Я не согласен, чтобы она погибла! Я хочу... я хочу сейчас же увезти её отсюда как можно дальше, в безопасное место. Я хочу броситься перед ней на колени и молить о прощении... которого не заслуживаю. Я... я люблю её. Исхудалую, измученную, обесчещенную моими солдатами - по моему приказу. Стоп, что это со мной? Я сошёл с ума... это наваждение, колдовство. Я не могу её любить, ведь она - ведьма, колдунья, злодейка, враг Англии, она должна умереть. Да, должна. Сейчас - назад, в её камеру. Где её старая одежда? Почему у меня трясутся руки... всё тело?.. * * * Что с ней? Она жива? Да, шевелится. Она обнажена, женское платье с неё сорвали. Вся в крови. Несчастное дитя. И губы разбиты в кровь. Глаза красны от слёз. На лице, на груди багровые кровоподтёки. А ещё её кровью залито... О Господи, я не знал, что это будет так страшно. Ведьма? Враг Англии? Чего же стоит Англия, если она ТАК воюет с ТАКИМИ врагами?! Она в сознании? Надо собраться. Долг превыше всего. Унять дрожь. Ведь всё получилось так, как я хотел, готовил. Да? Разве что-нибудь не так? Как можно мужественнее и увереннее обратиться к ней: - Эй, ведьма, если не хочешь оставаться голой, надень свои старые тряпки! Я сейчас сниму твои цепи. Несчастная девочка. Возьмёт, конечно, наденет. Куда ей деваться? Не оставаться же обнажённой. Обернулась на мой голос. О, её глаза... заплаканные, покрасневшие глаза - на исхудалом лице... до чего же она сказочно, неправдоподобно прекрасна... Протянула руку... взяла. Теперь освободить её от кандалов. Чтобы она смогла надеть на себя то, что направит её на самую страшную смерть. - А ведь тебе понравилось! Очень понравилось! Ка-ак ты содрогалась! Кто это сказал? Томас? Разве он говорит по-французски? Я и не знал этого. Бедная девочка... снова заплакала... Если смогу, собственными руками повешу Томаса... за что? За то, что он выполнил мой приказ? Спас Англию от самого страшного её врага? * * * Стену королевской спальни украшали многочисленные портреты. Доблестные предки победоносного короля Франции со странным выражением лиц смотрели сверху вниз на своего потомка. Словно не радовались его победам над несокрушимым прежде врагом. Скорее наоборот. Словно прячась от их взглядов, его величество король Карл Седьмой ушёл в сторону, к камину, и теперь мрачно смотрел на потрескивающий огонь. Такое же пламя, как... В сущности, у короля были основания скорее для радости, чем для уныния. Ещё немного - и война выиграна. У англичан почти не осталось сил. Да, они присылают с острова новых солдат, но это всего лишь новобранцы, мальчишки, не умеющие толком держать оружие. Их бросают прямо в пекло боя, из которого немногие из них выходят живыми. А скоро, наверное, и этих присылать не смогут. Сила Англии закончилась давно. Не хочется вспоминать дни, когда это произошло. И... очень не хотелось бы думать о той, которая сокрушила военную мощь островного королевства. А всё-таки мысли только о ней. Потому что она - везде. Париж, который вспоминает её неудачную атаку куда чаще, чем вступление войско победоносного короля Франции. Её вспоминают города Луары, в особенности Орлеан, спасённый ею от невыносимо жестокой осады, голодной смерти. Да не просто вспоминает, а преклоняется перед ней, пуще, чем перед любой святой. И... невероятно, память о ней хранит Руан. Тот самый Руан, который бросал в неё камни, видевший её сначала беззащитной, закованной, обречённой узницей, а позже - кучкой пепла. Этот Руан становится теперь на колени перед местом её страшной гибели и молится о... о спасении её души? Нет, руанцы молят её о том, чтобы она их простила! Это невероятно! Они тоже считают её святой? Они - так же, как все другие французы, считают её святой и молятся ей?! Даже жутко становится. А почему жутко - мне? Разве я её считаю святой? А... разве нет? Разве я не встал на колени - так же, как все - перед её пеплом? И... разве мой конь, на минуту опередив меня, не поступил в точности так же? Перед ней невозможно не встать на колени... перед её жарким пеплом. О Господи... какую ошибку я допустил тогда, в тридцатом. Надо было просто отправить её домой, как она и просила. Я не мог забыть оплеуху. Как она посмела ударить меня, своего короля? Оскорбление величества! Она заслуживала наказания! Костра? О Господи, нет же! А эта... самозванка, дез Армуаз. Как же она была похожа на Жанну! Говорили, что это её младшая сестра, пока не выяснили, что Катрин умерла в Грё. Так и осталось невыясненным, кем же была самозванка. Видимо, другая родственница. Всё равно - она слишком мешала, необходимо было от неё избавиться. Так что выбора не было. Жанна... я был неправ... прости меня, пожалуйста. Я знаю, ты на небесах, оттуда, сверху видишь моё раскаяние. Ведь я не так уж был виноват, верно? Меня заставил архиепископ. И Дюнуа тоже, да-да. Он завидовал твоей славе в Орлеане. Жанна, я молю тебя о прощении! Ты молчишь? Почему? Неужели ты не веришь мне? Чем я могу доказать свою искренность? Поставить церкви в твою честь? Нельзя... тебя же казнили как еретичку, колдунью. |