Ромм Фредди А. Голос Горячего Сердца
 Скачать 0.53 Mb.
|
|
- Ты кто? Что здесь делаешь? Почему так одета? Катрин замешкалась с ответом. Внезапно один из солдат поднёс к её лицу факел - Катрин отпрянула, но англичане успели её рассмотреть и вскрикнули разом, все трое. Без всякого знания английского Катрин поняла - её узнали... признали в ней Жанну... всё, мешкать нельзя. Резкое движение правой - и ближайший солдат рухнул с ножом в пробитой переносице. Второе движение - другой успел увернуться, нож пролетел мимо. Причитать о промахе было некогда, Катрин рванулась к первому поверженному врагу, выхватила у него из ножен меч и резким движением резанула по ногам второго, прежде чем он успел обернуться... На сей раз ему не повезло, он закричал от боли и осел на землю. Третий махнул алебардой - "болван, против меня - с этой тяжёлой дурой, на что ты надеялся, ясное дело, мимо"... Катрин легко увернулась и подскочила к нему вплотную, прицеливаясь, куда бы нанести удар мечом, но её противник, жалобно взвизгнув, словно раненая собачонка, неожиданно бросил оружие наземь, закрыл лицо руками и опустился ничком. На мгновение Катрин заколебалась: нехорошо бить лежачего... Но ведь и отпускать тебя нельзя, как, кстати, и второго, с перебитыми ногами. А так - река рядом, дотащу вас как-нибудь одного за другим, авось до вечера никто не спохватится... * * * Накануне в Руане разнеслась радостная для каждого английского патриота весть о том, что Деву Жанну признали виновной в ереси, колдовстве и разжигании кровопролития и что сегодня её сожгут на костре. Катрин, как и прежде переодетая кривым мальчиком и не без основания считавшая, что в этом костюме ей разоблачение не грозит, слилась с толпой и вместе с людским потоком просочилась на кладбище Сент-Уэн. О том, что четыре часа назад от её руки погибли три человека, трое английских солдат, она уже успела забыть. Так, мелкий факт. Сразу при входе на кладбище Катрин увидела приготовленный костёр. Костёр, предназначенный для сестры. Камень в виде усеченной пирамиды со ступеньками, в верхней части которой торчал толстый деревянный столб с закреплёнными в его верхней части цепями. Вокруг столба - кучи сваленных дров и множество вязанок хвороста, обильно проложенных соломой. У подножия камня Катрин увидала палача и двух его подручных в ярко-красных балахонах. Перед ними стояла жаровня, из которой торчали пылающие факелы. Чуть поодаль - два помоста. Один из них, большой, под широким навесом, защищающим от солнца, устланный коврами, с многочисленными креслами, предназначался для высшей английской знати и главных судей Жанны. Они пока не сели на места, а прогуливались рядом, о чём-то приглушённо переговариваясь между собой. Вид у Винчестера и Кошона был очень озабоченный. Другой помост, поменьше и поскромнее убранный, уже был занят остальными судьями, городскими священнослужителями и дворянами. Вокруг помостов и костра стояли оцеплением английские солдаты в блестящих стальных доспехах и касках, столь похожих на перевёрнутые миски. У Катрин защемило сердце. Неужели сегодня Жанны не станет... да ещё через огонь... сестричка моя миленькая... да не дай Бог такого... Господи, молю тебя, спаси Жанну! Ну пусть вдруг англичане смилуются! Господи, если ничего другого не останется, Ты ведь сможешь хотя бы послать дождь на этот проклятый костёр! Господи, если Ты допустишь гибель Жанны, то хуже Тебя нет никого и ничего на свете! Никакой Сатана не может быть страшнее, отвратительнее Бога, погубившего Жанну! В глазах помутнело от слёз. Катрин с трудом удержалась от того, чтобы завыть по-бабьи. Она стиснула зубы, наклонилась и вытерла глаза. Заставила себя успокоиться: дура, вот так и попадаются самые глупые из лазутчиков. Катрин отошла в тень деревьев: во-первых, там её не так видно, а во-вторых, в случае чего можно проскочить к ограде и перемахнуть через неё. Спустя несколько минут между Катрин и приготовленным костром уже стояла толпа людей. Если бы кто-то задался целью найти кривого мальчишку, то сделать это теперь было бы довольно трудно. Среди толпы возникло движение, послышался лязг железа. Катрин оглянулась: к входу в кладбище приближались английские солдаты, которые вели закованную Жанну, вернее, тащили её за цепь, обёрнутую вокруг пояса. Девушка выглядела исхудалой, измученной, отрешённой, безразличной к происходящему, словно всё это не касалось её. Она рассеянно смотрела по сторонам, мельком оглядывала зрителей... Катрин показалось, что на ней взгляд сестры задержался чуть дольше... и вдруг Жанна очень резко отвернула голову в противоположную сторону, словно заинтересовавшись той частью кладбища. Заметив костёр, узница заметно вздрогнула всем телом, зазвенев железом. Солдаты подтолкнули её, пленница понурилась и обречённо направилась к предназначенному для неё месту на малом помосте, прямо перед приготовленным костром. Несколько камешков, брошенных из скопления зрителей, ударили её в правое плечо и бок, и девушка негромко вскрикнула от боли. Жанну усадили на скамью на малом помосте, и наступила тягостная тишина. Высокочтимые убийцы неспешно заняли свои места на большом помосте. Послышался щебет птиц, обрадованных весенним теплом. Откуда-то издали донеслись возгласы мальчишек, вероятно, бежавших к речке купаться. Лёгкий ветерок ласково колыхал кроны деревьев, отвечавших едва слышным шелестом. А тем временем на кладбище Сент-Уэн палач и его подручные стояли рядом с костром, приглядывая за жаровнями, в ожидании смертоносного представления, задуманного Винчестером и Кошоном, которое должно было вот-вот начаться . На большом помосте произошло движение. Катрин увидела, как вперёд вышел один из судей Жанны, державший в руках листки бумаги. Тучный оратор глубокомысленно прокашлялся, а затем приступил к выразительному чтению своих записей. Они касались обвинения, вынесенного убийцами Жанне, и, как полагал, видимо, шумный и бурно жестикулировавший лектор, выставляли пленницу насколько возможно в невыгодном свете. Оратор вопил что-то о Дереве Фей в Домреми, о штурме Парижа в День Богородицы, о нескромности Жанны, но больше всего он возмущался мужской одеждой на девушке. По унылым физиономиям тех, кто сидел на большом помосте, быстро стало ясно, что они не очень-то довольны его выступлением. Катрин перевела взгляд на сестру - она опустила лицо в ладони. Казалось, Жанна задремала от усталости, до того безразлично она воспринимала потуги красноречивого декламатора. Однако впечатление это оказалось обманчивым. Стоило субъекту в чёрном произнести нечто оскорбительное в адрес короля Карла, как Жанна встрепенулась, подняла голову и негромко сказала: - Это неправда, сударь! Клянусь своей верой перед лицом смерти! Карл - наихристианнейший из королей, преданный сын веры и церкви! От неожиданности оратор запнулся на полуслове, выронил свои листки и бросился их собирать. К его счастью, они не свалились с помоста, но слабый порыв ветра отнёс два или три из них в сторону других судей, и один из святых отцов бросился на помощь натужно пыхтящему коллеге - подбирать торжественную речь. Из толпы раздалось несколько смешков, которые, впрочем, сразу прекратились. Наступила гробовая тишина. Катрин снова услышала, как невдалеке поют птицы. Неожиданно кто-то в середине толпы зааплодировал, и публика разразилась овацией. Катрин не поняла, что, собственно, понравилось слушателям: неожиданная реакция замученной девочки, её упорная наивность и нежелание признать коронованного ею суверена отпетым мерзавцем и предателем, или публичный конфуз незадачливого святого отца. Проповедник, уже успевший побагроветь от усилий в погоне за бумажками, при звуке аплодисментов позеленел от злости, чуть не упал с помоста и, обернувшись к прево, заорал, указывая на Жанну: - Заткни ей глотку! Это крикливое требование возымело обратный эффект. Слишком велик был контраст между усталой, закованной, обречённой девочкой и отъевшимся крючкотвором. Послышались смешки, на сей раз гораздо более громкие и дерзкие, а затем и свист. Впрочем, кардиналу Винчестерскому стоило всего лишь нахмурить бровь, и лояльная толпа моментально притихла. В конце концов, не для того она тут собралась, чтобы оценивать ораторское искусство убийц и их жертвы, а ради удовольствия увидеть огненную гибель Девы Жанны. Кое-как придя в себя после конфуза, оратор прокашлялся и хрипло, неуверенно возобновил свою речь. Однако при переходе к заключительной части его голос окреп и зарокотал: - Опомнись, Жанна! Ради чего ты готова пожертвовать своей молодой жизнью? Ты же совершаешь истинное самоубийство! Ты уже ничего не изменишь! Власть его величества Генриха, короля Англии и Франции, незыблема! Покайся в грехах своих и подчинись воле святой матери - католической церкви! Только так ты спасёшь своё тело от этого костра, который уже приготовлен за твоей спиной, а свою душу - от много худшего, адского пламени! Жанна устало подняла глаза на своего мучителя: - Я уже говорила вам, и не раз: я готова предстать перед судом Папы Римского или Базельского Собора! Я подтверждаю это своё намерение и теперь! Обещаю, что подчинюсь воле Его Святейшества! Толпа дружно охнула. Катрин не поверила своим ушам: так Жанна сделала всё правильно! Она услышала и поняла её, Катрин, отчаянный выкрик - в тот страшный день начала суда в Буврёе! Она апеллирует к Риму и Базелю! И всё равно её готовятся убить... Судьи загалдели все разом. Жанна опустила лицо в ладони и застыла неподвижно. Святые отцы несколько минут орали, затем притомились и умолкли, тогда пленница подняла лицо, снова посмотрела на них и твёрдым голосом заявила: - Только суд Папы Римского или Базельского Собора! Только его я соглашусь принять! Судьи сбивчиво затарахтели, что Папа далеко, а их полномочия вполне достаточны, кардинал Винчестер недовольно покачал головой, в толпе послышался ропот... Тем временем английские солдаты заволновались. Им уже наскучила эта болтовня. Перед ними находилась девушка, которую они считали своим злейшим врагом, и они готовы были взбунтоваться ради того, чтобы увидеть её мучения и пепел. Послышались крики, свист, теперь уже со стороны солдат, которые красноречиво и требовательно указывали на приготовленный костёр. Кошон пожал плечами и сделал знак палачу. Тот подошёл к пленнице, взял её за плечо и потянул к себе. Жанна вскрикнула. В тот же миг проповедник ловким движением убрал свой прежний текст, выхватил откуда-то из складок одежд листок бумаги, сунул его в лицо узницы и надрывисто возопил: - Отрекись, Жанна! Иначе через минуту ты будешь в пламени! Тебя ждут вечные муки ада! Отрекись и спаси свою жизнь и вечную душу! Наступила тишина. Палач не двигался с места, по-прежнему держа Жанну за плечо и поясную цепь. Девушка боязливо оглянулась на человека в красном одеянии и, дрожа, обратилась к оратору: - Мессир, о каком отречении вы говорите? Что я должна подписать? Тот победно взмахнул белым листком бумаги, словно флагом: - Ты должна будешь переодеться в женское платье и перестать общаться с Голосами, которые привели тебя вот на этот костёр! И это всё, больше мы от тебя ничего не требуем! Подпиши отречение - и с этого самого момента ты будешь находиться под защитой пресвятой католической церкви! Неужели ты предпочитаешь сгореть в мужской одежде, лишь бы не вернуться в лоно родной церкви? Публика и солдаты притихли, напряжённо затаив дыхание. Происходило нечто такое, к чему они не были готовы. Катрин тоже слушала ни жива ни мертва, не веря своим ушам. Нужели Кошон готов забрать Жанну из Буврёя? И англичане согласятся на это? Посреди всеобщего безмолвия раздался громкий голос Кошона. Он начал зачитывать смертный приговор. Палач потянул Жанну за цепь, которой были скованы её руки. Беспомощно пытаясь сопротивляться, девушка закричала: - Я повинуюсь! Я подпишу... По знаку незадачливого оратора палач отпустил девушку. Жанна устало опустилась на колени и закрыла лицо ладонями. Один из судей подошёл к пленнице и принялся читать ей текст отречения. Жанна, не отрывая ладоней от лица, повторяла за ним. Собственно, это было то же, о чём ей только что говорили: покаяться, подчиниться церкви, переодеться в женское платье, не слушать более Голоса... Катрин не отрываясь смотрела на эту сцену. Вдруг ей показалось, что первый судья, злополучный оратор, стоявший спиной к публике, неожиданно проворным для его комплекции движением убрал прежний текст отречения и вынул другую бумагу, на которой было написано куда больше. Впрочем, Катрин могла и ошибаться. Один из судей сунул Жанне в руку перо, обмакнутое в чернила. Пленница беспомощно взглянула на судей: - Я не умею писать! Я могу только поставить крестик! Оратор удовлетворённо смахнул пот со лба и сунул ей бумагу: - Поставьте крестик. Жанна тяжело вздохнула, несколько мгновений поколебалась, но затем выполнила то, чего от неё требовали. И тут же вмешался недовольный Кошон: - Э нет, так не годится! Она должна подписаться своим именем! Кто-нибудь, помогите ей! Тотчас с большого помоста соскочил секретарь английского короля. Он взял Жанну за руку и, двигая ею, вывел имя девушки. Раздался шумный вздох облегчения десятков судей. Они удовлетворённо заулыбались. Кошон краем глаза взглянул на бумагу и принялся зачитывать отмену вердикта об отлучении. Жанна не поднималась с колен, но, как показалось Катрин, прислушивалась с видимым удовольствием. Но что это? "Однако, поскольку ты тяжко согрешила и дабы избежать твоего повторного впадения во грех, ты приговариваешься к пожизненному заключению". Катрин едва удержалась от крика. "Как это - пожизненное заключение? Жанне? За что? Как вы смеете! Впрочем... Может, это уловка судей-французов? Может, я напрасно так плохо думаю о них? В самом деле, что на это возразят англичане? А когда опасность минует, возможно, сестру отпустят..." Катрин обмерла, увидев, что к Жанне приблизились английские конвоиры. Как же так? Почему они? Ведь Жанну только что обещали забрать из Буврёя, перевести в церковную тюрьму! Увидев перед собой англичан, Жанна пронзительно вскрикнула. Не давая ей опомниться, солдаты схватили её за поясную цепь, локти и плечи - и грубо потащили. Катрин стояла неподвижно, словно громом пораженная. Сестру оставляют в руках англичан? Они обманули её... Напугав видом костра, пообещав забрать из Буврёя, убедили подписать отречение - и обманули... Они убьют Жанну... Будьте вы прокляты, подлые злодеи... Вдруг Катрин заметила, что не только её возмутил приговор - но, конечно, по противоположной причине. Английские солдаты, которые уже готовились было насладиться мучениями и смертью безвинной девушки, кричали, потрясали оружием, совершенно позабыв о своих обязанностях. Толпа зрителей взволновалась. Катрин вдруг сообразила, что сейчас на неё никто не смотрит. Краем глаза она заметила, что выход с кладбища открыт... жаль, ножи под одеждой, незаметно не вытащишь... Конечно, это была безумная затея, которая, вероятно, всё равно не спасла бы Жанну. И всё же... Катрин вспомнила свои детские привычки. Она приметила на земле небольшой, но увесистый голыш... ещё раз огляделась по сторонам, подняла камень... Кардинал Винчестерский совершенно случайно наклонился, поправляя свою мантию. Это движение спасло ему жизнь, так как пущенный меткой рукою Катрин камень просвистел в тот же самый миг совсем рядом с его правым ухом. 14. Париж, весна 1440. - Эй, арестованная! Выходи! С унылым лязгом открылась дверь, и в темницу из коридора хлынул поток света от факелов. Катрин пробудилась от тяжёлого сна и увидела у входа стражников, которые должны был конвоировать её к Гревской площади. Один из них приблизился к ней, вынул ключи и отпер замок, прикреплявший оковы Катрин к кольцу в стене. Молодая женщина неловко поднялась и, пошатываясь под тяжестью железа, направилась к выходу неловкими, скованными шагами. Свет факелов заставил её зажмуриться. Воздух тюремного коридора показался ей свежим и сладким после того смрада, которым пришлось дышать в темнице. "А ведь Жанне пришлось это, а то и худшее, выдерживать - не день, не два, а полгода. Значит, я и подавно справлюсь." Задавленная тяжестью цепей, Катрин с трудом поспевала за двумя передними стражниками. Ещё двое следовали за ней и временами подталкивали молодую женщину кулаками в спину - чтобы поторапливалась, не задерживала. Коридор за коридором, лестница за лестницей - медленно, тяжело, сопровождаемая мерным звоном собственных оков... На улице её ожидала тюремная карета. Как-никак, всё ещё жена почтенного дворянина... пока он не отказался от самозванки. От свежего уличного воздуха у Катрин закружилась голова. Сев в карету, она прикрыла веки... и едва не заснула во время недолгой и мерной езды. Дверца кареты открылась, и помощник прево велел ей выходить. Очутившись на Гревской площади, Катрин осмотрелась по сторонам. Несколько десятков парижан собрались посмотреть на публичное развлечение. Посреди площади стоял позорный столб с закреплёнными цепями... Катрин тряхнула головой, отгоняя воспоминание о таком же позорном столбе. Нет, нет и нет. Тогда было жестокое убийство, а теперь - всего лишь унижение и боль. Стоявший рядом прево молча указал ей на небольшой помост перед позорным столбом. Катрин покорно вступила на него. - Приговорённая, встаньте на колени! Один из тех, кто судил Катрин, протянул ей листок бумаги. Отречение. Такое же, как было у Жанны. Хотя и совсем другое. Вся площадь застыла в ожидании. "Сестра, прости меня за это унижение... - Нет, Катрин, это ты прости - за то, что у меня такая судьба." И по Гревской площади разнёсся покорный голос Катрин: "Я, Жанна дез Армуаз, признаю себя виновной в том, что с целью наживы я выдавала себя за другого человека, используя внешнее сходство. Я пыталась обмануть достойнейших людей Французского Королевства, в том числе августейшую особу его величества короля Франции. Я виновна в злостном обмане и нарушении общественного спокойствия. Я сожалею о своём преступлении и готова понести телесное наказание, назначенное мне за обман." Руан, Рыночная Площадь, 30 мая 1431 Было совсем ещё раннее утро, и прохожие в Руане были редки. Недели не прошло с того дня, когда Кошон и судьи, запугав Жанну, вынудили её отречься, а Катрин вновь стояла посреди Руана... но теперь уже - на его Рыночной Площади. Именно сюда был перенесён предназначенный для Жанны костёр с кладбища Сент Уэн. Предусмотрительные организаторы зрелища не только не выбросили предназначенные для костра дрова и вязанки хвороста, но даже не увозили их далеко, заранее зная, что узница обречена. Накануне Катрин узнала от местных жителей, что Жанну приговорили к костру и казнь состоится сегодня утром. На сей раз никто не помешал Катрин спокойно пробраться в Руан вплавь, все английские солдаты были сосредоточены вокруг Буврёя. Ах, если бы французы последовали за Катрин, ведь ничего трудного в этом не было... Из разговоров горожан Катрин поняла, что Жанна нарушила главное условие отречения - снова надела мужское платье. Жанна не могла не понимать, чем это ей грозит. Должно было случиться нечто страшное, чтобы заставить её так поступить. Что же это? Ненадолго задумавшись и представив себе Жанну после отречения - переодетую в женское платье, лишённую всех прав, - Катрин вдруг с ужасающей ясностью поняла, что именно произошло в минувшие несколько дней и ночей в Буврёе. Жанна, закованная и беспомощная, наедине со своими английскими стражами... Уж если Катрин безо всяких оков не смогла справиться один на один с Коленом... да... конечно, теперь совершенно понятно, почему Жанна согласилась принять костёр. Катрин тут же оставила эту мысль. Слишком многое ещё предстоит сейчас сделать. Поразмыслив, Катрин решила не появляться больше посреди толпы со своим завязанным глазом, который вполне мог примелькаться кому-нибудь из солдат или городских соглядатаев, а зайти в один из домов, окружавших площадь. - Эй, малый, если хочешь посмотреть казнь ведьмы, то с тебя два су! Деньги у Катрин имелись, и она не стала спорить. Людей в доме было ещё мало, и Катрин заняла место на втором этаже. Высокие поленницы дров для костра были видны отсюда очень отчётливо, позорный столб поднимался почти до уровня окна. Немного дальше девушка увидела оба помоста - совсем как на кладбище Сент Уэн шестью днями раньше. Катрин осторожно нащупала под складками одежды кинжал и расположилась на подоконнике так, чтобы с улицы её трудно было заметить. Уныло потянулось время... Откуда-то справа послышался металлический звон. Появилось множество английских солдат, выстроившихся в оцепление вокруг костра. Другая группа годонов ушла влево и встала там длинной цепью, конец которой не был виден Катрин. Внизу понемногу собиралась толпа. Вот снизу вошли в дом, переговорили с хозяином и расположились рядом с Катрин двое парней. Девушка настороженно рассмотрела их: оба явно местные, жители Руана, в замасленных ремесленных робах. Вид у парней был далеко не радостный. Глянув мельком на Катрин, они стали тихо переговариваться о чём-то своём. Послышался глухой колокольный звон. Катрин заметила, как оба её соседа вздрогнули, переглянулись и напряглись. Прошло несколько минут. Послышался медленный цокот копыт по булыжной мостовой. Катрин глянула налево - и впилась ногтями себе в ладони, увидев запряжённую двумя ослами телегу, где было установлено нечто вроде решётки, к которой за руки и за шею была привязана тонкая женская фигурка в белом одеянии, с лицом, закрытым капюшоном. Там же сидели двое, физиономии которых показались Катрин знакомыми: кажется, судьи, она видела их в день начала процесса над сестрой. В сердце Катрин снова проснулась надежда: может быть, это всё-таки не Жанна? Один из английских солдат что-то гневно выкрикнул, и тотчас к нему присоединились другие. Один из годонов выскочил из оцепления, подбежал к телеге и сдёрнул капюшон с приговорённой. Сердце Катрин упало, перед глазами возникли огненные круги. Жанна... Её лицо распухло и покраснело от слёз, она содрогалась от рыданий... Англичане радостно захохотали, засвистели, но быстро умолкли и встали смирно по местам. Один из сидевших в телеге резко дёрнул капюшон вниз, закрыв лицо Жанны. Им мало убить её, поняла Катрин, они ещё и хотят покрыть своё преступление завесой тайны. Телега остановилась возле поленницы дров костра. Один из помощников палача взобрался на телегу и стал отвязывать Жанну. Англичане что-то закричали Кошону, и тот обратился к прево, указывая на девушку: - Возьми её! Помощник палача вылез из телеги, отвязал Жанну от решётки, взял её в охапку и грубо бросил на землю. Жанна вскрикнула, потеряла равновесие и упала: у неё были скованы короткой цепью ноги. Помощник палача пнул её, ухватил за руки, подтащил к поленницам дров и поднял. Другой помощник и палач втащили Жанну за руки наверх. Тем временем один из судей скороговоркой отбарабанил проповедь о загнившей виноградной лозе, которую требуется отсечь, чтобы спасти виноградник от тлена ереси. Катрин пришло в голову, что никто из устроителей казни так и не удосужился объявить о приговоре Жанны. "Да и зачем это", - тут же подумала она рассеянно. Катрин словно отключилась от происходящего. Она перестала думать о том, что сестра сейчас погибнет и её невозможно спасти. Она даже не воспринимала происходящее как чью-то казнь. Просто - память фиксировала события, к которым мозг должен был вернуться когда-нибудь впоследствии. Соседи Катрин сидели не двигаясь, напряжённо всматриваясь в происходящее внизу. Сколько людей сейчас смотрят вот так - внимательно и безнадёжно, не в силах вмешаться, остановить... Катрин услышала, как Жанна слабым голосом попросила дать ей крест. Среди англичан возникло движение. Один из солдат, стоявших в оцеплении, отбежал в сторону, толкнул старика, опиравшегося на посох, переломил эту палку надвое, быстро связал обломки какой-то бечёвкой и сунул наверх. Жанна всё равно не могла уже взять этот злополучный крест, так как помощники палача заломили ей руки за спину, за столб - и начали связывать верёвкой. Палач взялся за свисавшие сверху цепи и принялся туго стягивать ими тело девушки, а один из его помощников начал привязывать к позорному столбу двух чёрных котов, предназначенных к сожжению вместе с "колдуньей". Несчастные обречённые животные беспомощно дёргались на короткой цепи и жалобно мяукали. Другой помощник палача обкладывал Жанну вязанками хвороста, которые показались Катрин мокрыми. Катрин вспомнила, как настоятельница рассказывала, что обычно приговорённых к костру незаметно душат, чтобы они не мучились. Наверное, это произойдёт сейчас... Катрин прикрыла глаза и принялась шёпотом читать молитву о спасении души сестры. Палач и его помощники спустились вниз и взялись за факелы, торчавшие из чана, из которого выглядывали красные языки пламени. Жанна осталась одна, она не шевелилась. Привязанные рядом с ней коты успокоились и стали вылизываться. "Кажется, сестру действительно задушили",- с мрачным облегчением подумала Катрин. Вдруг она услышала: - Руан! Неужели ты станешь моей могилой?! Катрин обмерла. Жанна ещё жива? Когда же они собираются избавить её от мук? Или - не собираются... Палач поднёс факел к соломе, торчавшей среди хвороста. Один из помощников плеснул смолы на ближайшую вязанку. Казнь Жанны Дарк началась. Солома воспламенилась, от неё занимался хворост. Пошёл дым, от которого защипало глаза и стало трудно дышать даже здесь, на изрядном расстоянии от костра. - Господи! Иисусе! Катрин еле сдержалась, чтобы не выпрыгнуть наружу. Жанна, что же тебе сейчас приходится терпеть... Откуда-то снизу раздался лающий смех. Один из английских солдат, стоявших у самого подножия костра, радостно хохотал, указывая на гибнущую Жанну, и корчил рожи. - Святой Михаил-Архангел! Придите ко мне на помощь! Вы же обещали! Извиваясь в цепях от боли, Жанна смотрела вверх, в равнодушные небеса, словно не замечала едкий дым и подбирающиеся к ней языки пламени. Она кашляла, задыхаясь от дыма, но тут же возобновляла призывы. Уже возле её ног появились первые пляшущие языки огня. - Иисусе! Умоляю, помоги мне! Мне очень больно! Святой Михаил! Прочно связанная цепями, среди душащего дыма и кусающих её снизу всполохов пламени, Жанна корчилась, билась на столбе в агонии невыносимой боли. Она продолжала кричать сквозь приступы кашля, а коты дико выли и вырывались, раздирая когтями ноги девушки. Дым чёрной стеной уже обступил её, языки пламени лизали её босые ступни, белая рубаха на Жанне начала тлеть. В воздухе разнёсся отчётливый запах горелого мяса. Катрин не выдержала и закрыла уши, но продолжала смотреть. |