Ромм Фредди А. Голос Горячего Сердца
 Скачать 0.53 Mb.
|
|
- Надеюсь, найти побыстрее Библию здесь не будет проблемой? 6. Париж, Лувр, весна 1440. После рассказа Катрин в зале воцарилось растерянное молчание. В это слишком трудно было поверить. Однако... и ничего неправдоподобного в её объяснениях тоже не было. В сущности, куда менее удивительно, чем всё то, что до сих пор было известно об Орлеанской Деве. Пожалуй, даже совсем неудивительно - принимая во внимание нравы англичан, особенно тех, которые брали себе в жёны француженок. Король уже мысленно проклинал себя за то, что связался с этим похотливым ослом Бедфордом, которому всего-то требовалось привести в исполнение приговор церковного суда. А уж покойная жена покойного Бедфорда Анна, сестрица герцога Филиппа Бургундского, вообще была способна испортить любую игру. И, получается, испортила-таки. Хуже не придумаешь. Вот дрянь... подлая предательница... Правда, если бы сам Бедфорд всё ещё был жив, то, видимо, и проблема не возникла бы, по крайней мере, прямо вот сейчас. Однако: что же теперь делать-то? Не возвращать же эту взбалмошную девчонку к командованию армией... Внезапно королю пришла в голову спасительная мысль. Он оживился, воспрянул и заулыбался: - Жанна... вы знаете, мне почему-то вспомнилась наша самая первая встреча. Да-да, в славном замке Шиноне. Меня тогда восхитило то, что вы смогли узнать меня в толпе придворных. Однако ещё больше понравилось мне то, что вы сказали, когда все посторонние вышли. А вот сейчас я почему-то запамятовал эти ваши прекрасные слова. Не напомните ли, что вы мне тогда сказали? Катрин немного удивилась: король хочет это - при всех? Впрочем... в самом деле, сейчас-то уже нет смысла скрывать. Наверное, всё ещё проверяет. Ну и пожалуйста, никаких затруднений: - Да, ваше величество, разумеется. Я тогда сказала, что вы сын короля Франции, а потому получите назад своё королевство, и доказательством этому явится меч Карла Мартелла, спрятанный под алтарём в церкви святой Екатерины в Фьербуа, с которым я пойду в бой по воле Бога. Грё, дом мэра, 1429. Катрин в последний раз оглянула комнату. Кажется, взяла всё своё. Из чужого, то есть того, что принадлежало так называемому мужу - только старую драную одежду мальчишки-слуги, подошедшую ей по размеру - хорошо, там оказалась ещё и шапка, прикрыть волосы, - кинжал, да немного еды с кухни. Пора идти, оставаться здесь больше нельзя. В первую же брачную ночь Колен нарушил свою клятву. Он выпил за столом так много вина, а новобрачная была до того прекрасна и желанна, что ему стало совершенно безразлично, погубит ли он свою душу. Катрин не ожидала от него подлости и не успела приготовиться к сопротивлению. После всего случившегося Катрин несколько часов лежала, содрогаясь от рыданий, не в силах заснуть. Затем она опомнилась: от этого человека нельзя рожать детей. Тогда она подошла к своему узелку и взяла снадобье, которое ей под большим секретом дала с собой матушка. В те же минуты она твёрдо решила уйти от постылого, вероломного супруга. Каждую из последующих ночей, когда она допускала мужа до своего тела, она старалась думать только о том, что ещё нужно приготовить для побега. Катрин вздрогнула: в коридоре неожиданно послышался шум шагов. На мгновение молодая женщина растерялась: уходить прямо сейчас - на глазах кого-то из прислуги?.. Шаги приблизились, и в комнату вошёл Колен, которому надлежало быть сегодня в Вокулёре. Его глаза широко, удивлённо раскрылись при виде прекрасной супруги в более чем странной одежде: - Дорогая... куда это ты собралась в таком виде? Почему у меня не спросила разрешения? Впрочем, я не сержусь. Переодевайся в нормальное платье, и я велю подать экипаж. К твоему счастью, моя поездка отменена, и до вечера мне решительно нечем заняться. С удовольствием прокачусь с тобой, нанесём пару визитов. Самовлюблённый вид Колена стряхнул робость с Катрин. Уходить немедленно - или всю жизнь мучиться с этим похотливым скотом. В конце концов, мелькнула мысль, не сильнее же он наших мальчишек из Домреми, а о церемониях лучше позабыть. - Сударь, вы бесчестный человек и насильник. Я не могу более оставаться в вашем доме. Не беспокойтесь, ваших денег я не беру ни монетки. Вот эту одежду, которая на мне, я нашла на свалке; по-моему, её собирались выбросить. Прощайте. Надеюсь никогда более не увидеться с вами. И Катрин, игнорируя мужа, направилась к двери, но Колен загородил ей путь: - Стой, ни с места! Ты кое что забыла, дорогая! Ты - моя законная супруга, принадлежишь мне, и только я вправе решать, где ты должна находиться! - Сударь, я ухожу, и вы не сможете удержать меня силой! Возьмите себе другую жену! Можете объявить, что я умерла! Ручаюсь вам, мой отец вполне удовлетворится этим объяснением и не станет расспрашивать вас о подробностях! Ещё немного в постели с вами - и я на самом деле покину этот мир! Пропустите меня немедленно! - А ну - стоять! На мгновение Катрин пришла в голову мысль вынуть кинжал... но Колен нанёс такой позорно-безграмотный удар, который невозможно было не парировать. Катрин легко перехватила руку незадачливого мужа и резким рывком швырнула его на пол. Колен сильно ударился и, хотя не потерял сознания, не смог сразу подняться. Он посмотрел на свою бывшую жену с явным испугом и растерянностью. Право же, братья Дарк дрались куда лучше. Катрин подняла с пола выпавший во время схватки узелок и, не оглядываясь, спокойным шагом прошла к выходу из дома. 7. Париж, Лувр, весна 1440. На сей раз король отреагировал очень спокойно. Само собой разумеется, сейчас уже нет смысла делать из этого всего тайну. Тогда, весной двадцать девятого, этот меч, найденный под алтарём в церкви святой Екатерины в Фьербуа, произвёл фурор - как же, ещё одно предсказание Девы Жанны сбылось. Правда, никому в голову не пришло увязать это событие с её разговором один на один с королём, нет, тогда ещё дофином Карлом. А сейчас уже невелика новость. Собственно, задавая свой вопрос, он был почти уверен в том, какой ответ услышит. Так оно и оказалось. Да, это она, Орлеанская Дева. Архиепископ ошибся, приняв её за самозванку. Английские оковы и костёр инквизиции оказались бессильны перед ней. Ведьма. Красивая, умная и бесстрашная ведьма, перед которой невозможно устоять... в которую нельзя не влюбиться. С ведьмой бессмысленно бороться силой. Но ведь есть ещё хитрость. Король расплылся в жалостливой улыбке: - Сударыня... боюсь, что память вам отказывает. В те минуты вы сказали нечто совсем иное... Катрин удивлённо посмотрела на него. Ошиблась? Что-нибудь перепутала? Этого не может быть! "Катрин, он лжёт! Ты сказала всё правильно! Он хочет доказать, что ты - самозванка! Он ни перед чем не остановится! Он готов пойти на новое преступление!" Северо-восточная Франция, весна 1429. - Эй! Стой, парень! Всё равно не убежишь, поймаем! Катрин бежала по лесу что есть духу, стараясь не поскользнуться на талом снегу. За ней гнались по крайней мере пятеро лесных разбойников, вслед ей летели редкие стрелы, но она петляла между деревьев, и попасть в неё было невозможно. До этого она уже несколько дней брела по лесу, надеясь выйти к Вокулёру. Неожиданно путь ей преградили несколько оборванцев. "Разбойники!" - мелькнула мысль. Катрин выхватила кинжал и резким движением заставила ближайшего негодяя отскочить в сторону. Путь вперёд был свободен, и Катрин, не дожидаясь ответа противника, рванулась в промежуток между деревьями, но за ней погнались. До неё донеслись шумный топот и крики: - Остановись, ты! Не уйдёшь! Здесь повсюду наши! Схватим - на куски разорвём! Однако Катрин и не думала задерживаться, мчалась, как никогда в жизни. В Домреми её никому не удавалось догнать... Да и эти-то, лесные - топот позади доносился всё слабее. Однако свист стрел, острые удары их о стволы деревьев говорили о том, что неплохо бы прибавить ходу. Счастье, что метко стрелять из лука на бегу ещё никому не удавалось. Судя по воплям сзади, разбойники даже попали в кого-то из своих. Деревья становились всё реже и реже... кажется, скоро лес закончится... Катрин оглянулась на бегу: преследователей нигде не было видно. Всё равно, останавливаться нельзя, разве что немного сбавить скорость. Ещё несколько минут бешеного бега в никуда - и перед тяжело дышавшей Катрин предстали величественные стены монастыря. Не раздумывая, куда это она примчалась, девушка бросилась к воротам и забарабанила в них кулаками. Справа открылось окошечко, и Катрин увидела лицо монахини: - Что вам, дитя моё? - Умоляю, откройте скорее, за мной разбойники гонятся! - Сейчас, сейчас открою вам... Только вы не сможете здесь долго оставаться. У нас женский монастырь. Женский монастырь? А ведь... почему бы нет? Как знать, что происходит сейчас в Вокулёре?! - Простите, сестра! Я женщина... девушка! Я переоделась в мужскую одежду, потому что меня похитили силой, а мне удалось бежать! Маленькая створка ворот рядом с окошечком привратницы открылась, и спустя мгновение Катрин очутилась внутри монастыря. 8. Париж, Лувр, весна 1440. В зале королевского дворца стояла мертвенная тишина, даже было слышно жужжание мухи. Казалось, каждый из присутствующих великолепно понял, кто здесь на самом деле говорит правду, и теперь лишь сожалеет о том, что находится в этом проблематичном месте в такое неподходящее время. Катрин была полностью ошарашена. Вот уж в самом деле... Что можно возразить на такую наглую ложь? Невозможно же заявить: "Ваше величество, вы говорите неправду!". Как же - оскорбление величества... Катрин стояла молча и неподвижно, потерянно глядя перед собой, полностью уничтоженная отвратительным подонком, предавшим и погубившим её сестру, а теперь нагло глумившимся над нею. Как была права Жанна, когда уговаривала не приходить сюда... На мгновение Карлу стало не по себе. Ведь перед ним была та самая женщина, которая спасла его страну, корону и его самого. Та, которую он всегда любил - с того момента, когда впервые увидел её. До того любил, что, не в силах справиться со своим чувством, принял решение отдать эту удивительную девушку в руки злейших врагов, на самые страшные муки и смерть. И вот - эта девушка-феникс восстала из пепла. Разве она была виновата в том, что вызвала на себя его любовь? Она была повинна в том, что её невозможно не полюбить. Её любили все - солдаты, умиравшие, защищая её. Орлеанцы, по её приказу штурмовавшие неприступную Турель. Командиры, беспрекословно исполнявшие самые странные её приказы. Толпы простолюдинов, ликовавших при виде её. Бургундцы, взявшие её в плен, а затем продавшие англичанам. Англичане, месяцами издевавшиеся над ней, державшие её в клетке, закованной в кандалы. Церковники, устраивавшие ей многочасовые каверзные допросы, угрожавшие пытками и подписавшие смертный приговор. Если Жанну не остановить немедленно, то волна всеобщей любви снова обрушится на неё - и она опять окажется на пороге гибели. Ей же лучше будет, если это прекратится прямо сейчас, тогда она получит шанс на обычную, нормальную жизнь в кругу своей семьи. И теперь не остаётся ничего другого - придётся добавить к перенесённым ею страданиям ещё и грязь позора мнимого разоблачения. И тут уж придётся идти до конца. Выбора нет. Прости, любовь моя неразделённая. Святая не должна быть так красива. Красавица не имеет права быть святой недотрогой... со своим королём. Как следует убедив себя в необходимости жёсткой меры, король Франции Карл Седьмой приблизился вплотную к Катрин и произнёс совсем тихо: - Я совсем забыл... Ведь вам, милая Жанна, вынесен инквизицией смертный приговор. В тот самый момент, когда вы попадёте в руки светских властей, вы должны быть сожжены заживо на костре. Неужели вы этого добиваетесь? Один из женских монастырей в северо-восточной Франции, весна-лето 1429. - Эй, новенькая! Просыпайся, вставай! Беда, на наш монастырь напали! Кто-то с силой колотил молотком в дверь кельи, где ночевала Катрин. Девушка вскочила с неудобной кровати, протёрла глаза, накинула платье послушницы и выбежала за дверь. В коридорах и на лестницах беспорядочно сновали перепуганные монахини и послушницы. Прямо над головой загрохотал монастырский колокол - все, кто слышит, скорее сюда, придите на помощь служительницам Бога... Как же так? Кто посмел напасть на монастырь, отдавая тем самым свою душу во власть сил ада? Да и зачем? Разве есть здесь какие-либо богатства? Закрыв ладонями уши, чтобы не оглохнуть от ударов колокола, Катрин быстренько сбежала вниз - и во двор. И первое, что она услышала, то, что здесь, в монастырском дворе, перекрывало гул колокола - это были удары тарана в ворота. Первая мысль пришла в голову Катрин - может, это не страшно, ворота прочные, выдержат... О нет, говорят, тараном при штурме высаживают ворота даже самых мощных крепостей, долго ли продержится какой-то монастырь? - Клод, что ты здесь делаешь? Уходи внутрь, здесь опасно! Мать настоятельница смотрела на Катрин хмуро - ещё и эта проблема, только не хватало здесь тебя, дурочка-новенькая... - Матушка! Позвольте мне попробовать одну вещь! - Да что ты можешь сделать?! Однако и запрещать настоятельница не стала. Катрин бегом помчалась в конюшню - только бы успеть, пока ворота ещё держатся... В конюшне ещё с вечера оставался чан жидкого навоза, заготовленного для удобрений виноградника. Катрин схватила его - неудобно, да и противно, можно заляпаться этой дрянью, но выбора нет - и, насколько позволяла тяжесть, побежала наружу, к лестнице, которая вела на монастырскую стену. - Эй, Клод, давай-ка помогу! Две руки ухватились за чан слева - это пришла на помощь Жаклин, сирота, дочь рыцаря, убитого вместе с женой полгода назад лотарингскими разбойниками, послушница, с которой Катрин поссорилась три дня назад, когда та назвала её деревенской дурой. Вдвоём девушки быстро подняли чан наверх. Краем глаза Катрин заметила, как мать настоятельница удивлённо смотрит на них, крестясь и что-то беззвучно шепча - вероятно, молитву. Жаклин словно прочла намерения Катрин - ни о чём не расспрашивала. Вдвоём они быстро прошли к тому участку стены, который нависал над воротами, откуда доносились гулкие удары тарана... Четыре женские руки свесили чан с жидким навозом наружу и опрокинули его прямо на нападавших - их было семеро, они сгрудились кучей прямо перед воротами, и промахнуться было невозможно. Навоз с хлюпанием обрушился на негодяев, моментально заляпав их с ног до головы и залив участок перед воротами. Двое из нападавших сразу выронили таран, ещё один поскользнулся - и четверо оставшихся, не выдержав смещения веса, рухнули в навозные лужи. - О, проклятье, тысяча чертей! Справа и слева от находчивых, смелых девушек раздался дружный оглушительный хохот. Монахини и послушницы, забыв про свой прежний испуг, выбегали теперь на стену - посмотреть на то, во что превратились те, которые минутой раньше угрожали им. А зрелище было незабываемое. Все семеро валялись в грязи, двое были придавлены тараном, ещё один громко орал от боли, держась за ушибленную ногу. Катрин не удержалась и, обняв Жаклин, поцеловала её в щёку. Жаклин смутилась, настоятельница с улыбкой погрозила Катрин пальцем. Послышался приближающийся стук копыт. - А ну, мерзавцы, прочь отсюда! Уносите ноги, покуда целы, канальи! - По дороге справа, в направлении монастыря, во весь опор скакали двое молодых кавалеристов с мечами наперевес. При виде их трое из числа нападавших, пострадавшие меньше других, пустились наутёк. Молодые люди, с некоторым опозданием пришедшие на помощь, неуверенно подъехали к оставшимся мерзавцам - те подняли трясущиеся руки над головами, моля о пощаде. Возможно, их бы прикончили на месте или забрали для повешения, если бы рыцарям не было противно марать оружие об этих унавоженных бродяг. Поколебавшись недолго, всадники отъехали немного в сторону, позволяя побеждённым уйти: - И чтоб духу вашего здесь больше не было! В следующий раз головы вам не сносить! Катрин вздохнула облегчённо: каковы бы ни были намерения этих семерых, ведь они, в сущности, просто несчастные люди, такие же жертвы войны, как те, которые находили убежище в Домреми. Просто - этим меньше повезло. Когда они с Жаклин уходили со стены, Катрин подумала, что один из нападавших был похож на кого-то из тех, которые несколько дней тому назад атаковали её в лесу. * * * Это событие ненадолго внесло разнообразие в тихую и безмятежную жизнь монастыря, принявшего Катрин под свою защиту неделей ранее. Вопреки ожиданиям девушки, этот монастырь, куда она попала, оказался изрядно удалён от Вокулёра, вокруг простирались бургундские владения. Видимо, в своих блужданиях по лесу девушка ошиблась в выборе направления. К удивлению самой Катрин, монастырская жизнь вовсе не оказалась ей в тягость. Неприхотливая и работящая, она не чуралась тяжёлых работ, от которых отлынивали белоручки из знатных семейств, а церковные службы, хотя и позабавили её вначале, в последующем стали привлекать всё больше. Постепенно она начинала понимать, почему Жанна так тянулась к этим вещам, которые Катрин ещё недавно называла про себя дребеденью. В монастыре она назвалась Клод, рассудив, что Катрин Дарк всё равно уже вроде как умерла, а если нет, то её вполне может разыскивать некий Колен, тогда как Клод, дальняя родственница семейства Дарк, живёт где-то ближе к Парижу, и едва ли здесь, в этом монастыре, её кто-либо знает. Имя Клод было удобно и тем, что его можно было носить как девушке, так и парню... мало ли как сложатся обстоятельства в будущем. С Жаклин, после того как они вдвоём блестяще отбили нападение на монастырь, у Катрин быстро сложились приятельские отношения. Настоятельница монастыря, которая сперва настороженно восприняла новенькую, явно не стремившуюся стать Невестой Господней, в последующем резко подобрела к ней - надо полагать, из-за того самого подвига при защите ворот. Убедившись, что отношения между Катрин и Жаклин складываются самые дружественные, она поручила послушнице обучить Клод-Катрин грамоте, неоднократно беседовала с последней, тактично избегая задавать ей щекотливые вопросы о прошлом, и всё чаще стала поручать куда более приятные работы, нежели уборка конюшни. Катрин не знала, что другой причиной столь резкого изменения настроения настоятельницы, помимо событий при защите монастыря, явились её политические убеждения. Мать-настоятельница была ярой патриоткой Франции, несмотря на родство с графом Люксембургским, благодаря которому она, собственно, и получила своё место. Вскоре после того, как Катрин-Клод поселилась в монастыре, настоятельница побывала в Вокулёре и увидела там Жанну. Встреча с бесстрашной, одухотворённой девушкой не могла оставить мать-настоятельницу равнодушной. Ни малейших сомнений в том, что столь схожие внешне Жанна и Клод являются близкими родственницами, у настоятельницы не возникло. Встречаясь то там, то здесь с Катрин-Клод, настоятельница как бы невзначай передавала ей новости, которые приходили в монастырь - иногда назавтра после события, а в другой раз и с месячным опозданием. Так, с немалой задержкой Катрин узнала, что Жанна уже отбыла с отрядом в Шинон, а значит, идти в Вокулёр уже не было смысла. Узнавала она постепенно и о приёме её сестры дофином Карлом, и о церковной проверке Жанны в Пуатье, и о сборе ополчения под знамя Девы. Были и мрачные новости - Орлеан уже находится на пороге голодной смерти, ещё немного, и осаждать англичанам будет некого. После этих известий наступила тягостная тишина. Катрин, лишённая новостей, не раз с тоской думала о том, что, возможно, именно сейчас сестре необходима её помощь. И вдруг - разом, в один день - пришли вести о боях под Орлеаном, ранении Жанны в битве за Турель и бегстве войск Тальбота. Весь монастырь всколыхнулся, настоятельница ходила сияя. Назавтра она вызвала Катрин и самолично проэкзаменовала её по итогам обучения грамоте. Оставшись удовлетворена первыми результатами, она немного помялась и сказала: - Клод... Я догадываюсь, что ты родственница Девы Жанны. Молчи, не отвечай ничего. Я понимаю, что ты у нас здесь не задержишься надолго. Очень возможно, что вскоре её армия будет в этих местах. Полагаю, ты захочешь присоединиться к ней. Так вот, я прошу тебя не спешить. Ты будешь намного полезнее для своей сестры, если ещё поучишься у нас, наберёшься знаний, сведений о короле, дворе и придворном этикете, а затем поедешь к ней. Она девушка необычайная... благородная, смелая, умная, самоотверженная, бескорыстная... да простит мне Бог поспешное суждение - она святая. Однако ей недостаёт знаний, и из-за этого она может попасть однажды в беду. Будет лучше, если ты чуть позже придёшь к ней на помощь, вооружённая теми познаниями, которые мы сможем тебе дать, и пусть рядом с Девой будет сведущий человек, которому она сможет доверять. Катрин задумалась. Она и сама не была уверена, когда именно ей следует ехать к сестре, а в словах настоятельницы был явный резон. Катрин поколебалась, но согласилась, что пока она для Жанны скорее оказалась бы обузой, нежели помощницей. После этого разговора прошло ещё несколько дней. Однажды утром монахини проснулись от сотрясения земли и звона металла. Испуганные возможностью нового нападения на монастырь, они повыбегали наружу, к стенам. Мимо монастыря проходила огромная армия. Голова колонны уже не была видна с того места, где находилась Катрин, а хвост ещё только выползал из-за горизонта. Прямо перед Катрин лениво проходила грохочущая конница. Над многими из всадников, закованных в сияющие на солнце доспехи, развевались диковинные знамёна. За кавалерией следовали заспанные пехотинцы, а гораздо дальше угадывались пушечные жерла, играющие бликами утреннего солнца. "Бургундцы! Это бургундцы!" - с волнением перешёптывались сёстры во Христе. Только через несколько дней они узнали о катастрофе английских войск в долине Луары и о бескровном походе Жанны на Реймс. 9. Париж, Лувр, весна 1440. При виде того оглушающего эффекта, который произвели на Катрин его слова, король окончательно приободрился и пришёл в благодушное настроение. Нет, в самом деле, нет необходимости доводить до крайностей. Эта дурочка, кажется, не собирается упорствовать, вот и хорошо. Она же, в сущности, ни в чём не виновата, и не следует подвергать её чрезмерно суровому наказанию. Куда как лучше обратить всё происшедшее в весёлую шутку. Его величество обернулся к придворным и заговорил с ними: - Господа! Как вы понимаете, всё это - не более чем шутка! Мы с очаровательной госпожой дез Армуаз заранее договорились разыграть вас! Я надеюсь, никто из вас не подумал, что она и вправду намеревалась изображать здесь, перед нами, это несчастное дитя - Деву Жанну, с которой наши вероломные враги поступили столь жестоко в Руане. Прошу вас, продолжайте веселиться, праздник продолжается! И не забывайте о нашей прелестной гостье и её супруге! Послышался всеобщий вздох облегчения. Мелодия менуэта вновь зазвучала, хотя пока несколько робко. Придворные пришли в движение, заулыбались Катрин, с интересом и некоторой опаской рассматривая её. - Ваше величество! - раздался вдруг суровый голос архиепископа. - Если госпожа дез Армуаз решила подшутить над нами, то ей следовало выбрать менее щекотливый образ, нежели тот, который принадлежит женщине, казнённой за ересь, колдовство, идолопоклонство и клятвопреступление! Мне доподлинно известно, что присутствующая здесь дез Армуаз и ранее приписывала себе упомянутый образ - во время пребывания её в Орлеане и других местах, а также при встречах с достойными уважения людьми! Я представляю здесь пресвятую католическую церковь! Я требую, чтобы госпожа дез Армуаз публично отреклась от своих пагубных заявлений и понесла наказание, положенное ей как самозванке и возмутительнице общественного спокойствия! Если же она откажется это сделать... Приговор, вынесенный так называемой Деве Жанне, никто не отменял! Один из женских монастырей в северо-восточной Франции, июнь 1430. В тот день настоятельница вызвала к себе Катрин сразу после отъезда гонца, привозившего письма, а заодно и новости. Настоятельница была бледна, её глаза покраснели. - Клод... девочка моя... случилось нечто ужасное. Во время боя под Компьенью на днях... двадцать третьего мая... Жанна попала в плен к нашим... бургундцам. Её предали, перед ней закрыли ворота города, когда ей пришлось отступать перед превосходящим противником. Я боюсь, что это - начало очень, очень страшных событий! - Матушка... я не имею права спрашивать, как всё это случилось... - О, нет! Вот тебе-то как раз следует знать подробности... по крайней мере - настолько, насколько они известны мне. К сожалению, в этом замешан комендант Компьени - Гильом де Флави, мой родственник... кузен. Посмотри, в коридоре нет никого? А теперь - ну-ка присядь на скамейку, в ногах правды нет. Мать настоятельница выпила воды, немного успокоилась и, собравшись с мыслями, начала рассказывать Катрин о том, что произошло под Компьенью. По её словам, ещё недавно казалось, что силы англичан совершенно истощены и между Францией и Бургундией вот-вот будет заключён мир. Французские и бургундские рыцари даже участвовали вместе в некоторых турнирах. Однако недавно из Англии прибыло две тысячи новых солдат, сопровождавших самых знатных особ во главе с малолетним королём Генрихом Шестым. Этих войск было явно недостаточно для большой кампании против французов, но англичане договорились с бургундцами и вместе с ними, общими силами, осадили Компьень. Жанна со своим отрядом первая пришла на помощь осаждённому городу. Она надеялась повторить кампанию, которая годом раньше позволила ей снять осаду с Орлеана. К сожалению, сил у неё на сей раз было явно недостаточно. Двадцать третьего мая Жанна предприняла вылазку, атаковав несколько бургундских укреплений. Одно из них было взято почти сразу, однако на помощь к защитникам второго подошли все силы бургундцев под командованием графа Люксембургского. Каким образом бургундцы успели так быстро собраться - можно только догадываться. Вероятнее всего, кто-то из осаждённого города предупредил их о предстоящей атаке Жанны. Сил у противника оказалось гораздо больше, чем ожидала Жанна, и она решила отступить в город. Тем временем с другой стороны подтянулись англичане, которые также оказались на удивление осведомлены о планах Девы. Их попытка зайти в тыл отряду Жанны не удалась - они были обстреляны пушками с городских стен. Отряд Жанны спустился к реке, и большинство солдат сели в лодки, которые были заранее заготовлены на случай отступления. К тому моменту потери французов были незначительны, и казалось, что удачные манёвры бургундцев и англичан не принесут им никакой пользы. Однако, когда Жанна с остатками своего отряда вернулась к городу, ворота внешних укреплений оказались закрыты по приказу коменданта. Тем временем подтянулись бургундцы, которым удалось отсечь французов от леса, где те могли бы рассчитывать скрыться. Бургундцы окружили горстку солдат Жанны и, рассеяв их после недолгого боя, захватили девушку в плен. На радостях по случаю этой победы в Париже весь следующий день звонили колокола, а тамошний университет собрался на внеочередное заседание, на котором принял решение требовать выдачи Жанны церковным властям - для суда по подозрению в ереси. Через два дня соответствующее письмо было совершенно официально направлено герцогу Филиппу Бургундскому. Когда мать-настоятельница окончила свой рассказ, её губы дрожали, а глаза наполнились слезами. Катрин задумалась. Всё-таки хотелось бы надеяться, что это было не предательство, а всего лишь прискорбная случайность... совпадение... недоразумение. Как плохо, что и церковь ополчается на сестру... |