Ромм Фредди А. Голос Горячего Сердца
 Скачать 0.53 Mb.
|
|
Значит... надо отменить твой приговор? Согласятся ли в Риме? Выходит... надо, чтобы и в Риме согласились? * * * - Смена караула! - Да, сударь! Юный шевалье Анри Дарк дю Лис отсалютовал шпагой, и его отряд отправился сменять уставших за предыдущие сутки караульных. Анри проводил взглядом уходящую смену, шаги которой отзывались металлическим звоном и эхом в коридорах, и задумчиво обвёл взглядом окружающие мрачные стены. Буврёй. Огромный замок, ещё месяц назад - резиденция английских королей и регентов во Франции. Теперь - один из французских королевских замков, по праву победителей, по закону хозяев страны. Где-то здесь, среди этих стен, томилась когда-то давно Дева Жанна. Тётя Жанна. Тётя, которую Анри не довелось увидеть... потому что её не стало раньше, чем он родился. Наверное, поэтому тётей её звать как-то у него не получалось. Дева Жанна - да, ведь так её называет вся Франция. Орлеанская Дева, которая за девять дней сняла осаду, продолжавшуюся перед этим девять месяцев, спасла десятки, сотни тысяч жизней в одном только Орлеане. И... всё-таки тётя. Потому что все новые знакомые неизменно спрашивают: Анри, так вы племянник той самой Девы Жанны? Да, племянник. Почти потомок, во всяком случае, самый близкий ей по крови человек этого поколения. И хочешь - не хочешь, приходится вести себя так, чтобы не стыдно было называться племянником Девы Жанны. Наверное, именно поэтому Анри вызвался добровольцем, когда направляли отряд лазутчиков в Руан. Тогда армия только ещё подошла к городу, воротам, и начала готовиться к осаде. Нужно было разведать, что происходит за стенами. Командир позвал к себе кандидатов в офицеры - кадетов - и сказал: нужно пять добровольцев. Первым вызвался Жак-Нормандец, у которого здесь, в Руане, год назад казнили брата. Вторым, почти одновременно с Жаком... как-то неожиданно для самого себя вызвался Анри. Трое других отозвались не сразу. Юноши переоделись простолюдинами, спрятали в одежды кинжалы, ночью сели в лодку немного выше по течению и к утру добрались до одной из руанских улиц. Было довольно холодно, да к тому же они опасались патрулей, вот и пришлось спрятаться в одном из пустовавших домишек. Да какой там домишко, покосившаяся трухлявая развалюха... Медленно наступало утро. Вдруг издали послышался шум, который всё нарастал. Стук копыт, ржание лошадей, звон железа, скрип телег. В какой-то момент любопытство пересилило страх, и французские разведчики осторожно выглянули наружу. Никого. Опасливо выбрались из укрытия, немного прошли в сторону шума... По соседней улице передвигалась процессия: десятки повозок, в которых сидели связанные люди - мужчины, женщины и даже дети. Оборванные, измученные, они, казалось, утратили всякий интерес к происходящему. Повозки охранялись несколькими дюжинами вооружённых английских всадников. Неужели этих людей везут на казнь? Как это несправедливо! Ведь город вот-вот будет взят французскими войсками! Нельзя ли помочь несчастным приговорённым? А как? Эх, если бы армия была уже в городе... Пятеро юных кадетов, не сговариваясь, последовали за скорбной процессией, скрываясь среди убогих домишек. Да, опасения оправдывались, повозки направлялись к Рыночной площади - туда, где, по рассказам местных жителей, совершались казни. Вот и она, Рыночная площадь, уставленная виселицами, а в стороне - плаха. Самая середина площади пуста. Странно, почему это, что там такого? Хотя - какая разница... К виселицам по лесенкам уже взбирались оборванные рабочие, снимали тела ранее казнённых... готовя места для вновь прибывших. И - толпа. Сотни две, а то и три горожан собрались перед виселицами поглазеть на казнь себе подобных. Повозки остановились чуть в стороне от виселиц. Сопровождавшие солдаты спешились. Рабочие подошли к повозкам и помогли приговорённым выбраться - навстречу смерти. С замирающим сердцем Анри смотрел, как первую жертву вели к виселице. Исхудавшая, измождённая молоденькая девушка, скорее девочка, её лицо, волосы были перемазаны грязью, руки туго стянуты за спиной верёвкой. К ней приблизился священник... она опустилась перед ним на колени... а тем временем уже новые жертвы выстраивались в очередь за смертью. Палачи и их помощники деловито поднимались на эшафот, неспешно проверяли верёвки, намыливали их... Вот первую девушку подняли с колен, держа с двух сторон, подвели к ближайшей виселице - совсем рядом с переодетыми французскими разведчиками... подтаскивая, заставили подняться на эшафот, встать на табурет, связали её покрытые ссадинами и грязью босые ноги... Палач зашёл с другой стороны, взялся за намыленную верёвку, деловито надевая петлю на тонкую шею жертвы... Анри не успел понять, как, почему в его руке оказался кинжал. Резкое, быстрое движение - и палач, схватившись за горло, рухнул вниз с эшафота. Словно молния, промелькнула мысль: зря я это сделал, ведь сам сейчас погибну и товарищей погублю, а бросок хороший, интересно, в кого это я пошёл - так умею метать ножи, а теперь неплохо бы попробовать удрать... Однако, прежде чем юноша повернулся, справа и слева от него взрывом ударил шум боя - крики, топот коней, звон железа. Четверо его соратников, не дожидаясь последствий отважного и безумного поступка их друга, сами бросились к годонам и уже дрались с ними. Что же, хоть подороже продать свои жизни... Не успел Анри сделать движение, чтобы подобрать меч упавшего рядом англичанина, как окружающая толпа ринулась на солдат. Безоружные люди хватали годонов, пытались стащить их с лошадей, падали под ударами, обливаясь кровью... Бунт? Как глупо, сейчас же всех перебьют... Однако уже и на окрестных улицах, выходящих к площади, толпы руанцев бились с солдатами в круглых касках. Из дверей выбегали, из окон выпрыгивали на всадников местные жители. Вдруг Анри понял, что ещё не всё потеряно. Армия! Вот кто нужен здесь! К воротам - скорее! - Друзья, скорее - бежим к воротам! Попробуем впустить наших! Продираясь сквозь толпу, минуя трупы, скользя на лужах крови, орудуя захваченными у павших врагов мечами, пятеро друзей пробивались туда, где, как им казалось, находятся ворота. Ну же, ещё шаг, ещё... Уже стало свободнее, идти легче, но это ненадолго, вот-вот появятся солдаты гарнизона, возьмут восставших в кольцо, перебьют всех до единого - по закону военного времени, осаждённого города... - Ворота - вон они! Стоявшая впереди стража - человек двадцать - единым движением подняла пики настречу пятерым храбрецам. Ну, была не была, всё равно: промедление - гибель... Однако, прежде чем пятеро героев бросились на смертоносные пики, откуда-то справа и слева выскочили ободранные, окровавленные оборванцы, с яростными криками ринувшиеся на англичан. Закипела яростная схватка, Анри с друзьями бросился вперёд, отвлекая противников от безоружных руанцев. Орудуя двумя мечами сразу, почти вслепую, Анри прокладывал себе путь к цепи, прикреплённой к решётке, прикрывавшей ворота. Раздался крик боли - это Жак, похоже, он ранен. И вдруг до Анри донеслись снаружи гулкие удары тяжёлого предмета по дереву ворот. Таран! Армия идёт на штурм! Со всех сторон понеслись крики воинственности и боли, раздался свист ядер, грохот ударов их в каменную кладку стен, годоны падали один за другим, сражённые горожанами или пушечными ядрами, но уже на помощь к ним спешили многие другие... Анри сам не заметил, как оказался перед воротами и, дрожа от возбуждения, принялся крутить ворот, поднимая решётку, закрывавшую вход. Буквально в тот же миг внешние ворота рухнули, и в город, не защищённый уже ничем от осаждающих, ворвались французские солдаты. Англичане из гарнизона, шедшие на выручку к своим, оказались между двух огней. Со стен, из проёма ворот рвались на них французские воины, а чуть поодаль сражалась почти безоружная толпа... До капитуляции Руана оставалось менее часа. * * * - Сударыня, господа, не извольте беспокоиться! Я знаю этот Руан, как свои пять пальцев - где какая курочка бегает! Со мною не пропадёте! Так заверял Джона и Мэри Клер словоохотливый Антуан, двадцатилетний слуга Бертрана, которому в последние дни приходилось разрываться между своим господином, его выздоравливающим оруженосцем Луи и знатными английскими пленниками. И, как ни странно, Антуан не только справлялся, но и неизменно пребывал в добродушном и весёлом состоянии духа. Сегодня, впрочем, его обязанности несколько упростились. Господин Бертран был на службе, в карауле в Буврёе, англичане пожелали прогуляться в город, а Луи, памятуя, что всё-таки пленные есть пленные, хотя и великодушно разрешил им пройтись, выразил твёрдое намерение сопровождать арестантов. Недавно миновало Рождество, и сегодня было довольно холодно. Желая поменьше привлекать внимание, отец и дочь Клер переоделись в более простое платье, накинули сверху недорогие шубы и теперь выглядели скорее преуспевающими горожанами, чем людьми знатного происхождения. Оруженосец прихрамывал после недавнего ранения в бедро и старался не терять из виду Джона, полагая, что Мэри без отца всё равно не попытается скрыться. Впрочем, о бегстве Мэри даже не помышляла. Гораздо более прельщала её перспектива прогулки по городу, который, в сущности, оставался ей незнаком с того момента, когда - три года назад - она вместе с отцом и его отрядом спустилась на берег с корабля, прибывшего из устья Темзы к устью Сены, а затем поднявшегося по течению реки до самого Руана. Ведь с тех пор Мэри почти всё время жила в Буврёе, если не считать редких выездов на карете. Во время одного такого выезда их с отцом и застало врасплох восстание. После этого она даже по обязанностям служанки не покидала приютивший её трактир. Что же, нет худа без добра, теперь можно поглазеть на такой незнакомый прежде Руан. Пройтись по его улицами, постучать каблучками новых башмачков - кожаных, не сабо, подарок Бертрана! - по мостовым, посмотреть на горожан, показать себя в скромной, но элегантной белой шубке. Вот только открывать рот лишний раз не следует. Английский акцент здесь узнают моментально, и, хотя рядом Луи и Антуан, как-то не хочется привлекать к себе излишнее внимание. Ещё менее хочется, если что приключится, сознаваться в своём нынешнем плене, пусть и чисто условном, перед горожанами, которые ещё недавно льстиво гнули спину перед каждым англичанином. Ах, жаль, нет рядом Бертрана... наследник знатного и богатого пикардийского рода, галантный кавалер, великодушный победитель, высокий и статный юноша, как бы здорово было пройтись вместе с ним по городу... - Куда мы пойдём? - едва выйдя из трактира, негромко поинтересовалась Мэри, ни к кому конкретно не обращаясь. Луи не отреагировал, ему было всё равно, лишь бы по окончании прогулки доставить англичан на место. Джон Клер также промолчал: в отличие от дочери, он чувствовал себя обычным пленником, а в таковом качестве словоохотливость не проявляется. Повисла несколько неловкая пауза. - Если господа не возражают, я провожу вас к рынку! - вызвался Антуан, которому накануне строила глазки некая смазливая продавщица зелени. Мэри с готовностью кивнула и вопросительно посмотрела сперва на отца, затем на Луи. Тем было безразлично, куда идти, лишь бы ноги размять. Приняв реакцию своих спутников за одобрение, Антуан направил стопы в сторону рынка. Несмотря на холодную зимнюю пору, город, казалось, пробуждался после многолетней спячки. Уже не такими измождёнными выглядели руанцы, гораздо чаще появлялись на улицах конные экипажи. Поубавилось нищих на улицах, на которых по ночам стали гореть фонари. Лучше, ухоженнее выглядели отремонтированные наспех, перед зимними холодами, домишки. Мэри с интересом замечала все эти изменения, которые вот так, если проходить рядом с ними, куда более видны, чем из окна трактира. И... девушка не могла не признать в глубине души, что власть французского короля куда благотворнее сказывалась на руанцах, чем правление слабоумного бедняги Генриха Шестого Английского. А вот и Рыночная площадь. Её Мэри вообще увидала впервые в своей жизни. Очень любопытно посмотреть на этот своеобразный центр города. Вокруг середины площади, огороженной кольями с натянутой на них верёвкой, стояло несколько повозок, с которых крестьяне из близлежащих деревень бойко торговали мукой и мясом. Чуть в стороне продавали рыбу, одежду, обувь и какие-то местные поделки. Несколько искалеченных нищих тщетно клянчили подаяние у всё ещё немногочисленных покупателей. Девушке пришло в голову, что город напоминает больного, который только начал выздоравливать после тяжёлой болезни. Мэри не могла не вздохнуть огорчённо при мысли о том, что этой болезнью было недавнее присутствие армии её родины. - Благородные господа! Подайте несчастному калеке, пострадавшему ради недостойного короля Генриха! - раздалось совсем рядом с Мэри и Антуаном. Слуга Бертрана оглянулся на слишком заметный английский акцент. К ним подползал несчастный безногий инвалид в лохмотьях, усиленно отталкивавшийся от обледенелой земли покрасневшими огрубелыми руками, кожа которых была покрыта трещинами, откуда проступала кровь... - Благородные господа! Сжальтесь надо мною! Подайте на пропитание! Когда-то я был школяром, потом пошёл по неверному пути, однажды стал солдатом Англии, дезертировал - и теперь я здесь! Рядом с вами! Умоляю, не отталкивайте меня, помогите! Мэри, которую бедолага попытался ухватить за подол платья, отшатнулась не без брезгливости, и тот пополз к Джону: - Умоляю вас! Помогите мне! Клянусь, я давно раскаялся во всём, что совершил, пока служил недостойному королю Англии! Не бросайте меня без помощи, будьте милосер... Бродяга внезапно умолк, с безмерным удивлением глядя в лицо английского рыцаря. Тот также застыл, всматриваясь в опухшую физиономию несчастного попрошайки. - Командир... - Томас?! Антуан тревожно встрепенулся: ещё не доставало, чтобы прохожие обратили внимание на беседу английского калеки с добропорядочным руанским горожанином. Но нет, пока оснований для беспокойства не было, окружающие занимались своими делами, покупатели и продавцы обращали куда больше внимания друг на друга, чем на спутников Антуана. А вот Мэри встревожилась: нищий явно знаком с отцом, как бы беды не вышло. - Командир... а я с тех пор здесь... на этой площади... рядом с тем местом, где ОНА погибла... белая голубка улетела, покинула нас... Молю её простить мои грехи... и не слышу ответа, - теперь нищий незнакомец говорил по-английски. - Томас... так ты дезертировал?! И всё это время находился в Руане? - Командир... первые дни я был сам не свой... потому что сошёл с ума в те минуты, когда она умирала в дыму и огне... Кому нужен несчастный сумасшедший? Потом я немного пришёл в себя, но ничто не могло меня заставить взяться вновь за оружие. И все эти годы я был здесь. Однажды ночью на меня наехала карета какого-то важного лорда, я лишился обеих ног. И... вот я вновь вижу вас. - О, несчастный. Как же досталось тебе, Томас. Но... понимаешь, я ничем не смогу помочь тебе. Я теперь и сам пленник французов, жду, пока англичане договорятся с ними об обмене меня на кого-нибудь из французских дворян. - Да, сэр. Это проклятие. Проклятие, которое легло на всю Англию, на каждого англичанина. Мы заслужили его... тем, как поступили с Девой Жанной. - Ты её так теперь называешь... Как французы... - Не совсем, сэр. Про себя я её называю - Белая Голубка. - Белая Голубка? Мы же все называли её ведьмой... - Верно, сэр. Мы честно заблуждались. Мы подняли руку на святую. Мы совершили самое страшное зло, которое только возможно. Как она умирала... Я никогда этого не забуду. И... белая голубка, вылетевшая из костра... душа святой Девы Жанны... Мэри удивлённо и растерянно слушала этот странный диалог. О чём говорит отец с этим несчастным калекой? О какой-то женщине? Её казнили здесь, на этой площади? Сожгли на костре? Какой ужас... Но... ведь отец не мог быть повинен в её гибели? Это наверняка подстроили инквизиторы? А о чём толкует этот бедный сумасшедший? Какая ещё белая голубка, откуда? - Отец! О чём вы говорите? Вы же никого не казнили? Удивлённый возглас Мэри заставил Томаса повернуть голову: - Мисс! Вы дочь нашего командира? Как вы прекрасны! Та девушка... она тоже была удивительно хороша собой, хотя совсем не похожа на вас... - О какой девушке речь, отец? Я хочу знать! Я имею право! - Мы называли её ведьмой. О, она и впрямь казалась волшебницей, феей! Юна, прекрасна, словно от колдовских чар, отважна, как будто смерть не для неё, умна не по годам... Когда она вела в бой французов, смелее её солдат не было никого в целом мире. Она умела вселять отвагу в сердце самого последнего труса. Ведьма... Святая Дева Жанна... Ангел, снизошедший к нам с Небес, святая девочка, поруганная и погубленная нами... мною... - Отец! Может быть, вы мне объясните? Кто такая эта Дева Жанна? С этим вопросом Мэри резко повернулась к отцу... и отшатнулась, потрясённая. Лицо сэра Джона Клера было бледно, нижняя челюсть тряслась, издавая отчётливую барабанную дробь зубов, из глаз текли слёзы. Что всё это означает, в конце концов?! - Мисс, неужели вы не знаете, кто такая святая Дева Жанна? Ваш отец не рассказывал о ней? Вам ничего не известно о той, которая отбросила наших солдат от стен Орлеана и потом гнала их, словно ветер - сухие листья? О, эта Дева Жанна... Это она короновала недостойного Карла на французский престол. Та, за которую наш король заплатил, словно за принцессу крови - лишь для того, чтобы отправить её на костёр. Она была заточена в замке Буврёй, где тогда служили мы оба, я и ваш отец. Та, которую я, вместе с моими товарищами... о Господи, как я посмел это сделать... А она... она не выдержала этого - и приняла костёр, вот здесь, на расстоянии пяти ярдов от нас, там, где изгородь... Смысл слов Томаса не сразу дошёл до Мэри. Из глубин подсознания вдруг всплыли неясные обрывки разговоров, что-то таинственное, табу, прикоснувшись к которому старшие непременно осекались и переводили беседу на другую тему. Таинственная Дева Жанна, которая чудесами прогнала английские войска с берегов Луары. Она была схвачена и заточена в Буврёе... её охранял Томас? И он... вместе с товарищами... А потом из-за этого Дева Жанна приняла огненную смерть?! Это чудовищно... Постой-ка. Ведь Томас - простой солдат? Он подчинялся какому-то офицеру, без разрешения которого ни он, ни его товарищи не посмели бы... А почему Томас называет отца командиром? Ведь это же не потому что отец... О, нет! Господи, только бы не это! Отец мог быть командиром Томаса в каком-нибудь бою! Да, разумеется, это именно так! - Отец! Ведь это были не вы - тогда в Буврёе... с Томасом?.. Сэр Джон зашатался, его рот широко раскрылся, глаза вылезали из орбит... он едва не упал, тяжело опустился на обледенелую землю. Но Мэри, поражённая страшной догадкой, не замечала, не хотела видеть его состояние: - Отец! Прошу вас, ответьте! Я должна узнать правду! Ведь это не вы позволили Томасу и другим солдатам... сделать это... с Девой Жанной? Умоляю вас! Луи, встревоженный жутковатой сценой, прихрамывая, подошёл поближе. Посетители рынка, отвлекаясь от своих дел, поворачивались на шум голосов, с любопытством присматриваясь к красивой девушке и двум странным мужчинам рядом с ней, настороженно прислушиваясь к сбивчивой речи на ненавистном языке. Дочь и отец Клер словно забыли об опасности. Джон, беспомощно сидя на льду, хватал воздух ртом, из глаз его текли слёзы. Понемногу ужас правды стал проникать в сердце Мэри, её голова закружилась, и девушка в свою очередь вынуждена была присесть. О Боже... так жестоко поступить с несчастной пленницей... Неужели это было возможно?! - Отец... я не могу поверить... почему вы не отвечаете? Значит, это правда, по вашему приказу Томас... - Нет, мисс, ваш отец ничего мне не приказывал. Не думайте о нём так дурно. - Мэри, дочка... к сожалению, это правда. Я, я сделал это. Я не мог поступить иначе. Каждый день наши солдаты гибли в окрестностях Руана, нужно было высвободить силы, заставить её нарушить условия отречения, принудить надеть мужское платье... О проклятие, как я мог... Мэри стало трудно дышать, она трясущимися руками распахнула шубку: - О Господи... Отец, неужели вы могли так поступить?! Какая чудовищная, немыслимая жестокость... Значит, это в вашей власти была пленная девушка, преданная теми, кого она спасла, преследуемая всеми сильными этого мира, замученная церковниками, вынужденная отречься от своей правоты ради слабой надежды на жизнь... а вы... вы разрубили эту ниточку... жестоким, подлым ударом... Боже мой! Я сама - пленница французов, почему они не поступают со мной так же, как вы с Девой Жанной?! Почему мой отец обошёлся с ней не так, как наши враги - со мной?! - Доченька... Умоляю, прости меня! Я не знал, как быть... клянусь тебе, я мечтал похитить, спасти Деву Жанну... но у меня не получилось, за два дня до её казни меня направили в Кале... - Молчите, сэр! Я не могу вас слушать! Вы - жестокое, бессердечное чудовище! Я не желаю быть вашей дочерью! Лучше бы я умерла маленькой! Лучше мне погибнуть во время восстания, чем узнать о вашем поступке! Невдалеке появился французский патруль. Несколько прохожих подбежали к нему и обратились к солдатам, указывая им на троих англичан. Луи, немного понимавший по-английски, потрясённый услышанным, не замечал приближения патрульных. - О, девочка моя... Молю тебя, не будь со мной так жестока! Мэри с трудом воспринимала слова отца, всё её тело трясло, будто в лихорадке, глаза застилал белый туман, ей приходилось напрягать все силы, чтобы не лишиться сознания: - Прощайте, сэр! Я попрошу шевалье де ла Моль, чтобы он перевёл меня в другое место, заточил в темницу, посадил на цепь, чтобы только мне не находиться рядом с вами! Джон в растерянности поднялся и сделал шаг к дочери, но та неожиданно быстро вскочила и толкнула отца в грудь: - Уйдите прочь от меня! - и повернулась к оруженосцу: - Мессир Луи! Прикажите отправить меня куда-нибудь, где я смогу дождаться решения господина Бертрана! С этим человеком, которого я прежде считала своим отцом, я не могу находиться под одной крышей! Джон Клер, поскользнувшийся и едва не упавший от толчка в грудь, с бессвязным возгласом схватился за голову, затем, пошатываясь, оглянулся по сторонам... патрульные были уже совсем рядом... Прежде чем Луи и Антуан успели сделать хоть движение, сэр Джон Клер неожиданно проворным движением подпрыгнул к ближайшему солдату, вырвал у него короткий меч из ножен, схватил за рукоять, направляя острие себе в сердце, и бросился плашмя на землю... Раздался слабый крик несчастного отца... Когда опомнившийся Луи подоспел к англичанину и перевернул его лицом вверх, тот был уже мёртв. * * * Холодное, скупое на солнце зимнее утро осветило Руан. Бертран задумчиво стоял у окна одной из башен Буврёя, задумчиво посматривая на раскинувшийся внизу город. До завершения караульной смены оставалось совсем немного времени. Эх, скучновато. Пойти прогуляться по таинственному замку, посмотреть, что здесь интересного... Только сперва предупредить солдат, на случай непредвиденного: - Эй! Жан! |