Главная страница

я легенда. Сборник Р. Матесон АзбукаАттикус, 1954, 1956 isbn 9785389135185 Я легенда


Скачать 1.35 Mb.
НазваниеСборник Р. Матесон АзбукаАттикус, 1954, 1956 isbn 9785389135185 Я легенда
Анкоря легенда
Дата20.01.2023
Размер1.35 Mb.
Формат файлаpdf
Имя файлаMateson_R._Ya_Legenda_SbornikI.a4.pdf
ТипСборник
#895409
страница6 из 23
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   23
12
На следующий день дело заглохло.
Кварцевая лампа убила бактерий на стеклышке, но это ничего ему не объяснило.
Он смешал аллилсульфид с зараженной бактериями кровью – и никакого результата.
Аллилсульфид растворился, бактерии продолжали жить.
Невилл нервно стал мерить шагами спальню.
Чеснок их отпугивает, а кровь – краеугольный камень существования вампиров. Однако же, сколько ни смешивай главный компонент чеснока с кровью – ничего. Его руки сжались в кулаки.
Минутку – кровь принадлежала живому вампиру.
Час спустя у него была проба крови от другой разновидности. Он смешал ее с аллилсуль- фидом и положил под микроскоп. Никакого результата.
Завтрак встал ему поперек горла.
Ну а как же колья? В голову приходило только одно объяснение их воздействия – они вызывают кровотечение. Но он сам знал, что кровотечение тут ни при чем. Та женщина, черт бы ее…
Полдня он пытался придумать что-нибудь конструктивное. В конце концов с воплем опрокинул микроскоп и направился в гостиную. Там он бухнулся в кресло и стал нервно бара- банить пальцами по подлокотнику.
«Блестяще, Невилл, – думал он. – Ты просто чудо природы. Сходи к старосте класса».
Он сидел, кусая пальцы.
«Не будем закрывать глаза на очевидное, – печально думал он, – я давно уже спятил. Я
не способен мыслить даже два дня подряд – швы расходятся моментально. Я ноль, я гроша ломаного не стою, я бестолочь, я растяпа».
«Отлично, – ответил он сам себе, пожав плечами, – этот пункт повестки исчерпан. Теперь вернемся к нашей проблеме».
И вернулся к ней.

Р. Матесон. «Я – легенда (сборник)»
51
«Кое-какие факты установлены, – начал он читать лекцию сам себе. – Существует бак- терия, она передается от человека к человеку, солнечный свет для нее смертоносен, чеснок –
действенное противоядие. Некоторые вампиры спят в земле. Колья убивают вампиров. Они не оборачиваются волками или летучими мышами, но определенные животные, заразившись бактериями, превращаются в вампиров».
Отлично.
Невилл составил список. Одну колонку озаглавил «Бациллы», над другой начертал вопросительный знак.
Начал заполнять.
Крест. Нет, это не может иметь никакого отношения к бациллам. Что-что, а крест – сред- ство чисто психологическое.
Земля. Может быть, в земле содержится что-то, воздействующее на бактерию? Нет. Как это вещество попадет в кровь? Кроме того, лишь очень немногие из них спят в земле.
Его кадык дернулся, когда он внес вторую запись в колонку, увенчанную знаком вопроса.
Текучая вода. Может быть, она всасывается через поры и… Нет, это ерунда. В дождь они спокойненько выходят из помещений. Будь им вредна вода, не выходили бы. Еще одна запись в правой колонке. Его рука, сжимающая ручку, слегка дрожала.
Солнечный свет. Он тщетно пытался обрадоваться тому, что вписал этот пункт в желан- ную колонку.
Колья. Нет. Его кадык дернулся.
«Следи за собой», – предостерег внутренний голос.
Зеркало. Господи, какая может быть связь между зеркалом и бактериями? Торопливые каракули в правой колонке стали совсем неразборчивыми. Рука задрожала еще сильнее.
Чеснок. Невилл замер, скрипя зубами. Он должен внести хотя бы еще одну запись в колонку бацилл; это было почти делом чести. Он боролся за последний пункт сам с собой.
Чеснок, чеснок. Чеснок не может не действовать на бактерии. Но как это происходит?
Он начал писать в правой колонке, но не успел закончить, как гнев вырвался из дальних глубин души подобно фонтану лавы из жерла вулкана.
Проклятье!
Роберт Невилл смял бумажку в кулаке и отшвырнул. Встал и в бешенстве огляделся по сторонам. Ему хотелось что-нибудь разбить, что-нибудь разнести в щепы.
«Ах, ты думал, что помешательство миновало?» – орал он сам на себя, готовясь сорвать злость на серванте с бутылками.
Но тут же, совладав с собой, попятился.
«Нет, нет, только не заводись», – взмолился он.
Трясущимися пятернями принялся ерошить свои прямые светлые волосы. Его кадык конвульсивно дергался, Невилл дрожал от загнанной вглубь тяги крушить все и вся.
Бульканье виски, переливаемого в стакан, бесило. Он перевернул бутылку вверх дном,
и виски хлынул из нее обильными потоками, потек по стакану снаружи, залил верхушку бара из красного дерева.
Невилл выпил стакан залпом, запрокинув голову. Виски стекал из уголков рта.
«Я зверь! – ликовал он. – Я тупейший, безмозглый зверь, и я сейчас напьюсь!»
Зашвырнул опустошенный стакан в дальний угол комнаты. Стакан ударился о книжный шкаф и покатился по ковру.
«Ах, ты разбиваться не хочешь, не хочешь?» – процедил Невилл, не разжимая губ, и прошелся по ковру, раздавив стакан в порошок тяжелыми башмаками.
Потом развернулся и снова заковылял к бару. Налил до краев второй бокал, вылил содер- жимое себе в глотку.

Р. Матесон. «Я – легенда (сборник)»
52
«Эх, если бы у меня виски текло по трубам! – подумал он. – Я бы присобачил к трубам шланг и качал бы в себя алкоголь, пока из ушей не потечет! Пока не утонул бы в нем!»
Он отшвырнул стакан. Слишком медленно, слишком медленно, черт возьми! Стал пить прямо из запрокинутой бутылки, жадно давясь, ненавидя себя, наказывая себя алкоголем,
обжигающим глотку.
– Задохнусь! – взорвался он. – Сам себя задушу, просто утону в виски! Как герцог Кла- ренс в бочке с мальвазией. Я умру, умру, умру-у-у-у!
Он метнул через всю комнату пустую бутылку, и она разбилась о стену с фотообоями.
Виски струился по стволам деревьев на землю. Невилл бросился вслед за бутылкой; подобрал осколок. Рубанул по обоям, и острый край, располосовав пейзаж, сорвал его со стены.
«Вот тебе! – подумал он. Дыхание вырывалось изо рта с шумом, как пар из котла. –
Получай!»
Невилл отшвырнул стекляшку, потом глянул на свои пальцы, ощутив тупую боль. Заодно он располосовал себе руку.
– Отлично! – воскликнул он злорадно и надавил пальцами на края раны, пока кровь не закапала на ковер огромными сгустками. – Истекай кровью до смерти, безмозглый, никуда не годный сукин сын!
Часом позже Невилл, совершенно пьяный, безжизненно валялся на полу, бессмысленно улыбаясь.
Мир отправился ко всем чертям. Ни бактерий, ни науки. Сдался на милость потусторон- них сил, превратившись в самый натуральный загробный мир. Еженедельник «Харперс базар»
и его субботнее приложение «Духоводство», «Юный доктор Джекилл», и «У Дракулы жена на стороне», и «Смерть прекрасна», и «Не на свой кол не садись», и «Капли упыря-короля», от всех болезней, спрашивайте во всех аптеках.
Он пил и пил двое суток и намеревался пить до конца времен либо до конца мировых запасов алкоголя – смотря что истощится раньше.
И он вполне мог бы привести этот план в исполнение, если бы не чудо.
Оно произошло на третий день, утром, когда он выполз на крыльцо поглядеть, на месте ли еще мир.
По газону бродила собака.
Едва услышав звук открывающейся двери, собака перестала обнюхивать траву, в испуге вскинула голову и, перебирая костлявыми ногами, побежала прочь.
В первый момент Роберт Невилл так оторопел, что не сдвинулся с места. Он стоял как вкопанный, провожая взглядом пса, который проворно хромал через улицу. Между собачьих ног мотался похожий на веревку хвост.
Пес! Живой! И главное, при свете дня! Невилл с глухим криком ринулся вперед и чуть не растянулся на газоне. Ноги подогнулись, руки замолотили по воздуху в поисках опоры. Еле удержавшись на ногах, он побежал вслед за псом.
– Эй! – закричал он, нарушив своим хриплым голосом покой и тишь Симаррон-стрит. –
Вернись сюда!
Его башмаки прогрохотали по дорожке к воротам и загремели по мостовой. Каждый шаг отзывался в голове ударом дробильного молота. Сердце скакало в груди.
– Эй! – вскричал он опять. – Иди сюда, малыш.
Пес трусил по тротуару на той стороне улицы, поджав правую заднюю лапу. Его темные коготки клацали по цементу.
– Сюда, малыш, я тебя не обижу! – заорал Роберт Невилл.
У него уже закололо в боку, а голову разрывала боль. Он продолжал бежать. Остано- вившись на миг, пес оглянулся. Потом нырнул в зазор между двумя домами, и на мгновение
Невилл увидел его сбоку. Коричневый, с белыми пятнами, беспородный. Вместо левого уха

Р. Матесон. «Я – легенда (сборник)»
53
свисали какие-то клочья. Длинное, исхудалое тело пса на бегу вихлялось из стороны в сто- рону…
– Не убегай!
Выкрикивая эти слова, он сам не замечал, как истерично дрожит его голос. Когда живот- ное скрылось за домами, у Невилла перехватило горло. Испуганно замычав, он заковылял быст- рее, плюнув на боль в похмельной голове. Все ерунда – лишь бы пса поймать.
Но когда Невилл, обогнув дом, выбежал на задний двор, собаки нигде не было видно.
Он подскочил к живой изгороди, заглянул за нее. Ничего и никого. Резко обернулся посмотреть, не пытается ли пес покинуть двор той же дорогой, которой вошел.
Пса не было.
Целый час Невилл на подгибающихся ногах бродил по кварталам, тщетно разыскивая пса, каждые пять минут выкрикивая: «Иди сюда, малыш, иди».
В конце концов он заковылял домой, его лицо превратилось в маску беспросветного уны- ния. Наткнуться на живое существо, после всех этих страшных месяцев найти сотоварища
– и тут же потерять его. Даже если это всего лишь собака. Всего лишь собака? Для Роберта
Невилла этот пес был высшим достижением эволюции на Земле.
Он не мог ни есть, ни пить. Он чувствовал себя таким разбитым от потрясения и утраты,
что был вынужден прилечь. Но сон не шел. Невилл лежал, мучимый лихорадочной дрожью,
елозя головой по плоской подушке.
– Иди сюда, малыш, – бормотал он то и дело, сам не отдавая себе в этом отчета. – Сюда,
малыш, я тебя не обижу.
После обеда Невилл снова занялся поисками. В радиусе двух кварталов вокруг своего дома обшарил каждый двор, каждую улицу, каждый дом. Но не обнаружил даже следов пса.
Вернувшись домой около пяти вечера, выставил на крыльцо чашку с молоком и кусок бифштекса. Вокруг выложил кольцом чесночные головки, в надежде отпугнуть вампиров.
Позднее Невиллу пришло в голову, что пес наверняка тоже заражен, значит чеснок отпуг- нет и его. Хотя что-то непохоже. Как мог бы зараженный пес бродить по улицам днем? Разве что в жилах такое мизерное количество бацилл, что он еще не болен по-настоящему. Но если он здоров, как ему удалось уйти от ночных хищников?
«О боже, – пришла мысль, – что, если пес сегодня вечером вернется за мясом, а его убьют?»
Что будет делать Невилл, если, выйдя завтра на крыльцо, увидит на газоне трупик собаки и поймет, что виновен в этой смерти?
«Я этого не перенесу, – подумал он тоскливо. – Я вышибу себе пулей мозги, если это случится, клянусь».
Эта мысль вновь выволокла на поверхность не находящую разрешения загадку – что привязывает его к жизни. Ну хорошо, теперь появились кое-какие возможности для экспе- риментов, но жизнь по-прежнему остается бессодержательной, безрадостной борьбой. Пусть он может иметь все, что пожелает (за исключением, разумеется, друга-человека), будущее не сулит ему никаких улучшений, даже мало-мальских перемен. Судя по всему, ему придется до конца своих дней довольствоваться тем, что у него уже есть. А сколько лет ему осталось?
Тридцать, может быть – сорок, если он не убьет себя алкоголем до срока.
Перспектива еще сорока лет такой жизни заставила его содрогнуться.
И все же он до сих пор не покончил самоубийством. Правда, к своему физическому здоровью он относится без особой почтительности. Неправильно питается, неправильно пьет,
неправильно спит и вообще все делает неправильно. Ресурсы его организма небезграничны;
он подозревал, что давно уже играет в кошки-мышки с болезнями.
Но небрежное отношение к своему телу – это не самоубийство. О приготовлениях к само- убийству он даже ни разу не думал. Почему?

Р. Матесон. «Я – легенда (сборник)»
54
Казалось, ответа на этот вопрос вообще нет. Невилл ни с чем не смирился, не приспо- собился к образу жизни, который ему навязали. И все же вот он сидит здесь, спустя восемь месяцев после того, как чума унесла последнюю жертву, девять – после того, как разговаривал с другим человеком, десять – после смерти Вирджинии. Будущего у него нет, настоящее поис- тине беспросветно. А он все бредет и бредет куда-то.
Что это, инстинкт? Или он просто идиот? Ему воображения на самоубийство не хватает,
так получается? Почему он не наложил на себя руки в самом начале, когда совершенно пал духом? Что его побудило подготовить дом к обороне, установить холодильную камеру, генера- тор, электроплиту, резервуар для воды, построить теплицу, соорудить верстак, сжечь дома по обе стороны от своего жилища, набить комнаты пластинками, книгами и мириадами консерв- ных банок и даже – скажи кому-нибудь, не поверят, – даже налепить на стену модные фото- обои?
Может быть, любовь к жизни – не пустые слова, а реальная, управляющая сознанием сила? Может быть, в его лице природа оберегает свой последний огонек от посягательства собственных же созданий?
Роберт Невилл прикрыл глаза. Зачем думать, зачем рассуждать? Ответа нет. То, что он продолжает жить – случайность, упущение копуши-природы. Он просто слишком туп, чтобы собственноручно положить всему этому конец, вот где собака зарыта.
Позже он намазал клеем обрывки обоев и наклеил обратно на стену. Если не подходить к стене слишком близко, изъян незаметен.
Он попробовал вновь вернуться к проблеме бацилл, но быстро понял, что не может ни о чем думать – только о собаке. Через несколько минут Невилл с удивлением поймал себя на том,
что сбивчиво молится Богу, прося уберечь пса. Именно в этот момент он ощутил отчаянную потребность в вере в Бога – пастыря своих созданий. Но, даже произнося молитву, он сам себя осуждал за сентиментальность и почувствовал, что в любой миг способен сорваться на глумление над собственной молитвой.
Однако он каким-то чудом сумел продолжить молитву, игнорируя внутреннего иконо- борца. Потому что хотел, чтобы пес был рядом. Пес был необходим ему.
13
Выйдя поутру на крыльцо, Невилл обнаружил, что и молоко, и бифштекс словно испа- рились.
Он быстро обвел взглядом газон. На траве валялись две женщины, но пса не было видно.
Вздох облегчения сорвался с губ Невилла.
«Хвала тебе, Господи, – подумал он и сам себе ухмыльнулся. – Будь я верующим, я бы счел, что молитва подействовала».
Он тут же принялся бранить себя за то, что проспал появление собаки. Должно быть, пес приходил сразу после рассвета, едва на улицах стало безопасно. Видимо, он выработал свою систему выживания – иначе давно бы погиб. Нет, надо было не спать, а наблюдать за крыльцом.
Невилл утешил себя надеждой, что начал завоевывать доверие пса, пусть даже только едой. У него было мелькнула мысль, что бифштекс и молоко утащили вампиры, а не собака,
но беглый осмотр крыльца его успокоил. Бифштекс не перенесли через чесночное кольцо, а выволокли сквозь него. А вокруг чашки всюду были крошечные, пока не подсохшие брызги молока, которые мог расплескать только жадный язык лакающей собаки.
Он пошел завтракать лишь после того, как выставил на крыльцо новую чашку молока и новый бифштекс – в тень, чтобы молоко не слишком нагрелось. Подумав, поставил рядом еще и чашку с холодной водой.

Р. Матесон. «Я – легенда (сборник)»
55
После завтрака Невилл отвез двух женщин в огненный котлован, а на обратном пути заехал в супермаркет и прихватил две дюжины банок лучших собачьих консервов, а также коробки с галетами для собак, лакомствами для собак, мылом для собак, порошок от блох и проволочную щетку.
«Господи, можно подумать, что я готовлюсь к рождению ребенка, – подумал он, навью- чившись, как верблюд. Добрел до машины. Его губы искривила нерешительная усмешка. –
Зачем притворяться? Я год так не радовался, год так не волновался».
Восторг, который он испытал, увидев в микроскоп возбудителя болезни, – ничто по срав- нению с чувствами, которые пробудила встреча с собакой.
Он помчался домой, на восьмидесяти милях в час и не смог подавить разочарованный стон, когда увидел, что мясо и молоко нетронуты.
«Ну и чего же ты ожидал, черт возьми? – саркастично спросил он себя. – Собака не может есть каждые пять минут».
Сгрузив собачью еду и собачьи туалетные принадлежности на кухонный стол, Невилл взглянул на часы. Десять пятнадцать. Пес вернется, когда проголодается опять.
«Терпение, Невилл, терпение, – сказал он себе. – Пусть у тебя будет хотя бы эта добро- детель».
Он убрал подальше все, что притащил из супермаркета. Потом осмотрел снаружи дом и теплицу. Требовалось закрепить расшатанную доску и заклеить стекло в крыше теплицы.
Собирая чеснок, Роберт Невилл снова задумался, почему же вампиры еще ни разу не подожгли его дом. Это же элементарный тактический ход. Может быть, они боятся спичек?
Или просто не могут догадаться – слишком отупели? В конце концов, они неизбежно лишились части своих умственных способностей. Переход от жизни к ходячей смерти должен сопровож- даться определенным распадом тканей.
Нет, эта теория ничего не объясняет, потому что по ночам к его дому приходят и живые.
У этих-то с мозгами все в ажуре? Или нет?
Он выбросил эту проблему из головы. Ему было не до того. Остаток утра он провел за приготовлением и развешиванием чесночных ожерелий. И вновь удивился действенности луковиц. В легендах чудесным средством всегда были цветы чеснока. Он пожал плечами. Какая разница? Отпугивают – и отпугивают. Вероятно, цветы тоже сгодятся.
После ланча Невилл уселся у глазка, наблюдая за чашками и тарелкой. Ниоткуда не слы- шалось ни звука, если не считать почти незаметного гудения кондиционеров в спальне, ванной и на кухне.
Пес появился в четыре. Сидя в ожидании перед глазком, Невилл чуть не задремал. Тут его глаза, моргнув, сфокусировались на псе, который медленно ковылял по улице, уставившись на дом подозрительными, окруженными белой каемкой глазами. Интересно, что у пса с лапой.
Невилл мечтал залечить ее и тем самым завоевать собачье сердечко.
«Прямо-таки Андрокл со львом»
3
, – подумал он, сидя в мрачном сумраке своего дома.
Он заставил себя не шевелиться. Просто невообразимо, как тепло ему стало на душе,
до какой степени он почувствовал себя нормальным человеком, когда увидел, что пес лакает молоко и ест мясо. Собачьи челюсти удовлетворенно лязгали. Невилл сидел у глазка с мягкой,
безотчетной улыбкой на губах. Песик был просто симпатяга.
Его кадык конвульсивно дернулся, когда животное, покончив с едой, стало спускаться с крыльца. Вскочив с табуретки, Невилл устремился к двери на улицу.
Но совладал с собой.
«Нет, так нельзя, – решил он скрепя сердце. – Если ты выйдешь, то просто его спугнешь.
Дай ему уйти спокойно, дай ему уйти».
3
По мотивам этой легенды Б. Шоу написал пьесу «Андрокл и лев».

Р. Матесон. «Я – легенда (сборник)»
56
Невилл вернулся к глазку и увидел, как пес, вихляясь, переходит улицу и скрывается между теми же двумя домами. Невилл почувствовал, как в горле у него встал комок.
«Все в порядке, – уговаривал он сам себя, – он вернется, никуда не денется».
Отойдя от глазка, он приготовил себе некрепкий коктейль. Сидя в кресле, отхлебывая маленькими глоточками из бокала, пытался догадаться, где же ночует пес. Сперва Невилл вол- новался за него и жалел, что он не здесь, в доме. Но потом сообразил, что пес наверняка вели- кий мастер прятаться, если до сих пор уцелел.
«Видимо, – думал Невилл, – это один из тех капризов случая, которые не подчиняются закономерностям. Каким-то образом, благодаря удаче, счастливому совпадению и, возможно,
определенной ловкости, эта собака ускользнула от чумы и от ее ужасных жертв».
Это заставило Невилла кое о чем задуматься. Если неразумная собака умудрилась уце- леть в этом хаосе, у человека – существа разумного – в принципе гораздо больше шансов выжить.
Он заставил себя подумать о чем-нибудь другом. Надеяться опасно. Эту банальную истину он давно возвел в жизненный принцип.
На следующее утро пес появился снова. На этот раз Роберт Невилл открыл дверь и вышел на крыльцо. Пес тут же дал стрекача от тарелки и чашек и дунул через улицу – только пятки засверкали. Его правое ухо вывернулось на бегу.
Невилла всего передернуло. Едва подавив в себе инстинкт преследования, он с незави- симым видом уселся на край крыльца.
На той стороне улицы пес снова юркнул между домами и исчез. Просидев пятнадцать минут, Невилл вернулся в дом.
После легкого завтрака он опять выставил на крыльцо еду.
Пес явился в четыре, и Невилл снова вышел, предварительно выждав, пока пес не утолит голод.
Тот вновь дал стрекача. Но на этот раз, видя, что его не преследуют, он на миг замешкался посреди улицы и оглянулся.
– Все в порядке, малыш, – крикнул Невилл, но при звуке его голоса пес снова поспешил скрыться.
Невилл, как каменный, сидел на крыльце, скрежеща зубами от нетерпения.
«Проклятье, что же это такое со мной! – думал он. – Чертова псина!»
Невилл заставил себя подумать о том, через что прошел этот пес. Бесконечные ночи,
когда он, распластавшись на земле, укрывался бог знает где, а вокруг, чуть ли не перешагивая через его трепещущее тельце, бродили вампиры. Добывание пищи и воды, борьба за выжива- ние в мире без хозяев – непростая задача, если твоя душа обитает в поневоле зависимом от человека теле.
«Бедняга, – подумал Невилл, – я буду к тебе добр, когда ты вернешься и останешься жить у меня».
Возможно – пришло ему тут в голову, – у собаки больше шансов уцелеть, чем у чело- века. Собака меньше и может спрятаться в таких местах, куда вампиры не способны добраться.
Собака наверняка может чувствовать нелюдскую сущность тех, кто ей попадается. Просто уню- хать эту сущность.
Предположение ничуть не обрадовало Невилла. Потому что, невзирая на доводы рас- судка, он все время цеплялся за надежду, что в один прекрасный день разыщет себе подобного:
мужчину, женщину, ребенка – все равно кого. Когда исчезло гипнотическое давление массо- вой культуры, секс быстро стал терять для него смысл. А вот одиночество он все еще ощущал.
Иногда он позволял себе явственно воображать, как находит еще кого-то живого и здо- рового. Но чаще пытался внушить себе мысль, которую искренне считал непреложной исти-

Р. Матесон. «Я – легенда (сборник)»
57
ной, – что он действительно последний на планете человек. По крайней мере, в той части пла- неты, которую знает не понаслышке.
За этими мыслями он чуть не позабыл, что вечереет.
Испуганно встрепенувшись, он поднял голову и увидел бегущего к нему через улицу Бена
Кортмана.
– Невилл!
Он вскочил на ноги и укрылся в доме, трясущимися руками закрыв за собой дверь на все замки и засовы.
Много дней подряд он выходил на крыльцо, как только пес заканчивал трапезу. Всякий раз, стоило ему выйти, пес давал стрекача, но изо дня в день убегал все медленнее и вскоре начал останавливаться на середине улицы, чтобы оглянуться и залаять на Невилла. Невилл никогда не преследовал его, просто сидел на крыльце и смотрел. Такая у них была игра.
И однажды Невилл уселся на крыльце еще до прихода пса. А когда тот появился на той стороне улицы, не сдвинулся с места.
Минут пятнадцать пес опасливо бродил вдоль бровки тротуара, не проявляя желания подойти к еде. Чтобы ободрить его, Невилл отодвинулся от чашек как можно дальше. Маши- нально он скрестил ноги, а пес, заметив это неожиданное движение, попятился. Тогда Невилл велел себе сидеть не шевелясь. Пес, беспокойно снуя туда-сюда по улице, все время переводил взгляд с Невилла на пищу и обратно.
– Давай, малыш, – сказал ему Невилл. – Скушай, что тебе подали, будь хорошим маль- чиком.
Прошло еще десять минут. Теперь пес ходил по газону, описывая концентрические дуги,
которые становились все короче и короче.
Пес застыл на месте. Потом медленно, очень медленно, шагая сначала одной, потом дру- гой лапой, стал приближаться к тарелке и чашкам, ни на секунду не отрывая глаз от Невилла.
– Молодец, малыш, – сказал Невилл тихо.
На этот раз пес не вздрогнул и не попятился при звуке его голоса. И все же Невилл старался сидеть совершенно неподвижно, чтобы не спугнуть собаку резким движением.
Пес подошел еще ближе, подкрадываясь к тарелке. Его напряженное тело готово было среагировать на малейшее движение Невилла.
– Правильно, – сказал Невилл псу.
Внезапно пес, рванувшись вперед, схватил зубами мясо. И, хромая, ретировался через улицу, а Невилл встретил это отступление довольным смехом.
– Ах ты, собакин сын, – сказал он одобрительно.
Потом сел и стал смотреть, как пес ест. Тот приник к земле на желтом газоне на той стороне улицы и, не сводя глаз с Невилла, принялся вгрызаться в бифштекс.
«Ешь, наслаждайся, – подумал Невилл, глядя на собаку. – Теперь будешь получать только собачью еду. У меня нет возможности и дальше снабжать тебя свежим мясом».
Покончив с едой, пес потянулся и снова перешел улицу, на этот раз более уверенно.
Невилл продолжал сидеть на месте. Сердце беспокойно стучало. Пес начал ему доверять, и это почему-то вызывало трепет. Он сидел, приковав взгляд к собаке.
– Правильно, малыш. – Он поймал себя на том, что говорит вслух. – Теперь попей водички, хороший песик.
Внезапно его губы расплылись в улыбке восторга: он увидел, что здоровое ухо пса под- нялось.
«Он слушает! – подумал Невилл с воодушевлением. – Он слышит, что я говорю, ай да собакин сын!»

Р. Матесон. «Я – легенда (сборник)»
58
– Иди сюда, малыш, – твердил он призывно. – Пей воду и молочко, будь хорошим маль- чиком. Я тебя не обижу. Вот и молодец.
Пес подошел к чашке с водой и робко начал пить, то резко вскидывая нос, чтобы посмот- реть на Невилла, то вновь опуская голову.
– Я ничего не делаю, просто сижу, – сказал Невилл собаке.
Он никак не мог подавить ощущение, что его голос звучит странно. Человеку, почти год не слыхавшему звука собственного голоса, он кажется совершенно чужим. Это очень долго –
год жизни в молчании.
«Когда ты придешь ко мне жить, – подумал он, – у тебя просто уши отсохнут, столько я буду с тобой болтать».
Пес вылакал воду.
– Иди сюда, малыш, – сказал Невилл просительно, похлопывая себя по ноге. – Сюда.
Пес с любопытством взглянул на него, снова дернув здоровым ухом.
«Господи, что за глаза, – подумал Невилл. – Сколько в них переживаний! Недоверие,
надежда, одиночество – все это словно написано в огромных карих глазах. Бедняга ты, бед- няга».
– Иди сюда, малыш, я тебя не обижу, – проговорил он мягко.
Тут он встал, а пес убежал. Невилл стоял, провожая убегающего пса взглядом, неспешно покачивая головой.
Время шло. Каждый день Невилл присутствовал при трапезах пса, и скоро тот подходил к своей посуде без колебаний, почти нагло, с уверенностью собаки, которая насквозь видит своего двуногого поклонника.
И Невилл постоянно с ним разговаривал.
– Хороший парень. Ешь, доедай. Хорошая еда, верно? Еще бы не хорошая. Я твой друг.
Я кормлю тебя этой едой. Ешь до последней крошки, вот и молодец. Хорошая собачка. – Без конца льстил, нахваливал, успокаивал ласковыми словами перепуганного пса, пока тот ел.
И каждый день Невилл подсаживался к нему чуточку ближе, и вот однажды утром он мог бы при желании протянуть руку и дотронуться до пса. Но он этого не делал.
«Не буду рисковать, – сказал он себе. – Не хочу его пугать».
Но как тяжело было сидеть сложа руки. Невилл чуть ли не физически ощущал в пальцах зуд сочувствия: как хотелось потянуться к собаке, погладить ее по голове. Ему страшно хоте- лось вновь кого-то полюбить, а пес был очаровательно-уродлив.
Невилл разговаривал и разговаривал с псом, пока тот не свыкся со звуком его голоса.
Теперь пес едва поднимал голову, когда Невилл обращался к нему. Он без дрожи приходил и уходил, ел, а потом, перебежав улицу, кратко лаял в знак благодарности.
«Теперь уже скоро, – говорил себе Невилл, – скоро я смогу погладить его по голове».
Дни переходили в радостные недели, и каждый час приближал его к сотоварищу по несча- стью.
Но однажды пес не пришел.
Невилл был взбешен. Он так свыкся с посещениями собаки, что они превратились в стер- жень его ежедневного распорядка. Все дела согласовывались со временем собачьей трапезы,
исследования были забыты, все отступило перед желанием поселить пса в своем доме.
День прошел в нервотрепке: Невилл прочесывал округу, громко звал пса. Но все было напрасно, и он вернулся домой, к безвкусному ужину. Пес не явился ни в тот вечер, чтобы поужинать, ни на следующее утро – завтракать. Невилл снова вышел на поиски, уже теряя надежду.
«Они добрались до него, – не переставал твердить голос в его голове, – мерзкие гады добрались до моего малыша».

Р. Матесон. «Я – легенда (сборник)»
59
Но он был не в силах на самом деле поверить этому. Точнее, не позволял себе в это поверить.
На третий день, после обеда, он пошел в гараж. И из гаража услышал на улице бряканье металлической чашки. Он выбежал на солнцепек, задыхаясь от волнения.
– Ты вернулся! – вскричал он.
Пес беспокойно отпрянул от чашки. С его челюстей капала вода.
У Невилла упало сердце. Глаза у пса были остекленевшие, он боролся с удушьем, свесив наружу темный язык.
– Нет, – сказал Невилл срывающимся голосом. – О нет, только не это.
Пес еще пятился по газону, переступая дрожащими ногами-стебельками. Невилл тороп- ливо присел на ступеньки крыльца и остался там сидеть. Его трясло.
«О нет, – думал он тоскливо, – о боже, только не это».
Он сидел и смотрел, как пес, судорожно дрожа, жадно лакает воду. Нет. Нет. Это неправда.
– Неправда, – пробормотал Невилл, сам того не заметив.
Потом он инстинктивно вытянул вперед руку. Пес немного попятился, гортанно ворча и оскалив зубы.
– Все в порядке, малыш, – сказал Невилл тихо. – Я тебя не обижу.
Он и сам не знал, что говорит.
Он никак не мог помешать псу уйти. Он попытался отправиться за ним следом, но тот словно испарился. Невилл решил, что пес прячется под каким-нибудь домом, но эта догадка не приносила никакой пользы.
В эту ночь он не смог заснуть. Он беспокойно ходил из угла в угол, вливая в себя кофей- ник за кофейником и проклиная время, ползущее медленнее улитки. Он должен забрать к себе собаку, должен. И как можно скорее. Он должен вылечить ее.
Но как это сделать? Его кадык дернулся. Должен же быть какой-то способ. Несмотря на мизерность знаний Невилла, способ должен найтись.
На следующее утро он уселся прямо рядом с чашкой; его губы затряслись, когда пес,
хромая, начал переходить улицу. К еде пес не притронулся. Глаза у него были еще тусклее и безразличнее, чем вчера. Невиллу хотелось прыгнуть и схватить пса, отнести в дом, убаюкать.
Но он знал, что не сможет поймать пса и все усилия пойдут прахом. Что, если пес больше не вернется?
Все время, пока пес пробыл на крыльце, рука Невилла то и дело невольно тянулась его погладить. Но всякий раз пес с рычанием отползал назад на брюхе. Невилл попытался проявить твердость.
– Прекрати! – настойчиво сказал он гневным тоном, но пес лишь сильнее испугался и попятился от Невилла еще дальше.
Невиллу пришлось пятнадцать минут говорить с псом, борясь с хрипотой и дрожью сво- его голоса, прежде чем тот вернулся к воде.
На этот раз Невиллу удалось проследить за еле передвигающимся псом и заметить, под который из домов он нырнул. Можно было бы закрыть этот лаз железной заслонкой, но Невилл не стал этого делать. Он не хотел пугать собаку. И, кроме того, тогда до пса можно будет добраться, лишь разобрав пол, это отнимет массу времени. А медлить нельзя.
Когда пес не пришел обедать, Невилл взял чашку с молоком и сунул ее в лаз под домом,
где сидел пес. На следующее утро чашка опустела. Он хотел снова налить в нее молока, но сооб- разил, что пес тогда уже не вылезет из своего логова. Вновь поставил чашку на свое крыльцо и вознес молитву, чтобы у пса хватило сил дойти до нее. Он так нервничал, что даже не стал придираться к своей дурацкой молитве.

Р. Матесон. «Я – легенда (сборник)»
60
Пес не пришел; Невилл снова пошел к тому дому. Стал вышагивать туда-сюда перед лазом, еле удержался от того, чтобы на все не плюнуть и не поставить перед ним чашку с молоком. Нет, так пес никогда уже не вылезет наружу.
Вернувшись домой, Невилл провел ночь без сна. Утром пес опять не пришел. Невилл снова пошел к логову. Приложил ухо к дыре, но не услышал дыхания. Пес либо забился в дальний угол, либо…
Невилл вернулся к себе и уселся на крыльце. Не завтракал, не обедал. Просто сидел.
Ближе к вечеру хромающий пес вышел из просвета между домами, медленно пересту- пая костлявыми ногами. Невилл заставил себя неподвижно сидеть, пока пес не дошел до еды.
Потом он быстро протянул руку и сгреб пса.
Тот немедленно попытался тяпнуть Невилла зубами, но Невилл обхватил его челюсти правой рукой и сжал. Поджарое, почти безволосое тельце собаки слабо корчилось в его руках,
горлышко дрожало от трогательного испуганного поскуливания.
– Все в порядке, – твердил Невилл. – Все в порядке, малыш.
Он быстро отнес животное к себе в комнату и уложил на заранее приготовленную под- стилку из одеял. Стоило отпустить псу челюсти, как тот укусил Невилла и, неистово царапаясь,
рванулся к двери. Но человек успел преградить ему путь. Пес поскользнулся на гладком полу,
потом все же приспособился передвигаться по этой поверхности и исчез под кроватью.
Невилл встал на колени, заглянул под кровать. Увидел во мраке два горящих глаза- уголька, услышал прерывистое пыхтение.
– Иди сюда, малыш, – жалобно взмолился он. – Я тебя не обижу. Ты болен. Тебя надо полечить.
Пес словно прилип к полу. В конце концов Невилл со стоном встал и вышел, захлопнув за собой дверь. Взял чашки, наполнил их молоком и водой. Поставил их в спальне около собачьей подстилки.
Немного постоял у собственной постели, слушая пыхтение пса. Его лицо страдальчески сморщилось.
– О черт, – обронил он горестно, – почему ты мне не доверяешь?
Он сидел за ужином, когда послышались ужасные стоны и завывания.
С бьющимся сердцем Невилл выскочил из-за стола и пулей промчался через гостиную.
Распахнул дверь спальни настежь и щелкнул выключателем.
В углу у верстака пес пытался вырыть яму в полу.
Душераздирающий вой сотрясал его тело – передние лапы отчаянно скребли по линоле- уму, но когти беспомощно скользили по гладкой поверхности.
– Малыш, все хорошо! – поторопился сказать Невилл.
Пес, вздрогнув, попятился в угол. Его шерсть встала дыбом, желтовато-белые зубы ска- лились, горло сотрясал полубезумный рев.
Внезапно Невилл понял, в чем дело. Наступила ночь, и перепуганное животное пыталось зарыться в землю и спрятаться.
Невилл беспомощно стоял посреди спальни. Голова у него не работала. А пес тем време- нем выскользнул из угла и юркнул под верстак.
Наконец у Невилла появилась идея. Он кинулся к своей кровати и стащил с нее одеяло.
Вернувшись к верстаку, нагнулся и заглянул под него.
Пес почти распластался по стене. Его тело содрогалось от неистового гортанного рыча- ния.
– Все хорошо, малыш, – проговорил Невилл. – Все хорошо.
Пес отпрянул в сторону, когда Невилл затолкал одеяло под верстак. Невилл отошел к двери и немного постоял там, следя за псом через плечо.

Р. Матесон. «Я – легенда (сборник)»
61
«Если б я мог хоть что-то сделать, – подумал он бессильно. – Но он даже не подпускает меня к себе. Ну что же, – решил он мрачно, – если пес вскорости мне не доверится, придется применить капельку хлороформа. Тогда я хотя бы смогу заняться им – перевяжу лапу, попро- бую как-нибудь его вылечить».
Невилл вернулся на кухню, но ему кусок не лез в горло. В итоге он вывалил еду с тарелки в мусорный контейнер, а кофе вылил обратно в кофейник. В гостиной смешал себе коктейль и выпил. Но коктейль оказался каким-то выдохшимся, невкусным. Отодвинув бокал, Невилл угрюмо направился обратно в спальню.
Пес зарылся в складки одеяла и лежал, по-прежнему дрожа, не прекращая выть.
«Не стоит трогать его сейчас, – подумал Невилл, – слишком уж испуган».
Невилл вернулся к кровати. Сел. Запустил руки в волосы, потом прикрыл ладонями лицо.
«Вылечить его, вылечить», – думал он. Его рука, сжавшись в кулак, бессильно стукнула по матрасу.
Резким движением он погасил свет и лег не раздеваясь. Затем, не вставая, сбросил с ног сандалеты и услышал, как они бухнулись на пол.
Тишина. Он лежал, уставившись в потолок.
«Почему я не встаю? – спрашивал он себя. – Почему я не пытаюсь хоть что-то предпри- нять?»
Он повернулся на бок.
«Нужно немного поспать». – Эти слова пришли сами собой. Но он знал, что не заснет.
Он лежал во тьме, вслушиваясь в собачье поскуливание.
«Умрет, умрет он, – не отпускала Невилла мысль, – а я ничего-ничего не могу сделать».
В конце концов, не в силах выносить стоны, Невилл включил настольную лампу. Пройдя через комнату на одеревенелых ногах, он услышал, что пес вдруг забарахтался в одеяле, пыта- ясь выбраться. Но только сильнее запутался в складках и заверещал от ужаса.
Невилл встал рядом с ним на колени и положил руки на собачье тельце. Он услышал придушенное рычание и глухое клацанье зубов – пес укусил его сквозь одеяло.
– Ладно, – сказал Невилл. – Ну-ка прекрати.
Пес вырывался из его рук. Пронзительный вой не прекращался, изможденное тело без- удержно тряслось. Невилл крепко прижимал свои ладони к его телу, придавливая пса к полу,
говорил ему тихо и ласково:
– Теперь все в порядке, приятель, все в полном порядке. Никто тебя не обидит. Выше нос. Давай расслабься. Давай-ка, малыш. Выше нос. Успокойся. Ну-ну, успокойся. Вот так.
Утихни. Никто тебя не обидит. Мы тебя выходим.
Он говорил и говорил почти целый час, замолкая, только чтобы перевести дух. Его негромкое, гипнотизирующее бормотание было единственным звуком в тишине комнаты. И
медленно, нерешительно дрожь, сотрясавшая собачье тельце, унялась. Неуверенная улыбка появилась на губах Невилла. Он все говорил и говорил:
– Вот молодец. Выше нос. Мы тебя выходим.
Скоро пес обмяк, утих под его сильными ладонями. Собачья спина вздымалась лишь от хриплых вздохов. Невилл начал гладить пса по голове, стал водить ладонью по его телу, лаская,
успокаивая.
– Хороший пес, – говорил он с нежностью. – Хо-ро-о-ший пес. Теперь я буду за тобой ухаживать. Никто тебя не обидит. Понимаешь, приятель? Конечно понимаешь. Умный. Ты мой пес, правда?
Невилл осторожно уселся на холодном линолеуме, не переставая гладить собаку.
– Ты хороший пес, хо-ро-о-ший.
Он говорил спокойным голосом, отрешенно-тихо.

Р. Матесон. «Я – легенда (сборник)»
62
Примерно спустя час он поднял пса с пола. Тот было забарахтался, заскулил, но Невилл снова заговорил с ним, и пес скоро успокоился.
Невилл сел на свою кровать, уложив завернутого в одеяло пса себе на колени. И проси- дел так много часов, не отпуская беднягу, гладя его, лаская, не прекращая говорить. Пес, не шевелясь, лежал у него на коленях, дышал все ровнее и ровнее.
Около одиннадцати вечера Невилл медленно развернул складки одеяла, выпростав голову пса.
Тот поначалу съежился, увертываясь от руки Невилла и лязгая зубами. Но Невилл про- должал тихо уговаривать его, и через какое-то время рука человека легла на теплый загривок и пальцы стали ласково его почесывать.
Невилл улыбнулся собаке. Его кадык дернулся.
– Скоро тебе будет намного лучше, – прошептал он. – Очень скоро.
Пес поднял на Невилла свои тусклые, больные глаза и, нерешительно высунув язык,
неловко лизнул ладонь Невилла, оставив на ней мокрый след.
Внутри у Невилла что-то оборвалось. Он молча сидел на постели, а по его щекам мед- ленно стекали слезы.
Через неделю пес умер.
14
Он не закатил пьяный дебош. Ничего подобного. Он обнаружил, что стал пить даже меньше, чем раньше. Что-то в нем изменилось. Задумавшись над этой загадкой, Невилл при- шел к выводу, что последний запой швырнул его на самое дно, в глубочайшую пучину безна- дежного отчаяния. Теперь ниже падать уже некуда – разве что начать зарываться в дно, – и куда бы он ни шел, путь лежит вверх.
После первых нескольких недель, прошедших под знаком горячей надежды на дружбу с собакой, ему медленно открылось, что горячая надежда – не выход и выходом вообще не может быть. От мира монотонных кошмаров не спасешься дерзкими мечтами. К кошмарам он привык.
«Но монотонность еще хуже, чем кошмары», – наконец-то осознал он. И стоило это понять, как снизошла какая-то тихая умиротворенность, ощущение, что он мысленно выложил все карты на стол, рассмотрел одну за другой и сам себе выбрал взятку.
Хоронить пса оказалось не так мучительно, как он ожидал. В каком-то смысле это были похороны банальных надежд и телячьих восторгов. С этого дня он научился смиряться с тем,
что его мир превратился в темницу, и больше не искал успокоения в припадках безрассудной храбрости, не бился до крови головой о стены.
И, простившись с гордыней, Роберт Невилл взялся за дело.
Это произошло почти год назад, спустя несколько дней после того, как он второй, и последний, раз похоронил прах Вирджинии.
Тощий и бледный, опустошенный непоправимой утратой, он шатался однажды вечером по улицам. Руки бессильно свисали, ноги шаркали по мостовой – получалась музыка отчаяния.
Его лицо ничем не выдавало неутешного горя, которое разрывало его душу. Это была маска,
а не лицо.
Долгими часами Невилл бродил по улицам, сам не зная, да и не беспокоясь, куда его ведут ноги. Он знал только то, что не может вернуться в пустые комнаты своего дома, не может вынести вида вещей, к которым прикасались жена и дочь, которые они видели вместе с ним.
Глаза бы не глядели на пустую кроватку Кэти, на ее одежду в шкафу, недвижную и бесполез-

Р. Матесон. «Я – легенда (сборник)»
63
ную, на кровать, где спали они с Вирджинией, на платья Вирджинии, ее украшения, все ее флаконы с духами на комоде. Теперь он обходил собственный дом за километр.
И потому он брел и брел и не смог сообразить, куда попал, когда мимо него толпой пова- лили люди и какой-то мужчина схватил его за руку, дыша в лицо чесноком.
– Пойдем, брат, пойдем, – сказал мужчина противным скрипучим голосом.
Невилл увидел, что кадык у мужчины дергается, шея пупырчатая, как у индюка, щеки в красных пятнах, глаза лихорадочно блестят, черный костюм не глажен и не чищен.
– Пойдем к нам, и ты будешь спасен, брат, спасен.
Роберт Невилл непонимающе уставился на мужчину. Тот тянул его за собой, вцепившись в руку Невилла худыми пальцами – пальцами скелета.
– Никогда не поздно, брат, – сказал мужчина. – Спасение приходит к тому, кто…
Конец его фразы потонул в нарастающем шуме из огромного шатра, к которому они приближались. Было полное впечатление, что под холстом, силясь вырваться, бушует ревущее море. Роберт Невилл попытался высвободить руку:
– Я не хочу…
Мужчина не услышал. Он тащил Невилла за собой к водопаду воплей и топота, не ослаб- ляя хватки. Роберту Невиллу показалось, что его тянут навстречу цунами.
– Но я не…
И тут шатер поглотил их. Невилла захлестнул океан криков, топота, аплодисментов.
Он инстинктивно попятился и ощутил, что сердце бешено забилось. Теперь он был окружен людьми, сотнями людей. Их потоки кружили вокруг него и переливались друг в друга, как водовороты. Они вопили, хлопали в ладоши и выкрикивали слова, смысл которых ускользал от Роберта Невилла.
Потом крики утихли, и он услышал голос, который разорвал сумрак, как трубный глас возмездия, – дребезжащий и немного писклявый глас из множества репродукторов.
– Хочешь ли ты бояться святого Божьего креста? Хочешь ли ты, взглянув в зеркало, не увидеть в нем лик, который даровал тебе Господь Всемогущий? Хочешь ли ты после смерти выползти из могилы, как адское исчадие?
Голос хрипло приказывал, настаивал, убеждал.
– Хочешь ли ты превратиться в нечестивое черное животное? Хочешь ли ты марать вечернее небо адскими крыльями? Я вас спрашиваю – хотите ли вы стать безбожными упы- рями, проклятыми даже самою полночью, преданными вечной анафеме?
– Нет! – извергнули в ужасе люди из своих глоток. – Нет, спаси нас!
Роберт Невилл попятился, натыкаясь на машущих руками, брызжущих слюной истинных христиан, которые взывали к падающим небесам о помощи.
– Так слушайте, я говорю вам! Я говорю вам, слушайте слово Божие! Смотрите и узрите:
зло потечет от народа к народу, и меч Божий будет в тот день разить всех от края до края земли! Считаете ли вы это ложью, считаете ли вы это ложью?
– Нет! Нет!
– Говорю вам: пока мы не станем, как малые дети, незапятнанными и чистыми в глазах
Господа нашего, пока мы не встанем и не воспоем хвалу Богу Всемогущему и Сыну Его еди- нородному, Иисусу Христу, Спасителю нашему, пока мы не падем на колени и не взмолимся о прощении за наши ужасные прегрешения – мы прокляты и проклятыми пребудем! Я повторю это, слушайте! Мы прокляты, мы прокляты, мы прокляты!
– Аминь!
– Спаси нас!
Люди корчились, стонали, ударяли себя по лбу, дико визжали, страшными голосами кри- чали «аллилуйя».

Р. Матесон. «Я – легенда (сборник)»
64
Потерявшего равновесие Роберта Невилла швырнуло в колесо бесплодных надежд, толк- нуло под перекрестный огонь неистовых молитв.
– Бог покарал нас за грехи наши тяжкие! Бог дал волю ужасной силе Своего всевластного гнева! Бог послал на нас второй потоп – испепеляющий весь мир поток адских исчадий! Он отворил могилы. Он снял печать со склепов. Он поднял мертвых из темных гробниц – и наслал их на нас! А смерть и ад выпустили мертвых, которые пребывали в их чреве! Таково слово
Божие! Господи, Ты покарал нас, Господи, Ты видел ужасный лик грехов наших, Господи, Ты поверг нас всею мощью Своего всевластного гнева!
Рукоплескания – точно нестройные оружейные залпы, стоны множества потенциальных мертвецов, вопли сопротивляющихся живых, тела, качающиеся из стороны в сторону, как стебли травы на ужасном ветру. Роберт Невилл, весь побелев, пробивался сквозь ряды безум- цев, вытянув руки перед собой, как слепой, ищущий убежища.
Он сумел убежать, слабый и дрожащий, ушел от них на подгибающихся ногах. Внутри шатра визжали люди. Но ночь уже наступила.
Теперь он думал об этом, сидя в гостиной и посасывая через соломинку некрепкий кок- тейль. На его коленях лежал учебник психологии.
На эти размышления Невилла навела цитата, отбросившая его назад на десять месяцев,
в тот вечер, когда его затащили на безумный сеанс духовного возрождения.
«Это состояние, известное под именем истерической слепоты, может быть полным или частичным, распространяясь на один, несколько или все объекты».
Вот что он прочел в учебнике. Это вновь заставило его задуматься над главной пробле- мой.
Теперь уже с новой точки зрения. Раньше он упрямо приписывал все проявления вам- пиризма работе микроба-возбудителя. Те проявления, которые не вязались с деятельностью бацилл, он обычно расценивал как суеверия. Правда, ему порой приходило в голову, что у некоторых фактов может быть психологическое объяснение, но что-то не верилось. А теперь он наконец-то отбросил упрямые предрассудки – и поверил.
Он понял: лишь часть явлений может быть вызвана объективными причинами, в основ- ном это причины психологические. Стоило принять эту разгадку, как она показалась одним из тех очевидных ответов, мимо которых пройдет разве что слепой.
«Ну, слепота всегда была мне свойственна», – подумал Невилл со спокойной усмешкой.
Рассмотрим потрясение, которое испытывает жертва чумы. Ближе к концу чумной эпи- демии по всей стране, как раковые метастазы, распространился страх перед вампирами, раз- дуваемый желтой прессой. Он сам помнил, как на страницах, словно тифозная сыпь, появи- лись псевдонаучные статейки, ловчие сети тотальной кампании запугивания, затеянной, чтобы всучить газеты публике.
В этом было что-то гротескно-забавное – отчаянная попытка распространить тираж в момент, когда весь мир бьется в агонии. Правда, не все газеты опустились до такого. Впрочем,
издания, оставшиеся честными и верными своим принципам, умерли той же смертью.
Но желтая пресса в последние дни действительно разбушевалась. Вдобавок начался рез- кий всплеск религиозности. Характерная для простых людей жажда немедленно получить ответ толкнула их к примитивным обрядам. Это было не только пустопорожнее, но и вредное занятие. Такие люди умерли не позже остальных, да к тому же с ужасом в сердце, со смертель- ным страхом во всех жилах.
«И после смерти, – подумал Роберт Невилл, – ужасные предчувствия оправдались».
Очнуться в горячей, тяжело сдавливающей грудь земле и осознать, что смерть не при- несла успокоения. Обнаружить, что твое тело, которым руководит странная, мерзкая жажда,
само начинает прорывать ногтями путь наверх.

Р. Матесон. «Я – легенда (сборник)»
65
Такая психическая травма может лишить человека последних остатков разума. И подоб- ными травмами можно объяснить многое.
Прежде всего, страх перед крестом.
Как только вампир смиряется с тем, что страшные предчувствия сбылись и теперь пред- мет религиозного поклонения должен его отталкивать, рассудок дает течь. Возникает страх перед крестом. Вампир, несмотря на страхи, влекомый к крови, начинает сам себя ненави- деть, и это-то отвращение способно заблокировать ослабший разум, заставив вампира в упор не видеть его собственное мерзкое отражение. Оно способно превратить упырей в одиноких рабов ночи, боящихся приблизиться к кому бы то ни было. Часто эти существа ищут утешения в могилах, из которых вышли, силясь обрести чувство общности хоть с чем-нибудь.
Вода? Это, как решил Невилл, действительно предрассудок, пережиток народного пове- рья, запечатленного в легенде о Тэме О’Шэнтере
4
: якобы ведьма не может перейти через теку- щую воду. Ведьмы, вампиры – все эти наводящие ужас существа связаны некими узами род- ства. Легенды и суеверия могут перекликаться, более того – обычно перекликаются.
Ну а живые вампиры? С ними тоже теперь все ясно.
Есть люди ненормальные, психически больные. Для их расстройств нет ничего «благо- творнее» вампиризма.
Невилл уверился, что все приходящие по ночам к его дому живые – безумцы, которые возомнили себя настоящими вампирами, хотя на самом деле у них всего лишь заехали шарики за ролики. Вот почему они ни разу не попытались поджечь дом, хотя это элементарный такти- ческий ход. Просто не догадались.
Он вспомнил, как однажды ночью какой-то мужчина взобрался на фонарный столб перед домом и бросился в пустоту, неистово размахивая руками. Тогда Невилл не смог найти этому объяснения. Но теперь оно напрашивалось само собой. Мужчина вообразил себя летучей мышью.
Невилл сидел, глядя на недопитый стакан. На его губах застыла слабая улыбка.
«Вот так, медленно, но верно, – думал он, – мы узнаем их подноготную. Узнаем, что они – вовсе не непобедимая раса. Более того, оказывается, что это раса чрезвычайно уязви- мая, нуждающаяся для поддержания своего проклятого Богом существования в четком наборе объективных условий. – Он поставил стакан на стол. – Мне это не нужно. Мои чувства больше не нужно подпитывать. Мне не нужно отшибать себе память спиртным, не нужно прятаться от реальности на дне бутылки. Мне не от чего бежать. Особенно теперь».
Впервые после смерти собаки он улыбнулся и почувствовал, как разливается по душе тихая, стройно звучащая радость. Пусть он еще многого не знает, но уже продвинулся по пути к знаниям. Удивительно, но жизнь становится почти сносной.
«Надел я отшельника рясу без ропота, без содроганья», – подумал Невилл.
Из динамика проигрывателя лилась музыка, тихая и неспешная.
За дверью ждали вампиры.
4
По мотивам этой легенды Р. Бернс написал поэму «Тэм O’Шентер».

Р. Матесон. «Я – легенда (сборник)»
66
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   23


написать администратору сайта