Сборник диктантов повышенной трудности по русскому языку. Сборник диктантов повышенной трудности по русскому языку Сост. Т. В. Ратько. Мн. Бгпу, 2003. 103 с
 Скачать 3.06 Mb.
|
|
Раскаты грома беспрерывно следовали один за другим, переходя в одно выровненное рокотание наподобие аккомпанемента никому не знакомого музыкального инструмента. При сверкании частых молний показывалась убегающая вглубь улица с нагнувшимися и как будто бегущими второпях в ту же сторону насквозь вымокшими деревьями. Гроза мало-помалу слабела, понемногу удалялась. Гром гремел теперь наполовину реже и глуше, издали, и только блеснет изредка молния и осветит полнебосклона. Дождь прекращался временами, а вода с тихим плеском продолжала стекать вниз, образуя мощные ручьи, впадающие в небольшую, но быструю речонку. Бесшумные отсветы молний вперебой западали в комнату, озаряли ее и задерживались в ней лишний миг, словно что-то разыскивая. Вдруг снова поднялся сильный северо-западный ветер. Над городом, как сумасшедшие, негодующе, стремительно, не останавливаясь ни на секунду, неслись тучи наподобие спасающегося от погони беглеца. Их клочья, черные, как дым вперемешку с копотью, перелетали так низко, что почти задевали за деревья, клонившиеся в ту же сторону, вследствие чего казалось, будто ими, как гнущимися вениками, подметают небо. Дождь охлестывал деревянную сторону дома, и она из темно-серой становилась черной, как в затмение. Наконец грозовые тучи мало-помалу разошлись. По полям, сплошь залитым обжигающими лучами солнца, вразнобой перекатывалось из края в край почти несмолкаемое стрекотание кузнечиков. Всюду цвели никому не принадлежащие липы. Казалось, испокон веку стояли они здесь. Исстари они были высажены по краям аллеи неизвестным нынешним людям садовником и протягивали развесистые ветки с густой, как ночь, листвой, мелко усыпанной восковыми звездочками мерцающих соцветий. 269 слов По Б. Пастернаку РЕ ПО ЗИ ТО РИ Й БГ ПУ 9 9. Осень Почти незаметно проскочил нестерпимо жаркий август, кончался по- летнему теплый сентябрь, и бабье лето подходило к концу. Стояли ясные дни словно позолоченной осени. Светлая солнечная гостиная со свежевыкрашенными стенами, на которых располагались портреты и миниатюры, была залита сливочно-желтым светом солнца золотой осени, отличающим дни после Успения, когда по утрам нас застают врасплох первые заморозки и в пестроту и яркость еще не сбросивших листву рощ невзначай залетают зимние синицы и сороки. Небо в такие дни кажется беспредельно высоким, и сквозь прозрачный столб воздуха между ним и землей тянет с севера ледяной темно-синей ясностью. Почти сверхъестественно повышаются видимость и слышимость чего бы то ни было. Расстояния передают звук в замороженной звонкости чересчур отчетливо и как-то разъединѐнно. Заново расчищаются дали, как бы открывая вид через всю жизнь на много лет вперед. Эту разреженность вряд ли можно было бы вынести, если бы она не была преходяща, кратковременна, хотя и наступала исподволь, как-то исподтишка. Уж очень неуютно становилось в конце короткого осеннего дня, и ранние сумерки заставали нас врасплох своей никому не понятной, на редкость угнетающей безысходностью. Но пока еще радостный свет озарял комнату, свет рано садящегося осеннего солнца, сочный, стеклянный и водянистый, как спелое яблоко. Доктор поднял голову и посмотрел в даль, безоблачную и необъятную. Действительно, сновавшие поочередно мимо окна загадочные птицы оказались винно-огненными листьями клена, которые отлетали прочь, ненадолго задержавшись в воздухе точь-в-точь как поплавок на серебряной поверхности воды, и причудливо выгнутыми оранжевыми звездами ложились в стороне от деревьев на траву газона. В лесу осень уже резко обозначила границу хвойного и лиственного мира. Первый сумрачной, почти непроходимой черной стеной щетинился в глубине, второй огненными пятнами светился в промежутках, как древний городишко с теремами с золочеными куполами, казалось, лишь недавно выстроенный в чащобе. Прохваченная утренними морозами земля во рву и в колеях была густо засыпана и забита сухим, мелким, как будто подстриженным никому не известным парикмахером-щеголем, в трубку свернувшимся листом опавшей ивы. Осень была насыщена ароматами этого горьковатого темно-коричневого листа и еще множества других приправ. Хотелось с жадностью вдохнуть РЕ ПО ЗИ ТО РИ Й БГ ПУ 10 сложную пряность ледяного моченого яблока, горькой суши, сладкой сырости и золотистого сентябрьского утра. Осень становилась все старше и как будто мудрее, так что и человеку впору было задуматься о грядущих холодах. 356 слов По Б. Пастернаку 10. В лесу Был ясный солнечный день, преисполненный покоя и легкости. Стояла тихая, как всю предшествующую неделю, погода. В лесу было много еще не пожелтевшей зелени. В самой глубине он почти весь был свеж и вовсю зеленел. Пока не уставшее послеобеденное солнце пронизывало его сзади своими косыми лучами. Листья, наполовину пропускавшие солнечный свет, тотчас же загорались с изнанки волшебным огнем ярко-зеленого драгоценного изумруда. Повсюду лес пестрел разнообразными спелыми ягодами: нарядными висюльками сердечника, кирпично-бурой размягченной бузиной, переливающимися наподобие великолепной парчи бело-малиновыми кистями калины. Потихоньку позванивая маленькими, в пестринках крылышками, медленно проплывали по воздуху, издали казавшемуся стеклянным, серебряно-голубые, оранжево-коричневатые и светло-зеленые, как переливчатый атлас, стрекозы. Юрий Андреевич издавна любил сквозящий огнем зари вечерний лес. В такие минуты точно и он по-новому пропускал сквозь себя эти столбы света. Волнующий кровь поток, как дар живого духа, потихоньку входил в его грудь, почти никогда не заставая врасплох, а, напротив, пересекая, обновляя все его существо, и парой лебединых крыльев выходил из-под лопаток наружу. Тот юношеский первообраз, который исподволь складывается у каждого и потом навсегда служит и кажется ему его внутренним лицом, его личностью, со всей первоначальной безыскусственной силой мало-помалу пробуждался в нем, заставлял природу, лес, вечернюю зарю и все явственно проступающее и никем не видимое преображаться заново. Юрий Андреевич аккуратно, стараясь не потревожить ни на секунду не замирающую лесную жизнь, прилег, мечтая о счастье и вслушиваясь в неизъяснимо прекрасные звуки, на одном из еще не заросших мест на полянке, сплошь устланной позолоченными листьями, налетевшими на нее с окаймлявших лужайку деревьев. На этот роскошный золотой ковер врассыпную ложились лучи солнца точь-в-точь как старинные монеты, и от этой двойной, скрещивающейся пестроты отчасти рябило в глазах. Она усыпляла почти как чтение мелкой печати или бормотание чего-то однообразного. РЕ ПО ЗИ ТО РИ Й БГ ПУ 11 277 слов По Б. Пастернаку 11. Северная зима Морозило. Мороз мало-помалу крепчал. На дворе было солнечно, и внезапно возникало такое чувство, что вот-вот ослепнешь. Под падающими наискось лучами полуденного солнца снег представлялся искусно выточенной беломраморной плитой, как будто скульптор-волшебник придал форму бескрайней равнине. Облака, заволакивавшие полнеба с утра, напрочь разошлись. Небо сделалось абсолютно чистым, как бывает чист лист белоснежной бумаги. Парк, на разных расстояниях издавна окружавший эту местность, чересчур близко подступал к сараю, как будто для того, чтобы заглянуть в лицо доктора и напомнить ему что-то очень неприятное. Снег в эту зиму располагался повсеместно и лежал глубоким слоем, отчасти выше порога сарая. Его дверная притолока как бы опустилась, сарай стоял точь-в-точь как сгорбившийся старик старожил. С его крыши почти на голову доктору наподобие шапки гигантского гриба свисал пласт наметенного в течение долгой зимы снега. Прямо под свесом крыши, точно воткнутый острием в снег, озаряя полнебосклона, стоял и горел серебряным светом в продолжение всей ночи молодой, только что народившийся полумесяц. Ясная морозная ночь. Необычайная яркость и цельность видимого. Земля, воздух, месяц, звезды, сверкающие поистине сверхъестественным блеском, ─ все прочно сковано вместе, наглухо склепано морозом. В лесу лежат отчетливые тени деревьев, кажущиеся выточенными никому не известным скульптором, и по временам кажется, будто какие-то таинственные черные фигуры, вразнобой бредущие по снегу, потихоньку продвигаются тебе навстречу. Звезды наподобие ярко-синих миниатюрных фонариков повсюду блестят в лесу между ветвями. Звездочками помельче, как летние луга ромашками, сплошь усеяно все небо. Выйдешь из сарая, где хранится копченая и сушенная на солнце рыба, соленые огурцы в бочонке, лежат аккуратно сложенные холщовые мешки, ─ день еще не занимается. Скрипнешь невзначай дверью, притворяя ее, или просто снег хрустнет под ногою, и с дальней огородной гряды с торчащими из-под снега капустными кочерыжками по двое, по трое врассыпную начнут улепетывать зайцы, размашистыми следами которых вдоль и поперек испещрен снег вокруг. И повсеместно, одна за другой, надолго разлаются РЕ ПО ЗИ ТО РИ Й БГ ПУ 12 собаки. Последние петухи пропели еще затемно, им теперь не петь. И начнет светать. Кроме заячьих следов, совершенно необозримую заснеженную равнину пересекают рысьи, тянущиеся аккуратно низанными нитками. Рысь ходит точь-в-точь как кошка, лапка за лапку, совершая, как утверждают, за ночь многоверстные переходы. 339 слов По Б. Пастернаку 12. Царство весны Вот и первые предвестники весны. Оттепель. Сонно, масляными глазками жмурится еще не отошедшее от зимней спячки солнце в лесу, пушистыми ресницами игл щурится лес, маслянисто блестят в полдень серебряно- свинцовые лужи, в которых как-то наискось отражаются занимающие полнеба облака. Весна, как могучий волшебник, произвела молниеносный переворот в природе: вмиг выглянули бледно-сиреневые, фиолетовые, лимонно-желтые подснежники из-под льда, растаявшего лишь наполовину, послышался шорох и шепот потихоньку просыпающегося леса, оживленного аккомпанементом многочисленных птиц, присутствием насекомых, животных. Чуть позднее все враз зазеленело: черемуха, ольшаник, орешник. Спустя несколько ночей совсем по-летнему защелкали соловьи. И вновь, как будто слушая их впервые, я удивился тому, как непостижимо четко выделяется этот удивительный напев из остальных птичьих посвистов, какой скачок, без постепенного перехода, совершает природа к богатству и исключительности этого щелканья. Сколько разнообразия в смене колен, какая фантастическая сила отчетливого, далеко разносящегося звука! У Тургенева талантливо описаны эти высвисты. На редкость ясно выделялись два оборота. Учащенно-жадное и роскошное «тѐх- тѐх-тѐх», иногда трехъярусное, иногда без счета, в ответ на которое заросль, вся в росе, отряхивалась и прихорашивалась, вздрагивая, как от щекотки. И другое, распадающееся на два слога, несущееся навстречу, проникновенное, но в то же время никем не понятое: «Оч-нись, оч-нись!» По мере того, как снижалось солнце, лес мало-помалу наполнялся грустным холодом и темнотой, с неба беспрестанно сыпалась очень неприятная изморось. В лесу запахло лиственной сыростью; в воздухе, словно поплавки на воде, почти недвижно распласталось множество висячих туч комаров, беспрестанно нывших в унисон, все на одной ноте. Я поспешил вернуться домой. Ночь принесла много непредвиденного. Стало тепло, что было совершенно неожиданным для такого времени. Моросил дождь наподобие бисера. Он казался таким воздушным, что не достигал земли и дымкой водяной пыли расстилался в воздухе. Однако это была лишь видимость. Его теплых, ручьями растекавшихся вод было поистине достаточно, чтобы смыть дочиста грязь с еще не проснувшейся земли. РЕ ПО ЗИ ТО РИ Й БГ ПУ 13 Малорослые яблони, все в почках, опушенных тончайшими ворсинками, чудесным образом перекидывали из садов ветки через дощатые заборы на улицу. С них, недружелюбно перестукиваясь, второпях падали капли на мощенные булыжником тротуары. Барабанный разнобой их раздавался по всему городу. 331 слово По Б. Пастернаку 13. Таинственный лес Юрий Андреевич, собираясь в лес, прихватил непромокаемый плащ, охотничьи сапоги, в холщовый мешок положил тушенку, свежевыпеченный хлеб, плитку шоколада, копченую колбасу, чтобы не тратить время на разжигание костра, и двинулся в путь. Он углубился в лес в нескольких направлениях с целью его обследования и убедился, как в нем нетрудно заблудиться. Два уголка издали привлекли его внимание. У выхода из леса, который был теперь по-осеннему гол и виден насквозь, как будто в его пустоту настежь раскрыли ворота, росла на редкость одинокая, красивая, единственная изо всех деревьев сохранившая еще не опавшую листву рябина. Она произрастала на горке и протягивала в высь небесную, в темную свинцовую даль предзимнего ненастья плоско расширяющиеся щетки своих твердых багрово-красных ягод. Зимние пичужки с ярким, как морозная заря, оперением, красногрудые красавцы снегири и синицы, чутко реагирующие на малейший шорох, – все оставшиеся на зимовку птицы, искоса поглядывая, потихоньку приближались к рябине, затем, осмелев, садились на нее, медленно, с выбором клевали крупные ягоды и, закинув кверху головки и вытянув шейки, с трудом их глотали. Какая-то незаметная на первый взгляд близость запросто возникала между птицами и деревом. Казалось, что рябина, сжалившись над птичками, кормила их, точно мать младенца, и усмехалась. Другое место в чащобе еще больше притягивало взгляд. Оно расположилось на возвышенности, неподалеку от оврага. Возвышенность эта с одного края круто обрывалась. Казалось, внизу под обрывом предполагалось что-то другое, чем наверху, ─ река, овраг или глухой, поросший некошеной травой луг. Однако под ним было повторение того же самого, что наверху, но только на головокружительной глубине, на другом, вершинами деревьев под ноги ушедшем, опустившемся вглубь уровне. Вероятно, это почти сверхъестественное явление возникло вследствие обвала. Точь-в-точь этот суровый лес, как-то споткнувшись, с разбегу полетел вниз и должен был провалиться в бездну, сквозь землю, но в решительный момент удержался и как ни в чем не бывало шумит внизу. Но не этим, а другой особенностью была замечательна лесная возвышенность. Всю ее по краю запирали отвесные, ребром стоявшие гигантские глыбы. Они были похожи на плоские плиты геометрически правильной формы, как будто отесанные никому не известным мастером. РЕ ПО ЗИ ТО РИ Й БГ ПУ 14 Когда Юрий Андреевич впервые попал на эту площадку, он готов был поклясться, что это место с камнями совсем не природного происхождения, а создано искусственно. Здесь могло быть в древности место священнодействий и жертвоприношения неизвестных нашим современникам языческих идолопоклонников. 370 слов По Б. Пастернаку 14. Ненастье Накануне отъезда вовсю разыгралась снежная буря. Бешеный ветер, не останавливаясь ни на секунду, взметал в высь небесную светло-серые тучи вертящихся снежинок, которые белым вихрем возвращались вниз, на землю, улетали в глубину темной улицы и в течение получаса устилали ее белой пеленою. Снегопад завешивал улицу до полу своим белым сползающим пологом, бахромчатые концы которого беспорядочно болтались и путались в ногах у пешеходов, так что по временам пропадало ощущение движения и им казалось, что они беспрестанно топчутся на месте. В минуту даль заволоклась белым саваном, земля оказалась устланной белоснежной пеленой. В следующую минуту пелена сгорала, растаяв дотла. Выступала черная, как уголь, земля, а вслед за ней свинцовое небо, обданное сверху косыми подтеками вдалеке пролившихся ливней. Воды было чересчур много, и земля ее больше не принимала. В минуты просветления стаи туч расходились, как будто, проветривая небо, наверху настежь раскрывали окна, отливающие холодной стеклянной белизной. Стоячая, никак не впитываемая почвой вода отвечала с земли такими же распахнутыми оконницами луж и серебряных озер, наполненных тем же нестерпимым блеском. Ненастье дымом скользило по скипидарно-смолистым иглам хвойного бора, не попадая в них, как не проникает вода сквозь полиэтилен. Телеграфные провода были аккуратно унизаны каплями дождя точь-в-точь как бисером. Они висели тесно-тесно, одна к другой, не отрываясь. Непостоянная осенне-зимняя тоскливая пора мало-помалу прошла. Зима вступала в свои права, чувствовала себя абсолютной хозяйкой, активно участвуя в неотвратимом превращении земли. Стояли трескучие морозы. Жутко становилось, когда сверхъестественные, разорванные чьей-то невидимой рукой звуки и формы без четко определенной связи двигались навстречу нам в морозном тумане, стояли, преисполненные величия, затем исчезали. Не то солнце, к которому исстари привыкли на земле, а какое-то другое, подмененное, как гигантский багрово-красный шар, занимало полнебосклона. От него туго и медленно растекались лучи густого, как мед, янтарно-желтого света и по дороге напрочь застывали в воздухе и намертво примерзали к деревьям. Выдавались безветренные зимние вечера, светло-серые, темно-розовые. По светлой заре вычерчивались черные верхушки берез, истонченные, как РЕ ПО ЗИ ТО РИ Й БГ ПУ 15 древнегреческие письмена. Постепенно наступала зимняя морозная ночь, и желтовато-туманный свет полного месяца властно стягивал снежную поляну осязательной вязкостью яичного белка или клеевых белил. Роскошь морозной ночи была непередаваема. 336 слов По Б. Пастернаку 15. Дача в Крыму Был прекрасный безветренный августовский вечер, преисполненный покоя и благоденствия. Солнце, окаймленное золоченым фоном, слегка подернутое оттенком багрянца, занимая полнебосклона, стояло над западным горизонтом, готовое опуститься за далекие курганы, устланные роскошным цветущим ковром. В неухоженных садах с последним лучом уже исчезли тени, воздух стал чересчур сырым, но на верхушках деревьев играли еще позолоченные блики. Было на диво тепло. Недавно шел несильный, но длительный дождь и еще более освежил и без того прозрачный ароматный воздух. Я описываю не столичный август, туманный, ветреный, темно-серый, с его на редкость холодными, донельзя сырыми зорями. Нет! Я описываю не наш северный, жесткий август. Я попрошу читателя на время перенестись в Крым, на один из его южных берегов, поближе к Феодосии, вплотную к тому месту, где располагается дача одного из моих героев. |