Сборник диктантов повышенной трудности по русскому языку. Сборник диктантов повышенной трудности по русскому языку Сост. Т. В. Ратько. Мн. Бгпу, 2003. 103 с
 Скачать 3.06 Mb.
|
|
На берегу Черного моря, в местности, которая в моем дневнике значится «Зеленой Косой», находится прелестная дача. С точки зрения архитектора, любителей всего геометрически точного, абсолютно законченного, имеющего непохожий на другие стиль, может быть, эта дача никуда не годится, но с точки зрения поэта, художника она просто великолепна. Она мне нравится за свою смиренную, отчасти сдержанную, неподражаемую красоту, за то, что от нее не веет ни бездушным холодом белоснежного мрамора, ни важностью величественных колонн. Она глядит приветливо, тепло, романтично. Из-за стройных серебряных тополей, располагающихся неподалеку от башен, выступает она наподобие средневекового замка. Дача не в пример другим ухоженная, вплотную окруженная выровненными клумбами, деревьями и еще не стриженными кустами. Высокая, изящная, с тонкими стенами и очень тонкими перилами, хрупкая, нежная, свежевыкрашенная в светло-голубой цвет, увешанная тончайшими кружевными занавесями, парчовыми портьерами, ─ она напоминает миловидную хрупкую барышню. Когда я смотрю на нее, в моем воображении проносятся сентиментальные немецкие романы с их рыцарями, замками, докторами философии, с таинственными графинями. РЕ ПО ЗИ ТО РИ Й БГ ПУ 16 Эта дача стоит на горе; вокруг густой-прегустой сад с некошеным лугом, аллеями, фонтанчиками, заново выстроенными оранжереями, а внизу, под горой, ─ величественное, ни с чем не сравнимое море, оглашающее окрестность шепотом и шорохом волн.. Воздух, сквозь который то и дело пробегает влажный, но несильный ветерок, аккомпанемент птичьих голосов, вечно ясное небо точь-в-точь как хрустальная вода – чудесное местечко! 340 слов По А.П. Чехову 16. Венгерская степь В сонном, наполовину застывшем безветренном воздухе стоял монотонный шум, без которого не обходится степная летняя ночь: непрерывно трещали цикады, пели перепела, по краям дороги слышался невнятный шорох еще не убранной ржи, неподалеку протекал небольшой, но быстрый серебряный ручей, лениво пощелкивали молодые соловьи. Четыре часа утра. Великолепие тихого летнего утра представлялось чем- то поистине сказочным, отчасти сверхъестественным. Земля, по-девичьи одетая в зелень, обрызганная алмазной росой, казалась прекрасной и вдвойне счастливой. Солнце каждым своим лучом озаряло едва виднеющуюся в туманной дымке кайму темно-зеленых рощ, а в необыкновенно прозрачном, как бы хрустальном воздухе стояла такая свежесть, как будто весь мир только что выкупался, отчего стал моложе и здоровей. Степь также обливалась позолотой первых солнечных лучей и, сплошь покрытая росой, сверкала наподобие усыпанной бриллиантовой пылью равнины. Туман прогнало утренним ветром, и он стлался свинцовой стеной невдалеке, в камышовых зарослях, на берегу неглубокой речонки. Ржаные колосья, головки репейника и шиповника стояли тихо, смирно, только изредка наклоняясь друг к другу и потихоньку пошептывая. Неподалеку, плавно помахивая крыльями, наперерыв носились коршуны и совы. Они охотились. Вскорости природа изменилась, и мало-помалу наступила невыносимая летняя жара, вследствие чего даже дыхание стало затруднено. В июне венгерская степь дает себя знать. На небе ни облачка... Выжженная солнцем трава глядит обреченно, по временам безнадежно: хоть и непременно будет дождь, но вряд ли зеленеть ей... Лес вдали стоит молча, почти неподвижно, словно рассматривает что-то незнакомое. Земля растрескивается, и немощеная песчаная дорога обращается в реку, в которой вместо воды волнуется лишь серо-желтая пыль. Ветер, если он и есть, горяч и обжигает ничем не защищенную кожу путника. В воздухе, сплошь подернутом как бы стеклянной дымкой тишина от утра до вечера. Тишина эта наводит на путника ничем непобедимую тоску. Одни только роскошные, всему миру известные венгерские сады и не в пример другим ухоженные виноградники не блекнут, не желтеют, не сохнут под раскаленными лучами разъяренного степного солнца. Они, разбросанные рукой культурного РЕ ПО ЗИ ТО РИ Й БГ ПУ 17 человека по сторонам многочисленных рек и речонок с дощатыми мостками, от ранней весны до середины осени как ни в чем не бывало щеголяют своей зеленью, манят к себе прохожего и издавна служат убежищем всему живому, бегущему от испепеляющего солнца. В них царят тень, прохлада и чудесный воздух. 352 слова По А.П. Чехову 17. Бенефис соловья Мы расположились в камышовых зарослях на берегу небольшой, но быстрой речонки, забыв захватить второпях съестные припасы. Впереди нас к еще не исследованному оврагу спускался глинистый коричневато-желтый берег, а за нашими спинами невдалеке темнела небольшая рощица. Роща, небо и поле вплоть до самой глубокой дали были залиты серебряным лунным светом, а вдали едва-едва мерцал пунцовый огонек. Воздух был тих, прозрачен, душист. Все благоприятствовало бенефицианту. Оставалось ему только не злоупотреблять нашим терпением и поскорей начинать. В ожидании его мы, как будто согласуясь с программой концерта, слушали других исполнителей. Безветренный вечер начался пением кукушки. Она вполголоса закуковала где-то вдалеке и, прокуковав раз одиннадцать, внезапно умолкла. Тотчас же поверх наших голов пронеслись два скворца. Затем запела контральто иволга, певица известная, серьезно и подолгу занимающаяся, оттачивающая певческое искусство. Мы прослушали бы ее с невыразимым удовольствием, если бы не грачи, летевшие издалека на ночевку. Вдали показалось несколько черных туч, все это вразбивку двинулось к нам и с отвратительным карканьем опустилось на рощу. Долго не умолкали эти тучи. Когда кричали грачи, загалдели и лягушки, издавна живущие в камышовых зарослях, и целых полчаса концертное пространство было заполнено разнообразными звуками, слившимися вскоре в один-единственный звук. Где-то неподалеку закричал засыпающий дрозд. Затем последовал антракт, наступила тишина, почти ничем не нарушаемая; только изредка слышалось пение сверчка, сидевшего в траве возле публики. В антракте наше терпение достигло апогея: мы начинали уже роптать на бенефицианта. Когда на землю спустилась ночь и луна заняла полнеба, настала его очередь. Он показался в молодом ольшанике, порхнул в терновник и, кокетливо повертев хвостом, стал совершенно неподвижен. Минуты три сидел он молча, не двигаясь. Но вот зашумели верхушки деревьев, задул несильный, но прохладный ветерок, затрещал сверчок, и под аккомпанемент этого оркестра соловей исполнил свою первую трель. Он запел. Сам оркестр умолк в смятении и замер, когда артист, слегка приподняв свой клюв, РЕ ПО ЗИ ТО РИ Й БГ ПУ 18 засвистал и осыпал рощу щелканьем и дробью. И властная сила, и томительная нега, и искренняя страсть – вся гамма неподдельных чувств слышалась в его чудесном голосе. Он пел, никем не видимый, а кругом царила внимающая тишина. Раз только сердито заворчали деревья и зашикал ветер, когда вздумала запеть сова, желавшая заглушить солиста. Когда засерело небо и потухли миниатюрные фонарики звезд, голос артиста стал слабее и нежнее. Певец попел еще чуть-чуть и мало-помалу умолк. 366 слов По А. П. Чехову 18. Дом Много я видел на своем веку домов, больших и малых, каменных и деревянных, старых и новых, с дощатыми террасами и роскошными беломраморными колоннами, но особенно врезался мне в память один непохожий на другие дом. Это, впрочем, не дом, а домишко. Он не в пример другим мал, одноэтажный, всего в три окна, и очень похож на маленькую горбатую старушонку в чепце. Правда, под одним-единственным этажом располагается погреб, но это отнюдь не жилое помещение. Оштукатуренный в белый цвет, с крышей, покрытой черепицей, и давно ободранной трубой, он весь утонул в зелени шелковиц, акаций и серебряных тополей, посаженных местными старожилами. Его не видно за зеленью. Эта темно-зеленая масса не мешает ему, впрочем, быть городским домиком. Его широкий двор стоит в ряд с другими, тоже широкими зелеными дворами, и входит в состав Московской улицы. Незнакомые мне люди по этой улице никогда не ездят. Ставни в домике держатся постоянно прикрытыми: жильцы не нуждаются в свете. Окна почти никогда не отворяются, потому что жильцы, как это ни странно, не любят свежего воздуха. Парадокс заключается в том, что люди, постоянно живущие среди шелковиц, акаций и репейника, абсолютно равнодушны к природе. Одним лишь дачникам дана способность воспринимать и понимать красоты природы, остальное же человечество относительно этих красот коснеет в глубоком невежестве. Чересчур мало ценят люди то, чем богаты. Вокруг домика поистине рай земной, зелень, постоянно слышен аккомпанемент вразнобой поющих птиц, в домике же – увы! Летом в нем невтерпеж от нестерпимого зноя и духоты, зимою – так же жарко, угарно, как в бане, отчего кажется, что тебя все время клонит в сон. Природа же, не знавшая той вопиющей неблагодарности, которая изначально была присуща лишь человеку, чувствовала себя здесь намного привольнее и веселее. В саду происходила возня наподобие той, какая бывает только на ярмарках. Бесчисленные скворцы, рассекая воздух и вперегонки прыгая по тенистым аллеям, с криком и шумом гонялись за майскими жуками, где-то квакал лягушонок, повсюду стрекотали неугомонные кузнечики. В сиреневых кустах, которые своими нежными пахучими цветами лезли прямо в лицо, беспрестанно копошились воробьи. Куда ни повернешься, отовсюду неслось почти профессиональное пение иволги и не РЕ ПО ЗИ ТО РИ Й БГ ПУ 19 лишенный приятности писк удода. Если бы я смог вернуться хотя бы ненадолго в детство, я тотчас же начал бы гоняться за оранжево-оливковыми, голубовато-серебряными и изумрудно-зелеными стрекозами или бросать камнями в ворона, который сидел на невысокой, но объемной копне под осиной и по временам поворачивал в стороны свой тупой нос; теперь же, к сожалению, было не до шалостей. 392 слова По А. П. Чехову 19. Извозчик Выпал снег, и затянулась надолго зима со своими трескучими морозами, ветреными ночами и гигантскими сугробами. Не люблю я зимы и не верю тому, кто говорит, что любит ее. Ненастно на улице, чересчур дымно в комнатах, промокают ноги в калошах; даже в безветренный день кажется, что холод пронизывает насквозь. То суровая, как свекровь, то плаксивая, как балованный ребенок, со своими серебряными лунными ночами, бешеными тройками, охотой, концертами и роскошными балами, зима вскорости надоедает. Грустные вечерние сумерки сплошь покрывают замерзший город, невдалеке слышится непонятный для человеческого уха шорох и неясные звуки, отдаленно напоминающие чей-то невнятный шепот. Крупный мокрый снег лениво кружится посередине улицы и тонким мягким пластом ложится на крыши, лошадиные спины, плечи, шляпы и шапчонки. Зажженные никому не известным человеком фонари стоят выровненными рядами наподобие сторожевых. С краев крыш угрожающе свисают громадные сосульки. Извозчик Иван Потапов точь-в-точь как привидение. Он согнулся в три погибели и совершенно неподвижно сидит на козлах. Упади на него целый сугроб, то и тогда бы, кажется, он не счел необходимым стряхнуть с себя снег. Его лошаденка тоже почти недвижима. Она, по всей вероятности, погружена в мысль. Кого оторвали от плуга, от привычных темно-серых картин и вмиг бросили сюда, в этот омут, наполненный чудовищными, сверхъестественными огнями, жутким грохотом и вразнобой бегущими людьми, тому нельзя не думать. Иван и его лошаденка не двигаются с места в течение нескольких часов. Выехали они со двора тотчас же после полудня, и в продолжение всего этого времени нет работы. Но вот на город мало-помалу спускается вечерняя мгла, деревья покрывает распушенная, отчасти колючая изморозь. Бледность уличных огней в открытую уступает свое место живой краске, и уличная суматоха становится наполовину оживленнее. Наконец раздается крик: «Извозчик! На Выборгскую!», и Иван вздрагивает и сквозь ресницы, напрочь облепленные снегом, видит военного в шинели с капюшоном. Сонное оцепенение враз спадает, и лошадь неуверенно трогается с места. Получив двугривенный, Иван долго глядит вслед своему пассажиру, потихоньку исчезающему в темном подъезде. Снова он одинок. Утихшая РЕ ПО ЗИ ТО РИ Й БГ ПУ 20 ненадолго тоска появляется вновь и распирает грудь еще с большей силой. Глаза Ивана тревожно всматриваются в даль: не найдется ли из этих тысяч людей, идущих бок о бок в толпе, хоть один, который выслушал бы его? Но толпы бегут, не замечая ни его, ни тоски. Наконец Иван, не выдержав, начинает говорить с лошадью. Лошаденка жует, слушает и дышит на руки своего хозяина. Наконец-то нашлось существо, способное выслушать исстрадавшегося человека! Иван по- настоящему увлекается и рассказывает все. 412 слов По А.П. Чехову 20. Ненастная ночь Время потихоньку приближалось к ночи. Дьячок Савелий сидел у себя в церковной сторожке, которая расположилась вплотную к ограде, и единственное ее окно выходило в поле. На дворе было ненастно. Что-то бешеное, злобное, но глубоко несчастное яростно металось вокруг дома и неистово старалось ворваться вовнутрь. Беспрестанно стуча в окна и по крыше, настежь распахивая двери, безжалостно царапая стены, оно то угрожало, то умоляло, а то утихало ненадолго и потом с радостным, предательским воем вмиг врывалось в печную трубу, но тут поленья враз вспыхивали, а огонь, как цепной пес, со злобой несся навстречу врагу, вследствие чего начиналась отчаянная борьба, а после нее рыдания, ни на что не похожий визг, жуткий рев. В поле же в продолжение всего вечера была сущая война. Трудно было понять, кто кого сживал со света и ради чьей погибели заварилась в природе такая сумасшедшая каша, но, судя по неумолкаемому зловещему гулу, кому-то приходилось очень несладко. Какая- то сверхъестественная, поистине фантастическая сила в течение нескольких часов кряду гонялась вперегонки с ураганным ветром за кем-то по полю, бушевала в лесу и срывала черепицу с крыш, озлобленно стучала кулаками по окну, метала и рвала, а что-то побежденное втихомолку выло и плакало. По всей пустынной белоснежной равнине сплошь стлалась позѐмка, а грустный плач поочередно раздавался то посередине поля, то за не прикрытым ставнями окном, то на крыше, то в печке. В нем звучал не призыв на помощь, а тоска, сознание того, что уже чересчур поздно и спасения нет. Снежные сугробы еще накануне подернулись тончайшей ледяной коркой, отчего все блестело и переливалось наподобие драгоценной белоснежной парчи. На сугробах и на деревьях потихоньку дрожали бриллиантовые слезы, по дорогам и тропинкам разливалась небольшая речонка из грязи и подтаявшего снега. Одним словом, на дворе была оттепель, но небо сквозь черно-синюю ночь не видело этого и что есть силы по-прежнему сыпало на измученную землю новые хлопья снега. А ветер кружил точь-в-точь как заблудившийся странник. Он не давал этому снегу ложиться на землю и кружил его в потемках, не останавливаясь ни на секунду. РЕ ПО ЗИ ТО РИ Й БГ ПУ 21 Во всем этом слышались и злобствующая тоска, и неудовлетворенная ненависть, и оскорбленное бессилие того, кто когда-то привык к победам… 345 слов По А.П. Чехову 21. Июльская ночь Вечер был безветренный, теплый и почти душный, как все те однообразные июльские вечера, которые, раз начавшись, правильной, ничем не прерываемой чередой неспешно тянутся один за другим неделю-две, иногда и больше, а затем совершенно неожиданно, заставая всех врасплох, нежданно-негаданно обрываются бешеной грозой с роскошным, надолго освежающим ливнем. Солнце, похожее на раскаленный багровый шар, давно уже закатилось за темно-зеленые верхушки рощ, точно выровненные чьей-то аккуратной рукой, и на всю землю опустилась таинственная темно-серая тень. В неподвижном, в течение долгого дня застоявшемся воздухе сгущались медово-приторные испарения дикорастущих трав и цветов. Бледно догорала вечерняя заря; светлая полоса пресекалась узким неуклюжим облаком, которое походило то на чѐлн, то на человека, закутанного в одеяло… Потемки понемногу сгущались, и предметы постепенно растворялись в сумерках, предаваясь заслуженному отдыху. Полоска за бугром совсем уже потухла, а звезды становились все ярче и каждым своим лучом, казалось, пытались дотянуться до земли. Меланхолически-однообразная трескотня кузнечиков, шорох и шепот еще не заснувшей листвы, сдержанное щелканье соловья и непривычный для нас крик перепела не нарушали ночной тишины, а, напротив, придавали ей еще большую монотонность. Казалось, тихо-тихо звучали и очаровывали слух не птицы, не насекомые, а звезды, наподобие миниатюрных фонариков глядевшие на нас сверху. На дворе, неотвратимо вступая в свои незыблемые права, величественно воцарялась русская летняя ночь. Из-за далеких, напоминающих зеленый бархат курганов неторопливо всходила бледно-желтая луна. Ей навстречу вразбивку тянулись растрепанные облачка с серебряной каймой. Небосклон сначала побледнел, а затем во всю ширь его разлилась гигантская волна темно-сиреневого, отчасти фиолетового оттенка. Звезды замелькали как-то настороженно и, как будто испугавшись громадного круга луны, занявшей полнебосклона, враз втянули в себя свои маленькие лучики. С небольшой, шумевшей невдалеке речонки, через которую были переброшены дощатые мостки, во все стороны потянуло ночной, щеки ласкающей прохладой. РЕ ПО ЗИ ТО РИ Й БГ ПУ 22 Мало-помалу начинало светать. Было абсолютно незаметно, как небо меняло свой цвет; оно все еще казалось темным, но уже видна была песчаная дорога. Лунный свет становился все белее, а растянувшееся под ним облако, похожее на незнакомое нам орудие, чуть-чуть желтело на своем нижнем крае. Утро наступало исподволь. Месяц побледнел и слился с мутно-серым небом, облако все стало желто, звезды потухли, как будто кто-то невидимый щелкнул выключателем, но восток все еще был холоден, такого же цвета, как и все небо, так что не верилось, что за ним предполагается солнце. 365 слов По А.П. Чехову 22. Животворящее воздействие весны С еще не проснувшейся земли пока не сошел снег, а в душу уже исподтишка заглядывает весна. Если вы когда-нибудь выздоравливали от тяжелой болезни, то вам известно блаженное состояние, когда вмиг замираешь от сладостных предчувствий и беспричинно улыбаешься. По- видимому, то же состояние переживает теперь и природа. Земля холодна, грязь вперемешку со снегом хлюпает под ногами, так что не спасают даже непромокаемые сапоги, но как преображается окрестность! Воздух так ясен и прозрачен, что если взобраться на колокольню, то, кажется, увидишь всю вселенную от края и до края. Солнце светит вдвое ярче, и каждым лучом своим старается коснуться свинцово-серой поверхности луж. Речонка надувается и темнеет; она уже проснулась, не сегодня-завтра оживет, и вскоре на ее серебряной поверхности появятся разноцветные поплавки. Деревья еще не одеты, но уже пробудились и своим шорохом радостно приветствуют весну. |