Общая психология_лекции. ОП_Семинар_2_2. Семинар восприятие пространства, движения и времени. Восприятие пространства и глубины. Восприятия времени и движения. Основная литература Общая психология в 7 т
 Скачать 1.7 Mb.
|
|
Размер как признак глубины Знакомый размер объекта является хорошим признаком его удаленности. Этот признак, как и рассмотренные нами выше, базируется на свойствах треугольника. На рис. 7 действительный размер объекта — A, D — его удаленность, а — величина сетчаточного изображения, d — расстояние от точки пересечения всех лучей (центра линзы) до сетчатки. Таким образом, мы имеем два подобных треугольника, в которых a/d=A/ D. Когда человек смотрит на объект, размеры a и d заданы, даже если он этого не осознает. Размер его глазного яблока можно принять за единицу; тогда из уравнения сле- дует, что a=A/D. Величина сетчаточного изображения, по-видимому, как-то регистрируется нервной системой. Если человек знает реальный размер (А) объекта, он может, решив уравнение, получить расстояние до него (D). Поскольку мы действительно знаем размеры многих объектов, вполне воз- можно, что мы пользуемся этим при оценке расстояний. Сюда же относятся многие признаки, исполь- зуемые художниками для изображения глубины. Относительный размер, линейная перспектива, поло- жение в поле зрения — все это может быть сведено к той же самой основной формуле. Например, железнодорожные шпалы представляют собой серию объектов известного (и одинакового) размера, дающих постепенно уменьшающиеся рети-нальные изображения. Поскольку А остается постоянным, а а уменьшается, из уравнения следует увеличение D. Таким образом, полотно воспринимается ухо- дящим вдаль. Есть, правда, один сугубо зрительный признак, которым не могут пользоваться худож- ники: скорость перемещения сетчаточного изображения объекта, движущегося с известной нам ско- ростью, характеризует его удаленность. Это не что иное, как соответственно а и А в единицу времени. То же уравнение позволяет определить А при заданных D и а, как это происходит в экспериментах на константность величины и во многих жизненных ситуациях. Наложение или перекрытие Невозможность увидеть что-либо за углом — одна из самых простых истин зрительного опыта, истина, которую очень рано понимает ребенок. Он обучается тому, что один объект может быть скрыт за другим, что закрытый объект находится дальше и что часто можно увидеть скрытый объект, сдви- нувшись вправо или влево. Таким образом, сочетая принципы наложения и двигательного параллакса, он может познакомиться с другими признаками глубины. Когда дальний объект лишь частично закрыт ближним, их общий контур может указать, какой из них ближе, без всякого перемещения наблюдателя и без предварительного знакомства с ними (Ратуш, 1949). Более законченная фигура также кажется находящейся ближе (Чапанис и Мак-Клери, 1953). В определенных ситуациях наложение является единственно надежным признаком относительного расстояния, например при полевой стрельбе, если взрыв снаряда закрывает цель, прицел дал «недолет», если же цель выступает на фоне взрыва, то про- изошел «перелет». Когда Шривер (1925) «сталкивал» между собой признаки глубины, перекрытие оказалось самым сильным из них. Солнечное затмение означает, что Луна находится между Солнцем и Землей. Тени Еще одним признаком глубины и рельефа, широко используемым художниками, является тень, падающая на сферическую или ребристую поверхность. Тень, отбрасываемая одним объектом на дру- гой, показывает, какой из них дальше, обнаруживая при этом положение источника или направление света. Ложные тени или ложные источники света могут вызывать очень интересные эффекты, напри- мер превращение выпуклого рельефа в вогнутый и обратно. Воронки от снарядов, снятые с воздуха, выглядят как горы, если перевернуть фотографию вверх ногами. Известно также множество других примеров. Простой рис. 8, если его показать многим испытуемым, обнаружит ряд характерных фактов: 1) обычно кажется, что свет на картину падает сверху; 2) выпуклое видится чаще, чем вогнутое; 3) есть тенденция видеть рельеф всех фигур одинаковым. Предположение, что свет падает сверху, у детей выражено столь же сильно, как и у взрослых (Файэнд, 1938). Является ли эта тенденция результатом почти универсального опыта или врожденной реакцией на такое свойство среды? Гесс (1950) держал экспериментальную группу цыплят с самого рождения в клетке, свет в которую проходил только снизу через проволочную сетку днища; потолок и стены в ней были покрыты черной тканью, и даже кормушка была стеклянной. Контрольная группа росла при обычном верхнем освещении. Затем в тестовой пробе цыплятам предъявлялась вертикально закрепленная фотография рассыпанных зерен пщеницы, на одной половине которой зерна отбрасы- вали тень вниз, как от источника, расположенного сверху, на другой — вверх. В возрасте семи недель многие цыплята начинали клевать нарисованные зерна; практически они выбирали именно те зерна, которые соответствовали знакомому освещению: те, что выращивались в условиях света снизу, выби- рали зерна с тенью, отбрасываемой вверх. Второй эксперимент, проведенный 1—6 недель спустя, был менее удачным и показал, что приспособление к свету, идущему снизу, по-видимому, более трудно, так как верхний свет больше соответствует природе цыплят. Вопрос о соотношении природы и воспи- тания можно поставить в отношении каждого признака глубины. Однако экспериментальные факты здесь получить чрезвычайно трудно, так как 356 обучение пространственному зрению происходит даже у ребенка преимущественно в самые первые месяцы жизни. Воздушная перспектива Далекие горы кажутся голубыми в ясную погоду, городские же постройки всего в нескольких кварталах от нас кажутся серыми в дымном городе. В воздухе всегда есть достаточное количество воды и пыли, чтобы вызвать этот эффект. Воздушная перспектива начинает играть важную роль, когда из-за очень большого расстояния другие признаки теряют силу. Градиенты В своей чрезвычайно известной книге, посвященной восприятию пространства, Гибсон (1950) обратил внимание на роль поверхностей, таких, как пол или земля, по которым мы ползаем, ходим, ездим, над которыми мы летаем. Когда психологи говорят о признаках глубины, они обычно имеют в виду расстояние до изолированного объекта или относительное расстояние между двумя объектами и в своих экспериментах стараются скрыть пол, потолок, стены, так как они, находясь в поле зрения испытуемого, снимают все трудности в оценке расстояния. Гибсон утверждает, что наблюдатель имеет непосредственное зрительное доказательство того, что пол — плоская поверхность, простирающаяся перед ним. Если на полу имеются регулярные метки или видимая текстура, то по мере роста удален- ности эта текстура становится для глаз все более плотной. Подобные градиенты текстуры можно ви- деть на дороге, в поле или на водной поверхности, посмотрев прямо перед собой (рис. 9). Текстурный градиент является таким же реальным свойством сетчаточной стимуляции, как цвет или яркость. Линейная перспектива и двигательный параллакс создают дополнительные гради- енты, обеспечивающие пространственное восприятие. Эти градиенты сетчаточных изображений непо- средственно связаны, с одной стороны, с объективными расстояниями, с другой стороны, с субъектив- ными впечатлениями об удаленности. Таким образом, целостное восприятие окружающего простран- ства происходит скорее всего до, а не после восприятия удаленности отдельных объектов. Такова в самых общих чертах теория Гибсона. 357 Взаимодействие признаков В любом реальном случае восприятие глубины может опираться на несколько описанных выше признаков. Результат при этом не обязательно должен быть простой суммой действия каждого из них. Один сильный признак, такой, как перекрытие, может полностью определить перцептивный эффект, сведя на нет действие других. С другой стороны, восприятие может оказаться нестабильным и измен- чивым. Как правило, известные нам объекты поразительно устойчивы и часто сопротивляются иска- жениям, вносимым неправильными аккомодацией, конвергенцией или сетчаточной диспаратностью. Поэтому попытки изолировать какой-либо фактор должны делаться с крайней осторожностью. Как мы увидим далее, многие разногласия в литературе обусловлены недостаточным вниманием к этому об- стоятельству. Трудности такого рода привели некоторых психологов к отказу от аналитического под- хода (Верной, 1937). Но давайте вернемся к экспериментальным попыткам оценить роль рассмотрен- ных ранее возможных признаков глубины. Первым крупным экспериментатором в этой области был замечательный художник и инженер Леонардо да Винчи (1452—1519). Имея в виду большие трудности художников в передаче эффектов глубины, Леонардо да Винчи предложил следующий эксперимент: «Выйдите в поле, выберите объекты на расстояниях 100, 200 и т. д. ярдов... закрепите перед собой кусок стекла и, удерживая глаза в одном положении, прочертите контур дерева на стекле. Теперь сдвиньте стекло в сторону настолько, чтобы видеть дерево рядом с его изображением, и раскрасьте свой рисунок в соответствии с цветом и рельефом объекта... Проделайте такую же процедуру при сри- совывании второго и третьего деревьев, находящихся на все больших расстояниях. Используйте эти рисунки на стекле как вспомогательные средства в своей работе». Отметив практически все признаки глубины, какими только может пользоваться художник, Леонардо да Винчи положил также начало изучению бинокулярных эффектов. Философ Джордж Беркли в 1709 г. впервые указал на незрительные кинестетические признаки глубины, поставляемые глазными мышцами при аккомодации и конвергенции. Однако он не ставил экспериментов для про- верки действительного значения этих возможных признаков расстояния. Следующий важный шаг свя- зан с именем физика Чарльза Уитстона, чьи открытия в области стереоскопического зрения и изобре- тение стереоскопа (1838) начали новую эру в изучении пространственного восприятия. Для более де- тального ознакомления с историей вопроса см. Boring, 1942. ОТНОШЕНИЕ МЕЖДУ ВЕЛИЧИНОЙ И РАССТОЯНИЕМ Выше (стр. 315) было показано, что размер сетчаточного образа (а) объекта (А) меняется об- ратно пропорционально удаленности объекта (D): a=A/D. Мы уже рассмотрели ряд возможностей ис- пользования этой формулы в экспериментах; теперь же следует обратиться к более широким ее при- ложениям. Первое из них связано с константностью величины. Константность величины Этот термин употребляется в двух различных смыслах. Предмет, размер которого известен, например человек или автомобиль, всегда оценивается как одинаковый по величине, даже если размер сетчаточного образа этого предмета меняется во много раз. В терминах нашей формулы А сохраняет постоянное значение, так как изменения «а» компенсируются за счет оценки D: по мере уменьшения сетчаточного образа чело- 359 век или автомобиль кажутся более удаленными. В этом смысле константность величины есть признак удаленности. Иногда при очень больших расстояниях или в необычных условиях, например при наблюдении за предметами с высокой башни, константность нарушается, но даже в этих случаях суждение о размере объекта часто оказывается правильным (Гибсон, 1950). Вторая ситуация, обнару- живающая константность величины, относится к случаям, где оценка размера неизвестного объекта осуществляется на основе «а» и D. Эти случаи в ряде отношений более просты, поэтому сначала рас- смотрим их. Оценка величины как функция признаков удаленности Хотя эта проблема исследовалась многими другими авторами, мы предпочитаем начать с опи- сания экспериментов Холуэя и Боринга (1941). В этих экспериментах наблюдатель помещался в месте пересечения двух длинных коридоров, расходящихся под углом 90°. В одном коридоре на расстоянии 3 м от испытуемого находился «срав- ниваемый стимул». Он представлял собой световое пятно, размер которого испытуемый мог менять. В другом коридоре на различных расстояниях от наблюдателя (от 3 до 36 м) предъявлялось аналогич- ное пятно. Это был стандартный стимул, фактические (линейные) размеры которого менялись вместе с расстоянием так, что он всегда имел один и тот же угловой размер, равный 1°. Испытуемому стави- лась задача так подобрать размер сравниваемого стимула, чтобы он казался равным стандартному сти- мулу. Результаты приведены на рис. 10. Прежде чем перейти к их обсуждению, разберемся в обозна- чениях на графике. Рассмотрим пунктирную линию, идущую параллельно оси абсцисс. Эта прямая представляет множество значений сравниваемого стимула, которые подобрал бы наблюдатель, если бы он руководствовался угловым размером стандартного стимула (необходимо помнить, что стандарт- ный стимул всегда составлял 1° независимо от удаленности). Теперь рассмотрим пунктирную линию, которая располагается по диагонали графика. Она описывает множество значений, которые мы полу- чили бы в случае «полной константности», т.е. если бы наблюдатель всегда точно подравнивал вели- чину сравниваемого стимула к действи- 360 тельной величине стандартного стимула. Тригонометрически можно показать, что на расстоя- нии 12 метров от наблюдателя 1 градус занимает объект с линейным размером 21 см, а на расстоянии 24 м — объект с линейным размером 42 см и т. д., как это и показано на графике. Обратимся теперь к результатам. Когда испытуемому были обеспечены условия нормального бинокулярного зрения, он давал результаты, представленные прямой 1. Наблюдался даже незначи- тельный эффект сверхконстантности, что, возможно, было связано со сверхкомпенсацией или некото- рой переоценкой удаленности — ведь наблюдатель смотрел вдоль длинного коридора. Прямая 2 по- казывает результаты, полученные в условиях монокулярного зрения. Восприятие удаленности все еще хорошее: об этом говорит тот факт, что полученные значения 361 находятся в соответствии с законом константности. Но как только был введен искусственный зрачок, устранивший дополнительные признаки удаленности, оценки наблюдателя оказались в проме- жуточном положении между оценками, соответствующими закону константности и закону угла зре- ния (линия 3). При этом еще сохранились остатки признаков глубины в виде слабых подсветов от дверей, расположенных вдоль коридора. Когда же и они были исключены с помощью черных штор, результаты еще больше приблизились к закону угла зрения (прямая 4). Позднее Личтон и Лурье (1950) еще более ограничили признаки удаленности, используя экраны, которые не позволяли наблюдателю видеть ничего, кроме светового пятна. В этих условиях не оставалось даже и намека на константность величины. Эти два эксперимента ясно показывают, что наблюдатель может правильно оценивать раз- меры неизвестного ему предмета лишь в той мере, в какой у него есть надежные источники информа- ции об его удаленности. Оценка величины как функция признаков удаленности Хотя эта проблема исследовалась многими другими авторами, мы предпочитаем начать с опи- сания экспериментов Холуэя и Боринга (1941). В этих экспериментах наблюдатель помещался в месте пересечения двух длинных коридоров, расходящихся под углом 90°. В одном коридоре на расстоянии 3 м от испытуемого находился «срав- ниваемый стимул». Он представлял собой световое пятно, размер которого испытуемый мог менять. В другом коридоре на различных расстояниях от наблюдателя (от 3 до 36 м) предъявлялось аналогич- ное пятно. Это был стандартный стимул, фактические (линейные) размеры которого менялись вместе с расстоянием так, что он всегда имел один и тот же угловой размер, равный 1°. Испытуемому стави- лась задача так подобрать размер сравниваемого стимула, чтобы он казался равным стандартному сти- мулу. Результаты приведены на рис. 10. Прежде чем перейти к их обсуждению, разберемся в обозна- чениях на графике. Рассмотрим пунктирную линию, идущую параллельно оси абсцисс. Эта прямая представляет множество значений сравниваемого стимула, которые подобрал бы наблюдатель, если бы он руководствовался угловым размером стандартного стимула (необходимо помнить, что стандарт- ный стимул всегда составлял 1° независимо от удаленности). Теперь рассмотрим пунктирную линию, которая располагается по диагонали графика. Она описывает множество значений, которые мы полу- чили бы в случае «полной константности», т.е. если бы наблюдатель всегда точно подравнивал вели- чину сравниваемого стимула к действи- 360 тельной величине стандартного стимула. Тригонометрически можно показать, что на расстоя- нии 12 метров от наблюдателя 1 градус занимает объект с линейным размером 21 см, а на расстоянии 24 м — объект с линейным размером 42 см и т. д., как это и показано на графике. Обратимся теперь к результатам. Когда испытуемому были обеспечены условия нормального бинокулярного зрения, он давал результаты, представленные прямой 1. Наблюдался даже незначи- тельный эффект сверхконстантности, что, возможно, было связано со сверхкомпенсацией или некото- рой переоценкой удаленности — ведь наблюдатель смотрел вдоль длинного коридора. Прямая 2 по- казывает результаты, полученные в условиях монокулярного зрения. Восприятие удаленности все еще хорошее: об этом говорит тот факт, что полученные значения находятся в соответствии с законом кон- стантности. Но как только был введен искусственный зрачок, устранивший дополнительные признаки удаленности, оценки наблюдателя оказались в промежуточном положении между оценками, соответ- ствующими закону константности и закону угла зрения (линия 3). При этом еще сохранились остатки признаков глубины в виде слабых подсветов от дверей, расположенных вдоль коридора. Когда же и они были исключены с помощью черных штор, результаты еще больше приблизились к закону угла зрения (прямая 4). Позднее Личтон и Лурье (1950) еще более ограничили признаки удаленности, ис- пользуя экраны, которые не позволяли наблюдателю видеть ничего, кроме светового пятна. В этих условиях не оставалось даже и намека на константность величины. Эти два эксперимента ясно пока- зывают, что наблюдатель может правильно оценивать размеры неизвестного ему предмета лишь в той мере, в какой у него есть надежные источники информации об его удаленности. Обсуждение результатов Результаты, полученные в ситуациях 1 и 2, соответствуют ожидаемым; при данном а и адекват- ной оценке D наблюдатель находит из уравнения a=A/D неизвестное А. Но что происходит в ситуации 4, когда D становится также неизвестным? Полученные здесь результаты можно объяснить двояко. Во-первых, можно предположить, что наблюдатель принимает решение исключительно на основе оценки зрительного угла а или проксимального стимула (Коффка, 1935). Это предположение соответ- ствует результатам, но может быть ошибочным в отношении механизмов. Еще неизвестно, может ли человек оценивать размеры своего сетчаточного образа или величину соответствующего ему угла. Кроме того, мы никогда не воспринимаем объекты как находящиеся на неопределенных расстояниях. Это наводит нас на второе объяснение результатов ситуации 4. Если не существует адекватных при- знаков ни величины объекта, ни удаленности его, мы автоматически принимаем некоторые совмести- мые значения обеих переменных. Например, при световом пятне диаметром 12,5 см на расстоянии 18 м наблюдатель может «видеть» одну из следующих ситуаций: 12,5 см на расстоянии 18 м; 6,25 см на расстоянии 9 м; 25 см на расстоянии 36 м и т. д. Тот вариант, который он в действительности видит, не предопределен реальной стимульной ситуацией и потому является чрезвычайно неустойчивым. При такой неопределенности на восприятие могут оказывать влияние факторы совершенно неулови- мые. Вполне возможно, например, что в нашем случае объекты будут «видеться» на расстоянии, соот- ветствующем конвергенции глаз наблюдателя. Во всяком случае, мы будем иметь разумное объясне- ние результатов, полученных в ситуации 4 (при отсутствии признаков удаленности), если предполо- жить, что наблюдатель всегда воспринимает объект на каком-то определенном расстоянии, и вставим это воспринимаемое значение D в нашу формулу: a=A/D. Воспринимаемая и реальная удаленности Необходимо помнить, что оценка величины зависит скорее от воспринимаемой удаленности, чем от реальной. Но как воспринимается удаленность? Вскоре мы увидим (эксперименты Брунсвика, стр. 366), что оценка D в метрах явно не подходит, так как с психологической точки зрения эта мера является производной и вторичной. Нам нужна единица субъективная или, иначе говоря, психологи- ческая типа сона или вега соответственно для громкости и веса. Жилинская (1951) предложила способ корректного решения этой проблемы. На ряде фактов она показала, что наблюдатель ведет себя так, если бы его горизонт или «бесконечно удаленная точка» была расположена относительно близко, а именно на расстоянии порядка 15— 100 м в зависимости от наблюдателя и от ситуации. В одном из своих экспериментов она помещала наблюдателя в конце 26-метрового полигона для стрельбы из лука и просила его указывать экспериментатору, где ставить метки, чтобы они шли через равные проме- жутки в 30 см. «Субъективные футы» неуклонно удлинялись по мере удаления от наблюдателя, как это показано на рис. 11. Эта кривая может быть описана уравнением d/D=L(L+D), где d и D обозначают соответ- ственно субъективное и объективное расстояние, а! — упоминавшееся выше расстояние до «беско- нечно удаленной» точки. В данном эксперименте L оказалось равным 30,6 м (т.е. 94 футам). Пользуясь этим уравнением, можно вычислить субъективную удаленность, соответствующую любой заданной объективной удаленности; полученная величина подставляется в формулу a=A/D. Эксперименты в открытом поле Кажущаяся (или феноменальная) величина оказывается чрезвычайно сложным образованием. Мы уже отмечали, что константность величины, по-видимому, нарушается при большой удаленности объекта в том смысле, что очень далекий человек кажется маленьким, даже если мы оцениваем его рост в 180 см. То же самое имеет место при наблюдении за железнодорожными путями: нам кажется, что рельсы вдали сходятся, хотя мы знаем, что это не так. Следует отметить, однако, что кажущаяся конвергенция линий не так велика, как это должно было бы следовать из проекции угла на сетчатке. Обычно кажущаяся величина занимает промежуточное положение между величинами, соот- ветствующими закону константности и закону угла зрения. Эта увлекательная тема интенсивно об- суждалась в прошлом веке под общим названием «проблемы аллеи» (Боринг, 1942). Один из самых корректных экспериментов в этой области был поставлен Хиллебрандтом в 1902 году. Он просил испытуемых так расположить два ряда подвешенных нитей (наподобие двойного ряда деревьев вдоль дороги), чтобы они казались параллельными (рис. 12). Ясно, что ширина аллеи должна увеличиваться по мере удаления от наблюдателя, но фактиче- ски она возрастает значительно медленнее, чем это требуется для сохранения постоянного угла зрения. Все сказанное касалось кажущейся, или феноменальной величины. Если же вернуться к во- просу об оценке величины, то дело оказывается значительно проще, даже если речь идет о незнакомых объектах на больших расстояниях. Гибсон (1947, 1950) располагал столбики на различных расстоя- ниях от наблюдателя в пределах 800 м. Столбики варьировали по высоте от 38 до 243 см, и наблюда- тель не знал их действительных размеров. Его задачей было оценить размеры удаленного (эталонного) столбика путем приравнивания его к одному из ряда ранжированных (сравниваемых) столбиков. Срав- ниваемые столбики находились за спиной испытуемого, поэтому, чтобы сделать выбор, он должен был повернуться; прямое сопоставление эталонного и сравниваемого столбиков было невозможно. Ответы наблюдателя оказались в очень хорошем соответствии с законом константности, как это видно из результатов, полученных в эксперименте с эталонным столбиком, равным 178 см. Для четырех промежуточных расстояний результаты оказались сходными. Даже при расстоя- нии 713 м, когда столбик был едва виден, оцениваемый размер его не уменьшался; напротив, имела место незначительно выраженная противоположная тенденция к сверхконстантности. Эти результаты ясно показывают, что можно весьма точно судить о размере, если имеется адек- ватная информация об удаленности. И тем не менее работа, которую при этом выполняет нервная си- стема, чрезвычайно сложна. Предположим, эта задача поручена топографу. Прежде всего он опреде- лил бы а (размер сетчаточного образа), D (удаленность) и вычислил бы А (размер эталона). Затем он подставил бы новое значение D c (расстояние, на котором находится сравниваемый столбик), после чего нашел бы а с (размер сетчаточного образа сравниваемого столбика, равного эталонному). Затем он выбрал бы соответствующий столбик из ряда сравниваемых. Этот пример показывает, что любая теория «бессознательной геометрии» наивна, если понимать ее буквально. Наблюдатель, подобно электронно-вычислительной машине, совершает операции, эквивалентные описанным выше, автома- тически и мгновенно. Более того, никого не удивляет его способность делать это; она кажется «есте- ственной». Лишь осознав всю сложность перцептивных процессов, можно понять, насколько сложны механизмы, лежащие в основе описанных оценок. Эксперимент Брунсвика Выше на протяжении всего обсуждения мы исходили из допущения, что наблюдатель, решая уравнение a=A/D относительно А, действует как ЭВМ. Но нельзя ли получить прямые данные о харак- тере этого процесса? Брунсвик (1944) собрал ряд фактов, проливающих некоторый свет на этот вопрос. Он сам и его испытуемая провели серию независимых оценок 180 объектов, в каждом случае характе- ризуя их величину (А), удаленность (D) и размеры проекции объектов на сетчатке (а). Оценки первых двух параметров производились в метрах — линейных единицах, наиболее знакомых как эксперимен- татору, так и испытуемой. Объекты были самыми различными: от печатных букв, находящихся на расстоянии нескольких сантиметров, до зданий, удаленных на несколько километров. К полученным результатам Брунсвик применил разнообразные способы обработки. Путем под- счета средних погрешностей и корреляций он показал, что оценки реальных размеров и удаленности предметов более точны, чем оценки размеров сетчаточных проекций. На первый взгляд это опровер- гает теорию «решения уравнения». Вспомним, что угол зрения, или, что то же, величина сетчаточного образа, является именно тем компонентом уравнения, который однозначно определяется стимулом и, стало быть, служит ключом к решению уравнения. Но Брунсвик и его испытуемая лучше оценив али значение величины, которая является решением уравнения, чем значение наиболее стабильной из из- вестных переменных, входящих в это уравнение! Оценки величины и расстояния часто не коррелиро- вали. Особенно резко это выступило в некоторых специальных случаях. Например, наблюдатель смот- рел на 10,5-метровую колонну с расстояния 11 м. В этих условиях размер проекции равнялся 0,955 м, однако наблюдатель оценил его в 2,9 м. Для того чтобы это соответствовало уравнению, оценка уда- ленности должна быть равной 3,03 м, тогда как в действительности наблюдатель назвал цифру 9 м. Но прежде чем отказаться от идеи уравнения, вспомним, что именно делал наблюдатель. Прежде всего оценки производились в произвольно выбранных единицах. Между оценкой относи- тельной величины объекта (в два раза больше другого) и оценкой его абсолютной величины в санти- метрах или метрах существует большая разница. То же самое можно сказать и об удаленности. Иначе говоря, мы хорошо чувствуем знакомые размеры и расстояния, т.е. правильно действуем в отн ошении них, а также можем дать относительные оценки. Но нам трудно выразить их в сантиметрах или метрах. Таким образом, можно думать, что мы решаем уравнения, связывающие размеры с удаленностью без перевода последних в сантиметры или метры, с помощью более непосредственных процессов, проте- кающих в центральной нервной системе. Существует и другой ошибочный ход в анализе восприятия удаленности. Когда мы просим оце- нить величину, удаленность и в особенности размер проекции, мы «вклиниваемся» в очень сложный процесс. Его назначение в целом — обеспечить поведение, максимально приспособленное к миру предметов. Пусть, например, на моем столе лежит карандаш. Я не могу точно оценить расстояние до него в сантиметрах или даже начертить линию, соответствующую этому расстоянию. Но я могу по- смотреть на него, закрыть глаза и, не промахнувшись, взять его. Сказанное не означает, однако, что точность восприятия должна вызывать у нас лишь благого- вейное и созерцательное чувство. Мы, конечно, должны исследовать элементы, из которых строится целостный процесс, но нужно постоянно иметь в виду, что такой анализ иногда разрушает существен- ные взаимодействия между факторами. Никогда не следует забывать о функции восприятия: оно точно ориентирует наше поведение в мире предметов. Различные смыслы слова «величина» Читатель, возможно, находится в некотором замешательстве из-за различных способов упо- требления (до сих пор) слов «величина» или «размер». Пожалуй, стоит в этом разобраться. Прежде всего существуют реальные или физические размеры; это те значения, которые мы получаем, прикла- дывая к предмету линейку. Кроме того, существует размер сетчаточного образа или зрительный угол, который прямо пропорционален физическим размерам объекта и обратно пропорционален рас- стоянию до него (и то и другое в физических единицах). Затем следует суждение о раз- мере, или оценка размеров, под которыми мы понимаем реальную величину сравниваемого объекта, признанного равным эталону. Этот вид размера также может быть назван поведенческим или функци- ональным, так как он основан на наших реакциях на мир предметов. Кажущийся, или феноменаль- ный, размер относится к области интроспекции. Здесь речь идет, например, о том, что человек на боль- шом расстоянии «выглядит» маленьким, хотя мы оцениваем его равным другому человеку, находяще- муся рядом с нами. Наконец, существует вычисленный размер, выраженный непосредственно в футах или метрах. К сожалению, эти различения не всегда четко проводятся в текстах; термин субъектив- ный, или воспринимаемый, размер может с равным успехом обозначать оценку размера, кажущийся размер и, наконец, вычисленный размер. Путаница усугубляется тем, что большинство этих прилага- тельных может применяться также и к удаленности (расстоянию); например, говорят об оценке уда- ленности, физической удаленности и т.п. Нужно чрезвычайно аккуратно применять все эти термины. Оценка удаленности знакомых объектов В экспериментах Холуэя и Боринга (1941) перед испытуемыми ставилась задача оценивать раз- меры незнакомого объекта в присутствии различных признаков удаленности. Ительсон (1951) провел по существу противоположный эксперимент: он исследовал оценки удаленности в ситуации, где ис- пытуемый располагал лишь информацией о размерах знакомого объекта. Все объекты предъявлялись за экраном на расстоянии 2,3 м. Отверстие в экране обеспечивало монокулярное зрение и исключало двигательный параллакс. Аккомодация при такой удаленности существенной роли не играла. Оценка удаленности тестового объекта выражалась в расстоянии, на котором испытуемый устанавливал дру- гой объект — «цель». «Цель» воспринималась бинокулярно и обладала другими признаками. Среди тестовых объектов были три игральные карты, одна из которых была нормальной величины, другая — половинной, а третья — вдвое больше нормальной. Каждый раз предъявлялась только одна карта. У наблюдателя не было поводов сомневаться в том, что все карты имеют стандартный размер (А). Если предположить, что оценка удаленности объектов осуществляется на основе сетчаточного образа (а), то в соответствии с нашей формулой a=A/D (отсюда D=a/A) карта половинной величины должна ка- заться удаленной на двойное расстояние, а карта двойной величины — на половинное. Ниже приве- дены усредненные результаты, полученные на пяти испытуемых. Таким образом, результаты эксперимента вполне подтвердили исходное положение. Аналогич- ные результаты были получены тем же автором в других экспериментах. Его данные свидетельствуют о той чрезвычайно важной роли, которую играют известные (или предполагаемые) размеры объекта в восприятии его удаленности. Трудно понять, на каком основании Прэтт (1950) принижает роль сетча- точного образа знакомого объекта как признака удаленности. Закон Эммерта До сих пор мы занимались рассмотрением размеров и удаленности воспринимаемых объектов. Мы видели, что простое уравнение a=A/D применимо к геометрии объектов и образов, а также спра- ведливо для различных типов воспринимаемых размеров и расстояний. Это уравнение получило название «закона Эвклида». Основной его смысл сводится к следующему: чем дальше объект от наблюдателя, тем меньше его образ (если под словом «образ» иметь в виду сетчаточную проекцию). Но существует факт, который на первый взгляд кажется отклонением от этого закона. В 1881 году Эммерт (Боринг, 1942) показал, что последовательный образ кажется большим по величине при про- екции на более удаленную поверхность. Вообще говоря, размер последовательного образа увеличива- ется пропорционально расстоянию — это закон Эммерта. Но более точное рассмотрение показывает, что закон Эммерта есть лишь частный случай уже знакомого нам уравнения. Рассмотрим сначала сам эксперимент. Пофиксируйте белый квадрат (со стороной 2,5 см) на черном фоне на расстоянии 25 см от глаза. Это вызовет появление последовательного образа — чер- ного квадрата, соответствующего размеру возбужденной области сетчатки. Теперь спроецируем этот образ на белую поверхность и измерим его. Если наша поверхность будет находиться на том же рас- стоянии 25 см, то образ окажется равным 2,5 см. Если же поверхность удалить на расстояние 50, 125, 250 и 2500 см, то размер последовательного образа окажется соответственно равным 5, 12,5, 25 и 250 см. Дело, конечно, в том, что физиологический процесс, возникший при первоначальной фиксации, занял определенную область сетчатки (а); при постоянстве этой области размер «объекта» (А) должен меняться прямо пропорционально изменению удаленности (D). Эта проблема обсуждалась Борингом (1940, 1942), Эдвардсом (1950) и Янгом (1950, 1951). Описанная выше ситуация представляется чрез- вычайно сходной с той, которую использовали Холуэй и Боринг в исследовании константности вели- чины. Иллюзия луны Многие читатели, наверное, обращали внимание на значительные размеры луны, когда она находится низко над горизонтом. Некоторые считают, что это простой физический феномен, вызван- ный рассеиванием или диффузией световых лучей при их прохождении через атмосферу, «размываю- щих» образ луны над горизонтом. Однако уже многократно было показано, что такое объяснение ил- люзии абсолютно неверно. Со времен Птолемея признают, что этот эффект каким-то образом зависит от кажущейся уда- ленности (Боринг, 1942). По-видимому, наиболее тщательное исследование природы этой иллюзии было предпринято Борингом и его сотрудниками (Боринг, 1943). Они проводили свои эксперименты на крыше высокого здания и использовали в них как реальную, так и искусственную луну. С помощью зеркал на высоких опорах они могли «двигать» реальную луну от зенита к горизонту и наоборот. Их окончательный вывод состоит в том, что иллюзия сильно зависит от направления линии взора относи- тельно головы. Если наблюдатель лежит на спине, то луна в зените кажется большой, а на горизонте маленькой. Объяснить этот факт можно следующим образом: когда глаза направляются вверх, возни- кает незначительная рефлекторная дивергенция, что приводит к увеличению усилий, необходимых для удержания исходной конвергенции. Это, в свою очередь, является признаком уменьшения рассто- яния до объекта. Если теперь луна в зените представляется ближе, чем на горизонте, то величина ее кажется меньше, так как размер сетчаточного образа не изменился. Единственное слабое место этого объяснения в том, что, как обычно сообщает наблюдатель, луна в зените кажется не менее, а более удаленной. Возможно, здесь мы имеем дело с одним из тонких вторичных эффектов, обнаруживаю- щихся в восприятии удаленности при попытках проникнуть на различные уровни процесса восприя- тия. Так или иначе, иллюзия луны представляет собой весьма увлекательную проблему. 1. Общая психология: в 7 т./ под ред. Б.С. Братуся. Т.2: Ощущение и восприятие / А.Н. Гусев. – М.: Издательский центр «Академия», 2007. – Главы 5, 6, 7, 8, 9. |