Муратов А.Б. Теоретическая поэтика. Потебни А.А. Мысль и язык. Содержание а. Б. Муратов Теоретическая поэтика А. А. Потебни 7 Мысль и язык
 Скачать 8.01 Mb.
|
|
— Phaedrus (1, 9). Потебня А. А. Теоретическая поэтика. Из лекций по теории словесности. Басня. Пословица. Поговорка. Лекция я слагаемых единиц не находится. В этом ряду единиц отделим группу в 7 единиц повторяя трижды обобщение 7 получим 21. Доказательством верности этого обобщения будет обратное действие 21/3 = 7 и 21/7= 3. Тоже самое — ив геометрии. Геометрические построения совершенно умственные, идеальные. Предположение плоскости есть, как известно, совершенно идеальное построение, потому что в действительности плоскости не существует. Сечение одной плоскости другою дает нам прямую линию. Две линии, находящиеся на одной плоскости, пересекаются водной точке из этого построена фигура треугольника. Наблюдение свойств треугольников приводит нас к обобщению, что два треугольника, имеющие по одной равной стороне и по два равных угла, прилежащих к этим сторонам, равны между собою. В чем заключается доказательство этого положения Оно заключается в том же самом, как и поверка итога в разложении общего на простейшие частности. В понятии о прямой линии, которое заключено в понятии о треугольнике, находится то, что пересечение двух прямых может произойти только водной точке. Таким образом, при наложении одного треугольника на другой, равные стороны прикрывают друг друга, другие стороны углов, прилегающих к равным сторонам, тоже прикрывают друг друга и должны пересечься водной точке. Таким образом, геометрические доказательства, как и арифметические, можно бы назвать тавтологией, если бы они не шли путем обратным тому, которым получено самое обобщение. Совершенно — то доказательство, которое разлагает общее положение без остатка. Но такое разложение может иметь место только в той области знания, в которой слагаемые — единицы, или, иначе говоря, элементы, из которых получают обобщение, — безусловно равны между собою. Поэтому совершенное доказательство или совершенная поверка возможны только в математике, в пределах конечных величин, ив логике настолько, насколько она дает обобщения математического приема мышления. В других областях знания доказательства имеют тот же характерно меньшую точность. Таким образом, возьмем одно из положений, по- видимому имеющих математическую достоверность все люди смертны те. были, есть и будут смертны. Доказывать это, разумеется, нужно тем же самым путем, именно, разлагая на отдельные единицы, из которых сложено это положение. Но такой путь встречает, очевидно, препятствия. Прежде всего все люди — понятие для нас неразложимое без остатка прошедшее и будущее нам неизвестны. Можно было бы доказывать таким образом предположивши равенство людей в известном отношении, разложить понятие о человеке как органически живом и показать из состава этого понятия, что в самом понятии органическая жизнь заключена необходимостью смерти но очевидно, что здесь точность встречает препятствие мы останавливаемся на вопросе, что такое жизнь, смерть. Даже на этом положении, не внушающем никому сомнения, можно показать, что здесь доказательства не могут достигнуть той точности, какую имеют в науках, занимающихся идеальными построениями поэтому лишь то, что человек создал в своей мысли сам, он может разложить без остатка. Точность доказательств уменьшается по мере того как увеличивается неопределенность числа слагаемых и неравенство их между собою. Потебня А. А. Теоретическая поэтика. Из лекций по теории словесности. Басня. Пословица. Поговорка. Лекция я Таким образом, в приведенном примере неравенство людей, по отношению к смерти, можно без большой ошибки счесть равным нулю. Но как скоро мы видоизменим это положение и скажем словами книги премудрости сына Сираха (18, 8), что число дней человека много 100 лет, то мы увидим, что, по отношению к этому сроку жизни, разница между людьми 84 будет весьма велика и разложение этого общего положения, его проверка может привести, да и приводит действительно, к совсем другим результатам, что 100 лет не есть крайний предел человеческой жизни. Я повторяю, чем более равенство слагаемых по отношению к сумме, те. по отношению к обобщению, тем прочнее может быть доказано это обобщение, и наоборот. Отсюда следует, что сколько-нибудь точное доказательство нравственного правила, вроде с сильным не борись, с богатым не тяжись”, было бы возможно только в том случае, если бы точно определили, что, например, в данном случае следует разуметь под слабым, бедными что, наоборот, под богатым, сильным. Без такого определения или никакое доказательство невозможно, или мы получим опровержение самого общего положения, те. можно будет найти отдельный случай, когда с сильным можно бороться и с богатым можно тягаться. Итак, как ни различаются науки между собою в степени точности доказательств, но общий характер доказательств есть именно математический. Он состоит в разложении общего положения нате слагаемые, из которых оно получилось, стало быть, в нисхождении от общего к частному. Все, что противоположно этому, что мы иногда тоже называем доказательством, будет, строго говоря, не доказательство, а построение общего положения. Научная деятельность состоит не в доказательстве доказательство есть проверка того, что сделано. Научный пример отличается от научного доказательства только как часть от целого, как один из моментов разложения отличается от суммы этих моментов, равной общему положению. Стало быть, если я говорю два треугольника равны, если в них находится по одной равной стороне и по два равных прилежащих угла, и, если я хочу пояснить это примером, я говорю вот возьмите два таких треугольника. Так как, согласно со сказанным уже раз, совершенное обобщение и состоит именно в том, что для получения его берутся только совершенно равные случаи, или, если хотите, совершенно равные долито, для пояснения такого обобщения, пример безразличен безразлично, какой из частных случаев, входящих в обобщение, будет нами взят. Когда я говорю, что птица есть животное, обладающее симметрическим строением тела, то для пояснения примером этого общего положения я беру произвольно птицу, все равно, какая бы она ни была. Это происходит именно оттого, что обобщение птица — животное с симметрическим строением тела, относится ко всевозможным птицами для составления его взяты только совершенно равные составные части. Чем несовершеннее обобщение, стало быть чем менее равны между собой составные его части, тем менее безразличен пример, тем тщательнее приходится разыскивать его. Например, есть наблюдение, что конечные звуки ъ и ь, которые теперь не произносятся, некогда имели значение гласных и произносились как целый слог, например дворъ, волкъ, червь и т. п, как конечное французское е, которое теперь произносится только в пении, ноне в живой речи. Если мы на основании этого скажем Всякое русское слово, Потебня А. А. Теоретическая поэтика. Из лекций по теории словесности. Басня. Пословица. Поговорка. Лекция я кончающееся на согласный звук, некогда имело на конце гласный звук, то, конечно, 1000 примеров по отношению к этому положению 85 будут безразличны богъ, конь, левъ. Но могут найтись такие примеры, которые возбуждают вопрос не возникло ли известное русское слово, кончающееся на согласную, в то время, когда закон гласности окончаний не действовал Например, если я скажу Он топ ногой или он хлоп — то относительно этих слов возможно сомнение, точно ли они кончались когда- нибудь на гласную. Кроме того, русскими словами называются и такие, которые вошли в русскую речь извне. Если взять такое слово, то может возникнуть вопрос может быть это слово заимствовано из другого языка в то время, когда глухой звук на конце уже не слышался При таком положении, именно потому, что обобщение не есть совершенное, выбор примера для его разъяснения не так безразличен, как в математических обобщениях. Мы говорим, что то или другое подтверждается фактом, находит фактическое подтверждение. Что такое факт Если то, о чем мы говорим, есть общее положение, тов настоящем случае фактом называется то, что мы только что назвали примером и мы можем сказать, перефразируя сказанное выше, поставив вместо примера факт что обобщение одинаково выражается во всех фактах, послуживших для его построения. Если мы произведению своей мысли приписываем внешнее существование, то вместо обобщения мы можем употребить слово закон Сказанное выше можно выразить еще иначе факт, понимаемый в указанном выше смысле, возникает одновременно со своим обобщением, или законом Это может показаться неясным. Я хочу сказать, что в приведенном выше примере Птица имеет симметрическое строение тела — факт, подтверждающий это обобщение, есть не все понятие о птице, не все, что можно заметить о ней, а только та доля понятия о птице, которая вошла в наше обобщение и возникла одновременно с нашим обобщением. Обобщение состоит в том, что мы в факте оставили только то, что вошло в обобщение. Стало быть, если бы в отношении к обобщению все факты были безусловно равны между собой, то, очевидно, мы не могли бы отличить одного факта от другого. Здесь мы наталкиваемся на другое значение слова факт Причина, по которой мы считаем за один факт, например, равенство трех внутренних углов треугольника А двум прямым углам, заключается в том, что в данном треугольнике, кроме равенства внутренних углов двум прямым, заключаются еще и другие признаки, например величина сторон, отношение между собою двух углов, кроме прямого. Сцепление признаков (или, как выражаются обыкновенно, комплекс признаков, частию вошедших в обобщение и частию не вошедших в него, может быть названо, в отличие от вышеприведенного отвлеченного факта, фактом конкретным Чем более в факте признаков, не вошедших в данное обобщение, тем в большее число обобщений этот факт может входить, те. другими словами если в конкретном факте заключается десять признаков, то по одному из этих признаков А он входит в обобщение ха по девяти другим он может входить в девять других обобщений. Следовательно, выходит, что конкретный факт может представляться точкой, через которую проходит множество кривых, замыкающих собою плоскость, так как через известную математическую точку можно провести бесчисленное множество таких линий. Потебня А. А. Теоретическая поэтика. Из лекций по теории словесности. Басня. Пословица. Поговорка. Лекция я 86 Если иметь ввиду это второе значение факта, те. его конкретность, то мы можем выразиться так законы или обобщения постоянны, неподвижны а конкретные факты, из которых они добыты, изменчивы Вот в обших чертах то, что разумеется под научным примером и научным доказательством. Я повторю еще раз схему всякое научное доказательство походит на арифметическую поверку суммы посредством разложения. Чтобы нам сказал математик, если бы мы на вопрос, как доказать, что 3 х 7 = 21, сказали Это следует из того, что палка стоит в углу. Разумеется, он сказал бы, что это совершенная нелепость. Или, если бы нам надо было проверить итог ври кто-нибудь вздумал для этого употребить другие величины, несоизмеримые рублям, например аршин и т. п очевидно, это было бы нелепостью. А подобные доказательства и бывают в басне. Итак, в каком смысле басня может служить доказательством общего положения Для того чтобы видеть это, возьмем басню Эзопа которая, по словам баснописца, учит быть кротким Эта басня учит, мой сын, быть кротким увещания действуют лучше силы” d Из круга каких явлений взято это обобщение Как мы будем проверять его У нас имеется, с одной стороны, человека с другой — кротость доказывается, что кротость должна существовать в каждом человеке. Здесь не может быть точной поверки, потому что невозможно разложение обобщения на все составные элементы его все эти элементы неравны между собою. Это существенное и самое важное. Как бы мы могли правильно доказать это обобщение Мы должны были бы найти возможно большее число случаев, заимствованных из человеческой жизни, таких случаев, которые бы нам показали, что насилие приносит вред человеку, а кротость — пользу. Посмотрим, так ли поступает в этом случае басня В басне говорится так Солнце и Борей поспорили, кто из них снимет плащ с человека, шедшего по полю Борей думал взять силой, но чем сильнее он дули чем холоднее становилось человеку, тем более он кутался в плащ, пока не дошел до скалы, за которою присел в затишье. Тогда выглянуло солнце, пригрело человека, ему стало жарко, ион сам скинул плащ. Борей признал себя побежденным. Если мы найдем, что эта басня хороша, то это будет совершенно независимо от годности ее служить доказательством общего положения. Каким образом может она служить доказательством его Так как мы нашли, что это положение есть сумма, получаемая из отдельных случаев человеческой жизни, то мы не имеем право проверять ее ничем, как только случаями из человеческой же жизни. А кто такой Борей Кто солнце Это, сточки зрения древних греков,-божества. Следовательно, равенства тут быть не может, ив этом отношении выходит нечто похожее на малороссийскую пародию В огород бузина, а в Киев дядько”. Далее о чем говорит эта басня Разве она говорит о кротости и некротости? 87 Она может говорить не о нравственных свойствах, а о целесообразности или нецелесообразности средств. На этом примере можно видеть, что такие положения, как заключенные в басне, положения нравственные, касающиеся d Babrius(18). Потебня А. А. Теоретическая поэтика. Из лекций по теории словесности. Басня. Пословица. Поговорка. Лекция я человеческих отношений такого рода, что точных доказательств не допускают. Это можно видеть из того, что можно привести противоположный пример. Эта басня учит кротости, а басня, которую я приводил прежде о рыбаке, говорит нечто совершенно другое e . Если эти басни применить к воспитанию, то одна из них говорит Детей учат больше слова, чем розга, — а другая Там слов не надо тратить попустому, где надо власть употребить эти две басни не доказывают общего положения, потому что они заимствованы из совсем другого круга явлений, чем обобщения. То самое, что находим мы в этих двух отдельных баснях, можем найти и во всех других. Я приведу еще в пример басню Бабрия f : Дровосек Срубил сосну и, чтобы облегчить себе труд, стал загонять в расщеп ее деревянный клин. Тогда сосна простонала Как жаловаться на топор (железный или бронзовый, когда мои дети разрывают меня, проникая в мое сердце. Эта басня должна показать нам, что чужие люди не могут сделать нам столько зла, как близкие. Здесь повторяется тоже самое. Какое отношение между клином и деревом, с одной стороны, и людьми, с другой Кроме того, с нашей точки зрения, в этом построении басни заключается неудобство, которое не существовало в древности. У нас возможны не только деревянные, но и железные клинья тут той разницы, которая была между топором и клином, для нас может и не быть. Или вот еще общее положение. Баснописец говорит С сильным лучше не спорить, а покориться, — ив доказательство этого положения приводится известная басня Эзопа Дуб и Трость. Буря вырвала с корнем огромный дуб и с горы сбросила его в реку, по плоским берегам которой рос тростник. И стал дуб дивиться, что буря, вырвавши его, не вырвала тонкого камышу. А камыши говорит Не дивись ты спорил с бурей и побеждена мы гнемся и от легкого ветерка. Число неудобств, количество обстоятельств, по которым данная басня есть дурное доказательство сточки зрения научной, — значительно. Мною уже было показано прошлый раз, что басня не может быть доказательством одного отвлеченного положения, потому что она служит средоточием многих отвлеченных положений. Стало быть, каждый раз, когда мы попытаемся сделать басню таким доказательством, она будет доказывать больше, чем требуется. Согласно со сказанным о двойственном значении слова факт рассказ, заключенный в басне, есть факт, не отвлеченный, а конкретный. Но так как только отвлеченный факт может служить хорошим примером, тогда как факт конкретный служит всегда примером многим обобщениям, следовательно немо жет говорить только то, что заключено в положении, а говорит всегда больше, то о басне можно сказать, что она примером в научном смысле служить не может. Рассказ басни есть факт неоднородный с фактом, лежащим в основании обобщения, присоединяемого к нему. Другими словами, по отношению к обобщению — лучше с сильным не спорить и по отношению к отдельному случаю или отдельным случаям, из которых это обобщение построено, например случай, когда слабый вздумал спорить с сильными погиб басня Дуб и Трость, и всякая другая басня есть иносказание. e Ср. басню Крылова Кот и Повар. f Babrius(38). g Противоположное в “Панчатангре” — Кулики Море. Потебня А. А. Теоретическая поэтика. Из лекций по теории словесности. Басня. Пословица. Поговорка. Лекция я Как иносказание, именно в силу того, что оно говорит другое, а не то, что находится в обобщении, оно научным доказательством нив каком отношении не может быть. Правильное обобщение этого иносказания, те. превращение из частного в общее, если оно возможно, никак не может нам дать в результате того обобщения, которое следует доказать, опять по той же причине, что басня по отношению к обобщению есть иносказание. Здесь я сделаю некоторое обобщение, предупреждая доказательства, те. выскажу нечто, пока голословное, что постараюсь доказать впоследствии, именно что всякое поэтическое произведение и даже всякое слово, в известный момент его существования, состоит из частей, соответственных тем, которые мы замечали в басне. Я постараюсь показать после, что иносказательность есть непременная принадлежность поэтического произведения. Теперь же я хочу только расширить положение, которое только что высказали сказать, что не только иносказание в басне, но и всякое поэтическое иносказание не может быть доказательством общего положения. Это не отнимает у иносказания важности значения, потому что, как я уже сказал, деятельность человеческой мысли распадается на два сменяющих постоянно друг друга приема на построение обобщения из частностей и на разложение этого обобщения опять на частности. Следовательно, если в процессе разложения иносказание не может играть никакой роли, то, может быть, оно играет важную роль в процессе сложения Так это и есть на самом деле. Чтобы не расширять подобных наблюдений и остановиться на басне, я поставлю такой вопрос если нравоучение в басне иносказанием не доказывается, если иносказание не может служить и примером, то какая же связь между нравоучением и басней Непосредственной связи нет никакой, но к чему служит басня Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны воротиться назад. Представим себе целый ряд запутанных фактов из человеческой жизни тысячу фактов и признаков, переплетающихся друг с другом так, что человеку сразу найтись нельзя, а найтись сразу непременно нужно для практической цели. И вот является басня. Сопоставление ее сданными запутанными фактами жизни выделяет из этих фактов только определенное, известное количество признаков. На этих признаках мысль и сосредоточивается. Я приводил уже такие примеры. Вспомните библейскую басню Нафана, басню Кира или басню Пугачева — все равно, все они таковы. Обратите внимание, что, например, около басни Пугачева группируется целый круг людей, подобных Пугачеву, таких, которые предпочитают быть орлом на час, чем вороном навек. Что Пугачев стоит тут не одиноко, доказывается в разных языках пословицами многие сербские разбойники говорят тоже самое h . Если поставить около басни целый круг подобных личностей и рассмотреть, что в них заключается общего, то получится тип их. Басня служит только точкой, около которой группируются факты, из которых получается обобщение. Если существование такой точки, около которой сосредоточивается наблюдение, необходимо для нашей мысли, то басня и многое другое подобное является рычагом, необходимым для нашей мысли. Таким образом, басню иносказание) по действию, которое она производит на собирающиеся около нее частные наблюдения, подлежащие обобщению, можно сравнить, например h “Волим мáстан капати (stillare), него гладан плакати” (Караджич. — 39); Хоть на час, да вскачь (Даль. —27). Потебня А. А. Теоретическая поэтика. Из лекций по теории словесности. Басня. Пословица. Поговорка. Лекция я сравнение будет неточно, но образно, стем, когда соляной раствор в соляном озере начинает уже густеть, тогда щепки, палочки, крестики или другие фигуры, брошенные в этот раствор, служат основанием, около которого группируются кристаллы. Конечно, они группировались бы и иначе, на дне, но тем не менее особенно легко группировка происходит около них. Сравнение — не доказательство, но подобное действие имеет и иносказание на факты из жизни, и совершенно аналогичное с этим явлением мы находим в области языка. Следовательно, роль басни, а выражаясь общее, роль поэзии в человеческой жизни есть роль синтетическая она способствует нам добывать обобщения и не доказывать эти обобщения. Поэзия есть деятельность сродная научной, параллельная ей. Разница только та, что построение научное стремится прикладывать равное к равному, однородные факты к однородным. Но откуда добывать эти однородные факты Только их близкое рассмотрение может показать эту однородность. Но как ее уловить Средством для этого уловления является, между прочим, иносказание. Иносказательный рассказ басни служит средоточием многих частных случаев, к коим применяется. Применение к одной и той же точке устанавливает равенство между отдельными случаями и возводит их к отвлечению. Я старался доказать это положение относительно басни. Относительно других поэтических произведений оно требует также доказательств. Потебня А. А. Теоретическая поэтика. Из лекций по теории словесности. Басня. Пословица. Поговорка. Лекция я ЛЕКЦИЯ я Происхождение басни. В чем состоит пользование готовой басней. Переход басни в пословицу при помощи инверсии Я привел водной из прошлых лекций старинное мнение о происхождении басни. В предисловии к третьей книге басен Федр говорит, что боязливое рабство, которое несмело сказать того, что хотело, переносило свои огорчения в басни и старалось уклониться от обвинения в клевете посредством выдуманного рассказа. Сказав о том, что он следовал по пути Эзопа и старался расширить этот путь, баснописец прибавляет, что он увеличил число басен Эзопа на свою беду. Я бы, — говорит он, — не жаловался на это, если бы и обвинитель, и свидетель, и судья не сосредоточивались водном лице Сеяна (Сеян был любимец Тиберия). Другие объясняют это место иначе и говорят, что оно значит если бы у Сеяна был другой обвинитель, другой свидетель, другой судья его преступления — и думают, что он сам принадлежал к друзьям Сеяна, а то лицо, которое свергло Сеяна (Тиберий), угрожало ему самому, те. Федру Во всяком случае то, что мы на нашем языке называем подцензурностью, без сомнения, до некоторой степени участвовало не в изобретении иносказания вообще, а в изобретении отдельных иносказаний. Не без умысла, по-видимому, поставил Федр вначале первой книги своих басен известную басню Волки Ягненок, с пояснением, что эта басня написана о тех людях, которые угнетают невинных под вымышленным, предлогом. Возможно, что он применял это и-к себе, к оценке своего литературного труда. Тот взгляд, что басня выдумана, чтобы скрыть истину, предполагает, разумеется, что сначала имеется в чистом виде та истина, которая облечена в басню, а затем следует само облечение ее в форму басни ради того, чтобы избавиться от нареканий и наказаний b . На тему “Nuda veritas” — немила знатным — существуют и другие варианты. Измайлов, предшественник Крылова, начинает свои басни вступлением о Происхождении и пользе басни (34, 1,3—4). Однажды — кто б поверить мог — К Царю, в его чертог, Вошла вдруг Истина нагая. Царь в гневе закричал Бесстыдница какая Как смела ты войти и кто ты такова — Я Истина — Зачем — Сказать лишь слова два Льстецы престол твой окружают Народ вельможи угнетают Ты нарушаешь сам нередко свой закон. Вон, дерзкая вон вон Гей стражи гей, пойдите Возьмите, отведите Ее в смирительный иль в сумасшедший дом a Phaedrus (3, 33 сл.). — 122. b Ср. пословицу С нагольной правдой в люди не кажись (Даль. — 27, 193). Потебня А. А. Теоретическая поэтика. Из лекций по теории словесности. Басня. Пословица. Поговорка. Лекция я Хорош был Истине прием Вздохнула бедная и вмиг из глаз пропала. Охота после ей припала Идти к Царю. Подумала, пошла, Но уж не голая, как прежде В блестящей, дорогой одежде, Которую на часу Вымысла взяла. 91 Смягчивши грубый тон, к Царю она с почтеньем Приблизилась, и с ним вступила в разговор. Царь выслушал ее с великим снисхожденьем; Переменился скоро Двор Временщики упали Пришел на знатных черный год Вельможи новые не спали Царь славу приобрели счастлив стал народ. Такая одежда нравоучения, как это полагают и более новые ученые, в самом деле могла быть необходимым практическим приемом мысли перед строгими восточными деспотами (Th. Benfey. “Pantschatantra”. — 98, 1, XVI). Тем не менее, из того, что я говорил выше, можно вывести, что происхождение иносказания не могло быть таким. Во-первых, басня в частности, и иносказание вообще, существует и там, где преследуется цель не практическая, а цель познания теоретическая и где так называемая голая истина, если бы она могла быть воспринята непосредственно, не может вызвать нив ком раздражения. Во-вторых, если бы таково было действительно происхождение иносказания в басне, то, так как все остальные иносказания, те. все поэтические произведения без исключения, в этом отношении, по иносказательности, сходны с басней, нужно было бы предположить такое происхождение и поэзии вообще, что прямо немыслимо. Наконец, в-третьих, то, что я старался выше показать на басне и что можно было бы показать на других родах поэтических произведений, именно, что иносказание служит средоточием, около которого собираются (мыслью) отдельные случаи, из которых потом получается обобщение или, если угодно, нравоучение. Из этого следует, говоря другими словами, что басня есть средство познания, обобщения, нравоучения и, как средство, не может следовать затем, что им достигается, а должно предшествовать ему, те. что, вообще говоря, бывает не так, что сначала берут отвлеченное положение, а затем придумывают к нему образы, а наоборот, образ предшествует той общей истине, которая притом не всегда горька. Поэтому басня есть более элементарный, более простой, более общераспространенный, как говорят, популярный способ познания, чем научный. Поэтому то, что можно назвать подцензурностию, может быть не причиною изобретения образа, а только условием, которое портит этот образ, замедляет и ослабляет его действие, а не создает. Я сделаю еще одно замечание по поводу сказанного мною прежде. Я старался объяснить, каким образом происходит пользование баснею, и показал, что она является ответом на вопрос, представляемый отдельным, частным житейским случаем. Я указал также на другое состояние басни в руках пересказчиков и собирателей его. В чем же заключается пользование готовою баснею, находящеюся в сборнике Потебня А. А. Теоретическая поэтика. Из лекций по теории словесности. Басня. Пословица. Поговорка. Лекция я Для нас читателей, а не изобретателей басни, находить в нашей собственной жизни вовремя нашего чтения случаи, к которым применяется басня, очень трудно, иногда невозможно может быть, подобных случаев 92 наша жизнь не представляет. Примененная к действительным случаям, вроде указанных мною прежде, басня действует мгновенно или вовсе не действует, если она непонята или дурна. Когда же басня дана нам не в том конкретном видео котором я говорила в отвлеченном, в сборнике, то она требует для понимания, чтобы слушатель или читатель нашел в собственном воспоминании известное количество возможных применений, возможных случаев без этого понимание ее не будет возможно, атакой подбор возможных случаев требует времени. Этим объясняется, между прочим, тот совет, который находится в предисловии к Стихотворениям в прозе Тургенева — читать их медленно, по одному, по два. Дело не в медленном чтении, а в том подборе возможных случаев, применений, о. котором я только что упомянул. Несоблюдение этих правил составляет ошибку тех, которые без специальной научной цели читают, например, сборники пословиц быстро, подряд. Такое чтение можно сравнить с известным всем осмотром больших картинных галерей в течение короткого времени, с осмотром, который, кроме утомления, не оставляет после себя ничего. ________________ Я перейду теперь от басни к другой поэтической форме — к пословице. То, что мы называем пословицами, не представляет такой однородности, как басня. Мы видим, что пословицами называются короткие словесные произведения весьма разнородные. Один из видов пословиц примыкает непосредственно к басне. Чтобы объяснить это, я обращу ваше внимание на тон спокойного изложения басни. Если, например, я скажу так лисица попала в капкан и говорит Хоть рано, а знать ночевать. Или следующий рассказ Погонщик шел за тяжело нагруженным возом, который тащили волы волы шли молча понурив головы, а воз скрипел. Погонщик говорит Чем мясу реветь, ан дерево скрипит. Как бы спокойно ни говорить это, тон повышается к концу и сила речи падает на изречение, потому что в этом изречении сосредоточивается вся сила рассказа. Такой порядок изложения и должен быть удержан и удерживается при большей или меньшей продолжительности рассказа, при его новости для слушателя и относительной неизвестности. Но если сам рассказ нам достаточно известен, то становится возможным извращенный порядок — что называется латинским термином инверсия, — и тогда сила речи падает опять на это изречение, но общий тон речи будет понижен к концу. Когда я скажу так Хоть рано, а знать ночевать, — сказала лисица, попавши в капкан, — то понижение тона идет правильно к концу рассказа. Чем мясу реветь, ан дерево скрипит — сказал погонщик, раздражив- 93 c Ср. русскую пословицу Худое колесо пуще скрипит (Даль. — 27). Потебня А. А. Теоретическая поэтика. Из лекций по теории словесности. Басня. Пословица. Поговорка. Лекция я шись, что его волы тянут воз молча, а воз скрипит. Я сделаю небольшое отступление. Говоря об известного рода произведениях, мы вращаемся в области отвлечений. Отвлечения составляют, по-видимому, цель нашей мысли. Но так ли это на самом деле Будет ли удовлетворена наша мысль, если она будет наполнена одними отвлечениями, такими, как, например план города, карта страны, схематическое изображение человеческой фигуры Или, если представить себе, что кто-нибудь ограничивается только математической формой человеческой мысли, наиболее отвлеченной, каково будет состояние этого человека и отношение его ко всему, что вокруг него Это трудно себе представить. Во всяком случае это явление было бы в высшей степени уродливо. Отвлечению противопоставляют конкретные восприятия, из которых они получаются нона одних конкретных восприятиях не может успокоиться мысль, потому что процесс обобщения присущ человеческой природе. Обобщение имеет для нас цену только в том случае, если под ним мы имеем конкретные восприятия, из которых оно получено. Одно обобщение есть познание слишком отдаленное, которое напоминает известную басню о слепце. Слепец спрашивает у вожака Где ты был — Молоко ходил пить. — Каково оно — Белое. — Что это такое белое — Такое, как гусь. — А какой гусь — Такой, как мой локоть. Слепец пощупал локоть и сказал Теперь знаю, какое молоко. Таковы наши познания о вещах, когда мы судим о них по отдаленным обобщениям. Таким образом, говоря о поэтических произведениях, следует стремиться не столько к тому, чтобы давать возможно большее количество обобщений, сколько к тому, чтобы они были по возможности не пусты, а полны конкретных восприятий. Руководясь такими соображениями, я не ограничиваюсь одним, двумя примерами, а приведу их несколько. Известная басня про сломанный рогу козы. Коза не хотела идти с пастбища. Пастух кинул в нее камень и сшиб ей рог. Потом испугался, что хозяин с него за это взыщет, и просит козу Не сказывай про это хозяину, — а коза говорит ему Хоть я буду молчать, так рог заговорит (басня допускает инверсию. Если в нашей жизни нет случаев, к которым мы можем Применить басню, то мы не можем почувствовать ее годность и если мы хотим оценить ее годность, то мы должны поискать в своей памяти таких случаев, к которым можно применить ее. Но имеется ввиду возможность такого рода случая Видит татарин кисель во сне, да ложки нет взял ложку, да киселя не видит. Встретится подобный случай в жизни, что басня может пригодиться, номы ее не знаем. На этом основывается педагогическое правило, что надо делать запас таких образов в отвлеченном виде, которые мы можем на самом деле применять. Другого отношения к басне, как применения ее к действительным случаям жизни, не должно существовать, поэтому, прежде чем давать ученику прочесть басню, надо самому найти возможные применения ее. 94 Араб вьючит верблюда испрашивает Как тебе лучше идти — на гору или с горы d Babrius; ср. у Караджич сербскую пословицу “Ако коза лаже, рог нелаже” (.39). Потебня А. А. Теоретическая поэтика. Из лекций по теории словесности. Басня. Пословица. Поговорка. Лекция я А разве ровная дорога уже залегла — спрашивает верблюд” e Извращение порядка рассказа, очевидно, здесь неудобно. Когда мы производим перестановку заключительной фразы и ставим ее впереди рассказа, то мы говорим об известном и рассчитываем, что фраза сама по себе понятна. Знает бог чье масло в лампадке горит, — сказал кто-то, узнавши в церкви украденную у него лампадку с маслом. Нам все равно нет никакого дела дома, — сказала собака больному коню, ожидая, чтобы он издох, в ответ на его предложение идти домой f (такая перестановка опять неудобна. Должно быть не стало воды или дров — сказал осел, когда его позвали на свадьбу g . Знаете ли вы, что между животными установился мир — сказала лисица петуху. Да, — отвечал петух, — вот и собаки наши бегут стою же вестью” h “Кто мой — перед норкой стой, — сказала старая мышь, когда остальные вздумали мириться скотом До поры у норы, а впору, так в нору, — сказала мышь, когда у нее спросили, как она поживает. Из инверсии в басне рождается другая форма, по мере того как усиливается перевес конечного изречения, поставленного спереди, над остальным рассказом, по мере того как этот рассказ отходит вдаль а это бывает тогда, когда он ненужен, когда мы его легко можем воспроизвести. Такая форма превращается в более короткое изречение. Это более короткое изречение и есть одна из форм пословицы. Возьмем известную басню Эзопа: Волк с плугом возвращается и т. д. (Воли Муха. Происходит инверсия Мы пахали — сказала муха, сидя у волана рогах. Затем рассказ отпадает, отбрасывается как ненужное, и мы получаем одно выражение Мы пахали, — которое говорит достаточно и которое мы применяем как басню к известным случаям в жизни. Или вспомним рассказ о цыгане Ори, мели, ж — сказал цыган о земледельческих работах. Мы оставляем эти слова цыгана, опускаем все остальное, и из этих трех слов составляется пословица. Кому скоромно, а нам на здоровье” j Выражение это ходит как пословица. Происходит оно из следующего рассказа. Мышь спряталась в нору, а кот стоит у норы. Мышь говорит “Оскоромишься, кот Евстафий. А кот отвечает Не оскоромлюсь, мышь Настасья Кому скоромно, а мне на здоровье Если хочешь в рай, передайся к нам” k Это выражение тоже ходит как пословица.Не подлежит сомнению, что это заключительная фраза какого-нибудь диалога. Мы не можем сказать, кто именно так говорил, из какого частного образа возниклаэтапословица. Так приглашать мог к себе человек, принадлежащий к известной секте, так мог e Babrius (8). f Караджич. — 39, 31. g Случается богатый у бедного постучится. Подумаешь, денег даст, ан он его молотить зовет. h Караджич. — 39, 93. i Караджич. — 39, 141. j Даль 27, 150. k Даль. — 27, 168. Потебня А. А. Теоретическая поэтика. Из лекций по теории словесности. Басня. Пословица. Поговорка. Лекция я сказать человек, приглашая пристать к какой-нибудь партии, преувеличивая ее достоинства и важность. Здесь я сделаю отступление если мы возьмем такую форму, как “Кисел виноград, зубы терпнут”, — сказала лисица, когда не могла достать винограду, — то мы увидим, что последующий рассказ, то, что следует за изречением, дает достаточное основание для начального изречения. Но существует особый род басен — комический. Комическая форма басен состоит в том, что то, что следует за изречением, вместо того чтобы давать достаточное основание для изречения, приведенного вначале, даже до некоторой степени противоречит ему. Такая форма очень любима. Между прочим один из героев известного романа Диккенса Замогильные записки Пиквикского клуба, именно — Самуэль Уэллер (тип лакея, весьма часто объясняется таким образом. Он не дочистил сапог, горничная говорит ему “№ й требует сапоги — Скажите ему, сорока моя, что на все свой черед, как говаривал один ученый, собираясь идти в кабак. Благодарим за ласку, любезнейший, — возразил Самуэль. — Если мысами станем себя чистить, не беспокоя слугу, то это всем доставит удовольствие, как выразился однажды школьный учитель, когда молодые джентльмены не изъявили желания быть высеченными слугою. — Я пособил Вам изловить этого каналью, распробестию, сэр, провал его возьми Водно ухо влезет, в другое вылезет, как говорила моя тетка, когда сверчок забился ей в ухо. — Стало быть, теперь можно повести речь насчет того дела — Ведите, сэр, готов слушать вас, сэр, как говорил один ученик своему учителю, когда тот съездил его линейкой по голове. — Вот это, сударь мой, значит действовать по принятому правилу или по принципу, как говорил один заимодавец, когда бывало просили его возобновить отсрочку платежа. Если служба, так сказать, поставила вас на общественную стезю, выдвинула на публичную дорогу, так уж тут на каждом шагу окружены вы таким соблазном, о которых и понятия не имеет несветский человек, — сказал аристократический лакей. — Вот этак, бывало, точь-в-точь, говаривал мой старый дядя, когда начал таскаться по трактирам. Эта форма знакома и немецкому простонародью “Aller Anfang ist schwer, sprach der Dieb, und stahl zuerst einen Amboss”. Мы видели из приведенного выше, что известная часть басни становится пословицей, благодаря тому что остальная часть ее содержится в мысли и готова явиться по нашему первому требованию в пояснение этого изречения но первая часть басни, существующая налицо, остается без всякого изменения. Другой прием преобразования басни в пословицу состоит в том,чтоне изречение, а все содержание басни делается пословицей. Например Кобыла с волком тягалась, только хвост да грива осталась — или Они долотом рыбу удит. Последняя может быть не всякому понятна. Дело в том, что шайка воров согласилась ограбить простаков. Один из них сел на берегу речки, навязал на удочку долото испустил его вводу. Подходит один из тех, кого воры хотели обмануть испрашивает Чем ты рыбу ловишь — Долотом. — Разве можно долотом рыбу ловить — Как же, подожди, посмотри, Простак стал смотреть, а в это время товарищи того, кто удил рыбу, очистили его воз l l Сказки Манжуры. — 54; ср. Даль. — 27, 150: Фомка (вор) и на долото рыбу удит. Потебня А. А. Теоретическая поэтика. Из лекций по теории словесности. Басня. Пословица. Поговорка. Лекция я Куда конь с копытом, туда и рак с клешней. Это вариант басни Лягушка и Вол. В ней рассказывается, что ковали коня, арак подставил свою клешню, чтобы и его подковали Без перевязи и венок рассыплется” n Это содержание известной басни об умирающем старике и его сыновьях. Собака на сене лежит, самане ест и другим не дает. Это — прямо содержание басни. Вы видите, таким образом, что относительно длинный рассказ все сжимается и сжимается, благодаря тому что все остальное, необходимое для объяснения выражения, сделавшегося пословицей, содержится у нас в мысли и может быть легко восстановлено. Нов то самое время, когда мы говорим “Кисел виноград, всего содержания басни Лисица и Винограду нас в мысли нет, мы о ней не думаем. Это мы можем доказать себе непосредственным наблюдением. Где же она находится Как назвать нам то состояние мысли, когда она готова стать мыслью, ноне есть мысль Без напоминания другого лица вы можете припомнить эту басню, нов данную минуту вы о ней не думаете она находится за порогом сознания Психология есть наука слишком новая, трудная, чтобы сказать что- нибудь определенное. Мы ограничиваемся терминами, словами, заменяющими исследования. Мы говорим область человеческого сознания очень узка. То есть надо себе представить, что у нас, говоря образно, в голове существует узенькая сцена, на которой все действующие лица помещаться не могут, а взойдут, пройдут и сойдут. Вот эту маленькую сцену, которую точнее нельзя определить, и называют сознанием а все то, что не доходит до сознания, а приближается до некоторой степени к нему, говорят, находится за порогом сознания. Говоря — сцена, пороги т. д, мы прибегаем к поэтической форме мышления. Мы довольствуемся этим переносным выражением, потому что другого не можем найти для решения вопроса, представляющего практическую важность. 97 m Ср. Караджич. — 39, 34; Манжура. — 54. n Даль. — 27, 24. Потебня А. А. Теоретическая поэтика. Из лекций по теории словесности. Басня. Пословица. Поговорка. Лекция я ЛЕКЦИЯ я Приемы превращения сложного поэтического произведения в пословицу. Значение этого процесса для мысли. Главные задачи критики - суждения о готовом поэтическом произведении. Применение критических приемов к пословице из наблюдений. Поговорка Я начал говорить прошлый раз о поэтической форме, которую можно назвать сокращением басни, те. о пословице. В пословице содержание басни может быть представлено как намека) или таким способом, что от басни останется только одно конечное изречение, чему предшествует объясненное прошлый раз извращение порядка басни били таким образом, что все содержание басни составляет пословицу. Точно также, как басня, может быть сжат и всякий другой рассказ, не относящийся специально к этому роду поэтических произведений. Относительно формы, в которой происходит это сжатие, можно заметить, что или остается та же самая форма, которая была в басне или рассказе, те. изображение конкретного события отдельного случая, например Повадился кувшин поводу ходить, там ему и голову сложить, Бил цыган мать, чтоб жена боялась. Или делается обобщение такого случая например, по отношению к первой пословице может служить обобщением До поры жбан воду носит, по отношению ко второй Кошку бьют, а невестке заметку дают. Другой вид сокращения в пословицу — сокращение не самого образа басни, а вывода, обобщения, житейского правила, добытого при помощи этого образа или при помощи второго образа в двойной басне. Для того, чтобы мы имели право сказать, что такое обобщение получено при помощи образа, заключенного в басне или другом поэтическом произведении сказке, романе, комедии, — нужно, чтобы в самом обобщении оставался след образа. В противном случаете. если обобщение не будет заключать в себе следа своего происхождения от образа, мы получим другой вид пословицы, именно — безобразное изречение нравственного содержания, вроде например На худо и дурака станет, Береги денежку про черный день и т. д. На бога надейся, асам не плошай. Эта пословица безобразная, а другая равносильная ей по значению Богу молись, а к берегу гребись” — образная и на основании того, что в самом обобщении заключен образ, мы говорим, что эта пословица непременно возникла из одной из таких басен, как, например, следующая Некто тонули взывало помощи к святому Николаю, заступнику плавающих. Явился святой Николай и говорит Ты рукой махни, махни Этому рассказу соответствует древняя греческая басня про мужика, у которого завяз вози который стал взывать о помощи к Гераклу. Явился Геракл и говорит Ты сперва возьмись за спицы колеса, подгони волов, а тогда обращайся с молитвой к богам. Таким образом, изречение, которое также может служить пословицей Счастье дороже ума (богатырства, — безобразно. В обобщении же Счастье лучше a Караджич. —39, 176. b Эзоп. Избранные басни. С. 78. Даль. — 27, 42. Потебня А. А. Теоретическая поэтика. Из лекций по теории словесности. Басня. Пословица. Поговорка. Лекция я богатырства — слово богатырство переносит нас вкруг рассказов богатырских. Эта пословица — простонародная, а не литературная. Если бы сказать Счастье дороже героизма, — тогда круг, в котором следует искать происхождения этого образа, был бы велик. Но выражение лучше богатырства прямо направляет нас на тот путь, по которому можно найти происхождение этого образа. Я думаю, что происхождению этого образа послужило семейство сказок, вроде следующей, существующей во многих вариантах Фомка Беренников с трудом пахал свое поле. Взяло его горе, сели давай бить мухи оводов. Убив 12 оводов и множество мух, Фомка испрашивает благословенье у материи отправляется на богатырские подвиги. Ему подчиняются Илья Муромец, Алеша Попович, принимая его по недоразумению за богатыря. Их подвиги служат на пользу глупому Фомке, который случайно убивает богатыря и получает руку царевны Такова, говоря техническим термином, вероятная этимология этой пословицы. Способность поэтических произведений сжиматься в пословицу, или выделять из себя пословицу (что не все равно, зависит не от одного их достоинства, не от одной степени их художественности, потому что, по верному замечанию Буслаева, из русских писателей Грибоедов и Крылов дали обществу несколько пословиц, между тем как Пушкин, превосходящий своим талантом многих, и уж наверное Крылова, не дал ни одной e . Весь процесс сжимания более длинного рассказав пословицу принадлежит к числу явлений, имеющих огромную важность для человеческой мысли, можно сказать, характеризующий собою человеческую мысль, сравнительно, например, с мыслью животных, насколько она доступна нашему наблюдению. Я уже старался показать, говоря о басне, что значение басни и других поэтических произведений (для нас в этом отношении басня может служить типом поэтических произведений) состоит именно в том, что она служит ответом на запросы, возникающие по поводу отдельного сложного случая. Басня и другие поэтические произведения разъясняют нам этот частный случай, сводят множество разнообразных черт, заключенных в нем, к небольшому количеству. Тоже самое, только в большей мере, тес большей краткостью, делает пословица. Конечно, услуга этих поэтических произведений для мысли была бы лишь отрицательная, была бы вовсе не услугой, если бы то разнообразие черт, которое заменено поэтическим образом, исчезло из нашей памяти. Нона самом деле так не бывает. Поэтический образ дает нам только возможность замещать массу разнообразных мыслей относительно небольшими умственными величинами. Эти относительно небольшие умственные величины каждый раз являются заместителями тех масс мыслей, из которых они возникли и которые вокруг них группировались. Человек, располагающий сознательно значительным количеством поэтических образов, располагающий ими так, что они свободно приходят ему на мысль, тем самым будет иметь в своем распоряжении огромные мысленные массы. Это можно сравнить стем, что делает алгебра по отношению к конкретным величинам. Кто имеет алгебраическое решение d Афанасьев АН. Народные русские сказки. М, 1856. Вып. 2. №6; Вып. 5. № 11; Вып. 6. №13. e Буслаев ФИ Исторические очерки. — 15, 1, 136; там же см. пословицы из песен о Марке Кралевиче (38 ст. Потебня А. А. Теоретическая поэтика. Из лекций по теории словесности. Басня. Пословица. Поговорка. Лекция я задачи или может его получить, когда захочет, тот подставит под алгебраическими знаками определенные величины и получит нужное ему арифметическое решение. Этот процесс можно назвать процессом сгущения мысли он производится не только при помощи поэтических произведений, не ими одними, но между прочими ими. Ввиду этого можно положительно сказать, что поэтическая деятельность (мысли) есть один из главных рычагов в усложнении человеческой мысли ив увеличении быстроты ее движения. Перед человеком находится мир, с одной стороны, бесконечный в ширину, по пространству, ас другой — бесконечный в глубину, бесконечный по количеству наблюдений, которые можно сделать на самом ограниченном пространстве, вникая в один и тот же предмет. Между тем то, что называют человеческим сознанием, то, что мы не можем себе иначе представить, как в виде маленькой сцены, на которой по очереди появляются исходят человеческие мысли, крайне ограничено. Единственный путь к тому, чтобы обнять мыслью возможно большее количество явлений и их отношений, состоит в том, чтобы ускорить выхождение на сцену и схождение с нее отдельных мыслей и затем усилить важность отдельных мыслей, помещающихся на этой сцене. Искусство вообще, ив частности поэзия, стремится свести разнообразные явления к сравнительно небольшому количеству знаков или образов и им достигается увеличение важности умственных комплексов, входящих в наше сознание. Для кого поэтический образ является средоточием десяти, двадцати, тридцати отдельных случаев и для кого эти отдельные случаи связались между собою и образовали отвлеченный вывод, для того поэтический образ содержательнее, многозначительнее, чем для того, которому он говорит только то, что заключено в самом образе. Поэтому, употребляя тоже самое переносное выражение, на сцене мысли человека, для которого поэтический образ многозначен и полон содержания, этот поэтический образ является представителем тысячи отдельных мыслей между тем как для другого тот же самый образ является представителем только себя самого. В течение моих чтений, я имел ввиду, по мере возможности, разъяснить положение, что поэзия не есть некоторая прикраса мысли, не есть нечто ненужное, чем можно пользоваться в минуту досуга, а можно и не пользоваться. Напротив, поэзия есть одна из двух форм познания при помощи слова а если это так, то поэтический образ составляет и должен составлять для нас не только предмет наслаждения, не только такое явление, к которому мы относимся страдательно, ожидая, чтобы нас осенила благодать, исходящая из него. Наслаждение — наслаждением, но если поэтическое мышление есть одно из средств познания, то, стало быть, оно требует известного ухода, старания, усилия. Наслаждение дается, так сказать, даром если его нетто умышленно, усилием вызвать его трудно. Но понимание берется усилием, сбою, и для того, чтобы приобрести некоторую способность усилием добиться понимания, существуют некоторые приемы, которые можно назвать общим именем критики С этим словом у нас связано, по старой памяти, значение совершенно превратное, значение, которое связывали сними наши прабабушки и бабушки, говоря, что такой-то кавалер — большой критикан (в смысле осуждения. Критика есть, по буквальному смыслу этого слова, не более и не менее как суждение. Потебня А. А. Теоретическая поэтика. Из лекций по теории словесности. Басня. Пословица. Поговорка. Лекция я Как же судим мы о поэтическом произведении, ив чем заключается это суждение Если нам дан поэтический образ, то мы спрашиваем себя, во-первых, каков тот круг идей, наблюдений, мыслей, замечаний, восприятий, из которого возник этот образ. Он мог возникнуть из непосредственных наблюдений, он мог возникнуть из предания, те. при помощи других образов. К этому вопросу о происхождении образа относится и другой вопрос, именно, о степени удачности, верности, с которой в поэтическом образе сохранены известные черты того круга мыслей, который лежит в основании его. Таким образом, круг идей, лежащий в основании пословицы Счастье лучше богатырства, — будет предание, сказка, может быть, целый ряд наблюдений автора, сделавшегося неизвестным. Стало быть, все эти вопросы подводятся под вопрос о происхождении данного поэтического образа. Второй вопрос, на какие случаи служит ответом поэтический образ, другими словами, с чем из нашего личного опыта, из пережитого и передуманного нами и из опыта других, сравним мы поэтический образ и какую пользу извлекаем мы из такого сравнения К этой второй половине исследования принадлежит то, что мысами делаем из такого сравнения. Допустим, что поэтический образ есть А. На это А походят Б В, Г. Таким образом, это А окружил ряд подобных, но неравных ему случаев. Что мы сделаем из этого круга данных Привели ли мы в связь эти отдельные случаи, или они остались порознь, это уже наше дело. Конечно, большею частью те сравнения, которые мы делаем между поэтическим образом и отдельным случаем из нашей или чужой жизни, делаются помимо нашего усилия легко, и тогда художественное произведение доставляет нам удовольствие но к этой легкости, с которой поэтический образ объясняет нам то или другое, мы должны предварительно приготовиться. Кроме общего развития, такое приготовление состоит в тщательном отношении к поэтическому образу. Нужно понимать его буквально, затем пойдет более отдаленное понимание. Я обращу внимание ваше на эти две половины, на которые распадается, по моему мнению, все 101 то, что мы можем назвать критикой по отношению к художественному произведению. Эти две половины, составляют вопросы о происхождении образа и о применении его. Те же два вопроса применяются не только к сложным поэтическим произведениям, но и к отдельным словам. То, что у нас в России называлось особенным достоинством русской критики, именно, что она, например, по поводу бородачей Островского, толковала не о самом художественном произведении, а о том, что существует темное царство в России, есть ее односторонность. По поводу произведений Островского она вспомнила лишь А, Б, В. Самого поэтического образа она не касалась, она не говорила о происхождении его. Вопрос о том, что значит для нас известный поэтический образ, что мы извлекаем из него, очень существенно это есть половина дела. __________________ Потебня А. А. Теоретическая поэтика. Из лекций по теории словесности. Басня. Пословица. Поговорка. Лекция я Яне перечислял всех существенных форм пословиц. До сих пор была речь о пословицах, возникших из больших поэтических произведений. Если я говорил в этом отношении только о басне, то это для краткости. Известно, что таким же образом может давать пословицу не одна басня, а, например, комедия, эпос, роман. Рядом с пословицей, возникшей из большого поэтического произведения, при помощи предания, с пословицей, в которой большое поэтическое произведение сжимается до одного периода, иногда до одного выражения, во всяком случае до одной синтактической единицы, существует особый род пословицы, более или менее непосредственно коренящийся в наблюдении. Способ возникновения подобной пословицы вообще весьма поучителен при решении вопроса о формах человеческой мысли. Конечно, всякое слово, выражение, всякая имеющая смысл фраза есть известный знак, известный образ нашей мысли, ноне всякая фраза есть пословица, поэтическое произведение. Об изречениях, которые не заключают в себе поэтического образа, те. о пословице безобразной я не буду говорить, я говорю исключительно о пословице, заключающей в себе поэтический образ. Обратите внимание, каким образом простейшее выражение отдельного случая становится пословицей. Вот, например, наблюдение, взятое из жизни деревянная, шероховатая ложка, действительно, может делать заеды. Из этого наблюдения образовалась пословица Сухая ложка рот дерет. Здесь вам образ так ясен, что о происхождении его говорить нечего нонам надо остановиться на другой половине вопроса к чему служит этот образ, какие данные случаи группируются вокруг него Если мы будем здесь обобщать только частные случаи из той же сферы, то мы пословицы не получим. Для того чтобы это выражение действительно стало пословицей, нужно взять случай или ряд случаев из другой сферы, нужно, 102 чтобы частный образ получил иносказательное значение тогда он становится и поэтическим произведением и пословицей. Человек зажигает дрова и говорит, что, без поджога дрова не горят. Когда он говорит это о дровах, то это пословицей не будет если же это говорят в том смысле, что без коновода, зачинщика дело не спорится или что без причины не бывает следствия, тогда это становится пословицей. Снегу нет, следу нет, те. на снегу особенно ясно отпечатывается след. Это простое, мелкое наблюдение становится пословицей из числа наиболее глубоких Не было снегу, не было следу. Серб говорит несколько яснее Не падает снег, чтобы выморить света чтобы всякий зверь свой след показал” g Другими словами пришла беда, тогда всякий зверь свой след покажет, или на известных только случаях испытываются люди, становятся только при известных обстоятельствах понятны. Вот еще прекрасная пословица, разъясненная Далем: Из избы copy не выносить. Применим к ней два приема, о которых я говорил. Определить происхождение ее нетрудно. Что это за совет не выносить сора из избы Это может показаться глупым, неряшливым но если взять во внимание среду и время, в которые возникла эта пословица, то f Ср. Караджич. — 39, 112: “jедна палица ни пред царем негори” g “Непада сниjег да помори свиjет, вел да свака зверка своj траг покаже” (Караджич. — 39, 207). |