Статья Штурман с сайта eulex ru
 Скачать 1.16 Mb.
|
|
Глава 26. Италия. Сицилия. Провинция Мессина «Они знали — игра стоит свеч. А теперь — что сигналить рекламным щитам. Ну, а может гора ему с плеч, Иль с капота, или что у них есть еще там» В.С. Высоцкий. «Песня о двух красивых автомобилях» Проснулась Ник под пение птиц. Впрочем, через пару секунд после пробуждения, так и не открыв глаза, она заподозрила, что эти звонкие чирикающие звуки принадлежат отнюдь не пернатым. Пришлось открыть глаза, чтобы убедиться в своих предположениях. Парочка кучерявых и глазастых ангелочков, примерно лет пяти или семи (с точным определением детского возраста у Ники были, по очевидным причинам, некоторые сложности), сидели на кровати, в ногах, бесцеремонно разглядывая ее и возбужденно переговариваясь. Именно их разговор, происходивший, понятное дело, на итальянском, Николь и приняла за чириканье. Разобрать она смогла только слова «bianco» (ит. белая), «bello» (ит. красивая) и «ragazza» (ит. девушка). Увидев, что объект наблюдения открыл глаза, парочка спрыгнула с кровати, но уходить не спешила. Стояли возле двери и со слегка виноватым видом (только дети могут изображать на своих мордашках столь тонкие оттенки виноватости) поглядывали в сторону гостьи. Ангелочка ростом повыше Ник все же определила как мальчика, чему в немалой степени способствовало изображение Молнии МакКуина на пижамной майке. С другой стороны, копна темных кудрей и глазищи с королевскими ресницами могли бы посрамить любую девчонку. Однако строптивый и дерзкий взгляд, резко контрастировавший с усердно изображаемой скорбной миной, окончательно убедил Ники, что она имеет дело с самым младшим поколением сицилийских сердцеедов. Второй же ангелочек был, безусловно, девочкой — очаровательной малышкой в розовой пижаме с многочисленными оборками. Ники прокашлялась, пытаясь вспомнить что-нибудь подходящее из своих весьма ограниченных запасов итальянских слов. — Buongiorno, bambini! (ит. Доброе утро, дети). Ангелочки уставились на нее с таким изумлением, будто это заговорил платяной шкаф или комод. Первой решилась ответить девчушка. — Ciao. (ит. Здравствуйте). Ник выдохнула с облегчением. Пока диалог происходил в рамках ее скромных возможностей. Поворошив память, она выдала фразу, которая была практически пределом ее лингвистических способностей: — Come si chiama? (ит. Как вас зовут?) У детей даже рот приоткрылся от изумления. В глазах старшего мелькнуло уважение. — I Io sono (ит. Я), — мальчик для убедительности ткнул в себя пальцем, — Luca. Si tratta di (ит. Лука. Это —), — указующий перст уткнулся в девочку, — Marcella (ит. Марселла), — подумал, оценивающе посмотрел на Ники и решился на уточнение: — Mia sorella. Questa и mia sorella. Capisci? (ит. Моя сестра. Это моя сестра. Понимаешь?) Ник не сдержалась и улыбнулась. — Sм, capisco. Marcella и tua sorella. Il mio nome и Nicole. (ит. Да, понимаю. Марселла — твоя сестра. Меня зовут Николь.) Дети дружно кивнули. Воцарилась тишина. Стороны разглядывали друг друга в попытке осознать пути для налаживания дальнейшего диалога, каковая была прервана явлением еще одного лица в спальне Ник. — Bambini! Che cosa ci fai qui? E bene andare via! (ит. Дети! Что вы здесь делаете? А ну-ка, идите отсюда!). Дети дружно юркнули за дверь, оставив Ник наедине с сестрой Кайла. Вот только с которой?! Между тем, эффектная брюнетка, облаченная в шелковый халатик, который скорее подчеркивал, нежели скрывал роскошное тело, села на краешек кровати и дружелюбно улыбнулась Ник. — Простите их, Николь, — и снова этот мягкий акцент. — Это не дети, а сплошные agita… (ит. непоседы) извините, не знаю, как правильно сказать. Не очень хорошо говорю по-английски. — Вы прекрасно говорите по-английски… — Ник задумалась, но так и не смогла вспомнить и рискнула сказать наугад: — Лучиана. — Симона, — ослепительно улыбнулась собеседница. — Ох, простите! — Да ладно, — усмехнулась Симона. — Кайл вчера так торопился тебя… ой, ничего, что я так запросто? — Конечно, — поторопилась согласиться Ник. — Так вот, я говорю, что Кайл так торопился вчера тебя увести, что неудивительно, что ты не запомнила наши имена. — Ну… гхм… мы устали. Долгая дорога, трансатлантический перелет, понимаешь? — Понимаю, — Симона улыбается так, что у Ник возникают сильные сомнения в том, что сестра Кайла действительно ее поняла. Похоже, Симона считает, что у Кайла были иные причины. Ники повела плечами, устраиваясь удобнее, отчего одеяло сползло вниз. Симона, вместо того, чтобы деликатно не обратить внимания, заинтересованно уставилась. Ник смущенно подхватила одеяло. Хотя на ней и была майка, но совсем тонкая, полупрозрачная, а тут незнакомый человек. — Как я тебе завидую, Николь, — вздохнула Симона. — Чему? — изумилась Ник. — Твоей фигуре. — Ой… — Ники совершенно искренне смутилась. Ох уж эти непосредственные итальянские девушки! — Да было бы чему… — Такая грудь аккуратная, — Симона выдала еще один театральный вздох, от чего ее собственное великолепие размера этак четвертого, а то и — пятого, величественно колыхнулось. — Симона, — Ники смутилась еще больше, — тебе ли завидовать. С твоей-то… — Надоела она мне, — раздраженно ответила сестра Кайла, тряхнув кудрями. — Утомительно. Франческо, конечно, нравится, ну а мне — одни неудобства. На животе не поспишь, с одеждой сложности. То ли дело — второй, как у тебя. Второй же? — Ну да… — Ник пыталась из всех сил сделать вид, что такой разговор для нее — дело привычное. — Самое то! — авторитетно заявила Симона, после чего встала с кровати, сладко потянулась и подмигнула Ник: — Ну что, пойдем завтракать? Папа там уже буянит внизу — ему нужна компания. — Па, дай ключи от старого Доба. — Зачем тебе? — Покатаю Ники по окрестностям. — Дело хорошее, — одобряет сеньор Падрони. — Покажи ей наши красоты. А ключи на обычном месте висят. Помнишь еще, где? — Помню, — усмехается Кайл. Протягивает Ник руку. — Пошли, штурман. Будешь дорогу показывать. Оставшиеся за столом отвечают дружным смехом, а Ник не находит, что сказать. Все утро она была занята тем, что пыталась запомнить, кого как зовут, и еще надо было отвечать на вопросы, причем их было много и со всех сторон. И это еще хорошо, если она понимала, о чем именно ее спрашивают! Потому что далеко не все члены семьи Кайла прилично говорили по-английски. Вот Алессандро, муж Лучианы (кажется?!) говорил много, громко и, большей частью, увы, совершенно непонятно для Ник. Приходилось отвечать преимущественно улыбкой. Если этого было недостаточно, добавляла «Si» — на свой страх и риск. Поэтому предложение Кайла прокатиться по окрестностям Ник приняла с благодарностью. Ей надо было передохнуть и попытаться разложить свои впечатления по полочкам. — Мы на ЭТОМ поедем? — Что не так? Недостаточно шикарно для тебя? — Кайл открыл пассажирскую дверь потрепанного красного универсала. — Прошу, принцесса! — Мне-то что, — хмыкнула Ник, садясь в машину. — Но тебе… после «Мазератти»… — Если есть колеса и мотор — значит, я могу этим управлять, — Кайл завел машину. — Ну да, — согласилась Ник. — Тебе надо привыкать. «Спайдер» ты проспорил. — Я так не думаю, — процедил Кайл, выруливая из гаража. — За все, что это недоумок сделал, он мне еще и должен будет! Ник не ответила. Она вдруг вспомнила, что предшествовало тому разговору про проспоренный «Мазератти», обо всем, что было на острове. Черт, когда она разучится краснеть?! Кайл бросил косой взгляд на ее зарумянившиеся щеки, губы его чуть дрогнули в улыбке. И она была готова поспорить на что угодно, что он догадался, о чем она подумала! И что ему это нравится! — А ты еще и жадный, оказывается! — она пытается отвлечься от своих воспоминаний. — Знаешь, — задумчиво отвечает Кайл, выезжая на дорогу, — мне иногда кажется, что ты думаешь обо мне исключительно плохо. Только плохо и никогда хорошо. — Ну почему? — смущенно возражает Ник. — Не всегда плохо. Иногда… хм… хорошо. — Ну и зря! Не надо обо мне думать хорошо. Я ужасно коварный тип! И снова она не находится с ответом. — Это тоже часть экскурсии? — поинтересовалась Ник. — Можно сказать и так, — ответил Кайл, паркуя машину аккурат между двумя деревьями. — И чем примечательнна именно эта проселочная дорога? И именно эта часть леса? — О, это очень примечательная часть провинции Мессина. Именно здесь… — он заглушил мотор и повернулся к ней, — я собираюсь вытащить тебя из машины, затолкать на заднее сиденье… Кстати, надо его сложить! Он перегнулся назад, щелкая там чем-то, пока Ник молчала, ошарашенная его словами, и созерцала рельеф спины под натянувшейся футболкой. — Уффффф, все! — он откинулся на место. Вытащил ключ из замка зажигания, открыл дверь со своей стороны. — Эй! Ты что собираешься делать? — запоздало запаниковала Ник. — Что я собираюсь делать? Ты действительно хочешь это знать? — Эээээ… ну да! — Хорошо, — он наклонился к ней. — Я собираюсь разложить тебя на этом вот уже разложенном заднем сиденье, — кивок назад и снова глаза в глаза. Она просто не может отвести от него взгляда. А он продолжает, и с каждым новым словом его голос становится более тихим и хриплым одновременно. — Потом я стащу с тебя все эти многочисленные тряпки, которые на тебе надеты, все до единой. И когда ты останешься совсем… — у нее замерло дыхание, а он выдержал паузу, упиваясь ее замешательством, и с наслаждением закончил фразу: — совсем голенькая… тогда я… я… — тут справляться со сбившимся дыханием приходится уже ему, Ники же к этому моменту напрочь забыла о необходимости дышать. Но он же боец, и упрямство заставляет его поставить финальную точку. — Я раздвину тебе ножки и буду тебя… ласкать… пальцами. Целовать… там. Нежно. Долго. Голубые глаза в изнеможении закрываются. А он добивает ее. Контрольно. — Но сначала… сначала я буду смотреть. Ведь это же… экскурсия. Надо ли отдельно упоминать о том, что после этих слов состояние Ники было таково, что она позволила ему проделать с собой все вышеперечисленное и многое другое? Не возразила ни единым словом. Слов вообще не было, изъяснялась она только стонами и всхлипами. И одно лишь слово, в момент наивысшего наслаждения, туго прогибаясь вверх, навстречу его губам: — Дааааааааа… — Куда ты собрался? — Я же тяжелый, наверное… — Не льсти себе! Ты тощий доходяга! Кайл весело хмыкнул. — Ну, раз так… то я еще полежу на тебе. Ты такая мягкая. Очень удобно. Она хихикнула. Отвечать гадостями не хотелось совершенно. Вместо этого провела рукой — от затылка (зарос неимоверно, можно уже косы плести!), по шее вниз, по спине (про доходягу она соврала, конечно, вон какие бугры мышц). Ладонь замерла на пояснице. — Что же ты остановилась? Давай дальше, — он улыбается ей в шею. — Мне приятно. — Эээээ… прямо вот… туда… еще ниже? — А ты не знаешь, как называется эта часть тела? — он приподнялся на локтях, на губах та самая бесовская улыбка. — Я сейчас расскажу тебе, как ЭТО называется. — Я знаю! — она ущипнула его. Как раз за ту самую неназванную часть тела. Он ойкнул. Попытался увернуться. Ее другая рука воспользовалась этим, скользнув ниже, между их телами, и… — Слушай, ты… опять… — Угу, — начинает целовать ее от виска — лоб, глаза, кончик носа, губы наконец-то… — У тебя всегда, что ли… как не потрогаю… так у тебя… — она выговаривала все это между его поцелуями, — эрекция! — Ох, нифига себе! Эрекция! Какое ты слово выучила! — он пытается улыбаться и целовать ее одновременно. — Только тут есть прямая связь. Эта самая эрекция как раз и приключается от того, что трогаешь. Впрочем, она приключается просто от того, что ты рядом. И даже, — вздыхает, — когда тебя нет рядом. Но все равно из-за тебя! — Да? — у нее невозможно, до смешного самодовольный вид. — Значит, лучше не трогать? — Лучше — трогать! Еще как трогать! — У тебя водолазка есть? Вопрос Кайла выдернул Ники из мечтательной полудремы, в которую она погрузилась на обратной дороге. — Что? — Водолазка есть? — Не понимаю… — Черт, Ник! Среди вещей, которые ты взяла с собой, есть водолазка? — Нет, — растерянно. — А шарф? Какой-нибудь маленький шелковый шарфик или шейный платок? — Нету… А с чего такой интерес к моему гардеробу? — С того! — машина резко принимает влево, с визгом шин разворачивается. — Куда мы?! — В магазин, — лаконично. — Так срочно? — На шею свою посмотри! — и уже себе, под нос: — Ты идиот и самоубийца, Падрон! Ник отгибает солнцезащитный козырек, в обратной стороне — зеркало. И в нем отражается эффектный багрово-фиолетовый синяк на нежной светлой коже. — Ты животное, — вздыхает Ник. — А я предупреждал — я ужасно коварный тип. Рука ужасно коварного соскальзывает с рычага коробки передач аккурат на колено пассажирки. Пассажирка, что характерно, не возражает, лишь довольно вздыхает. — Что я вижу… — А что ты видишь? — Кайл разогнулся, стукнулся затылком о поднятый капот. — Вот черт! Все из-за тебя, Тома! Чего явился? — Я не верю своим глазам, — Тома проигнорировал недовольство брата. — Великий чемпион Падрон сам, собственными руками ковыряется в моторе! — Я это, в отличие от некоторых, умею делать! — парировал Кайл, вытирая руки промасленной тряпкой. — Зажигание подрегулировал. — Тебе совсем нечем заняться?! — Да меня в команде все равно к машинам механики не подпускают. Гонят чуть ли не пинками. В отличие от Николь — ей в боксах все можно! Тома расхохотался обиженным интонациям в голосе брата. Придирчиво осмотрел верстак, смахнул с него мусор. Неудовлетворенный результатом, решил сесть в машину, на заднее сиденье. — А где Ники, кстати? — Это две козы… — прошипел Кайл, — устроили форменную диверсию! Тома на секунду нахмурился, потом понимающе кивнул. Две козы — это, конечно, Симона с Лучианой. — Что, показывают Ник твои детские фотографии и юношеские трофеи? — Угу, — уныло согласился Кайл. Захлопнул капот, подошел к открытой задней двери, облокотился. — Как ты сам понимаешь, принимать в этом участие у меня нет ни малейшего желания. Тома согласно кивнул. Уж тут-то он понимал брата, как никто. Какое-то время братья молчали, а затем младший выдал совсем неожиданное: — Кайл, покажи кольцо. — Чего?! — Кольцо, говорю, покажи. Ты же купил уже? — Какое еще кольцо? — Кайл изо всех сил пытается замаскировать смущение. — Хорош прикидываться, — усмехается Тома. — Я уверен, что ты в шаге от самого опрометчивого поступка в своей жизни. — Ты фантазируешь! — Я не фантазирую. Я просто-таки уверен, что ты и Ники… — Ник — мой штурман. Только штурман! — обороняется Кайл. Но врет, каждым словом врет. — Да ну? Учитывая, что последним до тебя на этой машине ездил отец… — К чему эти сложные логические выкладки? — К тому, что использованный кондом, который валяется тут на полу, принадлежит, соответственно, ему, — невозмутимо отвечает Тома. — Что же это получается, братец? Папа изменяет маме?! — Черт!!! Вылезай оттуда быстро! — Что, я могу обнаружить здесь еще что-то интересное? Кружевные трусики, например? — забавляется Тома. — ВЫЛЕЗАЙ, КОМУ Я СКАЗАЛ!!! — Да все, все… — младший самостоятельно покидает машину, уверенный, что промедли он еще чуть-чуть — и его оттуда извлекут не без применения грубой силы. Кайл запирает машину, засовывает ключи в карман. Впрочем, руки остаются там же, плечи понурены. Вздыхает. — Заметно, да? — Заметно, — отвечает Тома. Улыбаться перестал. — По крайней мере, мне. И, возможно, не только мне. Знаешь, когда ты смотришь на нее… — Смотрю и что? — Помнишь, в девять лет ты влюбился в Джулию? Они жили на нашей улице, наискосок. Ей было лет семнадцать, кажется… — Помню, — усмехается Кайл. — Ты еще тогда пришел к отцу и сказал, что собираешься на ней жениться. Так вот, тогда у тебя было точно такое же выражение лица, когда ты смотрел на Джулию. Дурак дураком. — Очень смешно, — огрызнулся Кайл. Стоит все так же, отвернувшись от брата, засунув руки в карманы. Тома подходит к старшему брату, кладет руку на плечо. — Боишься? — Боюсь, — понуро соглашается Кайл. — Ладно, — вздыхает Тома, — я тебе кое в чем признаюсь. Я тоже собираюсь свалять дурака. Кайл резко поворачивается, смотрит изумленно на младшего. — Ты? Что это значит? — и, секундой спустя, понимающе: — А, та самая Габриэлла? — Она самая, — Тома зеркальным жестом засовывает руки в карманы брюк. — Она мне знаешь, что недавно заявила? Что у нас, дескать, свободные отношения и все такое! И что мы должны спокойно относиться к другим симпатиям друг друга! — Как это нагло с ее стороны, — пытается скрыть улыбку Кайл, наблюдая негодование младшего. — Я ей покажу «свободные отношения»! Мы, видишь ли, — тут Тома снова вздыхает, — в Палермо вместе живем. Уже полгода. В грехе, как ты понимаешь. — О, ужас! — Кайл уже не пытается маскировать смех. — Отцу только не говори! — в отличие от брата Тома совершенно серьезен. — Не буду! — соглашается Кайл. — Но и ты про это… — кивок в сторону заднего сиденья красного универсала, — молчи. — Договорились! — и, после паузы: — Ну, так что, покажешь кольцо? — В комнате оно. Знаешь, я чуть с ума не сошел, когда его покупал! Он сам себя не узнавал, когда пошел на поводу этой идиотской, невесть откуда взявшейся идеи — купить Ник кольцо. Как будто он собирался делать ей предложение! Но ведь собирался… или нет — не собирался, но выхода другого не было! И все-таки — он сам этого хотел! Только боялся смертельно. Он, который никогда и ничего не боялся! В общем, как бы то ни было, а он свел с ума не одну продавщицу в самых престижных ювелирных салонах Монако. Своими прекрасными глазами, обаятельной улыбкой и нескончаемыми сомнениями в том, что ему предлагают именно то, что нужно ему и подойдет его девушке. Продавщицы вздыхали, что такой экземпляр достался не им, но делать нечего, работа есть работа. И идеальное кольцо все же было подобрано и приобретено. Белое золото, платина, сапфир в семь карат и бриллианты числом четырнадцать. Это кольцо, тихо покоящееся в синей бархатной коробочке, безмерно пугало его самим фактом своего существования и принадлежности ему, Кайлу. И он основную часть времени предпочитал считать, что попросту выкинул деньги на ветер. А в иные моменты он страстно мечтал увидеть это кольцо на безымянном пальчике Ник. При этом было бы желательно, чтобы оно там как-то само собой очутилось. А еще — чтобы он не прогадал с размером. — Что за кольцо? — прервал его размышления Тома. — Кольцо как кольцо, — пожал плечами Кайл. — Сапфир, бриллианты. Пятнадцать тысяч евро. — И этим все сказано! — усмехнулся Тома. — Однако… ты не мелочился. — Слушай, не напоминай мне! — взмолился Кайл. — Ладно-ладно. Но раз ты такой эксперт… в этом вопросе. Может, посоветуешь, какое кольцо купить Габи? — Блондинка, брюнетка? — деловито поинтересовался Кайл. — Шатенка, — мечтательно вздохнул Тома. — Зеленоглазая бестия. — Тогда — изумруд, — безапелляционно заявил Кайл. — Думаешь? — Уверен. В тон глаз. — Да? Ладно, я подумаю, — задумчиво кивает Тома. — Давай, сначала ты, а потом уж я. — Да отстань ты от меня! Думаешь, это так просто?! Может, я вообще… еще не решил… и передумаю! — Я тебе передумаю! Будешь трусить — расскажу козам про кольцо! — Ах так? — Кайл сузил глаза. — А я… а я… а я расскажу отцу, что ты живешь с Габриэллой! — С ума сошел?! — И еще скажу, что она беременна! — мстительно добавил Кайл. — Ладно, ладно, я понял! Молчу! Но учти — я за тебя болею, мысленно с тобой и все такое. — Это-то и пугает. Ладно, — вздыхает, — пошли, что ли… Надеюсь, экзекуция там уже закончилась. — Слушай, Кайл, — Тома задумчиво наблюдает, как брат запирает гараж, — а скажи мне… — Чего? — Кайл сражается с замком, ругаясь вполголоса. — Как оно… трахаться в машине? Сто лет не практиковал. С того памятного раза… — Как, как… По-прежнему неудобно! |